Моника

Меня накрывает волна страха, которая окутывает в свои сети все мои внутренности. Я ощущаю, как проносящийся мимо меня сильный ветер щекочет лицо, принося с собой дурманящий запах дождя. Глаза не способны видеть окружающую среду, словно они завязаны чёрной повязкой, не дающей мне способности зрения. Я улавливаю звук раскачивающихся от бушующего ветра деревьев и открываю в своём сознании картинку чащи леса. Слух режет противное карканье ворон, пролетающих над головой. Могу опираться только на своё осязание, обоняние и слух, так как единственное, что я могу видеть сейчас – это темноту.

Прикусив губу, я протягиваю руки вперёд, пытаясь нащупать окружающие меня предметы, но сталкиваюсь лишь с пустотой. Вздрагиваю от холодной капельки воды, попавшей на моё лицо. Раскрыв ладонь, позволяю мелким капелькам дождя охватить её.

«Где я и почему это место вызывает во мне противоречивые ощущения?».

Делаю глубокий вздох, ощутив чужое прикосновение руки к своей. Страх, который окутал меня, не собирался уходить, заставляя меня задержать дыхание и нервно прикусить губу от испуга.

— Кто это? — задаю интересующий меня вопрос, но не получаю на него ответа.

Незнакомец сжимает мою ладонь, заставляя меня удивлённо поднять брови. Я не способна видеть, но у меня есть способность чувствовать и слышать каждый вдох и выдох, стоящего возле меня человека.

Дождь начинает лить сильнее, остужая своими приятными холодными капельками всё моё тело.

— Почему вы не отвечаете?

Его тёплая рука отпускает мою руку, оставляя после себя пустоту и грусть на душе. Я лишаюсь его тепла и вновь остаюсь одна посреди таинственного леса. Раскат грома мгновенно режет мой слух и заставляет подпрыгнуть с места, приземляя меня в объятия таинственного человека, чьи руки согревают мою душу.

— Вероника, будь осторожна!

Этот голос и эти слова возвращают меня далеко в детство, в те дни и ночи, когда единственным человеком, который никогда не считал меня сумасшедшей, был он.

Потеряв контакт с его прикосновениями и голосом, я проваливаюсь в суровую реальность и оказываюсь в тёмной палате на своей кровати. Резко открыв глаза, я выхожу из мира своих снов, казавшимися мне до невозможности реалистичными.

Грудная клетка поднимается и отпускается с бешеной скоростью, не позволяя мне нормально дышать. Перед глазами всё плывёт. Пытаюсь сфокусировать взгляд на единственном маленьком окне, что появляется перед моими глазами. Боль в области затылка охватывает меня сразу, как только я поднимаю голову, чтобы увидеть медсестру, сидевшую возле меня. Стараюсь пошевелить ногой, чтобы встать с места, но ноющая боль в висках не позволяет мне сделать даже это.

— Моника? Где ты? Ты мне нужна, — шепчу, потому что сил повысить голос не осталось совсем.

Ощущаю слабость по всему телу, не позволяющую мне встать с этой твёрдой поверхности.

— Моники здесь нет. Тут есть только Вероника и Ханна, — приятный женский голос заставляет меня немного улыбнуться.

Стараясь не обращать внимания на сильную боль, я всё-таки поднимаю голову и встречаюсь с приятным личиком молодой женщины. На ней белый халат, все пуговицы которого полностью застёгнуты. Её светлые волосы собраны в аккуратный пучок и открывают вид на её красивое нежное лицо. Ханна всегда красилась естественно и аккуратно. Каждый раз на её лице я видела минимум косметики.

— Я рада тебя видеть, — пропускаю её слова мимо ушей, продолжая не верить в них. 

Закрыв глаза от мгновенно настигшей меня головной боли, я отпускаю глаза вниз и замечаю, что в меня внутривенно вводится какой-то препарат.

— Что со мной, Ханна?

Не могу перестать смотреть на иглу внутри моей вены на руке. Она вызывает у меня отвращение. Медсестра кладёт ладонь на мой лоб и убирает волосы, прилипшие к моей коже от пота. 

— Ты потеряла сознание и сильно ударилась головой во время падения, но врач сказал, что сотрясения мозга нет. В скором времени ты поправишься, я уверена.

Её монотонный голос всегда успокаивал меня и заставлял думать о хорошем.

— Почему я не слышу Монику? — поднимаю печальные глаза на неё и вижу, что она меняет бутылки препаратов на штативе.

— Мы много с тобой об этом говорили, Вероника. Ты должна понимать, что Моники не существует, она лишь плод твоего воображения, который и сводит тебя с ума, — сказав это, она села на стул возле меня.

— Нет, это не так, — мои губы начинают дрожать от негодования, и глаза мгновенно покрываются пеленой слёз. — Моника, скажи что-нибудь!

Но вместо её ответа я слышу лишь тишину.

— Вероника, ты ведь хочешь оправиться и быстрее выйти отсюда? Тогда ты должна помочь себе. И в первую очередь ты должна избавиться от Моники в своей голове. Избавление от неё будет служить ярким признаком твоего выздоровления, — Ханна вытирает слёзы с моих щёк и выдавливает на своём лице подобие улыбки. — Я ведь хочу тебе помочь.

Не хочу никого слышать, кроме сестры, но в данный момент со мной разговаривают все, кроме неё.

— Знаю, — одобрительно киваю, прикусив свою губу.

Замечаю искреннюю улыбку на лице у Ханны и стараюсь ответить улыбкой ей в ответ.

— Ну вот и хорошо, — она поправляет свой халат и волосы, заставляя меня обратить внимание на её ухоженные ногти.

Если бы я взглянула на свои ногти сейчас, то просто бы закатила глаза от их небрежности. У меня никогда не было возможности ухаживать за собой, как девушки моего возраста. Наверное, восемнадцатилетние девушки всегда следят за собой. У них есть возможность нормально расчёсывать свои волосы, стричь свои ногти, пользоваться разными кремами и гелями для тела и лица. Я никогда не могла позволить себе это, ведь нахожусь в этом адском месте уже очень долгое время. Меня купают две противные пожилые женщины в специальной для пациентов ванной комнате, где душевая кабина покрыта страшным налётом.

— Почему ты так долго не заходила ко мне? — поднимаю свой усталый взгляд на неё. — Я боялась, что теперь за мной всегда будет следить Дженна. Она была так груба со мной, всегда издевалась, будто я была для неё игрушкой.

Я не знаю, сколько дней я страдала от издевательств другой медсестры. Женщина лет тридцати пяти вечно пичкала меня всякими ужасными лекарствами и очень больно делала инъекции, оставляя синяки на моём предплечье. Противный истерический смех, охватывающий женщину во время моих разговоров с Моникой, всегда раздражал меня. Она смеялась над моей сущностью так, словно видела во мне клоуна. Ханна всегда относилась ко мне с милосердием. Она никогда не колола меня без надобности снотворными, старалась слушать наши разговоры с Моникой и иногда даже интересовалась тем, о чём же думает моя сестра. Я никогда не чувствовала себя рядом с ней психопаткой. Возможно, потому что она действительно старалась мне помочь. Но между двумя медсёстрами есть общее сходство — они обе пытались заставить меня избавиться от Моники.

— Я взяла отпуск на два месяца, но меня срочно позвали обратно на работу из-за одной проблемы, — Ханна говорила это с таким серьёзным выражением лица, будто та самая проблема, из-за которой сорвали её отпуск, была действительно очень важной.

— Из-за какой проблемы? — выгибаю бровь от удивления и слежу за тем, как меняется мимика на её лице.

Она долго молчала, смотря в одну точку, будто подбирала правильные слова, чтобы рассказать мне правду.

— Из-за Дженны, — она глубоко вздохнула и продолжила свой рассказ. — Её мёртвое тело нашли сегодня утром, когда медицинский персонал пришёл на работу. Вчера ночью была её смена и, возможно, она поскользнулась и упала со второго этажа, пока мыла полы.

Мои глаза расширялись всё больше и больше от каждого сказанного ею слова. Я, конечно, не любила Дженну, но никогда не желала ей смерти.

— Возможно? — мой голос дрожал от страха. — Ты думаешь, её мог кто-то толкнуть?

Меня внезапно охватила ноющая головная боль, которая вынудила меня замолчать и закрыть глаза. Перед глазами сразу же всплыли картинки мёртвого тела Дженны, которые были до такой степени реалистичными, что заставили меня зажмуриться.

— Боль присутствует из-за твоего падения. Если ты будешь соблюдать постельный режим, то она постепенно будет уходить. Не загружай свою голову всякими мыслями, и тебе будет легче, — почувствовав, как Ханна поправила мою простынь, я открыла глаза.

— Ладно, — пришлось согласиться с ней, потому что я действительно не хотела чувствовать эту боль. — А когда закончится эта капельница? Я не чувствую своего тела.

Ханна придвинулась ближе ко мне, чтобы внимательно осмотреть мою руку, а затем, вытащив иглу с моей вены на руке, вытирала место инъекции ватным шариком, смоченным в спирте.

Я хотела поговорить с Моникой о сне, который видела. До сих пор помню его голос, прикосновения рук, слова, сказанные мне в ту ночь, но не могу вспомнить его имя. Имя мальчика, который был на два года старше меня и вызывал на моём лице улыбку.

— Вот и всё, можешь спокойно отдыхать, — голос Ханны заставил меня выйти из моих раздумий и поднять на неё взгляд.

— Ханна, ты же помнишь, как я попала сюда? Можешь рассказать мне об этом, пожалуйста?

— Зачем тебе это? — она пыталась говорить спокойно, но страх в голосе выдавал её. — Ты должна забыть всё то, что пережила и думать только о светлом будущем.

— Поздно, она уже начала вспоминать, — холодный и обессиленный голос моей сестры вернул головную боль, заставившую меня закрыть глаза и зажмуриться.

— Мони...

— Нет, не разговаривай со мной. Она вновь начнёт читать лекцию о том, что тебе нужно от меня избавляться, — Моника шептала, будто у неё совсем не осталось сил говорить громче.

Я открыла глаза и с непониманием на лице взглянула на Ханну. Сестра права. Я поговорю с ней тогда, когда медсестра оставит меня одну в палате.

— Почему я должна забывать своё прошлое, Ханна? Иногда, вспоминая какие-то странные картинки из прошлого, я задаюсь большим количеством вопросов, но не могу найти на них ответы.

Хилари встала с места и издала тяжёлый вздох.

— Ты была без сознания, когда тебя привели сюда. Не помнила даже своего имени, когда очнулась. Знаешь, я всегда видела в тебе маленькую девочку, которая нуждалась в помощи. И, слава Богу, здесь тебе её предоставляют.

Она смотрела мне в глаза, но у меня было такое чувство, будто она глядит мне в душу.

— Моя сестра не жалкая девочка, нуждающаяся в помощи, — Монику разозлили слова медсестры.

Я схватилась за голову, вновь почувствовав лёгкое головокружение.

— Ханна, спасибо, что ответила на мой вопрос. Теперь я хотела бы побыть одна, — произнесла я охрипшим голосом.

— Хорошо, я зайду к тебе ещё вечером, — женщина выполнила мою просьбу и вышла из палаты.

Я лежала в тишине несколько минут, справляясь с головной болью.

— Молодец, Вероника, ты вспомнила ещё несколько деталей о своём прошлом. Это очень хорошо, — Моника заставила меня открыть глаза.

— Не могу найти связь между всеми своими воспоминаниями, Моника, — я схватилась за переносицу от усталости. — Ещё этот сон.

— Любимый принц начал появляться во снах у принцессы, — услышав слова сестры, я ухмыльнулась.

— Ещё бы вспомнить имя принца, — ответила я, громко прозевав.

Видимо, на меня начал действовать препарат. Меня вновь начало клонить в сон.

— Ты ещё вспомнишь его имя, и ту ночь, когда вам пришлось расстаться. Я тебе помогу в этом...

Сон охватил меня мгновенно, и я вновь попала в мир своих воспоминаний.