Полуночник

Солнце нещадно палило на покореженный капот пикапа Фернандо. Внутри, в полумраке кабины, он склонился над потрепанным блокнотом, медленно проводя пальцем по списку адресов, написанных неровным почерком карандашом. Каждый адрес – возможное звено в цепочке, ведущей к цели его поисков. Запах пыли и старой бумаги смешивался с ароматом потного хлопка его рубашки.

Внезапный стук в окно вырвал его из задумчивости. Фернандо помедлил, прежде чем опустить стекло.

Перед ним стоял молодой человек, лицо которого, казалось, светилось дерзостью и уверенностью. Однако эта уверенность казалась несколько натянутой, неестественной. На его шее и руках красовались яркие, вызывающие татуировки, среди которых Фернандо сразу выделил одну, особенно привлекшую его внимание.

– Эй, дедуля, – начал парень, голос его был на удивление грубый для такого лица. – Здесь запрещено парковаться.

– Да? – Фернандо окинул взглядом молодого человека. – Здесь никаких запрещающих знаков не было.

– А я говорю, что здесь запрещено. Это наша территория, – парень выпятил грудь, стараясь казаться еще более внушительным.

Фернандо устало выдохнул. Он был слишком стар для таких игр в «кто кого». Но время поджимало, а информация была нужна как воздух.

– Хорошо, я тебя понял, – пробормотал Фернандо, посмотрел на свой блокнот, затем снова поднял взгляд на парня. Он нахмурился, заметив на шее татуировку «Moartea Neagră». – Ты слышал что-нибудь про «Черную Смерть»?

Брови парня дернулись – Фернандо заметил скованность в этом движении, мгновенную, но отчетливую.

– Вы что-то ищите здесь, дедушка? – спросил парень, его голос утратил былую уверенность.

Фернандо усмехнулся про себя. Как же быстро он перешел от наглости к осторожности.

– Видел ли ты что-нибудь странное в городе, связанное с этим вирусом? – спросил Фернандо, решая пойти на риск.

– Дедуль, я бесплатно ничего не делаю.

– Понял, – Фернандо достал из своего изрядно поношенного бумажника несколько смятых купюр, и поманил парня пальцами. Когда тот приблизился, Фернандо, с молниеносной скоростью, схватил парня за мочку уха, прижав его к стеклу. Боль пронзила ухо, заставив парня зашипеть. – Видел здесь парня с рыжими волосами, белый, молодого возраста? Проживает в этом районе.

– Нет, не видел! – прошипел парень, его лицо перекосилось от боли.

– Точно? – Фернандо усилил хватку, игнорируя ругательства и крики, доносящиеся из уст молодого человека. – Зовут Александр Коулд, слышал о нем?

– Нет же, впервые слышу о нем! Отпустите, дедушка!

Резким движением Фернандо отпустил ухо. Парень отшатнулся, сбивчиво дыша, рука инстинктивно прикоснулась к покрасневшей, болезненно опухшей мочке. Фернандо смотрел ему вслед, лицо его было непроницаемо.

– Старый шизик!

– Я еще вернусь сюда, твое лицо я запомнил. Я не из тех дедушек, что угрожают на словах, лично надеру тебе задницу, понял меня?

– Да понял я, понял! – парень потирал ухо, быстрыми шагами проваливая прочь.

Фернандо, не обращая внимания на оскорбления, достал свой телефон. Ему нужно было связаться с Джорджем Нельсоном, оставшимся за главного в Эдмонтоне. Что-то не сходилось. Что-то важное он упускал. Он должен был поехать к Александру старшему, своему давнему другу. Телефонный разговор с ним казался слишком отстраненным. Слишком... скрытным. Все думали, что его молодой сотрудник мертв, но Фернандо чувствовал – это не так. Его не пустили осмотреть тело во второй раз. Это было странно. Очень странно.

***

Алекс открыл глаза. Тяжесть в теле ощущалась как груда мокрого песка, давящая на каждую клеточку. Он попытался вдохнуть ртом, – пустота. Никакого воздуха. Паника пронзила его, как раскаленный металл. В груди застрял непробиваемый ком, от которого стало душно, словно он погрузился в вязкую, липкую жижу. По вискам прошелся глухой удар, словно кто-то тупо ударил его с тыла, и эта боль распространилась по всей голове, пульсируя. Алекс чувствовал, как сердце замедляет свой ритм, каждый удар становится все более вялым, все более отдаленным, словно уходит в глубину затопленного колодца. Его сознание затуманивалось, окутывалось холодом и темнотой надвигающейся смерти.

Шумно, с надрывом, он снова попытался вдохнуть ртом. Воздух проник в легкие с трудом, как ржавая вода в треснувшую трубу. В мгновение ока, хлынувшая паника отступила, сменившись всепоглощающей усталостью. В легких жгло, как от кислоты.

Алекс сглотнул. Горло сжималось от сухости, каждое движение отдавалось острой болью. Он не дома. Это было очевидно. Его окружала густая, абсолютная темнота, лишенная малейшего отблеска света. Воздух был сырой, холодный, пропитанный запахом земли и плесени, он проникал в кости, в самую глубину его существа. Он встал, опираясь на холодный, влажный пол, как бы проверяя, реален ли он, или это просто еще один ужасный сон. Его ладони коснулись холодной, шероховатой поверхности каменной стены. Холод пронзил его до самого сердца, подтверждая безысходность его положения. Никакой надежды. Только холод, темнота и неизбежная смерть.

– Искал убежища от своих грехов, не так ли?

Внезапный, утробный голос, казалось, исходил из самой тьмы, и Алекс отпрянул, вжимаясь в стену, словно она могла его защитить.

– Так просто, да? Сбросить старую шкуру, спрятаться в новом мире... забыть, кем ты был, начать притворяться.

Дыхание Алекса участилось, превратившись в судорожные хрипы. Кто это? Где он? Что это за проклятое место?

– Ты думал, кто-то станет скорбеть о твоем исчезновении? О ничтожности твоего существования?

Алекс сполз по стене, взгляд метался в панике, безуспешно пытаясь различить хоть что-то в окружающей тьме.

– Ты убийца. Монстр, погрязший в грехах. Твое тело уже начинает разлагаться. Чувствуешь этот сладкий, тошнотворный запах гнили?

Алекс, словно от ожога, отдернул руки, и взглянул на свои ладони. Они дрожали, покрытые липкой, холодной испариной, словно омертвевшая плоть, покинутая жизнью. И тут, словно раскат грома, в голове прогремели слова отца, слова, ставшие проклятием:

«Убийство – плевок в лицо самой природе человека. Переступивший черту обречен на гниение души, на муки, что терзают изнутри. Монстром не рождаются, им становятся, когда собственные демоны начинают выть так, что заглушают любой здравый смысл. Тогда кошмарные фантазии обретают плоть, отточенный годами план вырывается наружу. Больное воображение, превратившееся в навязчивую идею, становится толчком к первому роковому шагу. С этого мгновения убийца – марионетка в руках тьмы, связанный невидимой нитью со своим порочным творением. Отказаться от схемы, от убийства – значит уничтожить все, что приносило ему извращенное наслаждение, а это, увы, уже невозможно».

– Ты лжец, Алекс. Ты обманываешь себя, закрывая глаза на правду.

– Ты отнял жизнь. Ты – убийца.

– Ты бежишь, наивно полагая, что сможешь скрыться от самого себя. Но ты не убежишь.

– Тебя найдут. Твоя гниль, твоя мерзость всегда выдаст тебя. Ты – ходячий труп, источающий зловоние греха!

Не в силах больше выносить этого, Алекс зажмурился, стиснув голову руками, словно желая раздавить ее, изгнать проклятые голоса. Судорожный всхлип, вырвавшийся из его груди, быстро перерос в истошный, животный крик, полный невыносимого отчаяния и первобытного ужаса.

– Ты – ничтожество! Мерзкое, проклятое создание, в котором нет ничего святого! Ты – пустота, заполненная лишь гнилью и липким страхом! Ты сгниешь заживо, Алекс, в этом омуте своих грехов, в этой бездонной пропасти отчаяния! Ты навечно проклят!

Алекс с судорожным вздохом распахнул глаза, словно вынырнул из ледяной воды, и с дикой скоростью вскочил с кровати. Шумно, прерывисто дыша, он оглядывался, словно зверь, загнанный в угол. Комната... простая, светлая, уютная. За окном – теплые, ласковые лучи осеннего солнца пробивались сквозь золотую листву деревьев.

Алекс провел дрожащей рукой по лицу, и тихий стон сорвался с его губ. Бессильно откинувшись обратно на подушки, он понял – это был лишь кошмар. Просто ночной кошмар.

Он тяжело выдохнул, и положил ладонь на грудь, пытаясь унять бешеное биение сердца. Взлохмаченные волосы, влажная от пота кожа. Просто сон... всего лишь сон.

Он, все же, заснул. Несмотря на то, что организм почти привык к новому режиму, к новой жизни, в этот раз, сон обрушился на него внезапно, словно тьма, поглотившая его в кошмаре.

И тут, крадучись, словно ядовитая змея, проскользнула мысль. Едва уловимая, но пронзительная – голод.

Алекс медленно, словно боясь нарушить зыбкое спокойствие, поднялся с кровати, отбросил в сторону скомканное одеяло. Его взгляд упал на собственные руки. Они все еще дрожали, словно от озноба.

Он, как лунатик, направился на кухню, распахнул дверцу холодильника и его взгляд зацепился за знакомые пакеты. Несколько упаковок, наполненных алой жидкостью. Жажда пронзила его сознание, словно удар молнии. Выхватив один из пакетов, Алекс жадно прильнул к нему губами, не замечая, как по его подбородку стекает алый, предательский ручей. Утоление голода было похоже на блаженство.

Закончив пить, Алекс отстранился от опустевшего пакета, глядя на него с отвращением и отстраненностью. Подбородок, шея и часть груди были испачканы алой кровью. Он машинально обтер губы тыльной стороной ладони, оставляя на ней кровавый отпечаток.

«Мерзость...» – пронеслось в его голове. Это слово, как и все остальные из ночного кошмара, до сих пор преследовало его, въелось в сознание, отравляя каждый вдох.

Алекс подошел к раковине и открыл кран. Холодная вода коснулась его лица, смывая следы недавней жажды. Он долго смотрел на свое отражение в зеркале. Бледное лицо, темные круги под глазами, запавшие щеки... он больше не видел в этом отражении себя прежнего. Там, за стеклом, смотрел на него призрак, терзаемый прошлым, измученный настоящим и боящийся будущего.

С отвращением отвернувшись от зеркала, Алекс направился в ванную. Ему нужно было смыть с себя остатки кошмара, грязь, которая, казалось, въелась в самую кожу. Горячий душ немного успокоил дрожь, но голоса в голове не утихали. Они шептали, напоминали, обвиняли.

Выйдя из ванной, Алекс накинул на себя халат и присел на край кровати. Он понимал, что не сможет больше уснуть. В голове словно поселился рой разъяренных пчел, не давая ему покоя. Нужно было что-то делать. Нужно было отвлечься.

Взгляд упал на лежащую на прикроватной тумбочке книгу. «Преступление и наказание». Иронично.

Он вспомнил слова отца, прозвучавшие в ночном кошмаре. Слова, ставшие его проклятием. «Марионетка в руках тьмы...». Он действительно чувствовал себя марионеткой, дерганой, сломанной, неспособной контролировать свою жизнь.

Алекс резко поднялся с кровати и направился к шкафу. Открыв дверцу, он вытащил маленький чемоданчик с аптечкой. Внутри него лежали иглы, ватные диски, баночки с жидкостью, таблетки и скальпель.

Он долго смотрел на них, словно принимая важное решение. Затем, с каким-то отрешенным видом, он вытащил скальпель и поднес его к своей руке. Лезвие блеснуло в свете утреннего солнца.

– Только один раз... – прошептал он, словно убеждая себя.

В этот раз он просто сделает все более спокойно и с умом. Не так, как раньше. Он не будет пытаться убить себя, чтобы понять, что ждет после смерти.

Но прежде чем лезвие коснулось кожи, раздался телефонный звонок. Резкий, настойчивый, он словно вырвал его из омута безумия. Алекс вздрогнул и выронил скальпель. Тот, звякнув, упал на пол.

Он медленно поднял взгляд на телефон. Незнакомый номер.

Алекс застыл, словно парализованный, телефон разрывался на трели, настойчиво требуя ответа. Скальпель, валявшийся на полу, казался зловещим напоминанием о той грани, за которую он едва не переступил. Он словно видел в нем свое отражение – сломленного, отчаявшегося, готового утонуть в бездне саморазрушения.

С тяжелым вздохом, Алекс опустился на корточки и поднял скальпель, с отвращением отбросив его обратно в чемоданчик. Затем, решительным движением, захлопнул крышку и отнес его обратно в шкаф, задвинув в самый дальний угол, словно пытаясь спрятать от себя самого.

Преодолевая нерешительность, он взял телефон в руки.

Сглотнув, он нажал на кнопку ответа.

– Алло? – произнес он, стараясь придать своему голосу уверенность.

– Здравствуйте, мистер Коулд. Как вы поживаете? – мужской голос, звучавший из трубки, был ровным и спокойным.

Алекс слабо нахмурился, пытаясь вспомнить, кому принадлежал этот голос. Он был незнакомым.

– Кто это?

– Вы не узнали меня? – в трубке послышался тихий смешок. – Мы уже разговаривали когда-то. Обсуждали ваше дело и ту ситуацию в городе.

Алекс напрягся. Он узнал его. Это был Эллан Смит. Как он мог забыть этот голос?

– Вы шокированы? – прозвучал в трубке насмешливый вопрос.

– Откуда вы узнали про этот номер?

– Мы все знаем, мистер Коулд. То, что вас в Эдмонтоне считают погибшим, что вы сбежали в Монреаль, и теперь вы пытаетесь жить дальше... мне продолжать?

Алекс сглотнул, сжав телефон так сильно, что костяшки пальцев побелели.

– Вы что-то от меня хотите? – прохрипел он, пытаясь взять себя в руки.

– Я предлагаю вам встретиться, потому что такой разговор нельзя обсудить по телефону. Вы согласны? – голос Смита оставался спокойным и ровным, но в нем отчетливо прозвучало требование.

Алекс, не долго раздумывая, ответил «да». У него не было выбора. Он записал адрес, который продиктовал Смит, после чего повесил трубку.

Что этому Смиту нужно и откуда он все знает?

Алекс приехал в Центральный парк, кишащий людьми. Он нервно оглядывался по сторонам, выискивая того, кто его сюда вызвал. Легкий порыв ветра донес до его ноздрей странный, сладковатый аромат, от которого сердце пропустило удар. Он резко обернулся и уставился прямо на мужчину, стоявшего в нескольких метрах. Темное пальто, зачесанные назад седые волосы и пронзительные, ледяные голубые глаза.

Алекс почувствовал, как ток ударил его.

– Вы удивлены? – Эллан Смит неспешно подошел ближе, и его запах стал еще сильнее, одурманивающим и вызывающим тошноту.

Алекс не мог ошибиться: полуночник. Чертов Смит оказался полуночником. Эта вонь... он узнал ее мгновенно, едва превратившись.

– Теперь мне все понятно, – сказал Алекс, на секунду прикрыв глаза. Что это было? Злость, недоверие, внезапное осознание ужасающей правды, или горькое сожаление о наивности? Он не мог дать точного ответа. – Вы с самого начала обо всем знали. Зачем весь этот цирк?

– Я приехал сюда не потому, чтобы оправдываться перед вами. Я хотел поговорить о вас.

– Обо мне? – усмехнулся Алекс, ощущая, как в груди закипает ярость. – Какое вам дело до меня?

– Мы знаем, что вам пришлось подстроить свое исчезновение и уехать из Эдмонтона, чтобы начать жизнь с чистого листа. Но правда в том, что от себя не убежишь. И я задам вам прямой и, возможно, нескромный вопрос: как давно вы стали бессмертным?

Алекс сжал руки в карманах куртки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони. Его кадык дернулся. Он ненавидел эту ситуацию, ненавидел Смита, ненавидел себя.

– Несколько недель назад, – пробормотал он, избегая взгляда Смита.

– Несколько? А точнее?

– Не знаю, – огрызнулся Алекс.

– «Не знаю» или не помните? – Смит повысил голос, заставив нескольких прохожих обернуться.

Алекс сощурил глаза, уставившись на Эллана. Ярость и страх боролись в нем, стремясь вырваться наружу.

– Возможно, не помню. Это важно?

Эллан проигнорировал его вопрос, продолжив:

– С вами никаких неприятных ситуаций не случалось, помимо вашего «самоубийства» на мосту? – в голосе Смита прозвучала явная ирония.

Алекс снова сглотнул, чувствуя, как по спине пробегает холодок. Память о том дне все еще преследовала его, не давая покоя.

– Нет. Это все, что было.

– Точно? – нахмурился Эллан, прожигая Алекса взглядом. – Что насчет вашей жажды? Вы никого не убили?

Вопрос, как удар хлыста, заставил Алекса побледнеть. Он почувствовал, как кровь отливает от лица, оставляя его холодным и потным.

– Заяц будет считаться?

– Вам смешно? – Смит не оценил его юмора. В его голосе прозвучало неприкрытое презрение.

– Я не помню. Скорее, нет.

– Это не ответ.

– Вы собираетесь меня допрашивать?

Эллан слабо улыбнулся, словно наслаждаясь его замешательством. Он явно не верил ни единому слову Алекса.

– Вы не обратились к нам, значит, по вашему мнению, все в порядке? Значит, ваша новообретенная сущность вас устраивает?

– Вполне, – упрямо ответил Алекс, стараясь сохранить видимость спокойствия.

– Ничего странного не происходит больше? Вы стали ночным созданием, уже не человек. Вы хоть знаете, кем являетесь теперь? – Смит говорил с ним, как с ребенком, что раздражало Алекса до предела.

– Знаю. Полуночник или... гематиофаг. Как вам угодно.

– Нет, – отрезал Эллан, в его голосе звучала сталь. – Вы столкнулись с тьмой, и теперь являетесь ее источником. И если вы будете распространять ее, это закончится плачевно. И не только для вас.

– Распространять? То есть... – не понял Алекс, покачав головой.

– Убийство, обращение без согласия – все это карается смертью. Если вы нарушите одно из основных правил, вас будут судить.

– Вы что, следите за мной? – голос Алекса стал громче.

– Мы все знаем. И у вас все еще есть вариант, как связаться с нами. Если, конечно, вы захотите, чтобы вам помогли... или хотя бы объяснили, что с вами происходит.

Эллан больше ничего не сказал. Он развернулся и, неспешно прогуливаясь, направился к выходу из парка. Когда толпа людей сомкнулась вокруг него, Алекс больше не видел Эллана Смита. Остался только запах... и всепоглощающий страх.

В последний раз бросив взгляд на толпу, где исчез Эллан Смит, Алекс катится из этого места к черту, пробегая мимо людей, кого-то даже сбив с ног. Он несется куда-то, перед ним расплываются лица, все кажутся одинаковыми, серыми и безликими, ни одно не задерживалось в памяти. Уродливые маски равнодушия и непонимания.

Остановившись, наконец, в каком-то незнакомом, мрачном квартале, Алекс тяжело дышал, пытаясь унять дрожь в коленях. Его взгляд упал на бездомного, сгорбившегося возле обшарпанного кафе на ступеньках. Тот протягивал дрожащую руку с пустым бумажным стаканчиком, моля о милостыне. Внезапно, кто-то грубо схватил Алекса за плечо. Он резко обернулся и обомлел. Из ниоткуда перед ним возникла женщина, слепая, с мутными, невидящими глазами. Она тыкала в него грязными, костлявыми пальцами и что-то неразборчиво бормотала, словно проклинала.

Алекс отшатнулся, судорожно выдохнул и сорвался на бег, чувствуя себя загнанным зверем. Он бежал, пока не увидел спасительную телефонную будку. С дрожащими руками закинул пару монеток и, затаив дыхание, набрал знакомый номер. Сердце бешено колотилось в груди, отсчитывая секунды ожидания. Гудки тянулись мучительно долго...

– Да?

– Ким, я схожу с ума! За мной следят! Я не знаю, что делать, кажется, я влип...

– Алекс? Что происходит? И почему ты звонишь мне не со своего телефона?

Алекс прислонился спиной к холодной стенке телефонной будки и провел дрожащей рукой по волосам, нервно вдыхая ртом воздух.

– Они все знают. Обо всем! О том, что я сбежал из города, где теперь я проживаю, что со мной случилось, даже... даже, блять, знают о моей гибели, сука! – Алекс тяжело дышал в трубку, пот скатывался по вискам. – Я не знаю, что мне делать. Что теперь будет со мной... Господи, мне никогда не было так страшно!

Ким молчал, и это нервировало Алекса еще больше.

– Почему ты, сука, молчишь?! – заорал Алекс в трубку, не в силах больше сдерживать панику.

– Иди домой, Алекс. Поговорим, когда ты придешь в себя, – спокойно ответил Ким, и этот ледяной тон окончательно сломил Алекса.

Он нервно и истерично рассмеялся, сжимая телефон с такой силой, что тот, казалось, сейчас лопнет.

– Ты не понимаешь... Смит все знает. Он выследил меня, выманил и... – Алекс замолчал на полуслове, внезапно осознав. Его взгляд застыл, устремленный в никуда.

Ким продолжал молчать, даже не было слышно его дыхания в динамике. Тишина стала оглушающей, пугающей.

Алекс ошарашенно смотрел на грязную, обшарпанную улицу, тихо сглотнув. В горле пересохло, ощущался мерзкий привкус крови, оставшийся с утра.

Дрожь пробежала по позвоночнику, в висках застучало. Истина ударила, словно обухом по голове.

– Вы все знали... – прошептал Алекс, его голос был едва слышен.

– Алекс, – произнес Ким, и в этом единственном слове звучало предательство.

– С самого начала, вы вместе... обо всем знали.

Алекс отстранился от трубки, словно она обожгла его. С отвращением, как от мерзкой, прилипшей к руке гадости, он выбросил ее из рук. Трубка со звоном полетела вниз, дернувшись на натянутом, спиральном проводе, болтаясь, как повешенный, в тесной телефонной будке, словно предвещая его собственную судьбу.

Алекс прикрыл лицо ладонями, шумно, прерывисто дыша. Сердце бешено колотилось, намереваясь выскочить из грудной клетки. Воздуха катастрофически не хватало, будто он в этом маленьком, тесном месте, заканчивался, отравленный его страхом и отчаянием. И Алекс знал, если выйти отсюда, на улицу, то там его ждет не спасение, а еще большее отравление. Мир вокруг казался враждебным и опасным.

Собрав последние силы, он дрожащими пальцами набрал знакомые цифры и стал ждать. Снова гудки, снова давящая тишина. Каждая секунда тянулась, как вечность.

– Алло? – раздался в трубке мягкий, обеспокоенный женский голос.

Алекс сглотнул, прижав телефон к уху, и прошептал, словно боясь, что его подслушают:

– Эмбер...

– Кто говорит со мной?

– Я... люблю тебя. Очень сильно, – голос Алекса дрожал, пальцы нервно теребили провод. – Просто хотел услышать твой голос.

Последовала долгая, мучительная пауза.

– ...

– Прости меня.

– Алекс..?

Он не ответил. Просто с силой нажал на кнопку отбоя и рвано вдохнул спертый воздух, чувствуя, как в горле стоит ком. Все кончено.

Не помня, как добрался до дома, словно в тумане, Алекс автоматически вытащил из шкафа старый, дорожный чемодан и принялся хаотично запихивать в него все свои вещи. Скомканные рубашки, поношенные джинсы, небрежно свернутые носки – все летело в чемодан без разбора. Закидывая очередную смятую футболку, Алекс вдруг остановился, с силой сжал ткань в кулаке и прислонился к ней лицом, глухо зарычав, как раненый зверь. В голове пульсировали обрывки фраз, лица, воспоминания, все смешалось в невыносимую кашу.

Он с яростью отбросил тряпку в сторону, словно она была заразной, и схватил ближайшую подушку. Со всей злости и бессилия, накопившихся внутри, он принялся остервенело избивать ее, с каждым ударом выкрикивая ругательства и проклятия. Перья вылетали из распоротого шва, как клочья его собственной души. Когда приступ ярости немного отступил, оставив лишь выматывающую пустоту, Алекс рухнул на колени посреди разбросанных вещей, запрокинув голову к потолку.

– ДА ЧТО СО МНОЙ НЕ ТАК?! – вопил он в пустоту, надрывая горло.

Он несколько раз с силой ударил себя по лицу, пытаясь прийти в себя, заглушить боль и страх, но это не помогало. Алекс замолк, судорожно, часто вдыхая и выдыхая воздух, словно тонущий, хватающийся за соломинку.

Он стал задыхаться, кашляя, не переставая, будто вот-вот что-то инородное, грязное и отвратительное из него выскользнет. Тело изнутри разрывалось, словно пыталось избавиться от чужеродной сущности.

Алекс, шатаясь, направился в ванную и плеснул в лицо холодной водой, но это не помогло. Вода не смывала грязь, не унимала дрожь, не гасила панику. Случайно бросив взгляд на свое отражение в зеркале, он не узнал себя. В отражении смотрел безумный, испуганный человек, чужой и отвратительный. Не выдержав этого зрелища, он с диким криком ударил кулаком в зеркало, от чего его вид стал трескаться, лопаясь, превращаясь в хаотичное месиво осколков.

Раздался пронзительный телефонный звонок, и Алекс взбесился. Схватив телефон, он нажал на кнопку ответа, не глядя на номер, и огрызнулся, срываясь на крик:

– Что еще?!

– Сын?

Алекс замолчал, как громом пораженный, услышав голос отца, Александра. Вся ярость мгновенно испарилась, оставив лишь опустошающую вину.

– Пап? – прошептал он, чувствуя, как в горле ком встал.

– У тебя там все нормально?

Алекс посмотрел по сторонам: вокруг него царил хаос, все вещи разбросаны, подушки порваны, на полу летали перья, смешанные с осколками зеркала.

– Да... нет. Я не знаю... – признался он, не в силах подобрать слова.

– Что случилось? – настаивал отец.

– Я... не могу рассказать.

Не дожидаясь ответа, Алекс отключился и согнулся пополам, обхватив голову руками. Внутренний голос твердил, что он обречен, что он проклят. Снова раздался телефонный звонок.

– Алло? – ответил он, дрожащим голосом.

– Мальчик мой, что происходит? Давай встретимся, и ты мне все расскажешь?

Услышав слова отца, Алекс стиснул зубы, сдерживая подступающий плач.

– Да... да, хорошо. Но не дома. Не хочу... быть в городе. Меня преследуют, – он не мог больше оставаться в этом месте, в этом городе, он чувствовал, как вокруг него сжимается кольцо.

– Езжай ко мне.

Спустя время, Алекс встретился с отцом, и тот сказал, что они поговорят обо всем, но не здесь, не в городе. Алекс промолчал, усевшись в машину отца, чувствуя себя маленьким и потерянным.

Александр всю дорогу молчал, стараясь не смотреть на сына. Он, казалось, понимал его состояние, чувствовал его боль и не хотел расспрашивать в тесном салоне машины.

Когда они приехали к месту, Алекс огляделся. Это был лес, тот самый, где они раньше часто охотились вместе, когда он был еще мальчишкой. Знакомые запахи хвои и земли вызвали у него приступ острой ностальгии.

Александр вытащил из багажника старое охотничье ружье и, не говоря ни слова, направился вглубь деревьев.

– Ты помнишь это место? – спросил отец, не оборачиваясь, продолжая идти дальше.

Алекс кивнул, вспоминая, когда был маленьким мальчиком и пытался догнать отца, наступая на его большие следы, чувствуя себя сильным и защищенным.

Они остановились в глуши, прислушиваясь к птицам и шороху листвы.

– А теперь давай поговорим, – Александр сел на поваленное дерево, положив ружье на колени. – Что случилось?

– Я всем врал, – сказал Алекс, смотря в стальные, немигающие глаза отца. – Всем. Эмбер, Фернандо, тебе... самому себе.

Александр не перебивал, продолжая внимательно слушать сына, не проявляя ни удивления, ни осуждения.

– Я изменился, и теперь не знаю, кем являюсь на самом деле. Это болезнь, неизлечимая болезнь, пап. Тот вирус, про который ты рассказывал... все это правда, – Алекс опустился на корточки перед отцом, провел дрожащей ладонью по волосам, выдыхая. – Оно убило человека. Через меня. Оно... управляет мной, моим телом, разумом... я слышу голос, и он твердит, что делать.

Алекс смотрел на отца, и тот ни капли не изменился в лице. Его взгляд оставался спокойным и проницательным.

– Я не знаю, что это, но оно сидит во мне, в моих легких, и я чувствую, что этот яд отравляет меня. Этот голос... он появляется внезапно, все громче и громче, приказывая мне... делать ужасные вещи, – Алекс замолк, чувствуя, как становится тяжело говорить дальше. – Я стал убийцей, пап. Мои руки... они убили мужчину, и я... попробовал его плоть. И мне это понравилось, – признание сорвалось с его губ, как предсмертный хрип.

Алекс прикрыл лицо ладонями, пытаясь сдержать слезы, не показывать отцу слабость. Александр ненавидел видеть в людях слабость.

– Я знаю, – произнес негромко отец.

Алекс поднял на него глаза, выглядя ошарашенным.

– Знаешь?

– Твой запах. Он изменился. Я почувствовал это, когда только увидел тебя. И мне было больно осознавать, что ты не тот мальчик, которого я знал всю жизнь. Что мой сын теперь другой.

– Но... как? Как ты понял? Ты все знал?

– Теперь выслушай меня, Александр, – сказал отец, смотря на Алекса. – Я всегда говорил тебе, что твоя мать оставила тебя мне, потому что понимала, что не сможет дать тебе будущего. Она, якобы, осознала все и просто ушла из твоей жизни, – Александр замолк, в его глазах что-то изменилось. И он прошептал: – Но это не так.

Алекс чувствовал, как его начинает колотить изнутри, то же самое испытывал его отец.

– Я врал тебе с самого твоего детства. Она не ушла от тебя. Не бросала. Никогда бы это не сделала, – Александр замолк на пару секунд, чтобы что-то внутри удержать. – На самом деле... это все я. Я допустил серьезную ошибку в своей жизни, оставив Линду одну. Она ненавидела меня, но, я понимал, что все еще любила во мне что-то... я до сих пор не понимаю, что бы это могло быть. Я бросил ее одну, а сам уехал в Румынию. Я не рассказывал Линде причину своего отъезда, потому что не хотел ее впутывать. Но тебе я расскажу.

Александр чуть наклонился вперед, понизив голос:

– Я узнал о смерти моего отца, Михаила. В стране, где он родился и все время жил, его убили. И я приехал на его похороны, чтобы попрощаться с ним. Я также узнал, кто именно его убил, и когда хотел найти убийцу твоего деда, то было уже поздно. Убийца покончил с собой, в своем же особняке. Он заживо сгорел. И тогда я понял: Михаил сделал огромную ошибку, из-за чего погиб. Он тронул то, что нельзя было трогать. И ему отомстили.

– Я... не совсем понимаю, – сказал Алекс.

– Слушай дальше. Я был дураком, когда был молод. Я не знал всей ситуации и искал того, из-за чего все это произошло. Он – источник всей болезни, этого хаоса и того, что сейчас ты переживаешь. Из-за него мой отец погиб, из-за него ты стал таким.

– Создатель... – прошептал Алекс.

– Тварь, которая заражает все вокруг. Ночной пожиратель, чья кровь является ядом. Именно он ослепил Линду, прочистил ей мозги, чтобы она отдала ребенка ему. Пообещал защиту от всего. Она подписала договор с чудовищем, не осознавая этого.

***

– Линда. Скажи мне, что это просто угроза.

– Угроза? – удивилась Линда, ее улыбка стала шире, холоднее. – Если только в твоем случае. Я лишь предупредила, чтобы ты больше не приближался ко мне и моему сыну.

– Ты знаешь, что натворила? – прошептал Александр, его глаза, обычно серые и спокойные, были бешеными от ужаса и ярости. – С кем ты заключила сделку? Отвечай мне!

Александр резко дернул Линду, сжимая пальцы на ее плечах, впиваясь в них. Его действия были отчаянными, дикими.

– Я буду в порядке, зная, что даже после моей смерти мой сын будет в безопасности, и ты его не тронешь!

– Линда! – завопил Александр, вздергивая женщину еще сильнее. – Назови мне имя этого человека!

– И что тогда? – Линда смотрела на него, ее глаза выражали уверенность, граничащую с безразличием. – Ты ничего не сможешь сделать. Слишком поздно. Для всего.

Линда видела, как глаза Александра опасно сузились, как изменился окружающий мир вокруг них. Воздух наполнился напряжением, предчувствием чего-то неизбежного и страшного.

Слишком поздно. Для всего. Эти слова висели в воздухе, тяжелые и окончательные.

– Что ты натворила... – прошептал Александр, отступая на шаг и смотря на Линду опустошенными, потухшими глазами. – Ты хоть представляешь, что будет с нашим сыном, когда он...

Александр, словно одержимый, снова схватил женщину за плечи, сжимая с такой силой, что Линда скривилась от невыносимой боли. Он тряс ее, как тряпичную куклу.

– Ты отвратительна!

– Убери от меня руки! Ты делаешь мне больно!

– Ты убьешь его, моего сына! Ты обрекла его на вечные муки! – В голосе Александра звучала невыразимая боль и отчаяние.

Сорвавшись, он сдавил сильными пальцами ее шею, перекрывая доступ кислорода. Линда в ужасе захрипела, задергала конечностями, пытаясь глотать ртом воздух, но выходили лишь слабые, предсмертные хрипы. Паника заполнила ее глаза. Ее кожа начинала приобретать синюшный оттенок: сначала губы, кончики пальцев, мочки ушей, а затем все лицо и тело. Борьба становилась все слабее, ее глаза закатились, и тело бессильно осело в его руках.

– Зачем... зачем ты это сделала... – шептал Александр, не осознавая, что творит, его разум затуманился от ужаса.

Он продолжал сжимать пальцы на шее Линды, будто потерявшись в безумном омуте тьмы. Он не видел, что происходит перед его глазами, не слышал ее предсмертные хрипы. Он просто давил, сжимая зубы до такой степени, что начинала невыносимо ныть челюсть. В его голове стучала лишь одна мысль: «Спасти сына... спасти его любой ценой...».

***

Алекс не мог пошевелиться, словно его парализовало. Внутри бушевала буря смешанных, противоречивых чувств, но ни один из них не выходил наружу. Он не знал, как реагировать на признание отца, на ту пропасть, что разверзлась между ними. В миг будто все потемнело: солнце стало черным пятном, все вокруг умерло, а воздух превратился в смертельный яд, обжигающий легкие.

Мир рухнул, погребая его под обломками надежд и иллюзий.

Он даже не чувствовал, как сильные руки отца сжимали его в крепких, отчаянных объятиях. Он не чувствовал тепла, не чувствовал боли, не чувствовал ничего, кроме всепоглощающей пустоты. Будто он сам превратился в холодный, твердый камень, лишенный чувств и эмоций.

– Прости меня, сын... я допустил ошибку, я не смог защитить тебя...

Алекс не реагировал на слова отца. Он просто смотрел куда-то в пустоту, не моргая, словно потерял способность видеть окружающий мир.

Он даже не почувствовал, как Александр, тяжело вздохнув, поднялся с места и медленно встал позади Алекса.

– Нами тогда управляло что-то... ужасное, и мы, ослепленные страхом и невежеством, не понимали, что творим, когда убивали, – негромко говорил Александр, сжимая в руках охотничье ружье. Дерево приклада отполировано годами, пахнет маслом и смертью. – Я поклялся своему отцу, что буду избавлять мир от этой отравы, даже если сам стану ночным пожирателем, то покончу с собой.

Алекс медленно поднялся на ноги и обернулся, встретившись взглядом с отцом. В его глазах отражалась лишь непоколебимая решимость. Ружье было направлено прямо на него.

– Сын мой... я всю жизнь убивал этих тварей, и только один раз я убил человека, и от этого греха мне уже не избавиться. Мои руки по локоть в крови, и ее не отмыть ничем. Мой путь проложен через муки, но я привык. Я знал, что мне предстоит делать, когда стану зрелым. Продолжить дело моего отца, деда, прадеда... избавлять людей от вечных мучений, даже ценой собственной жизни.

– Ты охотник на полуночников? – хрипло прошептал Алекс, словно очнувшись от долгого сна.

– Я хочу помочь тебе, мой мальчик. Я избавлю тебя от вечных страданий, которые тебя ждут. Просто доверься мне, как доверял в детстве.

– Что ты можешь изменить? Ничего уже нельзя сделать, – прошептал Алекс, чувствуя, как в горле образуется ком.

– Я сделаю выстрел, это вырубит тебя на несколько часов. Ты не будешь чувствовать боли, ты просто заснешь. Как тогда, когда был маленьким и засыпал у меня на руках после долгой прогулки.

– А потом? – прошептал Алекс, уже зная ответ.

– Я не хочу говорить об этом, – в голосе Александра прозвучала неподдельная боль. – Не хочу говорить про то, как я, своими руками, уничтожаю тело своего единственного сына. Но ты больше не будешь страдать, я обещаю это. И тогда... я больше не вижу смысла жить дальше. Я не достоин быть зарыт под землей рядом с Джессикой или Линдой, они бы этого не хотели. Мое место рядом с тобой. Мы будем вместе, как и должны были быть всегда.

Раздался оглушительный выстрел.

Алекс инстинктивно зажмурился, ожидая неминуемой боли, конца. Но боль не пришла. Он медленно открыл глаза и увидел страшную картину: его отец, сгорбившись, осел на землю, прижимая дрожащую ладонь к окровавленному бедру. Кровь быстро пропитывала ткань брюк, образуя пятно.

Алекс отвел взгляд в сторону и замер, словно его превратили в камень.

Фернандо стоял неподалеку от них, держа дымящийся пистолет, нацеленный на Александра.

– Фер? – прошипел Александр, набирая воздуха в легкие, испытывая жгучую боль. – Что... что ты здесь делаешь?

Шериф перешагнул через поваленное дерево и направился к Коулдам, все еще держа пистолет наготове.

– Я искал твоего сына, а затем решил проследить за тобой, – голос Фернандо был холодным, словно лед, лицо суровым и непроницаемым. Он бросил короткий, исполненный жалости взгляд на Алекса, который замер, как статуя, затем снова посмотрел на Александра. – Убить собственного сына? Ты совсем из ума выжил?!

– Фер... ты не понимаешь, что происходит. Ты не знаешь...

– Я просто отправлю тебя в полицейский участок, чтобы там выяснить все то, что не понимаю. И буду лично допрашивать тебя, пока не добьюсь правды. Может быть, тогда я смогу понять, что здесь, черт возьми, происходит!

– Шериф... – наконец произнес Алекс, собравшись с силами и заставив обратить на себя внимание. – Он не виноват. Это я...

– С тобой я разберусь позже! – рявкнул Фернандо, не отрывая взгляда от Александра.

– Сын... – прохрипел Александр, в его голосе прозвучала отчаянная мольба.

Алекс и Фернандо застыли в ужасе.

Александр, превозмогая боль, сжимал в руках ружье. Дуло было направлено прямо на него, поставленное под самый подбородок.

– Ты знаешь, что делать, – произнес отец, глядя прямо в глаза Алексу. В этих словах звучала любовь, прощение и окончательная решимость.

И в этот момент, не дожидаясь ни секунды, Александр нажал на курок.

Раздался выстрел. Звук был оглушительным, эхом прокатился по лесу, спугнув птиц. Фернандо отшатнулся, словно получив удар в лицо. В глазах застыл ужас. Алекс остался неподвижен, наблюдая, как тело его отца дергается в последней конвульсии. Вместо лица Александра – разорванные куски мяса, открывая зияющую рану. Кровь фонтаном хлынула на пожухлую листву, окрашивая ее в багровый цвет.

Тишина. Давящая, звенящая тишина.

Алекс медленно опустился на колени рядом с отцом. Он не рыдал. Он просто смотрел. Смотрел на то, что осталось от человека, который хоть и не показывал любовь, но пытался оберегать. Человека, который пытался защитить его, даже ценой собственной жизни.

Фернандо, опомнившись, опустился рядом с ними.

Он поднял взгляд на Алекса, в его глазах читался ужас, непонимание и какая-то жгучая вина.

– Александр... что здесь произошло? Объясни мне, черт возьми, что здесь произошло!

Алекс молчал. Он не знал, что сказать. Как объяснить Фернандо про полуночников, про древнее зло, про охотников, про проклятие, тяготеющее над его семьей? Он знал, что шериф ему не поверит. Сочтет сумасшедшим.

– Он... он хотел убить меня, – наконец прошептал Алекс. Голос его звучал глухо и отстраненно. – Он знал, что я... – Алекс запнулся, не в силах произнести страшную правду. – Я болен. Он хотел меня... избавить от страданий.

Фернандо покачал головой. Он не мог поверить, что тот мог хладнокровно убить собственного сына.

Он бросил на Алекса тяжелый взгляд.

– Мне нужно будет тебя допросить.

Алекс кивнул, с отстранением смотря на труп.

Фернандо положил ладонь на плечо Алекса, затем поднялся на ноги и достал телефон, связываясь с местной полицией через диспетчерскую.

– ...лес в десяти милях ксеверу от города. У нас... у нас здесь труп.