Разбитые мечты
Утром, пока я и Элис отмывали кухню от следов вчерашнего пиршества — крошки бургеров, пятна кетчупа и рассыпанная соль — из подвала доносились приглушённые крики. Прошло уже два часа, а Даниэль и Джейк всё ещё пытались выбить информацию из пленников. Каждый раз, спускаясь с тряпкой в руках, я ловила их хмурые взгляды: Даниэль, прислонившийся к стене с закатанными рукавами, Джейк, нервно теребящий кастет. Оба молча качали головами — пока безрезультатно.
Элис, конечно, не упускала случая подколоть меня.
— Интересно, это пленные орут, или эхо твоих ночных... — Она причмокнула, поправляя волосы.
— Заткнись! — Я швырнула в неё губку, но та ловко увернулась, рассмеявшись.
Когда мы накрыли стол оладьями и кофе, я спустилась в подвал. Воздух там был густым, с привкусом меди. Двое пленных сидели пристёгнутые к трубам, лица в синяках, рты залеплены скотчем. Даниэль вытирал руки полотенцем, испачканным в ржавых разводах.
Джейк стоял в углу, прижимая телефон к уху:
— Понял. Звони, если будут новости.
— Что случилось? — Спросил Даниэль, его взгляд был острым, словно он уже предвидел, что сказанное нам не понравится.
— В округе пропадают дети. Массово, — Джейк потёр переносицу.
Даниэль медленно повернулся ко мне, и в его глазах — обычно таких собранных — мелькнуло что-то неуловимое. Может, страх. Или сомнение. Воздух в подвале вдруг стал гуще. Вспомнились слова Элис о легенде.
— Но ведь... — Мой голос дрогнул, рука непроизвольно сжала рукоять ножа за поясом, — Наши клинки с нами. Значит, это не из-за них? Не из-за той... байки?
Даниэль опустил голову, пальцы нервно перебирали окровавленную тряпку. Его молчание давило сильнее криков пленных. Джейк прислонился к сырой стене, скрестив руки. Я видела, как он наблюдает за нами — взгляд тяжёлый, словно взвешивающий каждое слово.
— Надо поговорить с дедом, — Наконец сказал Джейк, толкаясь от стены. — Вдруг он помнит детали.
Даниэль резко выпрямился, будто его ударили током.
— Ты веришь в эту сказку? — Голос его звучал хрипло, как будто он часами не пил воды.
— Нет, — Джейк бросил телефон на стол с таким звоном, что я вздрогнула. — Но это единственная нить.
Пауза повисла, как лезвие над верёвкой. Даниэль заговорил, это был голос командира, но с трещиной:
— Когда сможешь поехать?
— Сегодня, — Джейк даже не моргнул.
— Берёшь Элис и Элэйн.
— Я остаюсь, — Выпалила я, шагнув вперёд. Сердце колотилось так, будто хотело вырваться из груди. — Не оставлю тебя одного. Если Киллиан узнает, что мы разделились...
— Поэтому ты и поедешь! — Он рявкнул, ударив кулаком по столу. Его глаза горели — в них не осталось ничего от вчерашней нежности.
Но я не отступила. Приблизилась так близко, что увидела капли чужой крови у него в волосах.
— Или ты соглашаешься сейчас, — Прошептала я, — Или я сбегу от них на первой заправке. Вернусь вечером на попутках. И ты узнаешь об этом, только когда я буду стучать в дверь.
Он впился в меня взглядом, пытаясь сломить. Я не моргнула. Где-то за спиной застонал пленный, и звук этот, живой и хриплый, будто подчеркнул абсурдность нашего спора.
— Ладно, — Наконец выдохнул Даниэль, разжав кулаки. На ладонях остались красные полумесяцы от ногтей. — Чёрт возьми... Ладно.
Джейк фыркнул — от облегчения. Мы поднялись наверх, оставляя за спиной тяжёлый воздух подвала. На лестнице Даниэль вдруг схватил мою руку:
— Если с тобой что-то случится...
— Не случится, — Я прикрыла его руку своей. Пальцы всё ещё дрожали.
На кухне пахло кофе и оладьями. Элис, ухмыляясь, разлила по кружкам апельсиновый сок. Её взгляд скользнул по нашим лица:
— Что на этот раз?
Мы пересказали Элис последние новости обрывчатыми фразами, будто боялись, что слова материализуют угрозу. Она слушала, обхватив кружку руками — пальцы побелели от напряжения. Когда я упомянула о пропавших детях, её взгляд метнулся к окну, где ветер гнул верхушки деревьев, словно невидимый великан шагал к дому.
— Поедем, — Выдохнула она, поставив кружку с таким звоном, что я вздрогнула. Ни шуток, ни сарказма — только тень в глазах.
Завтрак лежал нетронутым: остывшие оладьи, яичница с улыбкой, которую Элис нарисовала кетчупом, не поднимала настроение. Я протолкнула в себя кусок, чувствуя, как сухая мякоть царапает горло. Даниэль методично резал еду, нож скреб по тарелке с раздражающим визгом.
— Пойду соберу вещи, — Вдруг сказала Элис, вставая так резко, что стул чуть ли не упал назад.
Джейк кивнул, пережёвывая с усилием, будто глотал гвозди.
Когда дверь захлопнулась, тишина стала плотной, как вата. Даниэль отодвинул тарелку, пальцы нервно выбивали ритм на скатерти. Джейк замер.
— История с детьми... — Его голос оборвался, став тише шелеста занавесок, колышущихся от сквозняка. — Для неё это слишком. Если бы мы могли всё бросить, отойти от дел..
Я закрыла глаза, и передо мной всплыл образ: Элис в уютном магазине, где полки ломятся от крошечных комбинезонов с вышитыми медвежатами. Её пальцы, привыкшие сжимать рукоять «Кровавой Розы», теперь нежно перебирали мягкую ткань. Смех — звонкий, но нервный — эхом разносился по примерочной, когда она примерила чепчик с бантиком, кривляясь перед зеркалом.
— Она бы сейчас выбирала коляску, а не патроны, — Выдохнула я, сглатывая ком, вставший в горле.
Джейк кивнул, уставившись в скатерть. Его пальцы сжали край стола так, что побелели костяшки.
— Каждое утро просыпаюсь с мыслью, что клинки наконец отпустили нас. Но... — Он резко провёл ладонью по лицу, словно стирая невидимую маску. — Вижу в её глазах тускнеющую искру. Ту самую, что раньше зажигала всю комнату. А я... — Голос дрогнул. — Я бессилен.
Не раздумывая, я обошла стол и обняла его сзади, опустив подбородок на его голову. Его рука накрыла мою — шершавая, в шрамах от клинков и перестрелок.
— Она знает, как ты стараешься, — Прошептала я, чувствуя, как под ладонью вздымается его грудь. — Мы всё решим. Покончим с Киллианом. И даже если ножи не отпустят... — Мои пальцы сжали его плечо, будто скрепляя клятву. — Вы поженитесь. Родите малыша. А мы спрячем вас так надёжно, до тех пор, пока вы не будете в полной безопасности. А сейчас иди к ней. Ей нужно твое мужское плечо.
Он встал, развернулся и притянул меня к груди. Объятие было крепким, братским — точь-в-точь как у Кая..
— Спасибо, Эл, — Прошептал он в мои волосы. И направился в комнату.
Я кивнула, стиснув зубы так, что заболела челюсть. Слёзы, горячие и колючие, жгли веки, но я не позволила им упасть. Элис и Джейк.. Мы сплелись в семью не кровью, а шрамами от одних ран, запахом пороха на общих куртках, бессонными ночами у больничных коек друг друга. Их смех звенел для меня чище колокольчиков, их счастье стало воздухом, которым я дышала.
Вспомнила Элис шестнадцатилетнюю — мы прятались от дождя под навесом автобусной остановки, а она, прижимая к груди потрёпанный журнал с фото малышей, шептала: «Представляешь, Эл? Три комнаты, сад с качелями...». Тогда её глаза светились, как новогодние гирлянды.
Теперь её ботинки на наших тайных операциях грохотали громче любого детского плача, а вместо кружевных пинеток на поясе болталась «Кровавая Роза». Но я видела, как она замирает у витрин с колясками. С какой улыбкой смотрит на детей, когда думает, что никто не видит.
Стать матерью — её тайная молитва, спрятанная под слоями колкостей и взрывов хохота. Я готова была порвать глотку любому, лишь бы эта мечта никогда не погасла. Пусть даже мне придётся стать щитом между друзьями и всем проклятым миром.
Даниэль подошёл, пальцы коснулись моей щеки, смахнув предательскую слезу, что всё же вырвалась наружу.
— Не сдерживайся, — Голос его, обычно твёрдый, теперь напоминал трепет крыльев мотылька.
Я подняла глаза, и мир расплылся в водянистых бликах. Его лицо было мягким, с морщинками у глаз, что появлялись только в такие моменты. Слова застряли комом в горле, жгли, как раскаленное железо.
Он не ждал ответа. Руки обвили меня, прижав к груди, где под тонкой тканью рубашки билось сердце. Его пальцы вплелись в мои волосы, осторожно поглаживая.
— Мы сделаем все возможное, чтобы будущее, которое ты описала Джейку — наступило, как можно скорее. Только скажи и я прямо сейчас спрячу всех вас..
— Нет. — Я вжалась лбом в его ключицу, перебивая. Голос звучал хрипло, будто я глотала битое стекло. — Сначала найдём детей. Даже если это не связано с ножами... даже если придётся перекопать весь город. Ради Элис.
Его ладонь скользнула по спине.
— Потом, — Продолжала я, цепляясь за его рубашку, — Мы убьем Киллиана и всех его союзников.
Впервые я сказала, что хочу смерти Киллиана, не от усталости или бессилия, а констатировала факт. Я чувствовала, как Даниэль на секунду замер, а затем прижал меня сильнее:
— Обещаю, — Слово прозвучало, как клятва.
Шаги на лестнице отдавались эхом в тишине дома. Я подняла взгляд и встретила глаза Элис — алые, опухшие, будто её душу вывернули наизнанку. Мы замерли на мгновение, разделённые метрами коридора и годами невысказанных страхов. Потом, словно подхваченные одним порывом, двинулись навстречу.
Её тело врезалось в моё с силой, от которой захватило дух. Руки впились в спину — не больно, а словно пытались зацепиться за последнюю надежду. Она дрожала и в этой дрожи читалось всё: ярость, превратившаяся в жжение под рёбрами, горечь предательских слёз, бессилие против всех событий.
— Я рядом, — Прошептала я в её волосы, пахнущие порохом и её любимым шампунем с кокосом. — Мы выстоим. Как и всегда.
Она всхлипнула, спрятав лицо в изгибе моей шеи:
— Знаю. Просто... — Голос сорвался, превратившись в шёпот: — Спасибо. За то, что остаёшься скалой для меня, когда сама иссечена трещинами.
Я сжала её сильнее, вспоминая, как два года назад она вытащила меня из-под обломков склада. Тогда её руки не дрожали.
— Ты же носила меня на спине три квартала, — Усмехнулась я, чувствуя, как её дыхание выравнивается. — Теперь моя очередь быть твоей опорой.
Мы отправились в гараж, Джейк бросал благодарные взгляды, а Элис не отпускала мою руку.
— Возвращайтесь целыми, — Сказала я, обнимая их на прощание.
— Не выдавайте себя, не пишите ничего о поездке, не звоните, если не будет крайней необходимости. Дереку расскажем о поездке, когда вернетесь с результатами — Проинструктировал их Даниэль.
Они кивнули и мы снова все по очереди обнялись. Я не могла не заметить, как Даниэлю было неуютно в этот момент, от непривычки так проявлять свои чувства. Но радовалась, что мы уже не та надоедливая малышня, которая портила ему жизнь в юности, он действительно переживал за нас.
Они тронулись, оставляя за собой шлейф гравия. Элис высунулась из окна, крича что-то о «не скучать без них», но ветер унёс слова. Я стояла, пока красные огни задних фонарей не растворились в тумане.
Даниэль положил руку мне на плечо. Мы молча смотрели, как солнце рвёт горизонт золотыми полосами. Где-то там, за этой линией, уже существовало наше завтра.