Мне нужно. Ты нужна мне.
Телефон жужжал в кармане, как назойливая оса, но я лишь скользила взглядом по экрану:
"Элис и Джейк — у меня. Я — у Чейза. Завтра установка."
Город расцветал под внезапным теплом. Я шла сквозь толпу, впитывая обрывки чужой радости:
— Мам, смотри, голуби! — Визжал ребёнок, роняя мороженое.
— Я тебя обожаю, — Шептал парень в свитере, прижимая девушку к перилам моста.
Парк встретил запахом мокрой коры. Пустая лавочка под старой липой будто манила: Садись. Отдышись. Укради момент покоя.
Спинка впилась в лопатки, но я не шевелилась. Небо было синим-синим, таким, каким его любил Кай.
Что бы ты сделал? — мысленно протянула ему руку. Спрятал бы нас всех в глушь? Или пошёл в атаку, даже зная, что, возможно, проиграешь?
Ветер донёс крики продавца шариков. Где-то за спиной залаяла собака, сорвавшись с поводка. Жизнь била ключом, а я застыла меж двух бездн — семья или долг. Побег или война.
"Трусость пахнет свободой, но это не наш путь" — говорил Кай когда-то, уча меня стрелять. "А смелость — потом и порохом".
Я сглотнула ком, вставая. Тень от липы легла на лицо, как маска.
Я знаю, брат. Я выбрала порох.
Даниэль. Его имя прожигало грудь, как раскалённый клинок. Я сжала ладонь на холодной скамейке, пытаясь выжечь из памяти его улыбку — ту, что появлялась, когда он врал. «Мне не грустно», «Мне не больно». Сколько раз он повторял это, пряча за словами правду?
Любовь. Какое право она имеет быть такой упрямой? Даже сейчас, когда каждая клетка кричит «Беги!», я ловлю себя на мысли о том, как его пальцы поправляли мои волосы. О том, как он молча обрабатывал рану на моем боку. Как он всегда был опорой и защитой.
— Ты доверяла ему, как себе, — Шепнула я пустому пространству. — А он.
Ветер принёс запах жареных каштанов. Где-то звякнул колокольчик велосипеда. Мир продолжал жить, а я разрывалась между:
Простить.
Стереть всё. Поверить, что его ложь — броня, а не нож. Обернуться и увидеть в его глазах не предателя, а того мальчишку, что когда-то отдал мне последний леденец в подземельях Школы.
Уйти.
Собрать семью и исчезнуть. Оставить его сражаться с призраками прошлого в одиночку. Но тогда — кто спасёт детей? Кто остановит Киллиана?
Рука сама потянулась к телефону. На экране — его последнее сообщение:
«Прослушка у меня. Возвращайся. Жду в квартире»
Я впилась ногтями в деревянную скамью, пока боль не стала острее мыслей. Он ждёт. Ждёт, зная, что я могу не прийти. Зная, что если я вернусь — это будет выбор не в его пользу, а вопреки себе.
Кай выбрал бы бой.
А ты?
Встала, смахнув с колен невидимую пыль. Где-то вдали грохотал поезд, словно напоминая, о последнем шанс на побег.
Квартира встретила меня тишиной. Элис и Джейк исчезли, оставив после себя лишь смятые салфетки на столе и следы грязной обуви у порога. Даниэль сидел на кухне, его пальцы медленно барабанили по кружке чая.
— Мы поговорим? — Голос его был хриплым.
Я остановилась в дверном проеме, скрестив руки.
— Ты думаешь, нам это нужно?
— Мне нужно. Ты нужна мне.
Выдохнула, опускаясь на стул напротив. Стол между нами казался вдруг слишком широким, как пропасть.
— Даниэль, — Начала я, глядя на его усталое лицо, — У тебя были причины молчать. Но представь, каково это — осознать, что все вокруг знали о нас, кроме меня самой. Разве я не заслуживала честности?
Он замолчал. Глаза его, обычно такие уверенные, теперь метались, словно искали ответа где-то на потолке.
— Да, — Сказал он. — Я облажался. Но я боялся за тебя. Каждую ночь я проигрывал в голове тот момент, когда ты оказалась одна той ночью. Думал, что было бы, если бы я не сдался тогда..
— Если бы не бросил, — Закончила я, и слова прозвучали резче, чем я планировала.
Он лишь кивнул, не в силах отрицать.
— Я понимаю тебя, — Продолжила я, смягчая голос. — Где-то в глубине души я действительно понимаю. Но мне больно от того, что вы все обманули меня.
Я замолчала, чувствуя, как воспоминания накатывают волной: его юношеская нежность, первые поцелуи, украденные в темных углах, дрожь в пальцах, когда он прикасался ко мне, а за стеной мог в любой момент появиться Кай.
— Я люблю тебя, — Призналась я. — Но я не позволю больше лгать мне. Мои родители... их отношения — не образец страсти или адреналина. Но они — моя путеводная звезда. Они прошли через все трудности вместе, оставаясь честными друг с другом. Можно заботиться, не обманывая. Можно быть командой, не пряча правду.
Даниэль молча смотрел на меня, его глаза — два океана, в которых я тонула снова и снова. Потом он медленно протянул руку, положив на стол ладонью вверх.
Я взглянула на его пальцы — шрамы от клинков, следы битв, которые мы прошли. И вложила свою руку в его.
— Больше я не подведу тебя, — Прошептал он, поднося мою ладонь к губам. Его поцелуй на тыльной стороне был легким, как обещание.
Я не ответила. Но и не отняла руку.
Какое-то время мы провели в тишине. Я лежала головой на его коленях, а его пальцы медленно перебирали мои волосы, словно пытаясь распутать не только пряди, но и мои мысли. За окном мерцали уличные фонари, отбрасывая полосатые тени на потолок.
— Скажи, как ты оказался у Киллиана в кабинете? — Спросила я, ловя его взгляд. — Ты же говорил, что тебя вызвал Дерек?!
Пальцы Даниэля замерли в моих волосах.
— Интонация Уиллса была... подозрительной. Я проверил камеры дома, боялся, что ты сбежишь. — Произнёс он, медленно вытягивая слова. — И оказался прав.
Он наклонился ближе, и тень от его ресниц легла на скулы синяками.
— Наверное, я тоже должна извиниться, — Я повернулась к нему, касаясь ладонью его щеки. — Прости. Я просто не могла сидеть сложа руки. Мы... — Начало сорвалось с губ, но он перекрыл моё дыхание ладонью, мягкой и пахнущей железом.
— Команда, Эл, — Прошептал он. — Это работает в обе стороны. Ты не убегаешь. Я не скрываю. Но если ты снова полезешь в петлю без меня, я больше не буду сдерживаться. — Голос сорвался, превратившись в рычание, будто из горла вырывался зверь, которого он годами держал на цепи. — Я убью всех, кто будет покушаться на твою жизнь и мне будет плевать, кто еще может попасть под удар, я сделаю то, что должен был сделать сразу. Только здравый смысл и понимание, что ты мне не простишь, если кто-то пострадает, остановили меня.. Но теперь я готов жить в пепле твоих принципов, лишь бы не потерять тебя..
Я кивнула, чувствуя, как гравитация прижимает меня к нему сильнее.
— Но как ты отделался от Уиллса?
— Спросил прямо: «Вы меня дурите?». Он быстро сдался, когда понял, что я заметил вашу немую договоренность еще тогда у него в квартире.
— Серьёзно? Ты прижал человека, который практически вырастил тебя? Человека, благодаря которому ты сейчас..такой?!
— А что мне оставалось? — Он схватил мою руку, прижал ладонь к своей груди, где сердце билось с бешеной частотой. — Здесь грызёт не сомнение, Эл. Здесь грызёт страх, что в следующий раз я найду тебя не в кабинете Киллиана, а в морге.
— Я обещаю, что с этого дня все будет иначе. Пока ты сдерживаешь свое слово, я буду сдерживать свое.
— Договорились. — Он резко провёл рукой по волосам, сбивая непокорную прядь со лба.
— Договорились.. — Повторила я за ним. И он снова возобновил свои поглаживания, а я крепче прижалась к нему.
Тишина накрыла нас, но теперь она была иной — густой, заряженной. Его рука скользнула по моей спине, остановившись у основания шеи.
— Завтра нужно установить прослушку, — Прервал молчание Даниэль. — Ты со мной?
— Я с тобой, — Ответила, приподнимаясь.
— Ты проследишь за выходом. Киллиан в спортзале до часа. Если вернётся раньше...
— Предупрежу, — Перебила, улыбаясь. — Не волнуйся.
Он усмехнулся от моего порыва, но внезапно потянул меня к себе. Наши губы встретились — сначала осторожно, как два лезвия, проверяющие прочность стали. Потом глубже. Отчаяннее. Его пальцы впились в мои бёдра, прижимая так, что дыхание перехватило.
— Я не хочу терять тебя, — Прошептал он, целуя шею. Голос звучал хрипло, будто слова рвали горло изнутри. — Даже если ты ненавидишь меня за ложь.
— Ненавижу, — Согласилась я, срывая с него рубашку. — Но это не значит, что могу без тебя.
Он замер, глаза — два уголька во тьме. Потом резко перевернул меня на диван, пригвоздив весом. Его губы опустились на ключицу, жаркие и влажные, а руки скользили по коже.
— Ты помнишь наш первый раз? — Спросил он, срывая с меня футболку. — На вечеринке у Джейка. Ты дрожала, но не от страха...
— От ярости, — Выдохнула, впиваясь ногтями в его плечи. — Я почти час прождала тебя в комнате.
Он рассмеялся — низко, глухо — и вновь прижал губы к моим, заглушая всё, кроме стука сердец.
— Я не мог отделаться от Кая, — Прошептал он, касаясь лбом моего. — Но теперь все иначе. Я больше не дам тебе повода злиться или разочаровываться.
Ответом стал мой поцелуй — жадный, солёный от невыплаканных слёз. Его руки скользили по моей спине, словно пытались стереть следы всех ударов, которые нанёс нам мир.
— Я ненавижу тебя, — Повторила я, кусая его нижнюю губу.
— Знаю, — Его губы вновь опустились на ключицу, оставляя следы, которые жгли сильнее любого клинка. — Ненавидь. Но не уходи.
Его голос дрогнул, и в этом сломе я увидела того мальчишку из Школы — того, кто всегда защищал меня, пряча страх за ухмылкой. Теперь он был здесь: раненый зверь, разрешающий дотронуться до незаживших ран.
Я перевернула его, прижимая к подушкам, и он позволил — редкий дар от человека, который всегда контролировал каждое движение. Его руки обвили мои бёдра, впиваясь в кожу, когда я расстегнула его ремень.
— Ты помнишь... — Он замолк, когда мои пальцы коснулись шрама над рёбрами — следа от его первого серьезного ранения.
— Каждый твой шрам, — Прошептала, целуя кожу. — Каждый день. Каждую ночь, когда ты находил меня, пахнущий кровью и виски.
Он вздрогнул, резко приподняв моё лицо.
— Я знаю, как тебе было тяжело видеть меня в таком состоянии, но я не прошу прощения за это. Просил бы — солгал бы снова.
— Тогда не проси, — Впилась ногтями в его грудь, чувствуя, как бьётся сердце — бешено. — Просто будь. Здесь. Сейчас.
Его ответом стал рывок — резкий, отчаянный. Мы слились в порыве, где не было места словам. Одежда быстро слетала с наших тел. Боль и ярость, страх и желание — всё смешалось в единый клубок. Он входил в меня медленно, будто боялся разбить, но с каждым движением его контроль таял. Мои руки впились в ткань дивана, когда волны удовольствия начали накрывать с головой, но он поймал мои ладони, сплетя пальцы в замок над головой.
— Смотри на меня, — Прошептал он, и в его голосе звучала мольба, а не приказ. — Хочу видеть, как ты...
Фраза потерялась в стоне, когда я выгнулась навстречу, стирая последние следы дистанции. Его губы прижались к моему виску, шепча что-то сломанное и невнятное — может, молитву, может, проклятие.
А потом мир взорвался. Звёзды под веками, дрожь в кончиках пальцев, его имя, сорвавшееся с губ, как последний якорь. Мы рухнули, грудь к груди, стоны и дыхание, смешались в едкий коктейль.
Он не отпускал мои руки, даже когда сердцебиение замедлилось. За окном завывал ветер.
— Я люблю тебя, — Проговорил он в темноту, пальцы снова оказались в моих волосах.
— Знаю, — Прижалась щекой к его шраму над сердцем. — А я люблю тебя.
Его губы коснулись макушки — жест, который он часто позволял себе.
— Мой мир.