Livor Mortis

19. 10. 1824, Кент

Практически черные глазницы с трудом моргнули, доставив Моррису странную боль, отзывающуюся в организме, и снова обвели грустным взглядом печальное зрелище в пыльном зеркале. С каждым часом Лиам становился все меньше похож на себя прежнего, превращаясь в какую-то новую версию. Кожа и органы мокли меньше, но что-то подсказывало Моррису, что они просто усыхают. Тем не менее, так было намного лучше, и Лиам даже смог сменить рубашку, почти ничего не оторвав от себя. Запах стал менее насыщенным и неприятным, но и тут Моррис подозревал, что обоняние Эдварда просто привыкло к такой обстановке.

Ткани не восстанавливались, но Сиэл с оптимизмом смотрел и на эту проблему. Он практически бредил идеей очередного переливания своей крови Лиаму и почти каждый час пытался расслышать в грудной клетке Морриса сердцебиение, снова надолго погружаясь в свои записи и зарисовки.

Лиам давно понял, что стоящий рядом с ним перед зеркалом Эдвард пытается что-то сказать, но все не решается. Снова и снова обсуждать такое состояние было тяжело. Сиэл то рассматривал то живой труп, то его отражение, и никак не мог сформулировать свою мысль.

‒ Ну, что? ‒ не вытерпел Моррис. ‒ Я ‒ красавчик, да?

‒ До меня только сейчас дошло... ‒ Эдвард осекся, не закончив фразу.

‒ Что именно? ‒ Лиам повернулся к Сиэлу, и, увидев в его глазах слезы, снова поспешно отвернулся к зеркалу. ‒ Ты хотя бы можешь поплакать обо мне. Это ‒ не я, ‒ сказал Моррис через некоторое время. ‒ Кто угодно... Но не я. Я все меньше узнаю себя...

Эдвард молчал, борясь со слезами.

‒ Это цена, чтобы снова увидеть восход. Знаешь, я, когда пришел в себя в гостевой спальне, первое, что я услышал ‒ это пение птиц. Это чудесно, на самом деле. Лежать мертвым в могиле, а потом снова увидеть небо, звезды, а когда-нибудь, возможно, опять вдохнуть воздух, почувствовать себя снова живым. Все вспомнить, даже то, что давно забыл. Я несправедлив к тебе... Ты ‒ хороший человек, а я не заслуживаю того, чтобы возвращаться в этот мир.

‒ Что ты такое говоришь, ‒ тихо прошептал Сиэл.

‒ Я тебя подвел...

‒ О чем ты? Лиам? ‒ Эдвард повернул его за плечи к себе. ‒ Какая разница, даже если что-то и было до всего этого! Мы победили смерть, все остальное даже значения больше никакого не имеет! Что может быть больше и важнее того, что ты снова живой?

‒ Наверное, ничего. Ты, правда, ничего не хочешь обсуждать, кроме этого?

‒ Есть какие-то темы? ‒ нахмурился Сиэл, останавливаясь возле двери в комнату. ‒ Я бы не сказал, что у нас есть время на что-то еще, ‒ добавил он, едва Моррис открыл рот. ‒ Не переживай. Я придумаю, как вернуть тебе более... человеческий облик.

‒ Я не думаю, что это получится.

‒ Ты всегда был оптимистом. Сейчас этого твоего качества так не хватает.

‒ Извини. Я просто умер. Наверное, что-то меняется в характере человека после такого, ‒ чуть усмехнулся Лиам. ‒ А вот ты действительно готов достать из-под земли то, что тебе нужно.

‒ Да... Было бы не плохо, если бы ты тоже не терял дух...

‒ Я понимаю, что ты говоришь серьезно, но... ‒ эта фраза заставила Морриса улыбнуться, и тут же замереть от боли. ‒ Это все слишком странно!

‒ ...Не терял дух, не терял память. Больше никогда не умирал.

‒ И стал твоей научной путевой звездой.

‒ У нас вся жизнь впереди, и столько всего предстоит узнать и понять. Разгадать многие загадки. Например, почему покидают этот мир... Почему люди стареют?

‒ Хорошо, что я этого уже точно не узнаю... ‒ Лиам снова уставился на свое отражение.

16. 10. 1824, Кент

Еще когда экипаж Говарда подъезжал к дому Паркера, Эдвард с замирающим от ужаса и переживаний сердцем увидел, что возле особняка стоит полицейская карета, точно такая же, какую они с Ребеккой видели по дороге из Лондона, и готов был выпрыгнуть из транспорта на ходу, лишь бы быстрее добраться до дома. Он молил небеса о том, чтобы с его семьей было все в порядке. Как только кучер притормозил у ворот, Сиэл бросился по дорожке, засыпанной гравием к главному входу. В этот момент он еще понимал, что такой же взволнованный Хэмфри следует за ним по пятам.

Как только они, едва не сбив с ног дворецкого, ворвались в гостиную, молодые люди увидели там Паркера, Сьюзан и констебля МакКензи, которые уже что-то бурно обсуждали. При этом лица у брата Эдварда и его жены были не печальные, а скорбные.

‒ Боже, что... ‒ выдохнул Сиэл, заставив их троих резко замолчать своим появлением. ‒ Где Сэм? С ним все в порядке? Кого-то, правда, убили? Это ‒ правда, констебль? ‒ Эдвард повернулся к стражу порядка, который тут же отвел взгляд.

‒ Эд, дорогой, ‒ к молодому человеку поспешила Сьюзан, которая всегда была добра со всеми, но в этот раз, как показалось Эдварду, говорила с ним нарочито ласково. ‒ С Сэмом все хорошо! Он у себя, наверху. Пожалуйста, сядь! ‒ но усадить ей молодого человека не удалось.

‒ А что, там, на развилке? ‒ Эд посмотрел на Паркера, но тот предпочел подойти прямо к брату и слегка приобнять его за плечи.

‒ Я должен сказать, мистер Сиэл, что мне очень жаль... ‒ начал МакКензи, обращаясь к Эдварду.

После этой фразы Эд понял, что они все сочувствуют именно ему.

‒ Да что случилось-то? ‒ не выдержал Говард, который тоже наталкивался на растерянные и даже испуганные взгляды присутствующих.

‒ Эдвард, пожалуйста, присядь, ‒ властно произнес хозяин дома, и ему Сиэл повиновался.

‒ Сегодня вечером, на дороге, ведущей в Лондон, был обнаружен экипаж мистера Лиама Морриса, ‒ констебль грустно посмотрел на Эдварда, но продолжил официальным тоном сообщать сухие факты. ‒ К моему глубочайшему сожалению, мистер Моррис и его кучер были убиты. Характер ножевых ранений, а также следы того, что карету явно обыскивали, свидетельствует о том, что это дело рук банды Уистлера. Вся полиция Кента, а также сотрудники полиции Лондона, которые помогают нам в поимке преступников, выполняет соответствующие розыскные мероприятия...

‒ Этого не может быть, ‒ тихо прошептал Хэмфри, медленно опускаясь в одно из кресел, даже не глядя, куда он садится.

‒ Боже, это все просто ужасно! ‒ воскликнул Паркер, обращаясь к МакКензи. ‒ Неужели нельзя было хоть что-то делать до того, как кого-то опять убили!

‒ Мы делаем все, что в наших силах...

‒ Но выслушивать все это сейчас ‒ просто смешно! ‒ мистер Сиэл не на шутку вышел из себя.

‒ Милый, я прошу тебя... ‒ хотела вмешаться Сьюзан, которая была настолько расстроена, что, казалось, она готова была расплакаться, но Паркера было не остановить.

‒ Почему Кент превращается в пристанище бандитов? Сколько еще должно погибнуть от их рук наших граждан, прежде чем власти действительно будут что-то предпринимать? Констебль МакКензи, вы видели, как мы все росли, росли на ваших глазах! По-вашему, эта ситуация приемлема? Скажите мне, во сколько мне теперь придется запирать на засов ставни, чтобы кто-то не пролез в мой дом?

Полицейский, потупив взгляд и крепко сжимая в руках свою черную фуражку, молча выслушивал гневную тираду мистера Сиэла.

‒ Только еще одно убийство заставило вас, наконец-то, привлечь полицию Лондона?

‒ Какое убийство? ‒ внезапно раздался спокойный голос Эдварда, который до этого момента сохранял молчание. ‒ Кого-то убили? Кого?

Все присутствующие, сбитые с толку его вопросом, повернулись к молодому человеку.

‒ Эд, ‒ вздохнул Паркер, пока Говард удивленно разглядывал своего друга.

‒ Лиам. Это Лиам, ‒ миссис Сиэл прижала руку ко рту и громко всхлипнула.

‒ Сьюзан, пожалуйста, ступай наверх, ‒ хозяин дома повернулся к своей жене. ‒ Убедись, что Сэм дома, и что с ним все в порядке.

‒ Хорошо, ‒ еле слышно вымолвила женщина, кивнув.

‒ Так что случилось? ‒ снова спросил Эдвард, когда миссис Сиэл ушла, а Паркер сел рядом с ним на диван.

‒ Ты, что, ничего не слышал? ‒ нахмурился Хэмфри, переводя взгляд то на своего друга, то на МакКензи.

‒ Говард! ‒ осадил его мистер Сиэл. ‒ Эд, Лиама убили. Мне очень жаль, но ты должен это принять, ‒ Паркер слегка сжал руку брата в своей ладони. ‒ Где он, кстати, сейчас? ‒ спросил он у констебля.

‒ В городском морге, конечно же. Мы уже полностью осмотрели место преступления. Мне необходимо вам сказать, что, по всей видимости, молодого человека не могли найти около двух дней и, как вы понимаете... ‒ Маккензи действительно было тяжело сообщать все эти новости всем этим людям, которых он помнил еще детьми. ‒ Я полагаю, хоронить мистера Морриса придется в закрытом гробу...

‒ Боже! ‒ выдохнул Хэмфри, зарывшись руками в свои светлые волосы. ‒ Я поверить в это не могу!

‒ Я очень сожалею, ‒ снова произнес констебль, посматривая на Эдварда, который сидел, опустив голову. ‒ Сейчас мне необходимо опросить вас, ‒ обратился он к Говарду. ‒ Так как мистер Сиэл и его супруга уже рассказали мне все, что им известно.

‒ Да, конечно! ‒ подскочил Хэмфри со своего места. ‒ Я сам готов ловить этих преступников!

‒ Думаю, с этим мы сами справимся.

Паркер недовольно хмыкнул.

‒ Никому не стоит вмешиваться в работу полиции, ‒ строго пояснил Маккензи, достав из небольшого нагрудного кармана платок и протерев лоб. ‒ Необходимо только ваше посильное содействие. Похороны стоит провести завтра.

‒ Завтра? ‒ удивился мистер Сиэл. ‒ Но отец Лиама не успеет добраться до Кента! Он ведь должен присутствовать!

‒ Сколько нам придется его ждать? ‒ терпеливо спросил констебль, наклонив голову на бок и смотря на Паркера, как на глупого ребенка. ‒ Доктор, осматривающий тело, сказал, что его следовало бы хоронить сегодня же! Каждый час промедления делает церемонию прощания все более сложной и сокращенной! Мистеру Мэтью Моррису придется прощаться с сыном уже после погребения Лиама.

‒ Погребения Лиама... ‒ вдруг тихо произнес Эд, упершись взглядом себе куда-то в колени.

Эта фраза заставила всех замереть и снова посмотреть на молодого человека.

‒ Да, не волнуйся, я... ‒ начал его брат, но в этот момент Эдвард поднял голову и уставился на Паркера.

‒ Зачем закапывать в землю живого человека? ‒ глаза его были огромными, красными от выступающих слез.

‒ Но он же погиб, ‒ робко произнес Говард и тут же пожалел об этом.

‒ Вы говорите о совершенно немыслимых вещах! ‒ Эд подскочил со своего места и развернулся к присутствующим.

‒ Послушай меня, пожалуйста... ‒ мистер Сиэл тоже встал и попытался приблизиться к брату, но Эдвард отодвинулся на шаг назад.

‒ Нет, вы все выдумываете! Всего того, о чем говорит МакКензи, просто не может быть!

‒ Эд... ‒ Паркер хотел схватить молодого человека за руки, но тот лишь отмахнулся, дав понять, что успокаиваться он не намерен.

‒ Все случается в дороге, ‒ произнес констебль, на расстоянии наблюдая за разворачивающей на его глазах драмой.

‒ И с Лиамом такого случиться не могло! ‒ упрямо выкрикнул Эдвард, приходя в ярость от того, что окружающие не понимали таких элементарных вещей. ‒ Умирают другие люди, слабые, немощные, но Лиам будет жить вечно!

‒ Боюсь, что жить вечно он сможет только в нашей памяти, ‒ опрометчиво произнес Хэмфри, что в очередной раз спровоцировало Эда.

‒ И это тоже удел обычных смертных! ‒ Эдвард ринулся к столу и, опрокинув за собой несколько стульев, начал выворачивать ящики и вытрясать их содержимое.

‒ Эд! ‒ мистер Сиэл кинулся за ним, безуспешно пытаясь остановить брата. ‒ Что ты делаешь?

‒ Ключ... ‒ бессвязно бормотал молодой человек. ‒ Где же ключ... Вы увидите... Мы откроем его дом, а он ‒ там. Ты! ‒ Эдвард так резко развернулся к Говарду, что тот вздрогнул. ‒ Ты же можешь отвезти меня к нему! Это же так просто!

‒ Я думаю, нам без помощи доктора Фоула не обойтись, ‒ Паркер взглянул на констебля, пытаясь остановить погром своей гостиной, так как Эд, смахнув со стола несколько книг и чернильницу, уже направился к стеллажу, на котором стояли большие часы, продолжая что-то шептать про ключ, ‒ Думаю, у него сегодня ничего узнать не удастся.

Хэмфри наконец опомнился и кинулся на помощь мистеру Сиэлу, и только вдвоем им удалось усадить Эдварда на диван, взгляд которого бесцельно блуждал по всей комнате.

‒ Говард, тебе придется поехать за доктором. Я побоюсь оставить Эда в таком состоянии...

И едва Паркер произнес это, Эдвард, словно собрав все свои силы и набрав воздуха в грудь, закричал что есть силы, крепко сжав кулаки.

Хэмфри отшатнулся от пронзительного вопля и, столкнувшись со взглядом мистера Сиэла, который сам был перепуган такой реакцией своего брата, бросился к входной двери, на улицу. Лишь оказавшись на прохладном воздухе октября, Говард сам начал осознавать случившееся, зажимая себе рот, стараясь не последовать примеру друга.

17. 10. 1824, Кент

Ранним утром Паркер поднимался к Эдварду, набираясь смелости не только, чтобы постучать в его дверь, но и чтобы, тем самым, дать начало скорбному событию.

Когда он осторожно заглянул в комнату, комнату, которая была открыта, он обнаружил, что его младший брат сидит на краю кровати, умытый, причесанный и облаченный в черный костюм, согнувшись и обхватив голову руками на затылке. Контраст между излишне опрятным видом и горем, обуревавшем молодого человека, пробивал все окружающие его стены.

Мистер Сиэл представил, как Эд с мертвенно-каменным лицом и почти стеклянным взглядом брился перед зеркалом, машинально одевался, завязывал галстук, что его движения были плавными и точными, как никогда, тогда как внимание молодого человека цеплялось за все, что угодно, лишь бы не концентрироваться на сегодняшнем дне.

‒ Пора, Эдди. Мы должны идти, ‒ просто произнес Паркер, надеясь, что больше физическую силу к Эдварду ему применять не придется.

Молодой человек молча посмотрел на брата, расцепив длинные пальцы и схватившись ими за колени. Лицо Сиэла было бледным, с большими синяками под глазами. Очевидно, что сегодня ночью он не смог уснуть даже после сильных успокаивающих, которые дал ему доктор Фоул.

‒ Мы ничего не можем с этим поделать. Ничего не изменить, но можно отдать ему последние почести, проводить... Идем.

Эдвард, покачиваясь, медленно пошел вслед за Паркером. Они спустились на первый этаж, где их уже ожидали облаченные в черное Сьюзан, которая под руку поддерживала Рут, печальные Сэм и Говард, и Ребекка, которая сидела в кресле, в стороне от всех. При появлении Эда Филлипп встала со своего места и пошла ему на встречу, пытаясь подобрать слова. Миссис Филлипп тоже потянулась к молодому человеку, намереваясь сказать ему что-то напутственное, но молодой человек, не взглянув ни на кого, быстрым шагом направился к входной двери.

Но Сиэл не намеренно игнорировал своих близких, нет. Он ступал так, словно в каждую секунду готов был провалиться в сон. Окружающие его предметы и люди казались ему размытыми и малозначительными. Лишь голос старшего брата, настойчиво просящий Эдварда почтить память Лиама, гудел в его голове. Была только это цель, и больше ничего. Как жить дальше, Эд разберется чуть позже, если совсем не потеряет связь с реальностью.

‒ ...Ты меня слышишь?

Эдвард повернул голову направо и увидел, что Паркер смотрит на него выжидающе и крайне обеспокоенно, а они оба уже сидят в просторной карете, принадлежащей... Кажется, самому старшему брату Эда, но точно он не мог сказать. Да это и не было важно.

‒ Что? ‒ вяло отозвался молодой человек.

‒ Может, тебе, вообще, лучше остаться дома... ‒ задумчиво произнес мистер Сиэл, смотря уже не на брата, а на сидящего напротив него Хэмфри. Тот лишь растерянно пожал плечами.

‒ Ты же сказал, что нужно поехать на кладбище. Значит, поедем туда, ‒ тихо произнес Эдвард так, словно сама цель этой поездки была ему не совсем ясна, и тут же отвернулся к окну, всем видом показывая, что общаться он больше не с кем не желает.

Паркер больше ничего не сказал и, неосознанно поправив полы своего черно-смоляного пиджака, вздохнул. Говард тоже принялся разглядывать пролетающие мимо них пейзажи, но странно-расслабленный вид Эда мешал ему отвлечься, и Хэмфри то и дело поглядывал на него.

Оставшийся путь они преодолели в тяжелом молчании. Говард поневоле возвращался к рассказу констебля МакКензи, который заставил его прочувствовать все отчаяние, которое может возникнуть у неудачливого путешественника, застигнутого врасплох бандой Уистлера. На душе у мистера Сиэла тоже было неспокойно от всех этих происшествий, все чаще случающихся с жителями Кента. Эдвард, щурясь на солнце, вел себя спокойно и даже несколько умиротворенно, но что-то подсказывало Паркеру, что это было обманчивое состояние.

На кладбище с редкими, но густыми кленами, отбрасывающими причудливые тени, в этот теплый и ясный день уже было много людей, приехавших проститься с Лиамом, чьи кареты не очень стройным рядом разместились вдоль пыльной дороги. Для всех них эта новость стала громом среди ясного неба, поэтому многие девушки и женщины не скрывали своих эмоций и то и дело вытирали бегущие слезы.

Среди толпы, в целом море одежды цвета воронова крыла можно было разглядеть чету Эшберри, многих однокурсников Морриса и впечатляющий преподавательский состав Оксфорда. Они стояли, изредка тихо переговариваясь между собой, в ожидании всех Сиэлов, Филлипов и еще нескольких семей, которые тоже постепенно подъезжали к месту погребения, чтобы тоже засвидетельствовать свое почтение усопшему и оказать посильную поддержку его близким.

Там уже стоял и большой катафалк, украшенный черным крепом и запряженный парой черных лошадей в траурном снаряжении в виде черных перьев на сбруе. Как только четыре экипажа, в которых ехали Паркер, Эдвард, Говард, Сьюзан со своей помощницей и Сэм, Рут и Ребекка со своими родителями, остановились у обочины, взгляды всех присутствующих оказались прикованы ко вновь прибывшим. Разговоры мгновенно смолкли, а одна из женщин, не сдержавшись, громко разрыдалась. Эдвард, спрыгнувший с последней ступеньки своей кареты, остановился и уставился на небо, которое из-за нетипично жаркого для осеннего месяца дня, казалось темно-синим.

‒ Идем, ‒ Паркер мягко, но настойчиво взял брата за локоть и повел к выкопанной могиле, у изголовья которой стоял с небольшой Библией в руках невысокий, лысеющий священник, который кивнул работникам кладбища, стоявшим у траурной кареты, и те, открыв ее дверцу, медленно и аккуратно начали доставать оттуда черный гроб из полированного дуба с большим белым венком на его блестящей крышке.

Всхлипы стали раздаваться все громче и чаще. Лица скорбящих мрачнели с каждой секундой, придавая яркому солнечному свету, заливающему все вокруг, искаженный смысл. Не было ничего более неправильного, чем похороны в такой день.

Пока мистер Сиэл и Эд приближались к подготовленному месту захоронения, гроб уже поставили на две небольшие деревянные подставки, и священник принялся читать молитву. Люди иногда посматривали на Эдварда, а он испуганным взглядом впился в гроб, крышка которого так и не была поднята. Медленно, стараясь не привлекать внимание, он попытался скинуть со своего предплечья сильные руки Паркера, чем только заставил своего брата впиться в него еще сильнее. Сам мистер Сиэл молил небеса, чтобы святой отец успел провести весь обряд до того, как Эдвард снова зайдется в истерике.

Когда были сказаны последние слова и Лиама начали опускать в последнее место его упокоения, сопротивление Эда стало очевиднее. Он изо всех сил кусал губы, уже практически прокусывая их до крови, и в какой-то момент, когда уже многие бросили по три щепотки земли в могилу, навеки прощаясь с Моррисом, Эдвард, наконец-то, освободившись от сдерживающих его объятий, рухнул вниз, следом за гробом.

‒ Боже, Эд! ‒ Паркер оглядел присутствующих в поисках Хэмфри, Дэнниса или кого-нибудь еще кто мог бы придумать, как вытащить молодого человека обратно.

Среди присутствующих началась небольшая паника. Особо впечатлительные женщины предпочли держаться на расстоянии. Миссис Филлипп, мать Ребекки, с осуждением наблюдала за суматохой возле могилы Лиама, едва сдерживаясь от критических замечаний, поглядывая за тем, чтобы ее дочь не вздумала последовать за своим женихом. Бекки стояла с другими девушками, которые подбадривали Рут, и убеждала себя в том, что они с Эдвардом смогут преодолеть любые трудности, даже такие кошмарные, как эти. Но мысленно она не присутствовала на похоронах. Девушка снова и снова возвращалась в тот теперь уже так ненавидимый ею день, когда она решила выяснить отношения с Моррисом.

Несколько мужчин, соседи Паркера и самого Эда, подбежав к ним, стали предлагать свою помощь, но проблема была в том, что Эдвард подниматься не собирался.

Прошло всего несколько секунд, и мистеру Сиэлу поплохело самому: молодой человек собирался открыть гроб во что бы то ни стало. Паркеру даже показалось, что он слышит, как ногти его брата скребут по полированному дереву. Не зная, что делать, он спрыгнул вниз, еле поместившись рядом с братом, и одним резким движением отодвинул Эда от гроба.

‒ Прочь! Оставь меня! ‒ взвыл Эдвард почти нечеловеческим голосом.

‒ Паркер! ‒ раздался сверху голос доктора Фоула, высокого худощавого мужчины с седыми усами, и мистер Сиэл вздохнул. ‒ Возьмите! ‒ он протянул мужчине шприц с успокоительным лекарством. ‒ Через пару минут он будет более покладистым!

‒ Оставь меня здесь! ‒ разрыдался молодой человек что есть силы, отбиваясь от брата.

‒ Успокойся, пожалуйста! ‒ Паркер после небольших силовых приемов все-таки изловчился сделать инъекцию в шею молодому человеку.

‒ Вот и все! ‒ подбодрил его доктор. ‒ Что ж, мой дорогой, ‒ обратился он к Эду. ‒ Давайте-ка мне свою руку, мы вас вытащим отсюда и поедем дальше жить эту жизнь!

‒ Да, Эдвард. Прекращай! Что бы Лиам бы сказал, увидев тебя в таком состоянии? ‒ Говард, встав коленями на сырую землю, тоже участливо потянулся к другу, хватая его за холодные ладони.

Когда же, не без дополнительных усилий, обоих мужчин, наконец-то, подняли наверх, их внешний вид оставлял желать лучшего. Мистер Сиэл тут же принялся обтряхивать с себя землю и мелкие зеленые травинки, но у него мало что получалось, и это начало выводить Паркера из себя. Он глянул на брата и увидел, что Эд, на которого действие лекарства уже явно началось, просто стоит рядом с ним, не предпринимая никаких попыток почистить свой костюм, слегка наклонив голову и впившись взглядом куда-то в свои ботинки.

‒ Эдвард, пожалуйста, ‒ мистер Сиэл схватил его за плечи, тем самым снова привлекая в себе и брату внимание присутствующих на похоронах. ‒ Прощайся и пойдем уже. Тебе нужно отдохнуть. Я умоляю тебя.

Молодой человек, не препираясь и не отталкивая Паркера, послушно наклонился и, зачерпнув землю, бросил ее вниз, на черный гроб. Спрессованные небольшие комки глухо стукнули по дереву, вонзив в сердце Эда еще несколько гвоздей. Он застыл на краю могилы, словно ожидая, что крышка сейчас откроется, и все произошедшее окажется нелепым розыгрышем. Эдвард все стряхивал и стряхивал с пальцев землю, после чего протянул ладонь вниз, ожидая, что Моррис схватится за нее. Мистер Сиэл, пристально наблюдавший за тем, чтобы его брат снова не оказался рядом с гробом, открыл от удивления рот и некоторое время стоял, рассматривая, как Эд безнадежно ждет, когда Лиам протянет ему в ответ свою руку.

‒ Может быть, мы завершим уже церемонию? ‒ спросил Хэмфри, осознав, что Паркер в одиночку может и не справиться с помутнением Эдварда.

Мистер Сиэл вздрогнул, обернувшись на Говарда, словно позабыв, где они находятся и, снова подхватив не совсем вменяемого младшего брата под руку, отвел его от могилы, позволив могильщикам завершить свою работу.

Пока суровые и безэмоциональные мужчины начали махать лопатами, подкидывая землю, Эд несколько раз обернулся, но Паркер уверенно вел его к небольшой заросли из кленов и низких кустов шиповника, где стояло еще несколько приятелей Морриса, позволив брату наблюдать за процессом с расстояния и практически не давая ему отойти на себя на шаг. Когда дело было сделано, и у изголовья могилы был установлен временный крест с памятной табличкой, многие снова вернулись к погребению, чтобы через несколько минут могила скрылась в принесенных цветах ‒ недолговечном свидетельстве памяти живых об усопшем.

Едва только мистер Сиэл хотел позволить брату возложить цветы, как в ним подошла Рут, чья голова была покрыта черным тонким платком с четырьмя белыми розами в руках.

‒ Ты без цветов, ‒ тихо произнесла она, посмотрев Эдварду прямо в глаза. ‒ Вот, возьми эти, ‒ девушка протянула два цветка молодому человеку.

Эд аккуратно взял розы, словно боялся обжечься, рассматривая, как края некоторых лепестков уже начинали сохнуть и темнеть.

‒ Осторожно. Они могут причинить боль, ‒ произнесла Лигейл и, чуть придерживая подол темного платья, чтобы не наступить на него, пошла прочь от Сиэлов к своему экипажу.

Эдвард сделал шаг вперед и не решительно остановился.

‒ Ступай, ‒ еле заметно кивнул Паркер, между тем найдя глазами Сьюзан и Сэма, стоящих рядом с другими жителями Кента. ‒ Я подожду тебя здесь.

‒ Он был мне как брат. Как ты, ‒ осипшим голосом выдавил молодой человек.

‒ Я знаю, ‒ мистер Сиэл тяжело выдохнул, слегка облокотившись на ствол дерева, в душе надеясь, что больше Эдвард никаких глупостей сегодня не вытворит.

Когда Эд подошел к могиле, он почти не увидел даже креста и скорбной надписи на нем ‒ так много было цветов. Кто-то положил огромный букет темно-лиловых фиалок, и Эдвард даже подивился, где этот неизвестный нашел такой насыщенный оттенок, и его две белых розы тут же слились с остальными в единое цветочное море, став его неотъемлемой частью. Мысленно молодой человек оказался внизу, в лакированном гробу, в котором на белой шелковой обивке, скрестив руки на груди, в черном костюме лежал Лиам...