Когда гаснут фонари... | Pussykiller

-Танцуй на мне, танцуй в огне

Танцуй да так, чтоб я не видел свет

«Праздник»

-Pussykiller, Экси

В комнате было тихо. Слишком тихо. Даже тиканье настенных часов звучало как глухой удар молотка в пустоте. Я лежала на кровати, уставившись в потолок, будто в нём можно было разглядеть ответ на вопрос, который грыз меня изнутри. Но и потолок, и стены, и эта показная роскошь — всё оставалось безразличным. Всё было не моим.

Эта комната — роскошная клетка. Уютная, аккуратная... и мертвая. Здесь каждый предмет говорил о том, кто на самом деле хозяин. Здесь всё принадлежит ему. Даже воздух.

Скрипнула дверь.

Не он. Другой. Чужой. Тяжёлые шаги, неаккуратное подвывание себе под нос.

— Как поживаешь, куколка? — прогудел охранник. Голос грубый, пропитанный фальшивым дружелюбием.

Я медленно села, накинула со спинки стула рубашку и молча посмотрела на него. Прямо, без тени страха.

— Что тебе нужно? — спросила я, глухо, ровно.

Он прошёл внутрь, оглядывая комнату, останавливаясь на мелочах, будто искал повод остаться.

— Да так... Проверить, как ты тут. Убедиться, что тебе не скучно. Мы ж тут заботимся о таких, как ты, — ухмыльнулся он, подходя ближе.

Внутри что-то дрогнуло. Не от страха. От инстинкта. От той части меня, которую я столько лет прятала под маской.

Он подошёл слишком близко. Пальцы грубо сомкнулись на моём запястье.

— Убери руку, — сказала я тихо.

Ему было плевать. Он лишь сжал сильнее, ухмыляясь.

Ошибка.

В следующее мгновение я развернула кисть, перехватила его руку и ударила локтем в подбородок. Резко, точно. Его голова откинулась назад, и он потерял равновесие.

Я не дала ему упасть — развернула корпус, увела руку за его спину и с силой скрутила. Наклонила его корпус вниз, прижав коленом к полу, надавив так, что он застонал.

— Ты не туда полез, мальчик, — прошипела я ему на ухо.

Он замолотил ногами, но я перехватила его шею большим пальцем, нащупав артерию.

— Дёрнешься — вырублю. Понял?

Он замер.

Я медленно поднялась, оставив его лежать на полу. Его лицо было перекошено от боли, губы разбиты, плечо, кажется, вывихнуто.

Я подошла к стене, посмотрела на камеру.

Я знала, что они смотрят. Что Саша смотрит. И мне, почему-то, стало спокойно. Как будто я наконец вздохнула.

Охранник, едва дыша, поднялся и, спотыкаясь, вышел из комнаты. Дверь с громким скрипом закрылась.

Я снова осталась одна. Но уже в другой тишине.

Смотрела в ту же камеру, и, кажется, улыбнулась уголком губ.

Ну что, Блант... Видишь теперь, что я не твоя игрушка?

Села на край кровати, вытерла ладони.

Он придёт. Я это знала. И мне было даже интересно — как он посмотрит на меня теперь.

Это была не демонстрация. Это была я. Настоящая.

И если эта роскошная клетка — моя арена, я сыграю на ней так, как умею.

Прошло... не знаю сколько. Минут десять? Пятнадцать?

Я всё ещё сидела на кровати, ощущая лёгкое покалывание в пальцах. Адреналин потихоньку отступал, оставляя после себя странную пустоту. И, конечно, предвкушение.

Я знала, что он придёт.

Скрипнула дверь. Не так, как раньше. Не неуверенно, не по-хамски. Спокойно. Чётко.

Этот звук я уже узнала бы из тысячи.

Я медленно подняла взгляд.

На пороге стоял он.

Саша Блант.

Спокойный, собранный... и чертовски опасный.

Закрыв за собой дверь, он прошёл вперёд, не говоря ни слова. Его шаги были размеренными, почти неслышными, но всё внутри напряглось.

— Интересное представление, — произнёс он наконец, усмехнувшись уголком губ.

Я не ответила. Просто смотрела на него. Не отводя взгляда.

Он подошёл ближе. Настолько, что я почувствовала его запах — что-то свежее, с горчинкой.

И почему-то это выбило меня из привычного равнодушия.

— Ты умеешь удивлять, малышка.

Он склонил голову, разглядывая меня, как редкую игрушку, которую неожиданно оказалось опасно держать в руках.

— Я же говорил твоим людям — не трогать меня, — холодно бросила я.

Саша усмехнулся.

— Они — глупцы. А вот ты... — он медленно опустился на корточки передо мной, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. — Ты совсем не та, кем пытаешься казаться.

Я почувствовала, как всё внутри вновь сжалось, но вида не подала.

— Что тебе надо, Блант?

Мой голос прозвучал ровно, почти без эмоций. Почти.

Он чуть наклонился вперёд, опасно близко.

— Понять тебя.

И эта фраза почему-то прозвучала... странно. Не как приказ. Не как угроза.

Словно его это действительно интересовало.

И вот это — пугало больше всего.

Я отвернулась, но он не дал мне уйти в сторону. Его пальцы мягко, но настойчиво перехватили мой подбородок, разворачивая лицо к себе.

— Ты прячешь когти, девочка. И очень зря. Мне нравится твоя ярость. Мне нравится видеть, на что ты способна.

В его голосе скользнул азарт.

Как у охотника, который наконец нашёл достойную добычу.

Я позволила себе короткую, язвительную улыбку.

— Боишься, что твоя "тихая пленница" окажется опасней тебя?

Саша тихо рассмеялся. Низко, хрипло.

Честно сказать — у этого смеха был эффект. Такой, что по коже пробежали мурашки. Только я снова сделала вид, что ничего не почувствовала.

Он выпрямился, подошёл к стене, опёршись плечом, словно давал мне пространство. Хотя мы оба знали — это иллюзия.

— Знаешь, почему я тебя не убил? — спросил он вдруг, без тени улыбки.

Я повернулась к нему.

— Просвети.

Он посмотрел на меня так... что я почувствовала, как время на секунду остановилось.

— Ты стоишь дороже любой жизни, что я здесь оборвал. Ты — слишком ценная, чтобы просто сломать.

Он сделал шаг ко мне.

— Ты будешь жить, потому что я хочу тебя видеть. Настоящую. Каждую твою сторону. Твою ярость. Твои страхи. Твои слабости. И твою силу.

Я не отступила.

Не сдвинулась ни на шаг.

Только смотрела прямо в его глаза.

И, честно, впервые за всё это время — мне стало интересно.

Что будет дальше.

Что он сделает... и что сделаю я.

Саша резко отвернулся от меня и вышел к двери. Я услышала, как он вызвал кого-то по рации.

— В офис. Сейчас. Всех.

В его голосе больше не было привычной ленивой усмешки. Это был приказ хищника. Лёд и сталь.

Я даже не двинулась с места, только тихо наблюдала.

Я знала — начинается самое интересное.

Прошло всего пару минут.

Вошли трое. Те самые.

Увидев меня, один из них попытался опустить глаза. Второй — наоборот, посмотрел вызывающе.

Дурак.

Саша стоял, повернувшись к ним вполоборота.

Плечи напряжены, кулаки сжаты.

Я никогда ещё не видела его таким.

Он медленно подошёл к тому, что смотрел дерзко.

И без предупреждения ударил его кулаком в челюсть.

Так, что тот рухнул как подкошенный.

Я даже моргнуть не успела.

— Ты. Посмел. Тронуть. Её?

Каждое слово Блант будто вырезал ножом в воздухе.

Остальные двое попятились. Один начал лепетать что-то вроде:

— Босс... это... это случайно... мы...

Саша развернулся к ним так резко, что те аж прижались к стене.

— Если хоть один из вас, если хоть одна тварь в этом доме поднимет на неё руку...

Он сделал паузу.

Я видела, как у него дёрнулся висок.

— Я уничтожу. Понимаете? Не уволю. Не запугаю. Я вас сотру.

Он тяжело дышал.

Я увидела в его взгляде не только ярость.

Там было другое.

Страх за меня.

Он сам ещё этого не понял.

Но уже не отпускал.

Уже привязывался.

Уже начинал терять голову.

Я прищурилась, наблюдая, как он борется с собой.

Блант подошёл ко мне. Остановился в полушаге.

— Ты больше не одна здесь, — сказал он глухо, опуская глаза.

— С этого дня — только по моему разрешению. Никто. Никогда. Ни пальцем.

Я усмехнулась.

— Ревнуешь, Блант?

Он поднял взгляд.

И вот тут я увидела: да.

Он ещё не признался себе в этом, но я уже поняла.

Он молча отвернулся, жестом приказал вытащить охранников из комнаты и захлопнул за ними дверь.

В комнате повисла тишина.

Только дыхание.

Только взгляды.

И эта странная, опасная, слишком живая химия между нами.

Я медленно встала, подошла ближе.

Остановилась в паре шагов.

— Ты начинаешь терять контроль, Блант. А это для тебя... опасно.

Он ухмыльнулся, но уже без прежнего высокомерия.

— Ты — самая опасная вещь в этом доме.

И мне почему-то стало... теплее.

Я подошла ближе, сложив руки на груди.

В его глазах все ещё плескалась ярость, но теперь к ней примешалось что-то ещё...

Что-то... тёплое?

Нет, он не такой. Не может быть.

Я издевательски вскинула бровь.

— Так ты у нас теперь мой герой, да? Спаситель, защитник... или что там по списку?

Я нарочито протянула последние слова, будто пробуя их на вкус.

Сладкие, с лёгкой горечью.

Он молча смотрел на меня.

И чем больше я говорила, тем сильнее я чувствовала — цепляет.

Не мои слова...

Я.

Я решила дожать.

Склонила голову на бок, шагнула ещё ближе — почти вплотную.

— Может, тебе ещё плащ и блестящую эмблему на грудь повесить, Саша? Как у супергероев.

Улыбнулась.

Ядовито.

Но глаза предательски светились.

Блант дернулся, словно хотел что-то сказать, но передумал.

Уголки его губ чуть дрогнули.

— Знаешь... — его голос стал ниже, глуже, как будто с хрипотцой. — Ты умеешь быть невыносимой.

Я склонила голову, смотря ему прямо в глаза.

Видела, как в его взгляде проскользнула тень.

Тень желания.

Тень того, что он сам не хотел признавать.

Я ухмыльнулась, будто не замечая.

— А ты — предсказуемым. Только прикидываешься, что контролируешь ситуацию, а на деле...

Я провела пальцем по его груди, почти играючи.

— ... уже не можешь.

Он резко схватил меня за запястье.

Не больно.

Просто крепко.

— Ты играешь с огнём, малышка.

Его голос стал хриплым.

И в этих словах было больше тревоги за меня, чем угрозы.

Я рассмеялась.

Так, как будто мне и впрямь было всё равно.

— Значит, придётся обжечься, Саша.

Я выдернула руку и отступила на шаг.

Он на секунду закрыл глаза, будто пытаясь взять себя в руки.

— Ладно. Достаточно на сегодня.

Глухо, почти шёпотом.

— Останься здесь. Я... пришлю еду.

Я хмыкнула.

— А присматривать за мной будешь сам, или поручишь кому-то из тех, кто ещё не в нокауте?

Ядовитая усмешка.

Он зло посмотрел.

— Я никому тебя больше не отдам. Поняла?

И ушёл, не оборачиваясь.

Дверь мягко, но решительно захлопнулась.

А я осталась в комнате, прижав пальцы к губам, всё ещё ощущая тепло его ладони на своём запястье.

И впервые за долгое время...

Мне стало неуютно от собственных мыслей.

Потому что я начинала понимать — эта странная, искрящая игра, которую мы затеяли...

Может закончиться так, как я совсем не планировала.

Шторы на окне дрогнули от лёгкого сквозняка.

Я подошла к ним, провела пальцами по прохладному стеклу.

Улыбка медленно сползала с моего лица.

Чёрт...

Это не то, что я планировала.

Я не должна была так увлекаться.

Не должна была замечать, как меняется его голос, когда он говорит со мной.

Как напрягается его челюсть, когда я бросаю ему в лицо свои язвительные шуточки.

Как этот хрип в голосе вдруг становится... слишком личным.

Я же всегда контролировала ситуацию.

Я строила стены, Колючие, высокие.

Я привыкла быть той, кто подшучивает, язвит, дразнит — чтобы никто не догадался, как на самом деле тебя легко ранить.

Чтобы никто не подошёл слишком близко.

А тут...

Он.

И он почему-то раз за разом не отступает.

И хуже того — он не такой, как остальные.

Я вижу в его глазах не только ярость.

Там что-то... гораздо опаснее.

То, что меня пугает.

Я сжала пальцы в кулак.

Нет, я не позволю.

Это всего лишь игра.

Я просто выигрываю у него на его же поле.

Пусть злился. Пусть нервничал.

Это моя территория. Мои правила.

Да.

Так и есть.

Должно быть.

Флешбек

Я прикрыла глаза.

Перед ними всплыла та комната.

Давно забытая.

Маленькая, пыльная.

Окно забито старыми газетами, чтобы никто не заглянул.

Я сижу на полу, колени прижаты к груди, а по щеке ползёт тонкая струйка крови.

Щека горит от пощёчины.

Передо мной — он.

Один из тех, кто когда-то пытался меня «научить жизни».

И я помню этот день так отчётливо, будто всё случилось вчера.

— Ты должна улыбаться, милая, — говорил он с мерзкой, натянутой ласковостью.

— Должна быть покладистой. Мягкой. Тогда никто тебя не тронет. Тогда тебя будут любить.

А я смотрела на него и понимала —

никогда больше.

Никогда больше никто не заставит меня быть покладистой.

Быть «удобной».

Я выбрала другой путь.

Я научилась дразнить. Язвить. Отшучиваться так, что у собеседника внутри всё сжималось от раздражения.

Потому что пока ты колешься — к тебе не подойдут.

Это стало моей бронёй.

Моим оружием.

Я открыла глаза.

Саша Блант — не исключение.

Он такой же, как все.

Так должно быть.

Хотя... почему-то, с каждой нашей встречей, я верила в это всё меньше.