Глава 17. Последний октябрь
21. 10. 1824, Кент
Если бы у Лиама однажды, еще до его смерти, спросили, сколько стоит его жизнь, он бы, не задумываясь, ответил, что всего золота мира не хватит, чтобы ее оценить. Сейчас же, когда он посматривал, как Эдвард изо всех сил стегает лошадей, Моррис бы предпочел отдать все, что угодно, лишь бы Сиэл опомнился.
Но никто у него ничего не спрашивал, и их экипаж несся вперед, к печальному финалу.
Тонкая розово-оранжевая полоска закатного солнца между землей и небом стремительно уменьшалась в предвкушении наступающей ночи, и Лиам не сводил с нее взгляда, пытаясь ни о чем не думать.
Когда они затормозили перед полуобвитым плющом особняком, Эдвард, даже не обратив внимание на Морриса, спрыгнул со своего места и кинулся доставать из кареты Филлипп, которая за время их дороги стала еще бледнее.
‒ Надо спешить, ‒ Сиэл торопился, но его движения были осторожными и нежными. Он помнил все, что выливалось из Лиама, все оттенки, запахи и примерный состав, и ему не хотелось, чтобы с его невестой происходило то же самое.
Если предыдущие разы Моррис заходил в этот дом следом за Эдвардом с опасением или любопытством, то сейчас он шел туда словно на эшафот. Быстрый бег по саду тоже давал о себе знать. Впервые за эти несколько дней его ножевая рана снова стала кровоточить и дергать. Это беспокоило. И впервые за всю эту неделю Лиам почувствовал, что устал.
Чуть замешкавшись в гостиной, он прошел за Сиэлом в дальнюю комнату, где Эдвард уже успел стянуть с Ребекки пальто и положить ее на один из столов. Только сейчас до Морриса дошло, что ни он, ни Сиэл даже не обратили внимание на то, как похолодало в эту ночь. Лиам хотел было спросить, не замерз ли Эдвард, но тот суетился вокруг девушки, подключал какие-то электроды, что-то сверял с книгами, и Моррис предпочел не вмешиваться, прислонившись к дверному косяку.
‒ Мне нужно немного воды и какая-нибудь, желательно, чистая ткань, ‒ сказал он через некоторое время.
‒ Где я ее тебе найду? ‒ равнодушно пробормотал Лиам.
Услышав это, Сиэл, отложив склянки с каким-то лекарством, впившись взглядом в Морриса, подошел к нему почти вплотную. Красивый, ровный цвет, хоть и уставшего, лица Эдварда, его яркие карие глаза напротив усохшего и потемневшего Лиама выглядели как торжество жизни над любой иллюзией существования.
‒ Ничего, ‒ прошептал Сиэл, намеревавшийся выплеснуть на Морриса свою злость, но передумавший это делать. ‒ Я поищу сам, ‒ он увидел свое искаженное отражение в глубине глазниц Лиама, и ему стало несколько не по себе, но от своих планов он не отказался.
Эдвард поднял взгляд на небольшую винтовую лестницу, расположенную в самом углу комнаты и ведущую, по всей видимости, на второй этаж.
‒ Может, там что-то есть, ‒ он наступил на первую ступеньку, и она предательски заскрипела под его ногой.
‒ Ты уверен, что туда стоит подниматься? Тебе совсем без этого не обойтись?
‒ Я буду осторожен, ‒ Сиэл аккуратно поднимался. ‒ Дом не такой уж и старый, чтобы тут все рушилось.
Но скрежет старого дерево сопровождал каждое его движение. Когда Эдвард оказался на самой верхней ступеньке, Моррис облегченно закрыл глаза, но, открыв их, Сиэла он уже не увидел.
‒ Эд! Эд!
‒ Не кричи ты так! Мне же нужно время, чтобы найти здесь что-нибудь! ‒ отозвался Эдвард откуда-то со второго этажа.
Но время шло, и терпение Лиама лопнуло. Ему пришлось проделать этот же путь по многочисленным, ходящим ходуном ступенькам. Моррис пытался идти быстрее и даже переступать через одну, но левая нога иногда совсем не сгибалась, и ему приходилось помогать себе руками. В какой-то из моментов у него закружилась голова, и Лиаму пришлось опереться руками о деревянные перила, которые тоже качались из стороны в сторону, и, испугавшись, Моррис облокотился на стену.
‒ Эд! ‒ прорычал он.
Лиаму потребовалось какое-то время, чтобы понять, что возникшее у него головокружение, хоть и является тревожным признаком, но обычно мертвецам не свойственно. Обескураженный этим относительно новым для себя ощущением, он повернул в комнату, которая находилась прямо напротив лестницы, и нашел там Сиэла, достающего простынь из какого-то шкафа. Моррис огляделся. Это была чья-то спальня, вся мебель которой теперь была покрыта толстым слоем пыли.
‒ Я нашел то, что мне нужно, ‒ радостно объявил он, держа в одной руке подсвечник. ‒ Когда это было с тобой, получалось все весьма небрежно. Хочу учесть все свои ошибки.
‒ Ты уверен, что Филлипп тебе скажет «спасибо» за все произошедшее? В том числе и за свое воскрешение?
‒ Слушай, чем дольше мы спорим, тем сложнее мне будет вернуть ее! ‒ Эдвард гневно захлопнул дверцу шкафа. ‒ Почему каждый раз, когда я пытаюсь спасти чью-то жизнь, у меня отнимают время?
‒ Потому что ты не спасаешь жизнь! Ты просто пытаешься выдернуть человека у смерти, но и это на самом деле у тебя не получается!
‒ Что бы я ни делал, ты всегда меня критикуешь! Ты всегда мной недоволен! А мог бы просто быть благодарным!
‒ Извини, ‒ хмыкнул Лиам. ‒ Забыл поблагодарить тебя за осквернение моей могилы! Но думаю, это за меня сделает мой отец, когда поймет, что с захоронением что-то не так!
‒ Ты каким был нытиком при жизни, таким и остался! В твоем случае даже могила тебя не исправила!
‒ А вернув Ребекку, тебе придется слушать и ее нытье! Представляешь!
‒ Когда я зашивал твою рану, надо было зашить тебе рот! ‒ в сердцах произнес Сиэл и прошел в смежную комнату, обстановка которой напоминала ванную комнату. Там были керамическая ванная с отбитыми краями и небольшой умывальник.
‒ Где здесь вообще взяться воде? В забытом всеми доме! ‒ Моррис добрался до мутного окна, выходящего прямо на парадное крыльцо, где стояла их белая карета.
Он раздраженно сдвинул грязную, порванную занавеску, чтобы получше рассмотреть улицу и замер на месте. Лиам приблизился, на сколько это было возможно, к стеклу и даже попытался проморгать странное видение.
Но это не помогло.
На месте кучера, на фоне белоснежной кареты, блистающей своей ослепительной красотой, из стороны в сторону дергалась и качалась смолянисто-черная тень, которую нельзя было не увидеть даже в этой сгущающейся темноте. В какой-то момент Моррису показалось, что тень даже взяла в свое подобие рук вожжи и стегнула ими лошадей, которые лениво помахивали хвостами и не замечали своего потустороннего пассажира. Лиам попытался отстраниться от окна и снова напрячь зрение, но зловещее видение не пропадало, и, казалось, становилось все объемнее, тьма которого могла поглотить его самого.
‒ Слушай, я нашел немного воды, ‒ из ванной комнаты появился Эдвард и, подойдя к Моррису, вручил ему подсвечник с капающим воском свечой. ‒ Держи. Будешь освещать эту кривую лестницу, ‒ в другой руке у него был небольшой глиняный кувшин с водой.
Подхватив стопку чистых простыней, Сиэл направился к лестнице.
‒ Эдвард! ‒ Лиам, сам не зная почему, боялся двинуться от окна.
Его окружил неяркий и дрожащий свет, тогда как та часть комнаты, где стоял Сиэл, оказалась погруженная в кромешную темноту.
‒ Что? ‒ нетерпеливо обернулся молодой человек на пороге, чьи черты лица Моррис различить мог уже с огромным трудом.
‒ Может, тебе... нам следует остановиться? ‒ перед глазами Лиама все еще маячил этот пугающий темный силуэт, раскачивающий их экипаж.
‒ Если ты хочешь сказать мне что-то важное, поторопись, пожалуйста.
‒ Ты точно уверен в том, что делаешь? Ты думаешь, Филлипп сможет смириться с тем, что будет происходить с ее организмом?
‒ С твоего оживления прошла всего неделя. Ты слишком многого хочешь. Или ты совсем не веришь, что я смогу повлиять на твой внешний облик?
‒ То, что происходит со мной, во мне, едва ли можно назвать позитивной тенденцией, ‒ с отчаянием в голосе произнес Моррис.
‒ Откуда тебе знать! Ты даже не врач!
‒ Я это чувствую, каждую минуту, каждый час. Да, что-то неуловимо меняется, как будто бы кровь действительно где-то циркулирует во мне, но навряд ли это продлится долго.
‒ Возможно, потребуется переливание большего объема моей крови...
‒ Эд... ‒ дрожащая свеча в потемневших руках Лиама мелко дрожала, из-за чего черты его лица казались еще более глубокими, обведенными падающими на Морриса широкими тенями.
‒ К чему снова спорить об этом, когда можно уже спуститься вниз, на первый этаж, и продолжить все процедуры.
‒ Эдвард, послушай меня! Ни мне, ни Ребекке нет в подлунном мире больше места. Тебе нужно это понять, смириться с этим, пока не поздно! ‒ руки Лиама устали от тяжелого железа, и он все-таки поставил подсвечник по подоконник.
‒ Это предрассудки прежней жизни, ‒ Сиэл отрицательно замотал головой. ‒ Границы, которые я разрушил!
‒ Ты разрушил не это! Я хочу, чтобы ты прекратил это... У меня такое же чувство как, когда ты мне отдал свой ключ. Пожалуйста, остановись!
Эдварду бы счесть эти слова, мольбу, произнесенную поднятым из могилы другом, с каждым днем все больше походившим на иссыхающий труп с огромными черными глазницами за предостережение, но Сиэл был не менее упрямым, чем сам Моррис. Поэтому он лишь в последний раз улыбнулся Лиаму и шагнул на верхние ступени перекосившейся лестницы.
‒ Мне казалось, что я умер тогда вместе с тобой. Лег в могилу. Больше это не повторится.
Истончившиеся губы Морриса открылись, но он не успел сказать ни слова. Прогнившее дерево под ногами Эдварда громко хрустнуло, превращая сразу несколько ступеней в зияющую дыру, полетев огромными обломками вниз и увлекая не успевшего никак отреагировать Сиэла за собой.
Где-то на первом этаже раздался грохот, а затем наступила тишина.
Первые несколько секунд Лиам не понимал, что произошло. Он смотрел на то место, где мгновением ранее стоял Эдвард, но теперь там было пусто. На негнущихся ногах он вышел из комнаты и, медленно приблизившись к лестничному пролету, заглянул в провал.
Внизу, на полу, погребенный под досками, на спине, широко раскинув руки и ноги, лежал Сиэл, чья голова была повернута в неестественном положении. Его глаза, уставившиеся куда-то вглубь особняка, были открыты и уже ни на что не реагировали. Из носа стекала тоненькая струйка крови.
‒ Нет... Эд... ‒ Моррис опустился на колени и подполз ближе к краю обломанных досок, вглядываясь в неподвижно лежащую фигуру. ‒ Что... Эд! Ответь мне, пожалуйста!
Но на зов его испуганного голоса ответило только тихое эхо пустующего особняка.
‒ Эд?
Одиночество и страх обрушились на Лиама одномоментно, заставив его почувствовать себя ничтожным и беспомощным, как выцветший обломок дерева, вонзившийся в левый висок Сиэла.
Он хотел сказать что-то еще, но от бессилия, прикусив нижнюю губу, изо всех сил схватился за острые края проломанных ступеней, которые тут же, проткнув тонкую кожу, погрузились в его пальцы.
‒ Нет! ‒ Моррис с размаху ударил по дереву, от чего его кровоточащие руки начали ныть от боли, покрываясь новой сеткой кровоподтеков.
Лестница под ним угрожающе заскрипела, и Лиам, всхлипнув, отполз назад, к дверному косяку и, опираясь руками за стену, осторожно ступая, стал спускаться вниз. В груди что-то хрипело и булькало. После недельного перерыва воздух с трудом проталкивался в трахеи и бронхи, заставляя Морриса часто вдыхать и почти сгибаться при болезненном выдохе. Но это изменение в организме не воодушевляло его, и даже слезы, которые впервые за долгое время текли по его лицу, обжигая кожу и губы, не казались больше чем-то желанным, и могли лишь помочь ему оплакать свою очередную потерю.
‒ Эд! ‒ Лиам попытался переступить через две ступеньки, но левая нога предательски соскользнула, а на другую полноценно опереться было невозможно.
Сустав неловко вывернулся, и Моррис отчетливо услышал звук рвущихся тканей и связок.
Резкая боль, прошившая всю ногу и воткнувшаяся куда-то в бедро, заставила Лиама снова согнуться на ходу и все-таки остановиться. До конца лестницы оставалось несколько ступенек, которые теперь казались непреодолимыми. Он медленно прикоснулся к саднящей щиколотке, а затем онемевшими пальцами аккуратно спустился к суставу, которой, сместившись, был явно не на своем месте. Моррис попытался вернуть его на прежнее место, кривясь от боли, но услышал тихий хруст малой берцовой кости. Вскрикнув, он увидел, что она острыми краями прорвала кожу и теперь, покрытая бордовыми подтеками, торчала из ноги. Лиам всхлипнул, облокотившись на стену, пытаясь полностью опереться на левую ногу, впиваясь костяшками пальцев во внутренний материал ботинка.
‒ Эдвард! ‒ ревущий крик раздался на весь особняк, раздирая горло Морриса до крови, но так и не достигнув того, кому он предназначался.
Сделав над собой усилие, Лиам все-таки спустился на первый этаж, только чудом не скатившись с лестницы кубарем. При каждом новом шаге, пытаясь вправить себе сломанную ногу, он добрался до Сиэла, который лежал неподвижно, приваленный обломками.
‒ Эд? ‒ Моррис остановился в двух шагах, которые стоит только преодолеть, и обгладывающая боль накроет его с головой. ‒ Эдди? Поговори со мной... Пожалуйста...
Лиам наклонился и трудно сгибаемыми пальцами начал разгребать щепки, отбрасывая их в сторону.
‒ Ты меня слышишь? ‒ Моррис заглянул в глаза Сиэла, увидев в них свой темный силуэт. ‒ Ты же слышишь... Ты же знаешь, как вернуться с того света... ‒ Ты не оставишь меня... Все знаешь, все умеешь... Ты должен вернуться! ‒ Лиам запнулся и, не веря в произошедшее, посмотрел на Эдварда.
Скривившись от боли и подогнув под себя ногу, он тяжело опустился на пол, привалившись на Сиэла и растерянно озираясь по сторонам.
‒ А мне что теперь делать? ‒ спросил Моррис спустя некоторое время. ‒ Я же ничего не умею и не знаю. Эд? ‒ Лиам сжал его руку в своей ладони.
Ночь была долгой, почтибесконечной. Шли часы. В оглушающей тишине не раздавалось ни звука. В светередких свечей можно было разглядеть, как в воздухе витают пылинки, чей вечныйсон так бесцеремонно потревожили. Ждать было нечего, и бледно-синяя, чутьтеплая рука аккуратно закрыла Сиэлу веки. Горько вздохнув, Моррис, уткнувшисьносом в плечо Эдварда, из-за чего его голос звучал приглушенно, разрыдался.