Моника

Прекрасный лучик света присутствовал в его изумрудных глазах. Он бросал на меня нежный взгляд, и всё внутри меня наполнялось счастьем. Мы крепко держались за руки и чувствовали тепло, словно луч горячего солнца касался наших тел. Быть рядом друг с другом и видеть окружающий мир, полный света, добра и любви — это самое прекрасное, что я могла испытать за всю свою жизнь. Мне совсем не хочется отпускать его руку и нет желания переводить свой взгляд с его искренней улыбки.

— Не будь такой наивной, Вероника, — голос сестры, пропитанный ненавистью, вмиг разрушает всё то прекрасное, что присутствовало во мне.

Мальчик с русыми волосами и прекрасными зелёными глазами исчезает. Моё воображение больше не рисует его светлый образ. В одно мгновение всё прекрасное становится ужасным, а всё светлое — тёмным.

— Я не хочу всё время жить во тьме, Моника. Ведь есть на этом свете действительно нечто хорошее?

Закрываю мгновенно уши и с визгом оседаю на ледяную землю, услышав крики людей, просящих о помощи и молящих о пощаде.

— Ужасного в этом мире намного больше, сестричка!

— Это не так, — я отрицательно помотала головой и нахмурила брови.

— Неужели, ты думаешь, что ты такая святая, Вероника? — её слова заставили меня открыть глаза и посмотреть на свои руки.

Крики прекратились, но это не улучшило обстановку, ведь то, что предстояло мне увидеть было намного хуже. На моих руках была кровь, которая принадлежала не мне. Чувство того, что я могла причинить кому-нибудь вред, не покидало меня и заставляло мои кровавые руки без остановки дрожать от страха.

— Это не я...

Мой голос охрип.

— Это ты, Вероника! Их всех убила ты.

Оглядываюсь вокруг и ощущаю, как моё сердце замирает сразу же, как только я понимаю, что меня окружили окровавленные мёртвые тела знакомых мне людей. Затаив дыхание, я разглядывала искалеченное тело Дженны. Закрыв рот, чтобы не закричать от страха, я смотрела на перерезанное горло Ханны. Глаза, полные слёз от непонимания, смотрели на изуродованное лицо Ламии. Меня подкашивало с одной стороны в другую, голова кружилась, а слёзы продолжали течь, подтверждая мою слабость. Вся моя больничная рубашка была в следах крови, заставляя меня ненавидеть себя ещё больше.

— Прекрати мечтать о прекрасном! Нет ничего прекрасного в полном жестокости, насилия и тьмы мире.

Я не могу сдержать свой крик, когда мой взгляд падает на мёртвое тело Кая.

— Нет, только не он! — сев возле него, я беру его холодную ладонь в свою и переплетаю наши пальцы.

Его прекрасные глаза выколоты, и я больше не могу видеть в них тот самый очаровательный лучик света.

— Нет ничего прекрасного в этом мире, Вероника, — повторив слова сестры, я ещё сильнее сжимаю ладонь Кая.

Открыв глаза и резко поднявшись с кровати, я не сразу понимаю, что весь тот ужас, который я видела, был всего лишь кошмаром. Не обращая внимания на головокружение после резкого подъёма, я разглядываю свою рубашку и руки на наличие крови, и с большим облегчением вздыхаю, когда понимаю, что всё чисто.

— Проснулась? — в палату заходит моя любимая медсестра, и я в первый раз в жизни позволяю себе обнять кого-нибудь.

Ханна не шевелится, находясь в недоумении от этой ситуации, а я всё сильнее прижимаюсь к ней, лишь бы не прекращать слышать её сердцебиение.

— Что случилось, Вероника? Такого поведения у тебя раньше не было, — медсестра немного отстраняет меня от себя и с головы до ног осматривает меня.

— Всё хорошо! Слава Богу, что всё хорошо, — делаю глубокий вздох и, оглядев Ханну, улыбаюсь, убедившись в том, что она жива.

— Вероника.

Голос сестры заставляет меня нахмуриться.

— Нет, Моника, ни слова! — повысив голос, я посмотрела по сторонам. — Не хочу с тобой разговаривать. Ни сейчас, ни завтра, никогда!

Ханна смотрела на меня в недоумении, оценивая моё поведение. Я предельно благодарна ей за то, что она не начала сразу готовить успокоительное. Она ждала, пока я сама успокоюсь.

— Что произошло, Вероника? Поделись со мной, почему ты не хочешь разговаривать с Моникой? — Ханна начала задавать вопросы, после того, как я села обратно на кровать.

— Не говори ей.

Моника пыталась заткнуть мне рот, но я хотела говорить. Хотела выплеснуть наружу то, что было внутри меня, и понимала, что единственным моим настоящим слушателем может быть только Ханна.

— Нет, Моника, я буду говорить. Я устала вечно делать то, что говоришь мне ты, — поджав под себя ноги, я ждала, пока медсестра сядет на свой стул и начнёт меня слушать.

— Ты можешь мне довериться, Вероника. Ты же знаешь? — Ханна села на стул и придвинулась ближе ко мне.

— Да, знаю, — улыбнувшись, я положительно кивнула головой.

— Тогда ты можешь рассказывать. Я тебя слушаю.

Сделав глубокий вздох, я со всей силы сжала кулак, вспомнив про свой сон.

— Она вторгается в мои мысли и хочет командовать мной. Хочет, чтобы всё было плохо.

— Моника? — Ханна с непониманием посмотрела на меня, ожидая ответа.

— Да, — после небольшого молчания, я всё-таки ответила на её вопрос и опрокинула голову назад.

— А почему она хочет, чтобы всё было плохо? Ведь, когда всё хорошо намного легче живётся, — улыбнувшись, медсестра поправила свои волосы и принялась слушать меня дальше.

— Когда всё плохо живётся намного легче, — сестра вторглась в наш разговор, и её холодный тон голоса вновь вызвал мурашки по всему телу.

— А тебя никто не спрашивал, — огрызнувшись, я поймала удивлённый взгляд Ханна.

Она понимала, когда я разговариваю с Моникой, а когда обращаюсь к ней.

— Ты не должна считать себя хорошей, Вероника. Неужели твой сон не дал тебе понять этого? — усмешка в голосе сестры заставила меня ещё больше разозлиться и встать с кровати.

— Она хочет убедить меня в том, что я такая же, как она, — подойдя к окну, я повернулась лицом к Ханне.

Медсестра не спешила вставать с места. Она смотрела на меня, пытаясь понять моё поведение.

— А почему ты не хочешь быть такой же, как она?

Я издала смешок и повернулась лицом к окну.

— Потому что она зло, — прошептав это, я отошла от окна и начала расхаживать по палате.

Мой шёпот был услышан Ханной, но она не спешила что-то говорить мне в ответ.

— Мы одно целое, Вероника, — голос Моники вновь заставил меня вздрогнуть. — Если я зло, то и ты такая же, как я.

Перед глазами мелькнули картинки окровавленных тел и моих кровавых рук.

— Нет! Я не такая, как ты! — мой крик напугал Ханну и заставил женщину подняться с места и подойти ко мне.

— Тихо. Успокойся, — медсестра схватила меня за руку, но я, громко выругавшись, вырвалась из её слабой хватки.

— Не заставляй меня принимать меры, Вероника! — сурово проговорила медсестра.

Я подошла к углу палаты и осела на пол, чувствуя себя до невозможности слабой и беззащитной.

— Пожалуйста, Ханна, не делай укол, — мой голос был пропитан мольбой. — Я обещаю вести себя хорошо. Только, пожалуйста, не делай.

Препараты делают меня слабой и не дают возможности нормально думать. Чем меньше я буду получать их, тем больше я буду набираться сил.

— Ты должна отдохнуть, Вероника. Слишком сильная нагрузка для мозга. Я не буду делать укол и надеюсь, что ты сможешь поспать и освободишь свою голову от всяких мыслей.