Глава 9. Нити контроля
Анна
Свадьба была как сон — не идеальный, но завораживающий. Белоснежные шелка, смех друзей, трепетный взгляд Джеймс, которым он смотрел на меня у алтаря. В этот момент я окончательно приняла его, приняла ту роль, в которую он, возможно, слишком долго старался меня втиснуть. Я была его женой, и этот статус обещал нечто новое и безмятежное.
Первые месяцы брака прошли в тёплых объятиях, наполненных тихими вечерами и долгими разговорами. Джеймс оставался таким же заботливым, терпеливым, как и в начале наших отношений. Он умел поддерживать меня, умел слушать, но уже тогда я начинала замечать тонкие нити, которые незаметно, но уверенно опутывали меня.
— Ты уверена, что тебе стоит ехать на эту встречу? — его голос был спокойным, но в нём звучала настороженность, которую я привыкла воспринимать как заботу.
— Да, это важный проект, — улыбнулась я, торопливо проверяя документы. Он кивнул, но его взгляд, остановившийся на моём телефоне, заставил меня задержать дыхание.
Раньше я не замечала, как его глаза, мягкие и спокойные, превращались в ледяные, когда в поле зрения попадали мои коллеги-мужчины. Сначала я списывала это на защиту, на ту ненавязчивую ревность, которую так часто романтизируют. Он говорил, что не хочет меня делить с кем-то ещё, что ему просто хочется знать, что я в безопасности. И я верила. Хотела верить.
— Анна, а почему этот Лиам тебе звонит так поздно? — его вопрос однажды раздался в кухне, когда я на мгновение потерялась в мыслях о работе. В его голосе было что-то новое, напряжённое.
— Это просто коллега, мы обсуждаем проект, — спокойно ответила я, стараясь скрыть своё недовольство от того, что он уже не в первый раз поднимал эту тему.
— Конечно, коллега, — он кивнул, но в этом движении не было спокойствия. — Просто... будь осторожна, хорошо?
Слова звучали как предупреждение, но я списывала это на его любовь, на попытку защитить нас обоих от мира, который он видел, как угрозу.
Вскоре я стала замечать, что мои вечера с друзьями сокращались. Джеймс всегда находил причину, чтобы остаться вдвоём, сделать ужин, посмотреть фильм. Сначала я даже радовалась этому — ведь он был внимателен, он искренне хотел быть со мной. Но с каждым разом его просьбы, эти невидимые рамки, становились чуть уже.
— Зачем ты так часто встречаешься с Элизой? Разве тебе не комфортнее дома? — его слова звучали мягко, но их суть была непоколебимой.
Я смотрела на его лицо, искала в нём ту нежность, которую знала с самого начала. Она всё ещё была там, но теперь покрыта тонким слоем контроля. Словно незримая рука начала уводить меня в сторону, в ту роль, в которой я должна была быть тише, спокойнее, менее независимой. Это было незаметно, и потому так тревожно.
*****
С каждым днём я всё отчётливее замечала, как мои амбиции и планы растворяются среди ежедневных забот и ожиданий Джеймса. Однажды, перебирая старые эскизы в кабинете, я нашла рисунки своих первых проектов — живые, смелые, полные идей. Вспомнила, как горели глаза, когда я рассказывала друзьям о своих задумках. Теперь же эта Анна казалась далёкой и почти чужой.
— Ты опять с этими своими чертежами? — голос Джеймса раздался сзади, заставив меня вздрогнуть. Я обернулась и увидела, как он стоит в дверях с натянутой улыбкой, но в его глазах была усталость.
— Просто ностальгия, — попыталась отшутиться я, складывая бумаги. Он подошёл ближе, осторожно касаясь моего плеча.
— Может, лучше оставим работу на завтра? Нам пора ужинать, — его слова были сказаны мягко, но в них звучал скрытый приказ. Я снова уступила, сложив рисунки в стопку и отложив в сторону, чувствовала, как внутри что-то сжалось. Это не было проблемой, но каждый такой момент оставлял после себя холодный след.
Со временем его замечания становились жёстче. Однажды, когда мы сидели за ужином с его друзьями, один из них спросил меня о моём последнем проекте. Я начала рассказывать, чувствуя, как привычное возбуждение разливается по венам, но Джеймс прервал меня с легкой усмешкой:
— Знаешь, Анна, может, это и неплохо, но почему бы тебе не заняться чем-то более... спокойным? Мне кажется, ты слишком увлекаешься этим всем. Женщине не обязательно столько работать.
Эти слова застряли в моей голове, как колючки. За столом раздались приглушённые смешки, а я просто кивнула, пытаясь не показать, как сильно это задело. Внутри меня что-то треснуло, но я не позволила себе ответить. Ведь я знала, что спорить — бесполезно. Это приведёт лишь к тем долгим, утомительным разговорам о том, что он просто хочет заботиться обо мне.
Я начала замечать, как часто подавляла себя ради того, чтобы сохранить видимость спокойствия. Мои встречи с подругами становились всё реже, работа всё меньше занимала времени, которое раньше было моим. А в те редкие моменты, когда я осмеливалась поднять тему о возвращении к прежним командировкам по интересным проектам, Джеймс смотрел на меня долгим взглядом, который говорил больше, чем слова.
— Может, просто не стоит так напрягаться, Анна? Ты ведь знаешь, что я поддерживаю тебя, но дом — это важнее.
Я молча кивала, глотая протесты и убирая эскизы обратно в папку, чувствуя, как мой мир сужается до границ этой квартиры, до его одобрительных или осуждающих взглядов.
*****
Началом конца стала моя случайная встреча с Оскаром в кафе недалеко от работы. Мы не виделись целую вечность, и его улыбка была той самой искренней, тёплой, какой я её помнила. Разговоры о прошлом, о наших беззаботных днях, о вечеринках и мечтах быстро заставили меня забыть о времени.
— Не верится, что мы так давно не встречались, — сказал он, слегка касаясь моей руки. — Ты совсем не изменилась.
— А вот ты стал серьёзнее, — подшутила я, смеясь, и это был тот момент, когда я почувствовала на себе чей-то взгляд. Обернувшись, я встретилась с холодными глазами Джеймса. Он стоял на тротуаре у входа, руки в карманах, его челюсти сжаты.
Сцена, которая разыгралась дома, была неизбежной. Его голос звучал глухо, как перед грозой:
— С кем ты была сегодня? Почему я узнаю об этом случайно?
— С Оскаром. Мы случайно встретились, — пыталась объяснить я, но Джеймс не слушал. Его вопросы сыпались один за другим, как удары, не давая мне опомниться.
— Ты знаешь, как это выглядит? Как ты можешь так вести себя? — его голос перешёл на шёпот, но он был злее крика.
В тот момент я впервые почувствовала, что между нами пролегла трещина. Что-то неуловимое в его взгляде, в том, как он отстранялся и тут же возвращался с новой волной недоверия, говорило о том, что он больше не видел во мне равную партнёршу. Я была чем-то его, принадлежащим только ему.
С тех пор начались постоянные звонки. Сначала они были под предлогом заботы: «Ты где? Как у тебя дела?», но вскоре стали звучать как проверки. Любой повод для встречи с друзьями сопровождался его недовольным молчанием или навязчивыми вопросами.
— Опять твоя Элиза? — он поднимал брови, когда я говорила, что вечером встречусь с подругой. — Вы так часто видитесь. Ей что, некому ещё звонить?
Я молча смотрела в окно, чувствуя, как стены квартиры сжимаются. Моё «я» начинало задыхаться. Я замечала, как теряю ту лёгкость и дерзость, с которыми жила раньше. Джеймс, которого я когда-то видела, как человека, способного поддержать и принять меня любой, теперь стал тем, кто требовал жертв ради его покоя. И хотя внутри меня нарастало чувство тревоги, я продолжала убеждать себя, что это пройдёт, что стоит лишь немного подождать.
*****
Каждый день рядом с Джеймсом становился испытанием. Его раньше такие обворожительные черты — уверенность, настойчивость, способность защитить — теперь напоминали цепи. Я начала видеть в нём не только силу, но и хрупкость, которую он маскировал под непреклонным контролем.
Однажды вечером, когда тишина в квартире стала невыносимой, я решилась заговорить. Сидя за кухонным столом, я повернулась к нему, скрестив руки на груди, пытаясь не выдавать волнения.
— Джеймс, нам нужно поговорить, — сказала я, выбирая слова осторожно, чтобы не вызвать очередную вспышку.
Он поднял взгляд от телефона, его глаза сузились. — О чём? Опять твои жалобы?
— Это не жалобы. Мы стали чужими, — я вздохнула. — Ты чувствуешь, что, между нами, уже нет того, что было раньше?
Джеймс отложил телефон и встал, медленно обходя стол, как хищник, выжидающий момент. Его пальцы крепко сжали край стула, и я почувствовала на себе тяжесть его взгляда.
— Чужими? — переспросил он с сарказмом. — Ты снова преувеличиваешь, Анна. У нас просто непростое время. Такое бывает в любой паре.
Он отмахивался, как будто мои слова были всего лишь раздражающей мухой. Я видела, как он уходит в себя, как стена его самоуверенности становится выше. Всякий раз, когда я пыталась донести до него свои чувства, он уклонялся, превращая разговор в монолог о своих переживаниях и тяжести.
— Ты просто стала слишком нервной, — его голос дрогнул, но он тут же продолжил. — Всё наладится, нужно только немного терпения.
Но мне было уже тесно в этих «немного терпениях». Мне казалось, что с каждым его словом я утрачиваю ту искру, которая ещё пыталась гореть. Я замечала, как мои мысли всё чаще возвращаются к тому, кем я была раньше: свободной, смелой, живой. Теперь же я прятала свои желания, подстраивалась, чтобы избежать ссор, и осознавала, что любовь, которая когда-то связывала нас, превращалась в набор ритуалов и привычек.
Ссоры становились чаще, и в них я видела, как Джеймс упрямо защищал свои принципы и «правоту», не слыша, что за этим стояла моя боль. Его нежность превращалась в упрёки, поддержка — в контроль, а мои попытки восстановить связь встречались с холодным, отстранённым взглядом.
В одну из таких ночей, лежа на кровати, я смотрела на потолок, слушая его ровное дыхание рядом, и понимала: что-то внутри меня уже угасло.