Недостающие переменные
Лиам
Я стучал в дверь слишком громко для трёх часов ночи, но Джулиан всё равно открыл почти мгновенно, будто ждал. Или не спал. Что, впрочем, было правдой.
— Ты в курсе, что у нормальных людей в это время сон? — проворчал друг, отступая вглубь квартиры, пропуская меня внутрь.
— У нормальных — может, — я шагнул за порог, и дверь захлопнулась за его спиной. — Но ты-то не из их числа.
Джул фыркнул, но не стал спорить. Он и правда не спал — на столе перед мониторами дымилась банка энергетика, клавиатура была слегка липкой от сладкого напитка, а на экранах мелькали строки кода, данные, кадры с камер наблюдения.
Его комната была такой же, как и всегда: полумрак, нарушенный только холодным свечением мониторов, стопки книг по криптографии и взлому, запах пластика и кофе. Сам он выглядел так, будто только что выполз из берлоги — тёмные волосы всклокочены, под глазами синяки, на плечах болталась просторная толстовка с капюшоном, подаренная мной ещё в колледже.
— Ладно, — он плюхнулся в кресло, откинув капюшон. — Говори, зачем приперся.
— Мне нужно найти девушку, — я сел на краешек кровати, сжал ладони.
— Ты серьёзно? — Джулиан медленно поднял бровь.
— Да.
— И что, ты решил, что я — твой личный детектив?
— Нет, — я усмехнулся. — Ты мой личный хакер.
Друг закатил глаза, но пальцы уже заскользили по клавиатуре.
— Ладно. Имя?
— Селин.
— Фамилия?
— Не знаю.
— Номер? Соцсети?
— Нет.
Джулиан остановился, повернулся ко мне с выражением человека, которого явно разыгрывают.
— Ты издеваешься?
— Нет.
— Лиам, — лучший друг вздохнул. — Я не волшебник. Давай хоть что-то ещё.
— Мы познакомились в баре.
— В каком?
— «Кобра».
Джулиан набрал название, щелкнул клавишей. Экран моргнул, выдав пару ссылок на зоомагазины и старый форум про рептилий.
— Ты уверен, что он так называется?
— Да.
— Потому что я его не нахожу.
— Как это? — нахмурился я и подошел ближе.
— Как «никак». Его нет. Ни в списках заведений, ни на картах, ни в соцсетях.
— Но... — я провёл рукой по волосам. — Я же был там.
— Ты пил? — он посмотрел на меня с лёгким подозрением.
— Немного. Но не до галлюцинаций.
— Ладно, — Джулиан развернулся к мониторам. — Давай проверим камеры.
Его пальцы взлетели над клавиатурой, окна на экранах множились, видеофрагменты с уличных камер накладывались друг на друга. Я видел, как он погружается в процесс - его глаза сузились, дыхание стало ровнее, даже плечи расправились. Джулиан всегда так выглядел, когда работал - будто растворялся в цифровом потоке, становился частью системы.
— Ты помнишь адрес? Хотя бы улицу?
— Кажется, где-то в центре города.
Пока он углубился в поиски, я оглядел комнату. Мы знали друг друга с детства - две белых вороны в школе. Джулиан — замкнутый, вечно в наушниках, с ноутбуком под мышкой. А я — тихий, со стопкой книг. Мы сдружились почти случайно: однажды подростка затолкали в школьный туалет, отобрали телефон. Я заметил это. Забрал телефон, пообещав задире ответы на контрольную. И вернул. Не потому, что был героем. А потому, что ненавидел несправедливость. С тех пор мы с Джулом держались вместе.
— Странно, — голос друга вывел меня из воспоминаний.
— Что?
— Ничего. Ни одного кадра с твоей Селин. Ни одного упоминания этого бара.
— Но...
— Лиам, — он повернулся ко мне, в его глазах читалось что-то нехорошее. — Ты точно был там?
— Да! — мои кулаки сжались,— Я говорил с ней. Она...
Воспоминания нахлынули волной.
Селин. Тёмные волосы, голос, похожий на шепот. Она слушала меня так, будто каждое слово было важно. Будто я был важен.
— Она особенная, — наконец сказал я.
Джулиан пристально смотрел на меня, потом вздохнул.
— Ладно. Давай еще раз. Опиши её.
— Тёмные волосы. Глаза... карие, вроде. Высокая. Говорила тихо. — закрыв глаза, пытался ухватить детали.
— Одежда?
— Черное платье.
— Украшения?
— Кольцо, будто выкованное в эпоху алхимиков. С крупным темным камнем и узорами каких-то символов.
Клавиатура снова застучала.
— Ничего. Ни одной Селин с таким описанием.
— Как это возможно?
— Два варианта, — Джулиан откинулся на спинку кресла. — Либо ты врешь, либо...
— Либо что?
— Либо её не существует.
Тишина повисла между нами, густая, как дым. Я чувствовал, как по спине ползет холодок.
— Ты же веришь мне? — спросил я тихо.
Друг смотрел на меня долго, потом кивнул.
— Верю. Но это не делает ситуацию нормальной.
Он потянулся за очередной банкой энергетика, который шипел, будто не желал быть выпитым.
— Ладно. Скажи честно — у тебя вообще когда-нибудь были девушки?
— При чём тут это? — я нахмурился
— Просто интересно. Ты никогда не интересовался, а тут вдруг...
— Мне с ней было хорошо, — перебил я. — И я хочу её найти.
— Хорошо. Я продолжу искать. Но, Лиам... — Джулиан вздохнул.
— Что?
— Будь осторожен.
В его голосе было что-то, от чего по коже побежали мурашки. Будто он знал что-то, чего не знал я. И это было страшнее, чем любая тьма за окном.
📖
Аудитория тонула в приглушенном свете - шторы были полузадернуты, чтобы не бликовал проектор, а слабые утренние лучи пробивались сквозь ткань, смешиваясь с голубым мерцанием экрана. За окном щебетали птицы, будто пытались вставить свои ноты в тихий, размеренный голос профессора Вейла.
Я сидел, впитывая каждое его слово.
— Клиентка, двадцать восемь лет, — профессор щелкнул презентацией, и на экране появилась обезличенная история болезни. — Четыре года в токсичных отношениях. Возвращается к партнеру снова и снова, несмотря на агрессию, измены, унижения. Вопрос: почему?
В аудитории повисла тишина. Кто-то перешептывался, кто-то записывал, а я мысленно прокручивал возможные ответы.
— Страх одиночества? — предположила девушка с первого ряда.
— Частично. Но это поверхностно.
— Низкая самооценка, — бросил парень сзади.
— Тоже верно, но это следствие, а не причина.
Я чувствовал, как в голове складывается пазл.
— Она не верит, что достойна лучшего, — сказал я вслух. — Ей кажется, что если она потерпит еще немного, если будет «достаточно хорошей», он изменится.
Профессор Вейл замер, потом медленно кивнул.
— Точно. Она не просто боится одиночества — она верит, что может его исправить.
На экране сменился слайд: выдержки из сессий, цитаты клиентки. «Если я буду терпеть, он поймет, как я его люблю». «Он же не всегда такой».
— Зависимость в отношениях — это не про любовь, — продолжил профессор. — Это про навязчивую идею контроля. Мы цепляемся за тех, кто причиняет нам боль, потому что верим: если будем стараться достаточно сильно, то наконец заслужим их «хорошую» версию.
Я записывал, но в голове уже крутился вопрос: А если это не так?
— Но разве любовь не должна... — я запнулся, подбирая слова. — Не должна помогать человеку стать лучше?
Профессор Вейл посмотрел на меня так, будто ждал этого вопроса.
— Любить — не значит менять. Иногда нужно просто принять.
Фраза повисла в воздухе, тяжелая, как камень. Я не понимал.
Принять? Значит ли это - смириться с тем, что человек будет прокрастинировать? Не нужно пытаться помочь? Не бороться?
Тихий звон вилки о тарелку. Запах жареной курицы и тушеных овощей. Мать поправляет салфетку, отец медленно пережевывает еду, его взгляд скользит по мне, оценивающе.
— Лиам, — наконец говорит он. — Ты опять грызешь ногти.
Я сразу прячу руки под стол, сжимаю кулаки. Не замечал, что делаю это снова.
— Это некрасиво, — добавляет мать, ее голос мягкий, но в нем нет вопроса. — И негигиенично.
— Я... я постараюсь, — бормочу я.
— «Постараюсь» — это не ответ, — отец откладывает нож. — Либо ты это исправляешь, либо нет.
— Хорошо. — я киваю.
На следующий день я обматываю кончики пальцев пластырем, чтобы не подносить их ко рту. Через неделю — покрываю горьким лаком. Еще через месяц привычка исчезает.
За ужином я демонстративно кладу руки на стол.
— Видишь? — говорю я. — Больше не грызу.
— Молодец. — мать улыбается.
Отец смотрит на мои пальцы, потом возвращается к еде.
— Так и должно быть.
Я ждал большего. Хоть чего-то. Но его лицо не меняется.
— А... а что дальше? — спрашиваю я.
— Что?
— Что мне еще исправить?
Отец на секунду задумывается.
— Ты сутулишься.
Я расправляю плечи.
— Исправлю.
— Лиам, — шепот Маркуса выдернул меня из мыслей. — Ты аж стиснул ручку, как маньяк.
Я разжал пальцы — пластик треснул.
— Просто задумался, — пробормотал я.
— Вижу. Ты либо вот-вот напишешь диссертацию, либо собираешься кого-то задушить.
Я фыркнул, но не ответил. Профессор между тем разбирал кейс дальше, объясняя механизмы созависимости.
— Клиентка не могла отпустить партнера, потому что её детская травма связана с эмоционально недоступным отцом. Она бессознательно повторяла сценарий, пытаясь «выиграть» там, где проиграла в прошлом.
Логично. Красиво. Но что, если...
— А если человек действительно может измениться? — снова спросил я.
Профессор Вейл замер.
— Теоретически — да. Но ключевой вопрос: должны ли вы быть тем, кто его изменит?
Маркус ехидно поднял бровь.
— Кто-то явно проецирует.
Я игнорировал его, но внутри что-то сжималось.
— Любовь не должна быть миссией по спасению, — мягко сказал профессор. — Иногда самое здоровое - отпустить.
Я кивнул, но не соглашался.
А если не отпускать? А если попробовать ещё раз?
Лекция закончилась, студенты зашевелились, собирая вещи. Маркус хлопнул меня по плечу.
— О чем задумался, доктор?
— Ни о чем.
— Вранье. Ты сегодня какой-то... одержимый.
Я сунул тетрадь в рюкзак.
— Просто интересная тема.
— Ага, — он усмехнулся. — Или ты сам вляпался в какую-то токсичную историю.
Я резко обернулся.
— Нет.
Маркус замер, потом поднял руки, будто сдавался.
— Окей, окей. Не кипятись.
Я выдохнул, поправил ремень рюкзака.
— Просто... — я искал слова. — Мне кажется, иногда люди меняются. Если им дать шанс.
Маркус посмотрел на меня долго, потом покачал головой.
— Блин, Лиам. Ты точно влип.
Я не ответил. В голове снова звучали слова профессора.
"Любить — не значит менять."
Но что, если я хочу верить в обратное?
📖
Дверь захлопнулась за спиной с глухим стуком, будто поставила точку в конце увлекательного дня. Я щелкнул выключателем — свет моргнул, зажегся тускло, словно и ему было лень освещать это место.
Квартира встретила меня тишиной.
Не той, уютной, когда знаешь, что за стеной кто-то есть. А мертвой, гулкой, как в заброшенном здании. Только звук капающего крана на кухне нарушал её — кап... кап... кап... — монотонный, как метроном моего одиночества.
Я бросил ключи на тумбу. Они звякнули, эхо разнеслось по пустым комнатам и растворилось.
Институт сегодня был полон жизни: смех в коридорах, горячие споры на парах, даже Маркус не давал покоя своими дурацкими шутками. А теперь — ничего. Как будто я переступил порог и попал в другое измерение, где меня просто... не ждали.
Я пнул ботинок, он шлепнулся на пол.
— Идиотизм, — пробормотал я себе.
Но от этого не стало легче.
Плеснул воды в стакан, выпил залпом. Холодная влага не смыла ком в горле.
Кап... кап...
Я закусил губу, схватился за края раковины.
— Хватит.
Но кран не слушался.
Я сел на диван, потянул ноутбук. Может, работа отвлечет. Может, Джулиан что-то нашел.
Но экран оставался черным.
В голове всплыло лицо Селин.
Темные волосы, скользящие по плечам. Губы, растянутые в улыбке, но глаза... глаза были как лед. Красивые, но бездонные.
Я закрыл веки, прокручивал нашу встречу, как запись с камеры наблюдения.
— Так кто твоя жертва? — в шутку спросил я
— Ты действительно хочешь это узнать?
Почему именно эти слова?
Я открыл глаза, схватил блокнот, начал записывать.
Наблюдения:
1. Избегание некоторых тем разговора — резко закрылась после невинной шутки про босса
2. Контроль эмоций — улыбалась ровно тогда, когда это было нужно. Ни капли лишнего.
3. Отсутствие эмпатии? — когда я упомянул разбор жертв на учебе, ее реакция была... правильной. Слишком правильной. Как будто она прочитала, как нужно реагировать, но не почувствовала.
Я замер, карандаш застыл над бумагой. ПТСР? Психопатия?
Или я просто выдумываю, потому что мне нужно во что-то вцепиться?
Селин была первой за долгое время, кто видел меня. Кто слушал, не перебивая. Кто не ждал, что я буду идеальным. Но что, если это была просто маска? Я откинулся на спинку дивана, потолок поплыл перед глазами.
Кап... кап...
Что, если Джулиан прав? Что, если ее нет ни в одной базе, потому что она... не хочет, чтобы ее нашли? Я закрыл глаза. Темнота сомкнулась надо мной, унося в сон, где ее голос шептал: ты действительно хочешь это узнать?