Глава 10. Дыхание отчаяния
Марк
Долгий гудок. Затем второй. Третий. Каждый из них отдавался где-то в глубине груди, усиливая тревогу, которая уже поселилась внутри. Я сидел в машине, стиснув телефон в руке, и ждал, пока на том конце ответят. В голове крутилась мысль: «А если он не возьмёт трубку? Или просто сбросит звонок? Что тогда?»
Но на четвёртом гудке звонок все же приняли. В трубке раздался молодой, мягкий, но напряжённый голос:
— Алло?
— Это детектив Марк Рейн, — коротко представился я, стараясь, чтобы голос звучал ровно, без следа усталости или раздражения. — Вы звонили в участок сегодня.
Ответа не последовало. Только тишина. И это молчание тянулось достаточно долго, чтобы я начал сомневаться, слушает ли он меня вообще.
— Да... — наконец прозвучало. Голос был осторожным, будто человек на другом конце линии обдумывал каждое слово. — Я звонил.
Я стиснул телефон чуть крепче, стараясь не показать нарастающее напряжение. Каждое слово давалось ему с трудом, словно он изначально не хотел продолжать этот разговор.
— Послушайте, — я слегка наклонился вперёд, упираясь локтями в руль. — Я понимаю, что, возможно, вы уже сомневаетесь, стоило ли звонить, но я хочу разобраться. Ваш звонок... он важен. Если кто-то действительно в беде, мы обязаны это проверить.
— Но вы ведь уже решили, что это неважно, — перебил меня парень. Его голос был спокойным, но в нём чувствовалось напряжение, словно он пытался скрыть раздражение или разочарование.
— Это не так, — я попытался вложить в свои слова максимум уверенности. — Просто я хочу убедиться, что мы ничего не упустили. Вы сказали, что звонили из-за женщины, которая, как вам показалось, была в беде. Можете рассказать подробнее? Хоть что-то ещё, что может помочь? Любая деталь важна.
Опять тишина. Теперь уже длиннее. Я слышал только его дыхание — короткое, сбивчивое. Будто он пытался решить, стоит ли мне доверять.
— Почему вам это так важно? — наконец спросил он, с недоверием в голосе.
Вопрос застал меня врасплох, но ненадолго. Я знал, что он проверяет меня, пытается понять, стоит ли ему идти дальше. Я выдохнул, собираясь с мыслями.
— Потому что, если вы правы, и кто-то действительно в беде, то у нас есть шанс помочь. Пока не стало слишком поздно. Я не знаю, почему вы позвонили, но, раз вы это сделали, значит, вы что-то почувствовали. Я хочу разобраться. Только и всего.
Эти слова были правдой. Чистой правдой. И, кажется, он это услышал, потому что замолчал не из-за сомнений, а из-за того, что собирался с мыслями.
— Она сказала всего пару слов, — наконец признался он. Его голос стал тише, будто он боялся, что кто-то ещё может его услышать. — Но... я думаю, она была подавленной и напуганной.
Эти слова задели меня. Я выпрямился, инстинктивно крепче сжимая руль.
— Хорошо. Это уже важно, — ответил я. — Расскажите мне всё, что вы знаете. Всё, что вы слышали. Даже если это кажется мелочью. Каждая деталь может помочь.
Он замолчал на несколько секунд. И я понял, что он решает — говорить или просто повесить трубку. Но когда снова заговорил, его голос стал более уверенным.
— Я... — он замялся. — Я не уверен, может, я и правда всё выдумал. Но... она звучала так, будто ей нужна помощь. Это было как-то... неестественно.
— Послушайте, — я вздохнул, пытаясь подобрать слова. — Я знаю, что такие вещи легко принять за ложную тревогу. Но, поверьте, лучше проверить и убедиться, что всё в порядке, чем потом жалеть, что мы не сделали ничего. Если есть хоть малейший шанс, что кто-то в опасности, разве это не стоит того?
Снова тишина. Я представил, как он колеблется, разрываясь между сомнениями и тем, что его подсознание, видимо, не давало ему покоя.
— Вы правы, — наконец сказал он, его голос звучал твёрже. — Я не могу выкинуть это из головы. Даже если это ошибка, я хочу помочь.
— Хорошо, — я кивнул, хотя он этого и не видел. — Давайте встретимся. Есть кафе рядом с участком, называется «Сэндс». Знаете его?
— Да, слышал, — неуверенно ответил он. — Но... вы уверены, что это нужно?
— Уверен. Я хочу поговорить с вами лично. Так будет проще всё обсудить.
— Ладно, я приеду, — нехотя он согласился.
— Когда сможете приехать?
— Эм... минут через двадцать, думаю, — подумав ответил он.
— Отлично. Я вас там встречу, — сказал я, прежде чем завершить звонок.
Убрав телефон в карман, я вышел из машины. Ночной воздух обжигал прохладой, но это помогло немного собраться с мыслями. Я закрыл машину и направился в сторону кафе.
Мысли путались. Что я делаю? Это ведь не моё дело. Но с каждым шагом меня накрывало ощущение, что я поступаю правильно. Если парень оказался прав, то я не смогу себе простить, если проигнорирую это. А если нет... Что ж, лучше уж проверю и окажусь дураком, чем оставлю всё как есть и буду гадать, что могло бы быть.
У входа в кафе я остановился. Моросило. Тёплый свет вывески «Сэндс» создавал уютное пятно среди серости парковки. Я вытащил сигарету и закурил, наблюдая, как дым смешивается с каплями дождя. Это помогало сосредоточиться. В голове звучал голос Хейла, предостерегающий не лезть в очередную авантюру. Но я уже принял решение.
*****
Я стою на крыше заброшенного здания, вцепившись в рацию, и чувствую, как пальцы скользят от пота. Передо мной — окна жилого комплекса, где, как сообщают свидетели, укрылись похитители. Внизу — команда спецназа, готовая к штурму. Хейл, командир операции, орёт в рацию:
— Марк, ждём подтверждения! Не двигайся! Ждём визуальный контакт с целью!
Но я не могу ждать. Я знаю, что внутри — заложница, девочка лет восьми. Её лицо мелькает перед глазами, как будто я видел её сотни раз, хотя фото я держал в руках всего несколько минут. Эти люди не будут ждать. У нас есть шанс, только если я двинусь сейчас.
— У меня есть движение, — говорю я, глядя на окна через прицел. Там, в глубине квартиры, тень мелькает у занавески.
— Жди подтверждения, — голос Хейла становится жёстче. — Мы работаем по протоколу.
Протокол. Проклятый протокол. Он уже стоил нам времени, а времени у нас нет. Внутри ребёнок, связанный, напуганный. Я видел фотографии других жертв этой банды. Мне плевать на протокол, когда речь идёт о жизни.
— У меня визуальный контакт с целью, — говорю я, хотя сам не до конца уверен.
— Марк, повторяю, жди! Команда на подходе!
Я отключаю рацию. Внутри всё кипит. Я знаю, что Хейл будет беситься. Но если я прав, если сейчас не двинуться, всё закончится.
Мой пистолет в руке. Я проверяю патронник и делаю глубокий вдох. Дверь на лестнице едва скрипит, когда я её открываю. Я двигаюсь, как учил нас Хейл, быстро, но тихо. Этаж, ещё один, и вот я уже возле двери квартиры. Сердце бьётся в груди, как молот. За дверью слышен глухой голос, смех. Это они. Я знаю.
Я бью ногой по двери. Она распахивается с грохотом, и я оказываюсь внутри. Мужчина с оружием оборачивается, его глаза расширяются. Я кричу, чтобы он бросил оружие, но выстрел раздаётся первым. Краем глаза я вижу, как пуля разрывает гипсокартон у моей головы. Я стреляю в ответ. Всё происходит за доли секунды.
Грохот, крики. Второй мужчина бросается к заложнице, хватает её за шею, выставляя вперёд, как щит. Девочка плачет, её тоненький голос дрожит от ужаса.
— Брось оружие! — кричу я, направляя пистолет.
Мужчина улыбается. У него в руке пистолет, и он держит его возле её виска.
— Ты сам это выбрал, — говорит он, и его голос холоден, как лёд.
Я понимаю, что времени нет. Я делаю шаг вперёд, напрягая все мышцы. Мой палец на спусковом крючке, когда раздаётся второй выстрел. Но не мой. Девочка падает. Её глаза открыты, но в них больше нет жизни.
Я не сразу понимаю, что произошло. Мужчина бросается на меня, и я стреляю снова. Он падает. В комнате становится тихо, только звук моего дыхания и глухой гул в ушах.
И тут врывается команда. Хейл первый, его лицо белое, как мел. Он смотрит на меня, на девочку, на убитого мужчину. Его рот двигается, но я не слышу слов. Всё тонет в моих мыслях: Я убил её. Это моя вина.
Но худшее приходит потом. На следующее утро меня вызывают к начальству. Я сижу в офисе, чувствуя, как холодный пот стекает по спине. Хейл напротив, его глаза тяжёлые. В кабинете тишина, только тиканье часов разрезает воздух. Я знаю, что они скажут. Я знаю, чем это закончится.
— Ты нарушил протокол, Марк, — голос начальника звучит как приговор. — Ты принял решение, которое стоило ребёнку жизни.
— Я пытался её спасти, — отвечаю я. Мой голос звучит слабо, почти неуверенно.
— Ты убил её, Марк, — Хейл вмешивается, его голос полный ярости. — Она умерла из-за твоей самонадеянности. Ты знал, что мы были на подходе. Знал, что должен был ждать.
Каждое слово режет, как нож. Я опускаю голову. В голове пустота. В груди — боль. Они правы. Я знал, но всё равно пошёл. Я думал, что смогу. Думал, что спасу её. Но я ошибся.
— Ты отстранён, — продолжает начальник. — Мы проведём расследование. Но ты должен понять: в этой профессии нет места для ошибок, подобных твоей.
Я киваю. Слова не приходят. Всё, что я мог — повторять себе, что пытался сделать как лучше. Сделать как считал правильным. Но, по правде говоря, я даже подумать не мог, что все обернется именно так.
С тех пор отдел смотрел на меня иначе. Даже те, кто не говорил об этом вслух, всё равно думали: «Из-за него умерла та маленькая девочка». Хейл пытался замять ситуацию, но факт оставался фактом.
Прошел почти месяц, но это чувство не оставляет меня. И теперь, стоя у «Сэндса», я понимаю, что всё, что делаю сейчас, — это попытка искупить вину. Каждая маленькая деталь, каждая попытка спасти кого-то — это моя личная борьба с прошлым.
Я глубоко затянулся, бросил окурок в урну и, выдохнув последний клуб дыма, шагнул к двери.