В тени невинности

«Больница Святой Елены», – гласила заржавевшая табличка на массивном каменном заборе. Я не заходил в эти места, ведь больницы всегда ассоциировались с очагом эпидемии. Здесь всё началось.

– Ты в порядке? – спросил Алекс у ворот.

Я кивнул.

Металлическая калитка скрипнула и открылась, впуская нас на территорию больницы. С самого первого шага я почувствовал безысходную тоску, которой было пропитано это место. На дороге покоились перевёрнутые машины скорой помощи, жёлтые ленты разграничивали корпуса больницы между собой, а на рыжеватой местами тротуарной брусчатке валялись медицинские маски и другой больничный мусор, который всегда наводил на меня ужас.

– Ну и куда идти? Главное здание перекрыто, да и там наверняка нас не ждут.

– За главным зданием есть небольшая пристройка... Мы перетащили туда почти все лекарства из приёмного покоя. Там безопасно.

– Ой, да ладно тебе. Безопаснее и не придумаешь, – Алекс сердито сдвинул брови. – Плевать, всё равно ты пойдёшь первым. Если тебя сожрут, я себя виноватым не почувствую.

Роберт тяжело сглотнул и пошёл вперёд, стараясь не смотреть на направленный на него арбалет. Мы минули главный корпус, из окон которого так и веяло обречённостью. Чёрные тучи на небе казались идеальным дополнением к мраку больницы. Когда мы добрались до двери из белого пластика, изуродованного трещинами и вмятинами, пошёл снег. Первый в этом году снег.

Я вытянул дрожащую ладонь, чтобы поймать несколько снежинок. Колючий холод едва ощутимо дотронулся до кожи. Боль пронзила щёку и бровь: в меня будто воткнули тысячи иголок.

– Фир?

Я слабо улыбнулся и последовал за Алексом. Внутри стоял невыносимый смрад и холод, словно мы зашли в холодильник, что был запечатан много лет. На каждом шагу хрустел битый кафель, в унисон ему всхлипывал Роберт.

– Почему ты боишься? Сам ведь сказал, что здесь никого нет.

– У меня нет оружия...

– Иди.

Алекс был непреклонен. Кажется, он не чувствовал этого давящего чувства, когда кажется, что за каждым углом за тобой следят чёрные глаза. Или чувствовал, но не показывал. В притворстве ему нет равных.

– Вот здесь. Эта дверь. Но у большинства лекарств уже давно истёк срок годности...

– Плевать.

Алекс толкнул дверь, но она не поддалась.

– Н-наверное, Освальд запер, чтобы никто посторонний не зашёл. В регистратуре должны были остаться ключи...

– А ты не мог сразу сказать?

Я положил ладонь на плечо Алекса, призывая того остыть. Мы находились не в том месте, где можно было повышать голос.

– Я схожу... – промямлил Роберт.

– Ты сбежишь. Не переживай, папаша, я сам найду ключи, а ты постоишь под дверью под присмотром Фира.

Я сел на пыльную каталку возле стены, всем телом ощущая слабость. Возможно, Алекс был прав и мне нужен отдых. Даже если ему хотелось сказать «я тебя предупреждал», он смолчал, мимолётно зацепив меня взглядом, и ушёл за ключами. Фонарик он забрал с собой, так что мы с Робертом остались в полной темноте.

Что чувствовал первый заболевший флевизмом человек? Непонимание, страх, жалость к самому себе? А, может, он и вовсе не ощутил ничего. Как я, когда горел заживо и даже не запомнил этого момента. Шок отбивает осознание реальности.

А что чувствовал я, когда меня впервые укусили? Этот день мне уж точно не забыть. То была вылазка в Лейтхилл, та самая злосчастная вылазка, когда погиб Освальд. Если бы мой разум не был отравлен горем, я бы сошёл с ума, не иначе. Но я даже обрадовался, поняв, что обращусь. Заражённый впился в плоть между плечом и шеей, так что вирус достиг мозга за считаные минуты. И... ничего не произошло. Правда, с тех пор я часто мучился от головной боли.

– Мне так жаль, Фирмино...

Я не сразу понял, что Роберт говорил про пожар, а не про укус. Я отодвинул воротник куртки, нащупывая пальцами едва заметный шрам, словно боялся, что он исчез.

– Мои помыслы были чисты... Но достижение цели я выбрал самое грязное, которое только можно было придумать. Если бы я только мог, то забрал твои раны.

Я вытянул ладонь, прося Роберта замолкнуть. Его извинения действовали мне на нервы. Однако в коридоре было слишком темно, поэтому мужчина продолжил:

– Ты имеешь право ненавидеть меня, но... Просто подумай. Я видел Джонсона своими глазами и уверен, что такой мужчина, как он, ни в жизни не стал бы гоняться за каким-то мальчишкой. Я слышал много грязных слухов об Алексе. Было бы низко с моей стороны верить им, но... если что-то из этого правда?

Роберт, я понимаю, к чему ты клонишь. Сдать Алекса Джонсону, чтобы тот отпустил твою жену. Ты действительно веришь, что Джонсон сдержит обещание?

– Меня пугает Алекс, – шёпотом продолжил Боб, боясь, что его услышат посторонние уши. – Сколько ему было, когда началась пандемия? Ты представляешь, каково выживать трёхлетнему ребёнку? Как он сумел пройти весь этот путь в одиночку? Даже если он остался один в семь или восемь лет... Это невозможно, Фирмино. Я уверен, что он скрывает страшную тайну. Никто об этом не знает, кроме Джонсона. Потому что они были очень близки.

Я вцепился в его локоть, трясясь от злости. Никто на всём этом грёбаном свете не смеет обвинять Алекса в таких грязных вещах. Я знаю его недостатки, знаю, почему он ведёт себя порой как сволочь. Джонсон, Айзек, Роберт... Они понятия не имеют, кто такой Алекс. И говорить, что есть человек, который смог бы подобраться к нему так близко, заставив рассказать свой секрет... Алекс никогда не открылся бы этому чёртовому Джонсону!

– В чём дело?

В руках Алекса звякнула связка ключей, а на подсвеченном фонариком лице Роберта застыл ужас. Он нервно закачал головой.

– Ни в чём.

– Уверен? – усмехнулся блондин. – Да расслабься, я пошутил.

Подбирать ключ долго не пришлось: нужный нашёлся с четвёртой попытки. Алекс открыл дверь и зашёл в небольшое помещение, стены которого были окрашены в гнетущий голубой оттенок. Возле окна росла плесень, а на полу рассыпались осколки стекла и куски штукатурки. В самом центре комнаты валялись сломанные ящики.

– Что-то тут... не так.

Роберт побледнел, медленно подходя к единственному нетронутому белому шкафу. Он выдвинул несколько ящиков, но не нашёл того, что ожидал увидеть.

– Что за подстава? Где лекарства?

– Я... не знаю. Они были здесь, клянусь, – он затрясся и обхватил голову руками: – Ничего не осталось.

Жаль, что всё обезболивающее, которое хранилось у меня дома, пришлось потратить на Алекса. Впрочем, даже если бы оно осталось, то сгорело бы. И тут меня посетила мысль: «А если что-то осталось? Всю ночь шёл дождь, который мог не позволить дому сгореть целиком и полностью».

Хочу своими глазами увидеть его.

– Тебе не стоило испытывать моё терпение.

– Подожди, Алекс! Мне хорошо знакома эта больница, я знаю, где находится склад. Там наверняка остались лекарства. Мародёры не могли разобрать его...

Я прислонился затылком к стене. Так забавно, что в нашем мире подросток способен держать в страхе взрослого мужчину. Алекс словно существует вне всех правил и законов.

– Хорошо... Рисуй.

– Что?

– Рисуй план больницы. И отметь место, где хранились все лекарства.

Одолжив Роберту карандаш, я принялся наблюдать, как он вычерчивает схему главного здания. Там наверняка жутко опасно, поэтому Алекс собирался идти в одиночку. Я не нуждался в его словах, чтобы понять это. Безумие... Как далеко он готов зайти?

– Не смотри на меня так, – обратился он ко мне. – От вас двоих будет мало толку. Я быстрый и, как бы ни было противно признавать, маленький. Меня не заметят. Я справлюсь.

Конечно же, я был не согласен. Идти туда одному сродни самоубийству. Пусть где-то в глубине души мне было страшно, но гораздо страшнее потерять ещё и Алекса.

– Ты должен остаться с Робертом, Фир. Вдруг этот придурок решит сбежать.

Алекс забрал медицинскую справку, на обратной стороне которой красовалась схема больницы, и, подарив мне жалостливый взгляд, захлопнул за собой дверь. Поверить не могу... теперь он, не стесняясь, называет меня обузой. И что же, я должен сидеть сложа руки?

– Это к лучшему, – попытался утешить меня Роберт, но я уже принял решение.

Схватил со стола ключи и, выйдя в коридор, запер мужчину в комнате. Алекс стоял в шагах сорока от меня, словно знал, что я поступлю именно так.

– Если с нами что-то случится, то Роберт останется навсегда запертым здесь, ты же понимаешь?

Я быстро преодолел расстояние, разделяющее нас.

– Лекарства нужны мне, а не тебе.

– Правда, что ли? – он показал обгоревшие ладони, судорожно сжимающие кинжал.

– Не взваливай всё на себя.

Алекс не стал пререкаться, да и, судя по лицу, не хотел.

Мы решили не выходить на улицу, а перейти в главный корпус через длинный коридор, соединяющий здания. Дверь в этот коридор была завалена мебелью, но расчистить завал не составляло труда. Мы управились за пятнадцать минут.

«Убирайтесь», – чёрной краской на двери. Из каждого угла веяло холодом. Здесь нас не рады видеть, но мы не собирались останавливаться.

– Нам нужно на второй этаж, – прошептал Алекс.

Нам пришлось постараться, чтобы найти лестницу. И дело даже не в том, что постоянные развилки и одинаковые места мешали сориентироваться, а в том, что многие двери и проходы были просто-напросто закрыты или завалены матрасами, шкафами, каталками и даже медицинскими аппаратами. Нам приходилось несколько раз возвращаться и искать обходные пути.

Но завалы мебели казались сущим пустяком, когда путь преградила помеха серьёзней. Заражённые больницы отличались от тех, что бродили по городу. В них было невозможно разглядеть человека. Они передвигались на четырёх конечностях и неестественно выгибались, когда чуяли наше присутствие. Прячась от одной такой твари, мы забрались в бывший кабинет окулиста. Выключили фонарик и прижались к стене, задерживая дыхание. Жалкие дюймы стенки отделяли нас от заражённого.

– Выдыхай, – прошептал Алекс, когда шаги стихли. – Похоже, кое-кто просто хотел проверить зрение. Ты заметил? Они совсем слепые.

– Обычные тоже слепые.

– Да, но не до конца. Эти вообще ничего не видят.

– Значит, они хорошо слышат.

Мы переглянулись. Слабый свет заклеенного бумагой окна позволял мне разглядеть неуверенную улыбку.

– А я вообще-то очкарик. Ты знал?

– Нет.

– Я раньше носил очки, а потом... Быть очкариком в апокалипсисе не круто, – его шёпот становился с каждой секундой всё тише и тише. – Всегда боялся кабинета глазного врача.

Так непривычно слышать из уст Алекса что-то о своей жизни... Жаль, что обстоятельства вынуждают нас постоянно бежать, не оглядываясь назад. Я бы с радостью остановился и передохнул.

– Когда выберемся отсюда, – произнёс я одними губами, – будем вместе искать новый дом. Только ты и я.

– А как же?..

Я покачал головой. Мне не нужны глупые объяснения и оправдания.

– Ладно, идём. Лестница должна быть где-то здесь.

Передвигаться на ощупь, стараясь при этом не издавать лишних звуков – то ещё испытание, однако, в конце концов, мы добрались до второго этажа целыми и невредимыми. Алекс включил фонарик, чтобы отыскать план эвакуации и свериться по нему с импровизированной картой.

Мы отыскали нужную комнату намного быстрее, чем лестницу. Она была похожа на большой холодильник из-за белых стен и потолков. Металлические стеллажи с коробками располагались рядами, я насчитал где-то девять-десять таких рядов. У самой дальней от двери стены стояли настоящие холодильники и кондиционеры.

– Возьмём всё, что может в дальнейшем пригодиться. Мази, бинты, антибиотики...

– Можно воды?

– Что?

– Воды.

– Да, конечно, – он достал бутылку с водой из рюкзака и протянул мне: – Посиди где-нибудь, я быстро справлюсь. Нам ещё возвращаться.

Я не хотел сидеть без дела, но фонарик у нас имелся только один, а без света здесь было бесполезно рыться. Опустившись на сломанную полку стеллажа, лежащую на полу, я принялся медленно пить, смакуя каждый глоток.

– Нашёл обезболивающие. Их тут много. Что брать?

– Бери ту пачку, в которой самая большая инструкция.

– Я не буду раскрывать каждую упаковку.

– Я шучу, Ал

– Тупой юмор у тебя, – поморщился Алекс и высыпал себе в рюкзак всю коробку.

– Алекс, тише...

– Я говорю правду.

– Тише! Здесь кто-то есть...

Полукрик-полурык заглушил мой голос.

Даже если бы я постарался, то не смог бы описать страх, сковавший меня при виде этого существа. Он словно пришёл из кошмаров, из жуткой сказки с плохим концом. Тощее животное, передвигающееся на четырёх конечностях. У него не было лица, только заросшие серой кожей кости, а изо рта торчали две человеческие руки, которые двигались и сжимали пальцы в кулак, подобно клешням.

Фонарик с глухим стуком ударился о кафель. Впервые на моей памяти Алекс поддался ужасу, падая на пол и ползя назад.

– Нет-нет-нет! Не подходи!

Я знаю, что обязан был ему помочь, но тело отказывалось слушаться. В ушах зазвенело, а перед глазами заплясали чёрные мушки. Холодные стены давили на меня, и я хотел скорее убежать, покинуть эту жуткую комнату, но боялся. Боялся оставить Алекса одного. Боялся потерять его из-за своей паники.

– Уходи, – грудной звук, похожий на мольбу. – Уходи.

Оно приблизилось к Алексу вплотную, но не спешило хватать. Оно словно принюхивалось. Я чувствовал себя немым зрителем жуткой казни и никак не мог этому помешать. Мне катастрофически не хватало воздуха.

– Уходи.

Не было тому объяснений, но существо и вправду отступило. Оно выглядело смирным, как будто потеряло запах Алекса. Не видело перед собой ничего.

Однако существо не утратило нюх. Потеряв след Алекса, оно развернулось ко мне и обнажило два ряда зубов, скрывающихся в огромной пасти.

– Фир, беги!

Алекс пытался отыскать арбалет; его тень на стене, рождённая лучом фонарика, казалась ещё одним свирепым чудищем. А я тяжело дышал, не понимая, почему существо его послушалось. Заклинатель заражённых... Звучит как полный бред, Элизе на смех.

– Беги, твою мать!

Арбалетный болт застрял в затылке монстра, становясь для меня сигнальным выстрелом. Я схватил рюкзак и со всех ног понёсся прочь. Я не знал, куда попаду, не видел перед собой ровным счётом ничего, но продолжал бежать, ведь только так я мог избавиться от этого кошмара.

Спрятавшись за дверью очередного кабинета, я забился в угол и закрыл лицо руками, игнорируя боль. По всему кабинету были разбросаны тапки и медицинские халаты, как будто несколько десятков человек прятались здесь так же, как и я. Эти образы, которые возникли перед глазами, лишь усугубили моё состояние. Сердце билось о рёбра, грозясь проломить грудную клетку.

Мне страшно, мне жутко, мне тошно. Я задыхаюсь, даже когда делаю глубокий вдох. Мне стыдно, потому что я мог бы взять себя в руки, но не могу. Другим хуже в тысячи раз, но они не боятся. Я трус!

– Фир! Я уж думал, не найду тебя, – я даже не мог понять, настоящий это голос или выдуманный. – Нам придётся выбираться через окно. Ты слышишь?

Алекс попытался убрать руки от моего лица, но я, кажется, пнул его. Не верилось, что он жив. Почему чудовище не тронуло его?

– Фир! Фирмино! Да что с тобой такое? У нас нет времени, понимаешь?

Сейчас, будучи в абсолютно спокойном состоянии, я понимаю, что очень сильно подставил Алекса. Да и тогда понимал, просто не мог себя контролировать.

– Сделай глоток, тебе поможет, – он поднёс бутылку с водой к моему рту.

– Отвали от меня!

– Фир, давай ты будешь посылать меня потом, ладно? Нам надо выбраться отсюда. Ты выпьешь обезболивающее, и мы, не паникуя, вылезем из здания и заберём Роберта.

– Я не хочу.

– Фир...

– Нет!

Я чувствовал, что Алекс злится. Он ударил меня по щеке и раздражённо прошептал:

– Жри грёбаные таблетки, пока я в тебя их силой не запихнул.

Мне пришлось подчиниться, хоть руки дрожали так, что я даже бутылку держать ровно не мог.

– А теперь дыши, хорошо? Глубоко, – его голос снова стал ласковым. – Прости, я знаю, что всё это из-за меня. Если бы не я, то с тобой было бы всё хорошо. И с домом тоже... Но мы уже ничего не вернём. Может быть, это начало чего-то нового, и это новое будет лучше прошлого? Пожалуйста, Фир... Мне сложно справляться со всем одному.

Он обхватил меня за шею, вздрагивая от каждого вздоха. Может, я это себе выдумал, и он был совершенно спокоен. Из коридора доносились шаркающие шаги, ветер приносил снежинки и холод, а я прижимал к себе тощее тело, ощущая, как страх медленно уходит. Я вытер слёзы, которые незаметно для меня текли по подбородку, и коснулся губами лба мальчишки.

Он жив и вправду жив. Я не сошёл с ума.

– Алекс. Алекс... Алекс.

– Я здесь. Нам нужно идти.

Я боялся отпустить его; позволить отстраниться – всё равно что остаться наедине с монстром. Я чувствовал себя уязвимым.

– Сможешь спрыгнуть? Второй этаж – это относительно низко.

Я даже и не заметил, что, зайдя в комнату, Алекс заблокировал дверь низким белым шкафчиком. Вряд ли он смог бы сдержать нападение монстра, но Алекс принял хоть какие-то меры.

Интересно, откуда в нём столько сил?

Стряхнув осколки стекла с подоконника, Алекс открыл окно и посмотрел вниз. Совсем невысоко, но мои ноги отказывались держать меня даже на ровной кафельной поверхности, что уж говорить о прыжках.

– Постарайся приземлиться вон в ту кучу мешков.

В дверь заскреблись. Я дёрнулся от неожиданности, чувствуя себя полным идиотом. Мне нужно это сделать. Прямо сейчас.

– Быстрее, Фир, – Алекс был напуган не меньше, чем я.

Испытывали ли вы когда-нибудь невыносимую тяжесть, стоя на краю обрыва, когда нужно прыгнуть, но тело не слушается? В голове всё так легко, но ты не можешь, ты физически неспособен, потому что боишься. Это так раздражает, давит на тебя изнутри.

Закрыв глаза, я прыгнул. Хоть мешки смягчили падение, это было достаточно неприятно. Я лёг на спину, раскинул руки и посмотрел в серое небо, затемнённое тяжёлыми тучами. Казалось, будто оно вот-вот расплачется ливнем или разразится грозой. Однако всё, что дало нам небо, – колючий снег.

Я услышал крик Алекса. Пока я приходил в себя, он пытался закрыть окно снаружи, чтобы чудовище не смогло спрыгнуть за нами. Но, даже изрезав локти осколками стекла, он не смог справиться с тяжёлой оконной створкой. В отличие от Алекса монстр не медлил. Мне был слышен грохот, с которым существо вышибло дверь; Алекс закричал и, держась одной рукой за подоконник, достал кинжал. Я с трудом поднялся и подошёл к окну.

– Прыгай, я тебя поймаю!

Но почему-то Алекс не прыгал. Я заметил чёрную пасть твари и его палкообразные конечности, которые тянулись к мальчику. Тогда я понял: Алекс выжидал. Когда оно раскрыло пасть, хватая руками его шею, он всадил кинжал прямо в нёбо существа (хотя я не уверен, что у этой твари оно имелось). Существо взревело – по кинжалу полилась чёрная жидкость. Оно отпустило шею мальчика и скрылось в кабинете, а Алекс, лишённый последней точки опоры, полетел вниз.

Честно говоря, я удивлён, как моей заторможенной реакции хватило, чтобы поймать его. Мне пришлось присесть на асфальт, иначе бы я упал вместе с ним: Алекс не был пушинкой. Он дрожал всем телом от напряжения, но на губах блуждала довольная улыбка.

– Видел, как я его уделал? Я же говорил, что могу за себя постоять.

– Алекс... Твои руки...

Он непонимающе взглянул на свои руки, по которым стекала чёрная кровь заражённого и его собственная, смешиваясь воедино.

– Больно немного.

– Т-ты... ты же заразишься. Ты заразишься, Алекс!

Это растерянное выражение лица убивало меня. Алекс пытался вытереть кровь внутренней стороной куртки, но впустую. Его белые руки больше не были похожи на руки. Они приобрели красный оттенок; не осталось ни одного уцелевшего места.

– Ерунда. Не переживай за меня. Я пережил вещи намного страшнее. Идём отсюда скорее, мне нужно обработать руки.

В поисках безопасного места мы дошли до высокого каменного забора, где приютилась детская площадка: две низкие качели, карусель, песочница и железные фигуры зверей, заржавевшие и деформировавшиеся.

– Что теперь?

– Тебе не хватило острых ощущений?

– Я серьёзно, Ал. Что нам делать? Мы в полной жопе. У нас нет еды, крыши над головой, а впереди зима. А если ты заразился... я ведь не смогу потерять тебя, понимаешь?

– Не истери. Если будешь паниковать, то всё будет только хуже. Ты в плену у своего страха, и пока будешь бояться дать слабину, ничего не изменится. А я... со мной ничего не случится. Меня же не укусили.

– Да какая разница? Вирус передаётся через кровь.

– Прекрати. Я не заражусь.

Я бессильно опустился на сиденье карусели. Я начинал понимать, что происходит, и это меня опустошало. Такого... ведь не может быть! Но почему-то это происходило.

– Расскажи, что случилось в ту ночь.

Алекс зябко поёжился, выдыхая пар из приоткрытого рта.

– Я не послушал тебя и пошёл к Роберту. Мы мило беседовали, но потом атмосфера начала накаляться. Он толкнул меня. Я перевернул стол, и всего пару мгновений понадобилось, чтобы пламя свечи разрослось по простыням кровати. Я растерялся, он тоже повёл себя как придурок, поэтому таков итог... Ты прибежал на дым слишком поздно. Или это огонь был слишком быстрым. Я не знаю. Отвратительно, в любом случае.

– Вот как.

– Вообще-то, этот придурок Роберт должен был предотвратить пожар. Он живёт на свете дольше меня, так что и опыта в таких ситуациях должно быть больше. Единственное, за что его можно поблагодарить – это то, что он обработал твой ожог.

– А как же твои руки?

– Ерунда, заживёт как на собаке. Не в первый раз.

Алекс вытащил из рюкзака пачку бинтов, разрезал упаковку и принялся проливать царапины на предплечьях водой, стараясь не попасть на ожог. Я помог ему забинтовать руки.

– Почему-то теперь меня клонит в сон.

– Отдых, Фир, тебе нужен отдых. Я знаю одно местечко, в котором можно остановиться. Возможно, даже навсегда. Но оно очень далеко отсюда – нам понадобятся припасы, чтобы без проблем добраться до пункта назначения.

– Дом?

– Ну, вроде того. Я не хотел тебе о нём рассказывать.

– Почему?

– Потому что иначе мне бы пришлось пересказать огромный кусок моей жизни, который я предпочёл бы забыть.

Он улыбнулся так же странно, как улыбался железный кролик на площадке детского отделения. Я покачал головой, стряхивая снег с волос. Становилось всё холоднее.

– Не рассказывай, я уже привык.

– Ты обижаешься на меня, я знаю. Но тогда всё было по-другому. Я не думал, что мы с тобой будем так долго. Мы ведь друзья, правда? У меня почти не было друзей. Не хочу потерять единственного из-за своего молчания, – Алекс сжал покрасневшие пальцы в кулачки. – Много лет назад, когда ещё существовала СООБ, мой «друг» предал меня и сдал бандитам. Я был в плену у СООБ очень долго, пока глава организации не обратил на меня внимание. Странная личность. Он болел туберкулёзом, и с каждым днём его состояние ухудшалось, но он не хотел, чтобы СООБ пострадала из-за его болезни. Слепо отрицал, что без руководителя всё, что останется от его детища, – это кучка озлобленных людей, готовых друг другу глотки перегрызть. Он добивался падения власти Новой Британии, но сил СООБ было недостаточно, чтобы захватить город. Ему нужны были какие-то документы, своеобразный туз в рукаве, который поможет выиграть в этой войне. Достать документы оказалось практически невыполнимой задачей. Они хранились в бункере посреди леса, недалеко от условного города «А». Дорога к городу контролировалась военными, но он всё равно искал пути достать эти документы. Последним его шансом стал я. Впрочем, он умер прежде, чем я успел достать документы.

– Что было в тех документах?

– Я не знаю. Никто в СООБ не знал ни об их происхождении, ни об их предназначении. Все года, которые я провёл, странствуя по миру, посвящены поиску бункера и тех документов. До сих пор никто не скажет, почему какая-то стопка бумажек так была важна главе самой опасной организации нашего времени. Но я предполагаю, что кое-кто всё-таки сумел разгадать, в чём вся соль.

– Джонсон.

– Да.

– Можно сказать, что ты всегда был с СООБ.

– Они меня, вообще-то, в плену держали, пытали, всё такое. До встречи с ними я был более спокойным. Так что не думай, что я симпатизирую своим мучителям. Ничего не забыто. Просто если сотрудничество с ними было необходимо, то я мог переступить себя.

– И ты предлагаешь поехать в этот условный город «А», чтобы найти бункер?

– Бункер намного безопаснее, чем дом в спальном районе. Дело не только в документах. Но... Хочешь знать? Да, я всё ещё хочу отыскать их. Они могут сильно изменить моё мнение о происходящем.

– О войне?

– О вирусе.

Я опустил руки на колени, пытаясь переварить информацию. Получалось так себе. Всё, на что я был способен, – это несколько раз чихнуть и задумчиво вытереть нос.

– Будь здоров.

– Ага... Ладно, я согласен. Поедем туда, куда скажешь. Надеюсь, ты добьёшься своей цели.

– Я предлагаю отыскать бункер не только из-за документов. Ты же понимаешь?

– Ага.

– Не понимаешь... Ай, к чёрту всё это. Сейчас намного важнее позаботиться о тебе и твоём здоровье.

Я медленно поднялся, придерживаясь за железный поручень карусели. Из-за стресса кружилась голова, да и, в общем-то, хотелось спать. Алекс попытался поддержать меня, но с нашей разницей в росте я мог использовать его только как подставку для локтей.

– Знаешь, а ведь я родился в начале декабря. С днём рождения, Фирмино, – я прикрыл глаза, наслаждаясь холодом капель, текущих по волосам.

– Мы можем отпраздновать, когда всё это закончится.

Вот только когда?..