В тени невинности

Я спрятался в шкафу. Невнятные звуки продолжали доноситься из коридора. Дрожащими руками я закрыл себе рот, боясь, что моё дыхание привлечёт чудовище.

Молчи.

Слёзы текли по щекам, но всхлипы беззвучно вязли в горле. Вдруг оно меня услышит? Схватит своими когтями и медленно будет отрывать руки и ноги, наслаждаясь моими муками.

Молчи.

Я слышал, как оно тихо ходит по коридору. Шаркающей походкой идёт ко мне, но не может отыскать нужную дверь. Я представил, как безжизненные глаза останавливаются на двери, за которой я стою. Окровавленные губы кривятся в подобии улыбки, и оно, сгорбившись, со всей силы врезается в дверь.

Молчи.

Я сполз по стенке вниз, не в силах больше стоять. Меня всего трясло; сильнее всего на свете мне хотелось проснуться и навсегда забыть об этом кошмаре.

Тогда я был уверен, что страшнее изуродованных болезнью чудовищ ничего не встречу. Но привыкнув ко всем ужасам флевизма, я не смог избавиться от страха перед незнакомыми людьми. Потому что предугадать поведение заражённых легко, а вот понять, что творится в голове у жестокого мародёра, который годами уничтожал всех несогласных с ним – невозможно.

– Чёрт, – пробормотал Алекс, – я так и знал!

Не удосужившись оставить других комментариев, он сорвался с места и бросился в узкий проём по правую сторону от окна. Там находилась лестница, ведущая на самый верх колокольни. Я побежал за ним следом.

– Пригнись, – шикнул он на меня, когда я поднялся на площадку.

Осторожно минуя бронзовый колокол, я на корточках подобрался к краю площадки и лёг рядом с Алексом, всматриваясь в маленькую тёмно-синюю точку, что двигалась в центр города.

– Джонсон?

– Не его машина.

– Кто-то из банды?

– В точку. В одиночку двигаются только разведчики, но они не стали бы брать машину, потому что она наводит лишний шум. Что-то здесь нечисто, – Алекс смотрел на автомобиль, как дикий ястреб, высматривающий свою жертву. – Фир, куда он может выехать?

– Если свернёт налево, то никуда. Там дорога к лесу, но она перекрыта старыми баррикадами. А вот прямо выезд из Лейтхилла. Мост, но из-за брошенных машин там двигаться тоже довольно проблематично.

– То есть у нас есть время.

– Пойдём в другую сторону и доберёмся до дома за минут сорок.

– Нет... Я не о дороге домой говорю.

Он поднялся на ноги и накинул на плечи до этого болтавшийся на одной руке рюкзак. Одарил отрешённым взглядом, словно решая, рассказывать мне или нет.

– Что?..

– Если он там один, то угоним машину. Ты же хотел транспорт.

– Подожди...

– Не могу.

– Это очень плохая идея. И когда я говорю «очень» я имею в виду, что более необдуманное решение ещё надо...

– Фир! – воскликнул он. – Нет времени рассуждать. Со мной ничего не случится. А вот ты не обязан идти. Я боюсь, что из-за меня ты можешь пострадать.

– Так не иди туда – никто не пострадает! – я попытался взять его за локоть, но он отстранился.

– Если банда всё ещё ищет меня, то дела хуже, чем я думал. Я надеялся, что они отстанут, но, похоже, недооценил Джонсона. Фир, игра в прятки приведёт их к нашему дому.

– Ради всего святого, Ал. Мы уедем туда, где они тебя не смогут достать. Ты не обязан страдать из-за Айзека.

– Да, – он кивнул. – Да, ты прав. Мы уедем, только для этого нам нужна не твоя таратайка, а нормальная машина. Если судьба даёт тебе шанс вылезти из безвыходной ситуации, то моя главная обязанность – воспользоваться этим шансом.

Не став меня больше слушать, он побежал вниз по ступенькам. А я остался между поспешным желанием броситься за ним и более обдуманным решением пойти домой за оружием, чтобы хоть как-то противостоять бандитам. Они же гораздо сильнее нас. А вдруг эта одинокая машина всего лишь приманка? Если Джонсон приготовил ловушку... Ну вот почему Алекс ведёт себя так, будто у него ещё девять жизней в кармане?

Выбрался из церкви я слишком поздно – от мальчишки и след простыл. Отлично, я его потерял! Позволив себе сквозь зубы выругаться, я быстрым шагом направился к мосту. Не позволить себе перейти на бег оказалось непосильной задачей, и уже через пару минут я бежал со всех ног по переулкам Виллсайла. Больше всего на свете я боялся опоздать. По пути я чуть не выбежал прямо к заражённым, скитающимся по дороге. Как я догадался, они шли за звуком работающего мотора.

Пришлось остудить пыл, когда бледная костлявая женщина встретила меня голодным взглядом. Она бросилась за мной, но я успел оторваться, свернув на малознакомую улицу, что представляла собой несколько рядов совершенно одинаковых двухэтажных домов. Впрочем, весь Виллсайл состоял из одних и тех же маленьких домиков.

Теперь мне предстояло найти выход к главной дороге. Я не хотел тратить и без того упущенное время, поэтому решил перелезть через калитку, закрывающую проход между домами, чтобы сразу оказаться на соседней улице.

«Надеюсь, с тобой всё в порядке», – стучало в моей голове.

Из-за спешки перелезание через высокую ограду окончилось не совсем удачно. В последний момент я зацепился о кованую пику и шумно приземлился на мусорный бак. Никогда не считал себя неуклюжим, но, похоже, стоило. Отряхнувшись, я продолжил свой путь. К счастью, интуиция, в отличие от ловкости, меня никогда не подводила: ещё издалека я заметил машину, припаркованную возле бензоколонки. Владельца автомобиля не наблюдалось.

На полусогнутых ногах я прокрался за зеленоватое здание к чёрному выходу. Дверь была закрыта изнутри. Мне удалось затеряться среди брошенных тележек, так что было время подготовить дробовик для встречи с бандитом. Я задумался: не подошёл бы больше для такого случая пистолет? Лишним не стал бы, так что я зарядил весь магазин.

Я выглянул из-за угла. Возле машины, как и по периметру заправки, по-прежнему никого не было. Обстановка казалась слишком спокойной, и я даже готов был посмеяться над забавной круглой вывеской «Кафе диких бобов» над дверью, выглядящей неестественно комично в данной ситуации. Набрав воздуха в лёгкие, я заставил себя сосредоточиться. Что делать дальше? Украсть одиноко стоящую машину? Кажется, так просто: открой дверцу, нажми на газ и проваливай из города. И тогда Алекс останется с тобой. Без страха, без сожалений.

Но не может же быть всё так просто... Я выбрался из своего укрытия, осторожно двигаясь по стенке. Или таинственный некто бросил машину, или он сейчас находится в кафе. Выжидает?

Я дошёл до угла здания – машина стояла на расстоянии шагов сорока. Ничтожная преграда, подумал я. Всё должно было пройти как по маслу, но насмешкой судьбы легко в мои руки ничего не давалось. Неожиданный, как раскат грома посреди солнечного дня, удар оглушил меня, заставляя упасть на асфальт. Кто-то схватил мои волосы и ударил лицом об каменную стену с такой силой, что перед глазами замерцали цветные пятна. Кровь полилась тонкой струйкой, и, кажется, я был на волоске от того, чтобы потерять сознание, но этот кто-то развернул меня к себе и заглянул в лицо. Передо мной стоял крепко сложенный мужчина лет сорока, с густой чёрной бородой и звериным оскалом на губах.

– Думал обмануть меня, щенок?

Он замахнулся, чтобы врезать ещё раз, но свободной рукой я выхватил пистолет из кобуры и выстрелил. Наугад, ведь целиться не было времени. Я попал ему в предплечье. Он простонал сквозь зубы и одним ударом вырубил меня.

Очнулся я уже на стуле посреди тёмной комнаты. Руки и ноги были крепко связаны верёвкой так, что малейшее шевеление доставляло немыслимую боль. Болели не только конечности, но и лицо. Неудивительно, после такого-то удара.

Я просидел в одиночестве несколько минут, пытаясь прийти в себя. Потом вернулся бандит. Поставил передо мной стул, опустил свою тушу на него и начал сверлить меня взглядом.

– Где Гравер? – спросил он меня.

– Кто?

– Если захочешь мне лапшу на уши вешать, то тебя будет ждать наказание. Через парочку неверных ответов ты будешь молить меня о смерти.

Я смотрел куда-то сквозь него. Мысли крутились в голове медленней обычного. Я понимал, что мы находимся в кафе на заправке, но никак не мог сориентироваться, в какой стороне выход.

– Спрашиваю ещё раз. Где эта крыса?

– Кроме меня в городе никого нет.

Он тяжело вздохнул, и я заметил, как в его руке мелькнул нож. Он подошёл ко мне и приставил нож к шее.

– Мне твоё смазливое личико придётся подправить. Или... лучше оставить на сладкое? Начнём с пальцев?

Я дёрнулся, ощущая холодную сталь на коже. Стало страшно, по-настоящему страшно. Я никогда прежде не попадал в такие ситуации, и даже не представлял, как правильно вести себя. Сразу вспомнились леденящие кровь рассказы старика Рэймонда о войне. Все те ужасы, которые он описывал. Все те мерзости, которые способен придумать извращённый человеческий мозг.

Он обошёл стул, ослабил верёвки, и я понял: он не остановится. Это не пустые угрозы. Остриё ножа коснулось ладони – бандит сжал мой мизинец. Я начал задыхаться. Говорить стало практически невозможно, но моё молчание могло усугубить ситуацию.

– Так что?

Острая сталь впилась в кожу.

– Подождите... пожалуйста. Вы говорите об Алексе, да? – ещё никогда мне не приходилось так отчаянно выдавливать слова.

– Молодец. Сразу бы так.

Он резко провёл кончиком лезвия по пальцу. Я зажмурился, подавляя порыв заплакать. Мне просто хотелось, чтобы это быстрее закончилось.

– А теперь, – скучающе начал он, – скажи мне, где.

У меня дрожали даже губы. Какие подобрать слова, чтобы не выдать Алекса и не лишиться при этом пальцев? А если сейчас начнётся паническая атака? Он же прирежет меня!

Дыши, Фирмино. Per l'amor del cielo respira.

– Мы расстались несколько дней назад. Я... я больше не видел его. Клянусь.

– Кого ты так боишься? Меня, – он подбросил нож лезвием вверх и также за лезвие его поймал: – или Гравера?

– Я не хочу страдать, – голос срывался, но я прилагал все свои ничтожные силы, чтобы договаривать предложения. – Отпустите...

Бандит равнодушно изучал меня дегтярно-чёрными, как пустота, глазами. Странно, что я запомнил эту крохотную деталь. Видимо, охваченный ужасом, я хотел отвлечься на любую мелочь, лишь бы не думать, в какую безысходную ситуацию попал.

Что-то не нравилось ему в моих словах. Он жёстко поднял мой подбородок, заставляя смотреть лицо в лицо.

– Он убил моего брата. Я эту тварь из-под земли достану, чем бы он там ни был.

– Алекс? Он же ребёнок. Ему и четырнадцати нет... Быть может, это... ошибка?

– Это он тебе сказал? А когда в банде состоял, вроде шестнадцать было.

– В банде... Джонсона?

Он отпустил моё лицо, продолжая играть с ножом.

– Такой ты глупый, что даже жалко как-то. Там за дверями изголодавшиеся собрались. Благодаря тебе, кстати, – он намекнул на перевязанную тряпьём руку. – И мне придётся тебя скормить. Глупая смерть для тупого ребёнка.

Я сжал кулаки, как только это было возможно в моём положении. Мне было противно. От себя и от него.

– Алекс ни в чём не виноват. Убей меня, убей... его. Только от этого правда на твою сторону не встанет.

– А ты вывезешь? – он издал некое подобие насмешки. – Если ты такой святоша, то скажи, как, по-твоему, обращаться с тварью, которая обманом заставила Айзека уйти из банды, а потом прибила его в подсобке забегаловки?

– Я своими глазами видел: Айзек умер из-за заражения. Алекс ничего не мог сделать. Его вины нет.

– Это мне решать! – рявкнул бандит. – Из-за него имя моего брата навсегда запятнано. На меня, – он ударил себя в грудь, – Джонсон теперь зуб точит, ведь я не хочу слушать его оправдания этого сопляка. Конечно же, куда ж нам, простым людишкам, до любимчика Джонсона. И тебе, мальчишке, хватает дерзости что-то доказывать мне?

Похоже, его терпение было на пределе. Каждую секунду я ожидал, что он воткнёт нож в мою голову. Он был близок к этому.

– Последний раз, – мрачно произнёс он.

– Я не знаю...

Глухой удар – перед глазами почернело, и я упал вместе со стулом на грязный кафельный пол. Закашлялся и обречённо застонал.

– Ты не понимаешь, какую дрянь защищаешь.

Я не мог запомнить все те мерзкие ругательства, которые вырывались из его уст в сторону Алекса. Да и не хотел. Всё, что он говорит – гнусная ложь. Любимчик Джонсона? Да с каких пор мальчиков-подростков берут в свои ряды жестокие убийцы, у которых нет ни совести, ни мозгов? Алекс никогда бы не скрыл от меня такого.

– Не знаю, – одними губами упрямо твердил я и, стиснув зубы, терпел удары по животу и ногам.

И вдруг сквозь тёмную пелену, застилавшую взгляд, мелькнул лучик света. Показалось? Я широко раскрыл глаза и еле сдержал удивлённый вздох. В дверном проёме мелькнула маленькая тень, которая всё чётче начинала походить на человека. Мальчик поднёс указательный палец к губам, приказывая мне молчать. В правой руке он держал кинжал.

– А может, – начал я без тени сомнений, – Айзек сам виноват?

Когда мои слова наконец были осмыслены не слишком догадливой головой бандита, чёрные глаза налились кровью. Его воля заставить меня пожалеть о своих словах, но убивать меня было рано. Слишком рано.

Чем сильнее он злился, тем уверенней я становился. Осудительно, быть может, ведь таким смелым я был только зная, что меня спасут.

– Или правда глаза колет? Убивать слабых легко, а нести за это наказание не так уж просто?

Я в очередной раз поразился бесшумностью Алекса. Хоть я старался на него не смотреть, чтобы ненароком не привлечь внимание бандита, но скрыть какого-то сумасшедшего торжества в своих глазах никак не удавалось.

– А ты за своим гадёнышем лучше бы следил. Узнал бы тогда, почему его Гравером прозвали. Не потому ли, что он людям глотки искусно перерезал?

Откуда

Я ему не верил.

Столько

Алекс приблизился практически вплотную.

Жестокости

Чего же он ждёт?

В этом

Быстрее, чем я мог осознать, Алекс запрыгнул на спину бандита и в одно мгновение перерезал тому шею.

Маленьком

Он будто его и не коснулся, только отчего-то кровь брызнула фонтаном.

Создании?

Я зажмурился, не в силах больше на это смотреть. С глухим грохотом тело бандита упало рядом со мной. Я попытался отодвинуться, но ничего не вышло.

– Фир!

Такой нежный голос в этом ужасном месте.

– Фир, – я слышал, как он обтёр руки об джинсы, а затем почувствовал касание холодных пальцев к своей щеке.

– Развяжи меня, – тускло попросил я.

Без лишних слов он разрезал верёвки на ногах и руках. Я тут же отполз к стене, игнорируя боль во всём теле. От запаха крови начало тошнить.

– Ну почему на рожон лезу всегда я, а достаётся тебе? – видимо, Алекс пытался развеселить меня, но мне было не до смеха.

– Он... сказал, что Айзек – его брат.

Алекс не отвечал. Притащил откуда-то мою куртку и теперь старательно пытался одеть меня. А я даже и не заметил, что сидел в одном свитере.

– Почему, Ал?..

– Мы разберёмся со всем потом.

– Нет, скажи мне. Почему, – голос снова отказывался мне подчиняться.

– Почему... что?

– Почему он сказал, что ты был в банде Джонсона?

Он не спешил отвечать. Застегнул замок на куртке и помог подняться.

– На улице парочка заболевших. Я постарался отвлечь их, но они могли вернуться. Приготовь оружие, так...

– Почему, Алекс? – отчаянно перебил его я.

– Потому что это правда.

Если бы я не держался за Алекса, то точно бы упал.

– Что?

– Мы с Айзеком, – он опустил глаза, – там и познакомились. Ушли без разрешения Джонсона, поэтому он пытался найти нас. Никто не смеет перечить Джонсону. А я осмелился.

– Нет... Н-нет... Как ты мог?

– Я не хотел плясать под чужую дудку.

– Ты врал мне. Всё это время. Да кто ты такой, чёрт тебя дери?

Я вытер проступившие на глазах слёзы. Сам себя одёрнул: не время плакать, Фирмино. Совсем не время.

– Я всё объясню. Только пойдём домой, прошу тебя.

Я с силой оттолкнул его. Алекс явно такого не ожидал.

– Не смей. Называть мой дом... нашим.

Удивление, замешательство, испуг – всё смешалось на тонком бледном лице. Однако долго это не продлилось, ведь Алекс не был бы Алексом, если бы позволил кому-то задеть себя. Его губы расплылись в холодной улыбке. Только толстая вена, проступившая на шее от напряжения, выдавала его состояние.

– Хорошо.

Мы вышли из кафе через чёрный ход. На том месте, где я недавно прятался, лежали тела заражённых, а у машины топтались ещё два изуродованных существа. Алекс быстрым шагом шёл прямо на них. Один из заражённых повернул голову и открыл свой огромный рот, чтобы закричать и призвать сородичей, но был бесцеремонно заткнут пулей. Со вторым Алекс поступил так же.

– Поведёшь, – безэмоционально бросил он, открыв дверцу машины.

– Я был за рулём года четыре назад.

– Поведёшь, – раздражённо повторил Алекс.

Я сел на водительское место. После встречи со стеной и кулаками сидеть было несколько некомфортно; хотелось скорее лечь и забыться. И чего только Алекс от меня ждал? Что я просто возьму и за секунду научусь водить как гонщик Формулы-1?

– Быстрее, Фирмино.

– Не торопи меня.

– Заражённым ты тоже так скажешь?

Я ударил кулаком по рулю. Я был так близок к истерике, что хотел просто выйти из машины и спрятаться в ближайшем доме. Закрыть глаза и открыть их в детстве, когда не было проблем и забот. Когда не было боли.

– Сцепление, Фир, – спокойно сказал Алекс, заметив моё состояние.

– Да, я знаю.

Я постарался повторить всё в точности, как когда-то учил Освальд. Тогда мне казалось всё это слишком лёгким... Старею, похоже.

– Бензина мало, – я указал на круглый датчик.

– До дома хватит. До твоего дома.

Я пропустил это язвительное замечание мимо ушей. Завёл машину и тихо тронулся, боясь врезаться в ближайший столб. Шум двигателя заглушал все мысли – стало чуточку легче, хоть в моей душе всё ещё бушевал ураган. Единственная мысль, которая заставляла жать на педаль газа – это мысль о тёплой ванне и горячем чае. Или кофе. Я обещал Алексу кофе.

– Его звали Ник Чёртова Дюжина. Ему присудили 12 лет тюрьмы ещё до эпидемии. Айзек помог ему сбежать. Но они никогда не были близки. Айзек боялся брата, – Алекс поставил локоть на подлокотник и уставился в окно: – Я не принуждал его бежать. Выходки Джонсона всех порядком достали. Мужику просто не верится, что СООБ не возродить. Джонсон хочет начать войну против военных, но это заведомо проигрышная война. Я не хочу в ней участвовать хотя бы потому, что мой брат был военным. А Джонсону плевать на чужие мнения.

Я чувствовал, что разговор важный, но отвлекаться от дороги было бы самоубийством. Тем более, мне не хотелось с ним разговаривать.

– Зачем ты мне это рассказываешь?

– Я просто хочу, чтобы ты понял меня.

– С какой стати? Ты лживая сука.

Он прикусил губу, ёрзая на месте. Позже я, конечно же, пожалел о своих словах, но в тот момент я считал, что поступаю правильно. Почему я должен без конца прощать его враньё? Я просил его довериться мне чуть ли не на коленях, а в итоге узнал правду от какого-то бандита. Вот и всё. Спектакль окончен.

Пейзаж за стеклом стремительно сменялся, как картинки в калейдоскопе. Ехать по неровным дорогам было неприятно, особенно для машины. Постоянно приходилось искать пути объезда. К тому же шум двигателя привлекал заражённых. Солнце стояло ещё высоко, так что они не были такими уж активными, но от парочки особо назойливых пришлось отбиваться при помощи оружия. Алекс стрелял метко, что было неудивительно, учитывая его прошлое. Прошлое убийцы.

Мне показалось, что указывать заражённым путь к своему дому – не самая лучшая затея (к тому же дорога была перекрыта деревом), так что я затормозил несколькими улицами раньше. Загнав машину в гараж маленького одноэтажного домика, я заглушил двигатель. Алекс не стал ничего спрашивать. Молча вышел, хлопнув дверью, и скрестил руки на груди. Вид у него был помятый. Страшно представить, как я выглядел в тот момент.

Я запер автомобиль и тоже вышел на улицу.

– Когда-нибудь ты поймёшь, что мир не делится на чёрное и белое. Только будет поздно, – отчеканил он, отвернувшись.

Когда мы пришли домой, Алекс тут же бросился в свою комнату, а я остался на кухне. Скинул с себя верхнюю одежду, умылся и немного согрелся. На нос, наоборот, водрузил бутылку с холодной водой, чтобы к завтрашнему дню не опухнуть.

Каково жить, зная, что самый близкий человек врал тебе? Врал, широко улыбаясь. Врал, сочиняя тебе очередную песню. Врал, засыпая с тобой в одной постели. Зачем я позволил ему подобраться так близко?

И всё же мне стоило выслушать Алекса. Он смотрел на меня обречённо, прокусывая до крови губы. Молил, чтобы я его выслушал. А я не слышал ничего, кроме слов бандита. «Любимчик Джонсона». «Гравер».

Чёрт, да даже если бы он толкнул меня с обрыва, я всё равно искал бы ему оправдания. Я опустился на стул, бессильно склоняя голову. Мне не верилось, что Алекс может умышленно делать кому-то больно.

Нет, нет, нет, верилось ещё как, но признать это было выше моих сил. А что если... всё глупо, ничтожно, бесполезно. Какая мне разница, кем он был в прошлом? Сейчас он здесь, со мной. Если бы он хотел причинить мне боль, давно бы это сделал.

– Но он соврал тебе, Фирмино, – сказал я себе. – Лжец.

Многие вещи выводили меня из себя. Несправедливость, лицемерие, ложь. Ложь... Меньшее зло, по сравнению с тем, какими грехами мог бы похвастаться Алекс. А что ещё у него за спиной? Откуда же мне знать, если он никогда не говорил правду?

Размышления медленно выводили меня из себя. Чем больше я об этом думал, тем сильнее хотелось разбить всю посуду, расцарапав руки в кровь – всё, лишь бы найти объяснение, оправдание, хоть что-нибудь... Простить Алекса. Да, я хотел простить его. Какой бы сильной ни была моя ненависть, жизнь без него представлялась ещё большим кошмаром.

Если бы он хотя бы извинился... Сделал хоть что-нибудь, чтобы исправить ситуацию. Но он молчал. Молчал, сидя в своей комнате, и совершенно точно не собирался выходить ко мне.

Я заварил кофе, налил его в кружку, выпил. Алекс так и не вышел. Тогда я решил плюнуть на всё и пойти первым: напряжение съедало меня полностью. Сделав ещё одну кружку ароматного напитка, я поставил её на поднос и поднялся на второй этаж. Подошёл к двери, собираясь с мыслями. Трудно найти верные слова, но я старался изо всех сил.

– Я тебе кофе сделал.

Он не отвечал.

– Послушай, Алекс. Я... я знаю, что тебе трудно. Но ты должен... просто должен понять, что трудно не только тебе. Не будь эгоистом. Разве я многое прошу?

Я прислонил лоб к двери и прислушался. Ни звука. Чего он от меня ждёт? Извинений?

– Ал, я знаю, я должен был дать тебе возможность объясниться. Но ты соврал мне. Мне показалось, что ты предал меня. Как я мог отреагировать?

Голос мой задрожал, и я умолк, признавая своё поражение. Вообще-то, это он должен был меня умолять, а не я его. Но жить с чувством вины так страшно и так больно. Я хотел решить все недопонимания здесь и сейчас, чтобы в будущем дать ему шанс загладить свою вину.

– Мы ведь с тобой друзья, да? Тогда почему бы нам не обсудить всё за чашечкой кофе. Я... я... просто хочу знать, что ты веришь мне. Достаточно, чтобы рассказать о тех кошмарах, которые мучают тебя по ночам.

Дерево под ладонью казалось до жути холодным, но мне даже нравился холод. Он помогал сосредоточиться и высказать то, что я так сильно хотел ему сказать.

– Можно я зайду? Не очень комфортно общаться с дверью, – я слабо улыбнулся. – С тобой в сотни тысяч раз лучше, правда. И прости, что назвал тебя сукой.

Но мне никто не ответил. Я закусил губу, чтобы не издавать лишних звуков, и тихо-тихо нажал на ручку. Мне казалось, что любой шорох спугнёт его. Дверь скрипнула, а я обомлел. И тут же разразился истерическим смехом.

В комнате никого не было.

Уронив поднос, я схватился за живот, громко смеясь над своей тупостью, а потом сполз по двери на пол и разрыдался.

Глупый фарс, комедия, дешёвое представление для не менее дешёвой публики. Вот чем были наши отношения с Алексом. Лживым мудаком – вот кем был Алекс. И как померещился в нём свет, который заставлял дурака Фирмино каждый день заботиться о нём? Как можно было повестись на эти речи о семье?

Для него не было ничего святого. Неважно, что говорить, неважно, с кем быть. Он думает лишь о себе и любит только себя.

Поэтому он и ушёл. Собрал рюкзак, оставил гитару и фотоаппарат, даже застелил постель на прощание. Как будто издевался надо мной, насмехался своей скользкой ухмылкой. «Продолжай Фир, рассказывай, как тебе дорога надежда». Надежда вновь обрести семью.

Была в этом фарсе ещё одна деталь: записка. Он оставил мне записку. Она лежала на фиолетовой простыне и была свёрнута вдвое. Своим корявым почерком он вывел для меня короткое послание.

«Прости».

Но смогу ли я когда-нибудь его простить? Я разорвал записку, смял остатки в комок и прижал к груди, задыхаясь в собственных эмоциях.

Нечестно. Нечестно. Нечестно! Как мне теперь жить без Алекса? Я ненавидел его так сильно, что готов был убить при встрече. Но я не смог бы это сделать, ведь в тот момент ничего, ничего на этом свете я не хотел так сильно, как вновь увидеть его. Только бы не остаться одному.