Первое дело.
Я проснулась от кошмара.
Точнее — от видения. Оно было как будто очень далёким и одновременно совсем близким. Всё казалось смутным, размытым… но ощущения — пугающе чёткими.
Крик. Знакомый голос. Только вот чей — я так и не поняла. Проснулась слишком резко, чтобы вспомнить. Хотя, чему тут удивляться?
Прошло два часа.
Я уже стояла в полицейском участке, над кипой бумаг, рядом с Кириллом. Он был в рубашке с закатанными до локтей рукавами — строгий, собранный, сосредоточенный. Уверенный взгляд, невозмутимое лицо. Он знал своё дело, как бы странно это ни звучало.
Склонясь над компьютером, он показывал мне видео.
На нём — высокая, стройная девушка в коротком и, судя по всему, дорогом платье. Она идёт по улице и, приближаясь к подъезду, попадает в кадр камеры.
И тут — из ниоткуда — появляется машина. Марка, цвет — ничего не разобрать. Из машины выскакивает крепкого телосложения мужчина, резко хватает девушку, и, несмотря на её сопротивление, заталкивает в салон. Всё. Конец записи.
Из оцепенения меня выдернул глубокий голос Кирилла:
— Я пересматриваю это уже в двадцатый раз. Ни одной зацепки. Ощущение, будто это спектакль для камеры. Показали только то, что хотели.
Её муж звонит каждые два часа. Надеется на чудо. А его всё нет и нет.
— Мне понадобится её вещь. Что-то личное. То, с чем у неё была сильная эмоциональная связь.
— Поехали. Возьмём что-нибудь у неё дома, — спокойно ответил он.
Я ожидала другой реакции. Вопросов в стиле «Что? Зачем? Как это поможет? Ты серьёзно?» или хотя бы непонимающего взгляда. Но он просто пошёл за курткой.
Я стояла в удивлении. Как легко он принял что-то столь… нестандартное. Это было поразительно. И где-то в глубине души рождалось странное чувство… будто я — нормальная? Нет. Или…?
Он вышел из кабинета с той самой уверенной походкой и мы пошли вместе.
Сели в его чёрную машину и поехали.
Я снова и снова прокручивала у себя в голове то самое видео, не в силах вырваться из этой петли.
— Откуда у тебя травмат? — вывел меня из мыслей его голос.
— С чего ты взял, что он травмат?
— Я коп. В пушках разбираюсь. Но то, как ты быстро среагировала — впечатляет. Спорю, тебя не так просто похитить.
Я только усмехнулась в ответ.
Через полчаса мы были на месте.
Я первой вышла из машины и направилась к подъезду. На лавочке перед домом сидели две пожилые женщины. Завидев нас, они зашептались. Стало немного неуютно.
Кирилл спокойно вышел и встал рядом, даже не обратив на них внимания.
— Они живут на третьем этаже, — пробормотал он.
— А вы к кому? — тут же спросила одна из бабушек, заинтересованно прищурившись.
— Людка, да ты что — не узнаёшь? Очки-то протри! Это же Кирюша, ну из полиции! — встрепенулась вторая. — Помнишь, когда воришка тебя пытался ограбить? Он ведь приходил, нас допрашивал тогда. Ну-у! Вон, высокий, красивый, с плечами!
Я едва сдержала смешок, но парень их прервал.
— Людмила Степановна, Раиса Сергеевна, добрый день. У вас здесь, в доме, пропала девушка. Екатерина Васильева. 28 лет. Может, вы что-то знаете?
— Катька?.. Пропала?! — резко переспросила Людмила Степановна, и её лицо побелело. Она, судя по всему, знала её близко.
— Вы были знакомы с ней?
— Я живу с ними по соседству, — тут же откликнулась вторая бабушка, Раиса Сергеевна. — Вон, дверь в дверь. Её муж… этот… Анатолий Петрович… Такой тяжёлый человек, знаете… чиновник он. В налоговой работает, говорят, место у него серьёзное.
Все его знают как злого, грубого. Он как будто из другого мира, из какого-то старого времени — холодный, агрессивный. Часто шум слышала от них. Крики. Словно… как будто что-то падало. И… я, конечно, не вмешивалась, но… — она понизила голос. — Однажды, Катя вышла на лестничную площадку, а на щеке у неё был синяк. Анатолий стоял в дверях и смотрел на меня так… что я сразу ушла.
— Вы сообщили об этом? — спокойно спросил Кирилл.
— Нет… она потом сказала, что упала. А как ты докажешь?.. Всё шёпотом, всё будто за занавесом. Но я всегда знала, что там неладно. Девочка была слишком зажатая, всё время куда-то смотрела, будто ждала чего-то.
Мы с Кириллом переглянулись. Дальше — только внутрь.
---
Мы поднялись на третий этаж. Дверь в квартиру Катерины и её мужа была массивная, тёмного дерева. Я постучала. Почти сразу открылась.
На пороге стоял мужчина лет пятидесяти с лишним. Высокий, с тяжёлым взглядом. Морщины на лице будто застыли в вечной гримасе раздражения.
— Опять вы. Нашли её? — резко спросил он, глядя на Кирилла.
— Пока нет. Нам нужно осмотреть квартиру, взять личную вещь вашей жены. Что-нибудь очень дорогое ей, личное.
Он нахмурился, посмотрел на меня.
— А эта кто?
— Консультант. Специалист. — коротко ответил Кирилл.
— Специалист? — голос его стал ещё резче. — Мне что, зоопарк здесь собрали? Мне жену найдите!
— Понимаем. Дайте нам шанс, — спокойно сказал Кирилл, но я чувствовала, как в мужчине закипает злость.
— У неё был медальон. — наконец буркнул он. — Синий камень, такой… стекляшка старая. Ещё с юности у неё был. Думал — чепуха, а она его берегла как золото. В шкатулке. Проходите, только быстро. И ничего не трогайте!
Я сделала шаг внутрь, и первое, что почувствовала — это запах табака и чего-то тяжёлого… Как будто в воздухе осталась её боль.
Мы медленно вошли в квартиру. Воздух был спертый, тяжёлый, словно напитанный страхом. Я чувствовала это сразу — с первых шагов. Пахло дорогим табаком, духами и… чем-то ещё. Невыразимым. Гниющим.
Мы с Кириллом прошли в спальню. Она была аккуратной, почти стерильной, но я отчётливо ощущала напряжение, застывшее в каждом предмете.
На прикроватной тумбочке стояла та самая шкатулка.
Анатолий молча открыл её и вынул кулон. Хрупкий, на тонкой цепочке. Простой стеклянный камешек — голубой, как весеннее небо. Он отдал его мне молча, с ленцой, как будто кидал мусор.
Кирилл, будто почувствовав, что будет нечто, отвёл его на пару слов в сторону. Я осталась одна.
Тяжёлая энергетика окружала меня со всех сторон. Словно стены давили, воздух пульсировал. Меня будто окутало липким страхом, исходящим от каждого угла.
Я взяла кулон в ладони. Закрыла глаза.
Сосредоточилась.
И...
---
Вначале — тепло. Солнце. Катя смеётся. Сидит в парке, ест мороженое, утирает нос белым платком, который ей подарила мама. Смеётся от всей души, рядом кто-то молодой, светлый, их пальцы переплетаются...
Счастье. Настоящее.
И вдруг — удар.
Тишина рвётся воплем. Боль. Резкая.
Я упала на пол.
Кричу.
— НЕ НАДО! ПРОШУ! — мой голос уже не мой. Он принадлежит Кате.
Я задыхаюсь. Что-то сжимает мои руки, меня швыряют об стену. Внутри — паника. Паника, как в клетке.
— Пожалуйста! Я больше не буду! Не надо! — я кричу сквозь слёзы, валяясь на полу спальни. Кулон всё ещё в моих руках, глаза закрыты, я не здесь. Я там.
С ней.
Мужчины вбежали в комнату.
Кирилл первым. Анатолий — сразу за ним. Его лицо исказилось. Он ничего не понимал.
— Василиса?! — Кирилл упал на колени рядом со мной. — Эй! Эй, ты слышишь? Очнись! Всё хорошо!
Но я продолжала дёргаться, кричать, отползать назад, руками закрывая голову, словно защищаясь от удара. Кулаки, удары.
Боль.
Ненависть.
Я хваталась за плечо, за бок. Мне казалось, что меня действительно бьют. Я чувствовала всё. Каждую боль, каждое унижение.
— Василиса, хватит! Это не твоё! Вернись! — Кирилл тряс меня.
Его голос прорвался. Сквозь отчаяние, сквозь чужую боль.
Кулон выпал из моих рук.
Я резко вдохнула. Словно после утопления.
Распахнула глаза. Его лицо — первое, что я увидела. Кирилл. Его тревожный, испуганный взгляд. Я не могла дышать. Боль ещё пульсировала в груди.
И вдруг...
— Зачем вам её искать?! — выдохнула я, всё ещё тяжело дыша. — Здесь рядом спортзал, хотите грушу побейте, любящий вы наш. Притворяетесь заботливым мужем, а на самом деле?..
Мои слова били, как плеть. Я встала, с трудом, но с яростью.
— Ты её никогда не любил. Она была молода, светлая. А ты — озлобленный, сальный, низкий урод. Она заслуживала нормального человека. А не тебя — жирного, отвратительного пиявку!
Анатолий начал злиться. Лицо налилось кровью, скулы ходили ходуном.
Кирилл встал передо мной, немного впереди, плечом будто прикрывая. Он всё понял. Он был готов.
— Да что с тобой не так?! Думаешь, если она слабая, то можно бить?! Думаешь, всё можно, раз бабки, связи? — моё дыхание сбивалось, злость разрывала изнутри. — Готова спорить, у тебя и в штанах меньше десяти сантиметров, а самоутверждаешься на хрупкой девушке!
Анатолий побагровел. Сжал кулаки. Он был низкий, коренастый, лысеющий. Пузо нависало над ремнём, лицо жирное, как будто вечно потное. Глаза — мелкие, подлые.
— Девочка, ты хоть знаешь, с кем разговариваешь?! — рявкнул он.
— А ты знаешь, что за домашнее насилие можно СЕСТЬ? — я шагнула к нему. — Уверена, ты в курсе. Статью сам читал, когда жену пинал. Дай руку, мерзавец. Противно, но я должна узнать. Где Катя?
— Ты что несёшь?! — он замахнулся, но…
Кирилл перехватил.
Молниеносно.
Одной рукой — за запястье, второй — прижал его к стене.
— Тихо. Успокойтесь. Всё, что происходит сейчас — направлено на то, чтобы найти вашу жену, — произнёс Кирилл хрипло, но твёрдо.
— Вы все поедете к чёрту! Я вас засужу! Она сумасшедшая! Вы не имели права! Мне не надо было вас впускать!
---
Мы вышли из квартиры. Молча.
Спустились вниз и остановились в пустом подъезде.
— У тебя… всегда так? — спросил Кирилл, глядя на меня.
— По-разному. Иногда просто чувствую. А иногда, как сегодня… если слишком глубоко погружаюсь — я живу этот момент. Я чувствовала всё, что чувствовала она.
Нам не нужно её искать.
— Что? Почему?
— Потому что она жива.
Она в безопасности.
Она не хочет возвращаться.
Посмотри на эту квартиру. Эту атмосферу. Он её никогда не любил. Она жила в клетке.
Этот кулон был для неё якорем, он остался здесь — потому что она не хочет назад. Я знаю. Она ушла сама. И я уверена — она подстроила своё похищение. Только бы он не нашёл её.
Мы стояли почти вплотную. Он смотрел в мои глаза, пытаясь понять.
А я говорила тихо, но с уверенностью:
— Она любила этот кулон. Очень. Это была единственная вещь, с которой у неё была настоящая эмоциональная связь. Она оставила его, как знак. Она жива. И она свободна. Впервые.
— И как мне это в рапорте написать? «Жертва не хочет, чтобы её нашли»?
— Забудь про рапорт. Этот человек… он гнилой. Тиран. Он бил её. Он врал, обманывал, прикрывался статусом. Таких надо сажать.
— Я не могу арестовать его просто на основании твоих слов. Он чист. Формально.
— Он только что попытался меня ударить!
— Я видел. И если бы не я — ударил бы.
Но пойми: он стоит выше меня. Ты просишь невозможного. Если я начну действовать в лоб — нас прикроют.
Если его и нужно засадить — то грамотно. Аккуратно. Нужно всё продумать. Понимаешь?
Я молча кивнула.
— Понимаю…