Моника

Медленные шаги по хрустящим веткам отдавались устрашающим эхом в голове, вызывая миллионы мурашек по всему телу. Холод окутал всё вокруг, заставив меня крепче схватиться за плечи. Взгляд блуждал по тёмной улице, в попытках увидеть хоть один источник света. Каждая дорога, выходившая у меня на пути, вела в неизвестность.

Картинки той жуткой ночи навсегда поселились в моей памяти, не позволяя мне забыть все те противные ощущения. Я помню ту боль. Помню те мерзкие голоса, от которых к моему горлу подкатывает тошнота. Лежу в тёмной палате на холодном полу, смотрю на потолок и позволяю болезненным воспоминаниям взять надо мной вверх. Меня мысленно уносит в ту ужасную ночь. Мой детский крик, молящий о помощи, пронзает всё пространство вокруг, но, увы, его никто не способен услышать. Я вновь чувствую грубые прикосновения незнакомцев. Они оставляют ужасные следы на моём теле. Эти незнакомцы — дикари, напавшие на невинную девочку. Я до сих пор ощущаю противные касания их губ на своей шее. Меня тошнит от прикосновений их грязных рук к своей девичьей груди. Пытаюсь вырваться из их лап, но получаю сильный удар по щеке. Кусаю губы, пытаясь сдержать крик боли, но, жаль, что я не могу сдержать свои слёзы.

— Сопротивляйся, Вероника! — слышу в голове голос, придающий мне немного силы и уверенности. — Не позволяй им причинить тебе боль.

Моника была со мной с самого начала. Но в ту ночь и я, и она были слишком слабы.

— Пытаюсь, — сопротивляюсь, но их грубые удары оставляют меня без сил. — Прости меня, Моника!

Я сдаюсь и позволяю им делать со мной всё, что угодно. Чувствую на искусанных губах солёный вкус своих слёз. С каждым болезненным вторжением одного из дикарей в своё уже совсем не невинное тело я сильнее зажмуриваю глаза. Их двое, и каждый из них бессердечно пользуется телом двенадцатилетней девочки. Моим телом...

— Ты была превосходна, маленькая проказница.

До жути мерзкий голос мужчины остался в моей памяти, как самое тёмное воспоминание о моём прошлом. Я поднимаюсь с ледяного пола и подхожу к ржавой раковине, позволяя рвоте окрасить её дно. Чувствую, как к глазам подступают слёзы и позволяю им взять надо мной вверх. Ощущаю горький привкус рвоты у себя на языке и вытираю рукавом больничной рубашки свой рот.

— Ты помнишь не все детали той ночи, Вероника, — холодный голос, от которого пробегает дрожь по моей спине, заставляет меня поднять взгляд.

— Каждый год я вспоминаю всё больше и больше деталей о своём прошлом, и с каждым воспоминанием мне становится всё хуже, — мой голос охрип и звучал слишком тихо, но я уверена, что сестра услышала меня.

— Но ведь тебе стало легче, когда ты узнала, что я твоя сестра.

— Я узнала об этом шесть лет назад, и после этого всё забытое начало становится явным.

— А разве это плохо? Лучше же помнить всё, что с тобой происходило, чем жить постоянно в неведении. Ты даже не знала, кто ты такая, когда оказалась здесь.

— Это не плохо, но очень больно. Я помню достаточно, чтобы сказать, что те дикари причинили нам неимоверную боль.

— Они страдали от боли сильнее, чем мы, — её голос звучал слишком уверенно.

Я пыталась отдышаться, но моим лёгким не хватало кислорода.

— Страдали? — я выгнула бровь от удивления. — Как они могли страдать, Моника?

— Вспомни, Вероника, — её голос отдалялся, словно она покидала мой слух. — Вспомни свои окровавленные руки...

Моё сознание мутнеет, и перед глазами начинает всё плыть.

— Но это была моя кровь, — шепчу, потому что мой голос окончательно охрип.

Перед глазами появляются картинки, которых раньше я никогда не видела, даже в своих снах. Облокачиваюсь руками о раковину и пытаюсь сфокусировать свой взгляд, но всё тщетно. Перед глазами образуется картина лежачей на грязной земле девочки, голубенькое платье которой измазано пятнами крови. Её телом охотно пользовался мужчина, закрыв глаза и наслаждаясь процессом. Я слышу жуткий смех другого дикаря, который не хочется больше слышать. Он со смехом любовался этой жалкой картиной, вместо того, чтобы помочь бедной девочке. Никто не хотел помочь мне.

— Я хотела тебе помочь, Вероника! — холодный голос сестры помогает мне вспомнить недостающие детали той ночи.

В данный момент я лишь зритель своего прошлого, а не его главный персонаж. Единственное, что я могу — это наблюдать и вспоминать. Вижу, как маленькая ладошка девочки ищет вокруг себя то, что поможет ей избавиться от этого толстого дикаря на себе. Она всеми силами пытается дотянуться до ближе лежащего камня, и у неё это получается.

— Ты сдалась, а я нет, — голос сестры заставляет меня закрыть рот от страха и изумления.

Вижу, как острый камень в маленькой ладошке девочки встречается с головой мужчины. Слышу, что смех другого мужчины прекращается, и вместо него раздаётся крик.

— В тот момент эти дикари боялись нас, и им было уже не до смеха, — её голос звучал так спокойно, словно кровь и убийства являлись для неё чем-то приемлемым.

Вижу обезумевшую себя, прокалывающую большую кровавую дырку на животе одного из этих мужчин с помощью острого камня.

— Я не могла убить его, — ощущаю, как слёзы текут по моим щекам, и вытираю их рукой. — Это не могу быть я.

Слышу в голове противный смех, принадлежавший моей сестре, и мгновенно закрываю уши, чтобы не слышать его.

— Зато это могла сделать я!

Ноги подкашиваются, а пальцы на руках больше не ищут опоры. Я ощущаю, как моё тело приземляется на ледяной пол, оставляя при этом невыносимую боль в области затылка.

— Почему ты сделала это? — из последних сил произношу эти слова и закрываю глаза.

— Потому что никто не посмеет причинять тебе боль, кроме меня самой.

Слова сестры повторяются в голове до тех пор, пока меня полностью не охватывает тьма и устрашающая тишина.