Моника

Прижавшись к холодной стене, я просидела в таком положении, пока палату не настигла абсолютная темнота. Лампочка внезапно перестала гореть. Всё это время, пока я сидела одна в углу тёмной палаты, мою голову не посетила ни одна мысль. Словно я совсем разучилась мыслить. Внутри меня поселилась пустота, которая не давала другим чувствам выйти наружу. Я замкнулась в себе и не могла найти выход из душевного лабиринта.

Моника не давала никаких признаков того, что она хочет вести беседу со мной. Молчание с её стороны было непривычно, но у меня не было никакого желания разговаривать с ней. Я не могла узнать в ней свою сестру, которую знала всегда. Она с каждым днём становилась всё более агрессивной, и её негативные мысли отрицательно влияли на меня.

Я поняла, что мог означать мой страшный сон. Моника не остановится только на одном убийстве Дженны. Она способна на большее, и от осознания этого, у меня замирает сердце. Она может контролировать моим телом и разумом, и это делает её более сильной на моём фоне. Меня раздражает то, что я способна только плакать от безысходности. Я не могу даже вспомнить своё прошлое без помощи сестры.

— Ты никто без меня, сестрёнка. Смирись с этим, — Моника вновь вторглась в мои мысли и заставила меня поднять взгляд.

— Почему мы начали враждовать, Моника? — прошептав это, я крепче прижала колени к груди и сгорбила спину.

— Потому что ты начала сопротивляться. Ты слушаешь всех, кроме меня, и меня это безумно злит, — в первый раз в жизни я слышала, как голос Моники срывался, словно она старается скрыть свой плач.

Я понимала одно, что не должна попадать в эту уловку. Она хочет вновь подчинить меня к себе.

— Я слышу тебя, Моника, — процедив это сквозь зубы, я со всей силы сжала кулак.

— Слышать — это одно, а слушать — это другое, Вероника.

Между нами вновь нависла тишина, которую первой нарушила я.

— Ты проникаешь в мои мысли и контролируешь мной. Как я могу слушать тебя после того, как ты убила человека? — я закрыла глаза от усталости и опрокинула голову назад.

— Дженна издевалась над тобой, она приносила тебе боль. Я защитила тебя от неё, точно так же, как и от тех дикарей в ту ночь.

— Тебе это нравится, Моника. Тебе приносит удовольствие видеть кровь на моих руках, слышать крики и чувствовать страх людей, — я произнесла это чётко и понятно, без дрожи в голосе, и в первый раз в жизни почувствовала себя сильнее Моники.

— Я не хочу, чтобы ты сопротивлялась!

— Зачем? Чтобы ты вновь могла убивать кого-то с помощью меня.

— Я защищаю тебя.

— От кого или от чего? Кто может принести мне вред в психиатрической больнице? Мы все тут уже больны, нас никто не сможет защитить, — повысив голос, я встала с места и начала расхаживать по палате.

— Я защищаю тебя от всего плохого.

Слова Моники заставили меня закатить глаза и издать смешок.

— Тогда тебе придётся защищать меня от себя самой, — мой взгляд не выдавал ничего хорошего, а в голосе больше не присутствовала неуверенность.

Я не получила в ответ никаких слов от Моники и поняла, что смогла задеть за живое свою сестру. Она должна понять, что её поступки ужасны.

Тишину в палате нарушил скрип открывающейся двери, и я сразу же засияла улыбкой, когда увидела, что в палату зашла Ламия.

Лампочка вновь загорелась, озаряя палату зелёным светом.

— Рада тебя видеть, Ламия.

— Я еле выбралась из своей палаты, потому что Доктор Роунальд решил провести полный осмотр. Как оказывается, ему не нравится моё состояние, — соседка закатила глаза и помотала головой.

— Самое главное, что ты пришла, — я поправила свои волосы и посмотрела на полуоткрытую дверь. — Ты говорила мне, что я выходила из палаты, ведь так?

Я вопросительно посмотрела на Ламию, а она лишь выгнула бровь от удивления.

— Когда я так говорила? Таблетки давят на мозг и заставляют меня тормозить иногда.

— Ничего страшного, — я начала расхаживать по палате, ощупывая руками каждую щель в стене. — Понимаю тебя.

— Что ты делаешь? — соседка подошла ко мне и скрестила руки на груди.

— Пытаюсь найти ключи. Раз Моника выбралась в ту ночь из палаты, значит, у неё были ключи, — я осмотрела также подоконник, но ничего не нашла.

— Но ведь у меня есть ключи, — Ламия тоже начала помогать мне в поисках и ощупывала мою кровать, которую я называю иногда твёрдой поверхностью.

— А вдруг ты не сможешь выйти из своей палаты или тебя напичкают успокоительными, и ты будешь спать? Мне в любом случае надо их найти, — я повернулась лицом к соседке и разглядела всю свою палату.

Я понимала, что единственный человек, который знает о местоположении ключей — это моя сестра.

— Моника, где они? Куда ты их спрятала? — мой голос звучал сурово и смог испугать даже Ламию, которая, прекратив поиски, села на мою кровать.

Ответа не последовало, и это разозлило меня ещё сильнее.

— Нехорошо скрывать такое от родной сестры, — я усмехнулась и скрестила руки на груди. — Я знаю, что ты слышишь меня, Моника. Отвечай!

Ламия смотрела на меня с настороженностью и страхом, но она прекрасно понимала, что я разговаривала с собственной сестрой.

— Вероника, ты уже начала повышать на меня голос? Как мы докатились до такого состояния, что начали презирать друг друга? — голос сестры, как обычно звучал холодно и вызывал дрожь по телу, но мне больше не было страшно.

— Я не говорила, что презираю тебя, а спрашивала, где ключи. Ответь на этот вопрос, если ты до сих пор готова защищать меня.

Минутное молчание дало мне ложную мысль о том, что сестра всё-таки не скажет мне правду, но я ошиблась.

— Поищи внутри раковины. Но тебе будет неприятно засовывать туда руку.

Услышав ответ на свой вопрос, я ринулась к ржавой раковине, которая распологалась возле двери. Ламия тоже встала с места и подошла ко мне. То, что мы увидели внутри раковины, заставило нас обеих с отвращением отвернуться в сторону. Моя рвота окрашивала дно раковины. Закрыв глаза и прикусив губу, я подняла рукава своей рубашки и принялась доставать ключи, но Ламия остановила меня.

— Ты думаешь, что ключи действительно могут быть там? — закрыв рот от мерзости, соседка говорила слишком тихо.

— Моника не врёт мне, — сказав это, я медленно отпустила свою ладонь в густую смесь своей рвоты.

Сильно зажмурив глаза и стараясь придержать новый порыв рвоты, я старалась дотянуться до самих ключей, и спустя несколько минут у меня получилось сделать это. Увидев моё довольное лицо, Ламия улыбнувшись, начала прыгать на месте.

— Ох, я не могу поверить, что я сделала это, — бросив ключи на пол, я отошла на несколько шагов назад от раковины.

— Зато у тебя есть ключи! — соседка вновь начала танцевать понятные только для неё танцы и заряжала меня своим позитивом.

Подняв ключи с пола, я быстро вытерла их и свою ладонь о подол своей рубашки.

— Идём знакомиться с другими соседями? — Ламия с улыбкой на лице подошла ко мне, и я кивнула головой в знак согласия.

— Ты серьёзно хочешь познакомиться с ненормальными? — голос сестры заставил меня остановиться около двери и ухмыльнуться.

— Я ведь тоже ненормальная. Почему бы не познакомиться с такими же, как я?