В тени невинности

Я проснулся с первыми лучами. На зелёных ромбах, составляющих узор обоев, плясали солнечные зайчики. Тепло разливалось по всему телу. Таким выспавшимся я не помнил себя давно.

Одевшись, я спустился на кухню. На столе стояло блюдо свежих фруктов и тарелка с омлетом. В стакане был налит вишнёвый сок.

– Алекс приготовил? – спросил я отчего-то вслух.

– Кто такой Алекс?

У плиты стояла мама. На талии она завязала свой любимый зелёный фартук, а в кудрявых тёмно-каштановых волосах – косынку.

– Никто, – ответил я растерянно. – Это мне?

– Конечно тебе, солнышко. Габриэла уже поела.

Моя сестра?..

– Быстрее, Фирмино. Опоздаешь в университет, – строго произнёс отец.

Я сел за стол и с охотой накинулся на еду, изредка поглядывая на отца. Он читал газету за 2012 год.

– Пишут, что лето будет жаркое и засушливое.

– Прошлым летом так тоже писали. Вруны.

– Я думал, сейчас зима, – сказал я, и тут же был одарён вопросительными взглядами.

– Ты уверен, что у тебя нет температуры? Может, останешься дома?

– Нет, я в порядке, мам.

– Ты ведёшь себя странно.

Мне хотелось возразить, что это они ведут себя странно, но я смолчал. Какая разница, если ты дома? Залитые вином салфетки; старый холодильник, которому давно было пора на покой; бежевые занавески; скрипучие полы и запах персиков – всё, что так сильно запомнилось мне из детства, было здесь.

– Тебе холодно, братик? – услышал я писклявый голос. – Я могу тебя согреть.

– Мне не холодно, Габи.

На меня смотрела девочка лет шести, одетая в лёгкий сарафан. Она была точной копией мамы... и меня. Потому что только сейчас я смог понять, как одинаковы наши лица. В руках у девочки были ножницы. Не успел я спросить, зачем ей понадобились ножницы, как Габи потянула прядь моих волос и поднесла к ней ножницы, намереваясь отстричь. Её остановила мама:

– Прекрати, Кулсу.

Девочка нахмурилась и спрятала ножницы за спиной. Почему мама назвала Габи таким странным именем, понять я не мог. Однако по спине прошёлся холодок. Мне стало не по себе.

– Я пойду. Хорошего дня.

– Хорошего дня, – в унисон ответили мне все трое.

В воздухе витал аромат лета. Дорога под моими ногами была усыпана розовым ковром из лепестков бугенвиллеи. Я хорошо помню их название, хоть и не разбираюсь в цветах. В моей деревушке они цвели очень долго.

Путь в университет занял у меня целую вечность. Хотя бы потому, что я не знал, куда идти. Решив передохнуть от ходьбы, я сел за столик в уличном кафе и заказал чашечку крепкого чая с молоком. На вкус это было восхитительно. За соседним столиком сидел парень с гитарой, внешне очень напоминавший Чарли. Он лениво бил по струнам, а девушка рядом с ним восхищённо хихикала.

«Алекс играет лучше», – ревниво подумал я.

После кафе я ещё долго бродил по округе. Солнце нещадно пекло голову, но мне не хотелось прятаться в тени. Я всё шёл и шёл, пока дорога не начала подниматься вверх. Идти в гору было трудно, поэтому я сел на камень под ближайшим деревом и принялся стряхивать песок с ботинок. Почему-то ботинки становились только грязнее.

Я наслаждался мягким дуновением ветерка и приглушённым шумом машин, едва доносившимся до меня. Сквозь листву липы, под которой я сидел, виднелись кусочки нежно-голубого неба, не скрытого ни одним облачком. По левую руку расстилался город, с высоты похожий на игрушечный, а горизонт казался бескрайним океаном. Так спокойно, что даже вставать не хочется.

От любования природой меня отвлёк звоночек велосипеда – я сердито взглянул на источник шума и понял, что знаю этого парня.

– Алекс!

Алекс остановился, поставив ногу на асфальт для сохранения равновесия. Он был одет в белую майку с логотипом рок-группы, чёрную джинсовую куртку и рваные чёрные джинсы. На шее висела серебряная цепочка с крохотной подвеской – семейная реликвия. Это был мой и не мой Алекс одновременно: он выглядел точно так же, как и настоящий, но его глаза смотрели на меня со звенящей пустотой. Может, в этом мире он просто счастлив, подумал я.

– Мы знакомы?

Я растерялся.

– Конечно, мы знакомы. Ты меня не помнишь?

– Прости, но я вижу тебя первый раз в жизни.

– Меня зовут Фирмино. Я нашёл тебя в кафе.

– Мы вместе пили кофе?

– Нет, мы... Там была перестрелка, и я пошёл посмотреть в чём дело...

– Какая ещё перестрелка? Ты переиграл в приставку?

От длительного зрительного контакта мне стало неловко. Я спрятал руки за спиной и беспомощно пролепетал:

– Если мы с тобой никогда не были знакомы, почему ты живёшь в Италии?

Алекс прыснул.

– Я никогда не был в Италии. Мы в Лейтхилле. Видишь чёртово колесо? Это же символ Лейтхилла! На всех открытках оно изображено.

И вправду, в голубой дали виднелось очертание огромного колеса обозрения с разноцветными кабинками. Каждая кабинка соответствовала одному из семи цветов радуги. Я мог поклясться, что буквально пять минут назад на месте аттракциона не было ничего.

– У тебя такое глупое выражение лица. Ты никогда не катался на чёртовом колесе?

– Я его боялся в детстве...

– Ха-ха, ты такой странный. Я могу довезти тебя до парка. Попробуешь.

– С-сейчас?

– Другого шанса у тебя никогда не будет.

Ладно, решил я. Всё равно в университет уже не успею. Я сел на багажник велосипеда, и мы поехали вперёд. Ветер дул прямо в лицо, развивая короткие волосы Алекса. По какой-то странной причине от парня пахло нетерпким одеколоном, что мог бы ассоциироваться с его образом, а удушливой гарью. Мне стало тяжело дышать, и я закашлялся. Сделать вдох стало почти физически больно.

– Что такое? – спросил Алекс, остановив велосипед.

Я не знал, как ему ответить. Минуту сидел, скрючившись от неприятных чувств, и не мог даже вдохнуть. Запах гари исчез так же резко, как и появился. Словно по щелчку пальцев дышать снова стало легко.

Алекс равнодушно следил за каждым моим движением. Когда я выпрямился, он без предупреждения тронулся, заставив меня пошатнуться. Ещё бы чуть-чуть и я распластался по земле.

– Куда ты разогнался? – возмущённо спросил я, вцепившись в гладкое сиденье велосипеда.

– Мы можем опоздать!

Сегодня все вели себя странно, поэтому я не удивился такому ответу. Буквально за пару минут мы доехали до светящихся яркими огоньками ворот парка развлечений. Он был огромен... Но меня поразили даже не металлические гиганты, именуемые аттракционами, а количество людей, собравшихся тут. Не помню, когда видел столько живых людей в одном месте. В такой толпе запросто потеряться.

– Скорее, Фир!

Алекс спрыгнул с велосипеда и слился с толпой. Блондинистая макушка мелькала то тут, то там, но я никак не мог догнать парня. Вот так я остался один.

Смеялись люди, грохотали железные механизмы, лилась вода в сверкающем фонтане, а я потерянно бродил по парку, пока ноги сами не вывели меня к колесу обозрения. Алекс уже сидел в кабинке и ждал меня. Очереди на аттракционе не было, так что я без угрызений совести забрался в кабинку к Алексу. Колесо начало свой ход.

– Чокнутый, – сердито бросил я. – Мог бы подождать меня.

– Тебе так страшно оставаться одному?

Я закатил глаза и отвернулся. Мы медленно поднимались над городом. То, что было большим и значимым, становилось совсем крохотным. Алекс с детским восторгом любовался открывшимся видом, перевесившись через край кабинки. Я держал подол джинсовой куртки, чтобы мой легкомысленный друг нечаянно не свалился.

– У той девочки в синем улетел воздушный шарик. Как думаешь, я дотянусь до него отсюда?

– Не говори ерунды. Ты упадёшь.

– А ты дотянешься?

– Сядь, Алекс.

К моему удивлению, Алекс действительно сел. Когда мы достигли вершины круга, он заёрзал на месте и ударил ботинком о сиденье, на котором я сидел, привлекая моё внимание.

– Если бы ты застрял здесь, то о чём думал бы?

– Что это всё случилось из-за тебя.

– Правда? – он игрался со мной, и я был не прочь подыграть. – А вдруг ты сам окажешься виноватым? Ведь это ты доверился Роберту.

– При чём здесь Роб...

Он перелез на моё сиденье и толкнул за плечи, заставляя закинуть голову назад и посмотреть в лазурное небо.

– Ты знал, чем обернётся твой поступок. Теперь у тебя один путь, чтобы выбраться отсюда, – он схватил меня за шею, не давая выпрямиться. – Вниз.

Я видел, как шумный парк теряет свои огни. Город вдруг потух, превращаясь в самый обычный постапокалиптический Лейтхилл, который я знал. Улицы стали зеленее, воздух – холоднее, а здания – мрачнее.

– Только после тебя, Александр.

Видение растворилось, и я проснулся. Перед глазами всё плыло. Я сумел приподнять голову и сквозь пелену рассмотреть силуэт Алекса. С каждой секундой картинка становилась всё отчётливее – я разглядел тревогу на его лице и покрытые красными пятнами ладони.

– Алекс...

– Не вставай, Фир.

– Что с твоими руками?..

– Ерунда, быстро заживёт.

Я ничего не понимал. Сплю ли я или бодрствую?

– Где мы?

– В музее. Ты привёл меня сюда в день нашего знакомства, помнишь?

Я приподнялся на локтях и растерянно огляделся. На расшатанном стуле в углу подвала сидел Роберт. Он закрыл лицо ладонями и молчал. Я не понимал ровным счётом ничего.

– Что случилось, Алекс? Почему мы здесь, а не... дома?

– Не переживай. Всё не так плохо, как ты думаешь.

– Всё ещё хуже, – мрачно прошептал Роберт.

– Закрой рот!

– Алекс... – я ошарашенно посмотрел на парня. – Что ты себе позволяешь?..

Он никак не отреагировал на моё замечание. Его спокойствие меня пугало. Взяв со стола крохотное треснутое зеркало, он поднёс его к моему лицу и предупредил:

– Только не паникуй.

И вроде бы это был обычный я, несколько уставший и сонный, но... на щеке и над бровью виднелись красные следы. Кое-где эти следы были кровавыми.

– Что?..

– Ничего страшного, Фир.

Верилось мне в это слабо. Теперь я понимал, почему у меня так болит лицо, почему я чувствовал запах гари...

Я затрясся не то от ужаса, не то от боли. Хотелось заплакать, но даже плакать мне было нельзя. Алекс положил руку на моё плечо и несильно толкнул обратно на диван. Выглядел он при этом таким спокойным, что создавалось впечатление, будто ничего не произошло. Я судорожно сжал его кисть, и только когда он зашипел от боли, вспомнил, что ладони Алекса покрывали точно такие же ожоги. Пожалуй, на его руках они были даже страшнее. Однако легче от чужой боли мне не стало.

– Что произошло? – в который раз повторил я, стиснув зубы.

– Пожар.

– Алекс опрокинул стол со свечами, – подал голос Роберт. – А когда огонь перекинулся на шторы и мебель, выбежал из комнаты. И первым, что он решил спасти, были его собственные вещи. Как мне думается, вывод напрашивается сам.

– Умолкни! – закричал Алекс. – Не смей обвинять меня в произошедшем!

– Разве это не так?

Я принял вертикальное положение, и взгляды устремились на меня. Оба ждали, что я приму одну из сторон, но мне было нечего сказать.

– Фирмино, послушай, – начал Роберт, вставая со стула, – он опасен для нас. Он пытался убить меня и чуть было не убил тебя.

– Что?!

– Из-за него начался пожар. Дом Освальда сгорел, Фирмино.

Мой дом?.. Сгорел?..

– Если бы не Алекс, то ничего этого не произошло бы.

Я закрыл уши руками. Голова раскалывалась на части. Я отказывался верить в слова Роберта, но злость разрасталась во мне вместе с отчаянием. Как он посмел?..

– Неужели у тебя хватает дерзости врать Фиру в лицо, святой папаша? Если ты вытащил его из огня, то почему твои ручки чисты, как у младенца, а мои обожжены?

– Хватит, Алекс. С меня довольно.

Это был не мой голос. Голос какого-то другого человека, грубого, равнодушного, неумолимого. Алекс, изумлённый, застыл на месте.

– Ты... веришь ему?

– Моего дома больше нет.

– Но не я поджог его! Ты, – он повернулся к Роберту, – расскажи правду или мне придётся заставить тебя это сделать.

– Я уже всё сказал.

– Ах, вот как? То есть вы нашли виновника всех бед?

Лицо его искривилось от злости. Он сорвался со своего места и побежал в сторону выхода. Опять убежит, подумал я с горькой усмешкой, но Алекс остановился у двери и неожиданно для нас всех со всей силы ударился о железную поверхность.

– Я же говорил, что он болен, – испуганно пролепетал Роберт.

Медленно, будто бы ничего не произошло, Алекс вернулся к дивану. Он выглядел... другим. Глаза помутнели, а на шее выступили вены. Алекс бросился к Роберту, схватил его за воротник и кинул на пол. Я не успел даже опомниться, когда Алекс несколько раз ударил мужчину в живот.

– Хватит! – истошно закричал он.

Алекс потянул его за куртку к стене, заставил приподнять голову и приставил кинжал к шее.

– Думаешь, мне не хватит сил хорошенько проучить тебя? От меня не убежишь, – протянул он замогильным голосом, когда Роберт попытался освободиться. – Говори правду.

– Я... я.

– Считаю до пяти.

Неровные губы Роберта дрожали от страха. Отчаяние в его глазах отражалось так отчётливо, что мне самому стало плохо, будто бы это я нахожусь прижатым к стене холодным лезвием.

– Т-ты не виноват в пожаре! Не виноват!

– Говори правду о Джонсоне, – негромко, но угрожающе произнёс Алекс. – Говори!

Роберт посмотрел на меня с мольбой о помощи. А может быть, он извинился за то, что скажет через несколько секунд. В любом случае внутри него шла борьба, и я никак не мог помочь.

– Джонсон... захватил Клирлейк почти с месяц тому назад. Мы все теперь... подчиняемся ему, а Мэри, – он прервался, чтобы убрать слёзы, медленно стекающие по тёмной бороде, – он угрожал Мэри. Я подумал, что...

Если Алекс и проникся хотя бы каплей сострадания к мужчине, то вида не подал. Он покрутил кинжалом перед лицом Боба, властно улыбаясь, а я узнал в его повадках бандита, который собирался пытать меня. Видимо, Алекс провёл с Джонсоном слишком много времени, чтобы не впитать в себя «фирменный стиль» банды.

– Когда Джонсон заставил своих головорезов искать человека из рации по имени Фирмино, я подумал... имя Фирмино ведь очень редкое для наших краёв, не так ли? Я знал, что есть только один. Я предложил Джонсону свою помощь взамен на освобождение Мэри от работы... У неё слабое здоровье, понимаешь? Ей нельзя... Она должна быть далеко от этих людей, чтобы они её не трогали. Поэтому... я пообещал привести Фирмино в Клирлейк.

– Достаточно.

Алекс отпустил Роберта и повернулся ко мне.

– Теперь ты понимаешь, почему я не доверял ему. Мои опасения подтвердились.

Я медленно сполз с края дивана на пол. Говорить что-либо стало бессмысленно. Я растворился в чертогах мира окончательно и бесповоротно. Честно говоря, это было не больно. Необычно и немного жутковато, словно тебя поглощает тёмное бесформенное вещество, и ты становишься его частью. Здесь холодно, а в моей вселенной всегда лето и жара. Запах вишни и роз. Розовый закат и звёздное небо.

– Значит, бандиты должны приехать за тобой этим утром?

Я не расстроен, просто устал. Такое бывает... люди лгут и предают, ничего страшного. Даже Освальд лгал мне, жестоко расправляясь с Чаком. Алекс лгал мне, нося на рубашке нашивку с буквой «Д». Роберт лгал мне...

– Они увидят лишь пепелище... но они не остановятся, я знаю.

– Плевать, Фиру всё равно нужны медикаменты.

– Они могут найти нас!

– И что? По твоему мнению, ожог на лице – это безобидная царапинка? Я сотру всё на своём пути, но найду лекарства. Ты хоть представляешь, какую боль Фир испытывает прямо сейчас?

Не испытывал я никакой боли. Внутри меня что-то хрустнуло, проткнуло все жизненно важные органы и заставило жить дальше. Но... впервые за много лет мне не хотелось жалеть себя и зарывать это в глубину души, чтоб год из года натыкаться и делать себе больно вновь и вновь. Пусть даже всё сложилось так... Я не утону в слезах.

– Но... моя вина безмерна, я знаю. Мне известно одно место, где хранятся лекарства. Ещё с Освальдом мы часто наведывались туда, но прошло с тех пор столько лет... Может, подождём ещё чуть-чуть?

– Я не намерен ждать. Ты, крыса, покажешь мне, где найти лекарства прямо сейчас. Любой твой порыв обмануть меня закончится очень кроваво. Я тебе клянусь.

Алекс невесомо коснулся моего подбородка, прося посмотреть на себя. Как же ему к лицу волнение, смешанное с заискивающей жалостью...

– Фир... ты же меня слышишь.

Я кивнул.

– Оставайся здесь, поспи ещё немного. В моём рюкзаке есть какая-то еда и две бутылки воды. Мы вернёмся до заката и принесём тебе обезболивающее.

А вот роль няньки ему не идёт. Да и обращаться со мной как с какой-то... калекой? Вот же засранец.

– Собирай шмотки, – кинул он в сторону Роберта.

– Я тут не останусь, – я легко пожал плечами. – Пойду с вами.

– Фир, тебе нужен отдых. К тому же это будет опасно. Я настаиваю на том, что ты останешься в кровати.

– Я не из тех, над кем можно командовать. Я пойду, потому что я так решил.

Алекс поджал губки и отвернулся. Я бы порадовался лёгкой победе, если бы сумел. Пожалел Роберта или избил бы его, если бы сумел. Извинился перед Алексом, если бы... мне не было всё равно.