Напарники.
Я сплю. Тело расслаблено, дыхание ровное, мысли пустые...
И вдруг — как будто кто-то дёрнул за тонкую ниточку внутри меня.
Я резко открываю глаза. Сердце застучало. Это было не обычное пробуждение, не от звука, не от света. Это было... чувство.
Шестое. Настойчивое. Вязкое. Оно окутало меня с головой, как прохладный туман, от которого не спрятаться. С трудом я открываю глаза и прогружаюсь в реальность.
— Опять ты, — шепчу себе и закатываю глаза.
Не торопясь, сбрасываю с себя одеяло. Сажусь на край кровати, некоторое время просто сижу, позволяя телу догнать то, что уже давно поняла интуиция.
На мне только длинная футболка — старая, уютная, чуть перекошенная на плече. Я нахожу шорты, натягиваю их, лениво потягиваясь. Всё происходит в тишине. Спокойствие перед... чем-то.
Подхожу к двери. Без звука поворачиваю ручку и открываю её.
Он там.
Кирилл.
Сидит на полу, прислонившись к стене, как будто просто устал. Или как будто ждал. Его взгляд резко поднимается на меня — удивлённый, растерянный. Он явно не рассчитывал, что я его так обнаружу. Вернее, что я знала, что он здесь. Никто не звонил, не стучал. Просто...
Я почувствовала.
Мы несколько секунд молча смотрим друг на друга. Я скрещиваю руки на груди, облокачиваюсь на косяк. Он остаётся сидеть, затем, немного помедлив, встаёт.
— Эм... Привет, — неловко произносит он, приглаживая волосы.
Я слегка приподнимаю бровь, не отвечая сразу. Я знаю, зачем он пришёл. Знаю с той самой минуты, как проснулась. Даже нет, сначала почувствовала и только потом проснулась.
Но говорить? Зачем? Пусть сам выкручивается. Было видно как ему сложно начать разговор.
Я усмехаюсь, совсем чуть-чуть, едва заметно, и продолжаю молчать.
Он отводит взгляд на секунду, потом снова смотрит прямо мне в глаза.
— Ты... ты же не могла знать, что я тут, — говорит он тихо, почти поражённо. — Я просто... сел, хотел подождать. До работы ещё полно времени...
Но ты... как? — он посмотрел на меня так пронзительно как будто внутри самой меня искал ответ на эту тайну, которая его зацепила.
Я лишь пожимаю плечами.
Он продолжает:
— Я, конечно, не скажу, что прям верю во всё это... экстрасенсорное, или как оно там... Но ты — ты правда что-то. Не знаю, как это работает, но ты... удивительная.
Последнее слово повисает в воздухе. Сказано оно будто бы случайно, но в нём — что-то ещё. И я это ловлю. Он тоже понимает, что выдался. Но не отводит глаз. Это было уж совсем как то искренне.
Мы снова замолкаем. Долго. Почти неловко.
Я смотрю в его лицо. В глаза. Карие, глубокие, но в тени — почти чёрные. Они словно втягивают в себя, гипнотизируют. В них хочется смотреть, пытаться что то разглядеть.
Волосы, тёмно-каштановые, немного растрёпаны. Чёлка — прядями ложится на лоб, частично прикрывая глаза. Неаккуратно, но... слишком хорошо, чтобы быть случайностью. Он не похож на парня который стоит перед зеркалом проверяя как он выглядит.
Он выглядит... таинственно. Слишком таинственно. Как человек, у которого за спиной целый ящик замков и невыясненных дел. И всё это — притягивает.
Но я не собираюсь сдаваться.
— Мне всё равно, — наконец говорю я. Голос ровный, холодноватый. — Веришь ты или нет. Я никому ничего не доказываю. Тем более... не собираюсь соглашаться на твоё предложение.
Я смотрела на него и никак не могла сопоставить реальность с картинкой перед глазами. Этот парень не выглядел как кто-то неуверенный в себе. Ни разу.
От него исходила сила — не физическая, нет, не в этом дело. Внутренний стержень, спокойствие, упрямство. Мужская, тихая уверенность. Он был из тех, кто никогда не дергается, не мнётся, не пятится назад.
Но сейчас он мямлил.
Стоял передо мной, слегка сутулившись, как школьник, попавшийся с сигаретой за гаражами. Не подходило ему это. Совсем.
И я никак не могла понять, почему. Возможно... он боялся? Меня?
Я. Вызываю. Авторитет. Забавно. И это из за одного отказа? На что он надеется?
— Слушай, — сказала я, со всей своей обычной наглостью, приподняв бровь. — Если ты собираешься что-то предлагать, то это, мягко говоря, странный подход. Следить ночью за девушкой до самого подъезда, а до этого ещё заявится на работе и караулить несколько часов. Ты, случайно, не маньяк?
Спросила я настолько повседневным голосом что у меня самой сложилось впечатление как будто ко мне каждый день маньяки в гости чай приходят пить. Он тихо фыркнул, опустил взгляд, будто сам над собой посмеялся. Видимо осознавая как это выглядело со стороны.
— Меня попросили... — начал он, осторожно подбирая слова. — Я... никогда такого не делал. Не знал, как правильно подойти. Ну... чтобы не напугать. Всё-таки ты — девушка. А если бы ты решила, что я маньяк?
Он на секунду замолчал, и вдруг с выдохом добавил:
— Что, по сути, так и случилось.
Слегка улыбнулся.
— Прости за образ маньячеллы. Не в моих интересах было.
Я усмехнулась краем губ. Он всё ещё выглядел как идиот, но... искренне. Всё это напоминало мне общение старых друзей. Уж слишком много было искренности и исповеданий.
— Я вчера хотел рассказать, — продолжил он. — О деле.
Я выпрямилась, но не перебивала.
— Есть люди. Влиятельные. Очень. Про тебя они наслышаны. Слухи, слухи... маленький город, всё как обычно. Кто-то боится, кто-то смеётся, но все знают.
— Я работаю в полиции. Но не в обычном отделе — я занимаюсь розыском пропавших. Типа детектива, только чуть хуже кофе в автомате. — попытался разрядить обстановку шуткой.
— Обычно я справляюсь. Но сейчас... это дело. Женщина. Пропала. Жена высокопоставленного чиновника. Большая шишка. Настолько большая, что наш департамент трясёт с головы до ног. Её никто не видел уже несколько недель. И столько же не могут найти.
— Он зол. Очень. Он сказал: «Если вы не найдёте её — мы прикроем всех. Всех до единого».
— Я пытался. Всё. Все мы пытались. Но все в тупике.
— Я не хотел обращаться к тебе. Но...
Он замолчал. Потом снова заговорил — медленно, подбирая каждое слово, словно боялся выдать лишнее:
— Если твоя интуиция может хоть чуть-чуть помочь... Если ты сможешь... хотя бы... почувствовать...что то
Он посмотрел на меня с почти щенячьей надеждой, пряча её за серьёзным тоном:
— Можешь? Просто попробуй. Найди хоть зацепку. Хоть одну. Что-то, за что я смогу ухватиться. Это всё, о чём я прошу. Не больше.
Я слушала, не перебивая. Он говорил тихо, осторожно, будто боялся спугнуть меня. А может, боялся услышать отказ. Скорее пытался поставить меня выше себя показать на сколько много зависит от меня и тем самым поднять самооценку. Думал пару восхищенных комментариев и я на крючке? Пф. Возможно, действительно у его не было выхода. Я чувствую когда мне врут и он говорил правду.
И, странное дело...
Когда он был рядом, в теле появлялось странное чувство. Будто всё вокруг затихает. Мой внутренний шум, эта постоянная какофония чужих эмоций, чужой боли, злобы, страха — будто всё это глушится каким-то полем. Шаром. Пузырём.
С ним рядом я отдыхала. Хоть чуть-чуть. Хоть на секунду. Такое было в первые и я совсем не понимала, почему так?
Я дослушала. Секунда. Другая. Тишина.
Вдох.
Выдох.
И я заговорила:
— Слушай... я тебе вчера уже сказала, что не собираюсь в этом участвовать.
Я оттолкнулась от косяка, выпрямилась, приподняла голову посмотрела ему в глаза. Прямо. Не отводя глаза. Не моргая.
— Раз уж до меня дошли такие, как ты, — я сделала ударение. — Значит, точно не стоит светиться.
Моя мимика? Лёгкая усмешка, уголок губ чуть вверх. Бровь приподнята. Глаза стальные.
— Я уже пару раз помогла — и вуаля, язык у всех как помело. Люди не умеют держать рот закрытым.
Я чуть качнула головой.
— Мне не хочется в это лезть. Это — ваши проблемы.
Я сделала шаг ближе.
— Почему вы думаете, что можете втягивать меня в это?
Пауза.
— О'кей. Ты пришёл просить помощи. Я отказываю. Я не хочу участвовать. Я сказала это вчера. Говорю тебе сегодня. И очень надеюсь, что больше никогда не придётся это повторять.
Он опустил глаза. Потом — снова поднял на меня.
— Это всего лишь одно дело... хотя бы попытайся. Я не знаю, как это у тебя работает, но если ты можешь дать хоть одну ниточку — дай. Я прошу.
— Почему бы тебе не пойти к каким-нибудь бабкам, ведуньям, гадалкам? — я с издёвкой вскинула бровь. — Пусть они тебе ниточки находят. Почему именно я?
Он вздохнул. Ответил тихо:
— Потому что... как бы я ни хотел признать, что всё это — чертовщина...
Он смотрел прямо мне в глаза.
— У тебя действительно есть способности.
— И если ты их используешь хотя бы наполовину — мы сможем её найти. А она... возможно, ей сейчас нужна помощь.
Я замолчала.
А потом сказала:
— Это не моя обязанность.
— Это не моя ответственность.
— Я не должна.
— Я не буду тебе помогать.
Я сделала шаг назад, в дверной проём.
— Adiós, — бросила по-испански.
И захлопнула дверь.
Оперлась спиной. Закрыла глаза. Вдох.
И сразу... почувствовала.
Снаружи стоял Кирилл.
Внешне — спокойный.
Внутри — буря.
Я почувствовала злость, растерянность, непонимание, бессилие. Он не знал, что делать дальше. Он пришёл с последней надеждой — и ушёл без ничего.
Он постоял.
И ушёл.
Я осталась.
Одна.
С собой.
Со своими ощущениями. С этим проклятым даром.
Быть эмпатом — это как жить без кожи. Всё чувствуешь. Всех. Всегда. Это выматывает. Люди даже не подозревают, сколько на мне чужих эмоций каждый день.
А если я примусь за поиски пропавшего, возможно даже мертвого человека... Я знаю, чем это закончится.
Это будет гораздо хуже.
И я не уверена, что смогу выдержать.
---
Я собрала волосы в небрежный хвост — заплетать не хотелось.
Натянула джинсы, короткий кофейный кардиган, белый топ под него. Чёрные ботинки. Всё. Хватит. Я выгляжу как человек — уже достижение.
Открыла дверь. Вышла.
Раннее утро. Ещё не рассвело по-настоящему.
Свет где-то далеко, на горизонте, как зыбкое обещание. Тени длинные, густые. В подъезде пахнет пылью и ночной тишиной.
На улице — пусто. Слишком пусто.
Холодок прошёл по спине. Зябко. Жутковато. Воздух будто бы наблюдает.
Как будто мир знает, что за мной только что приходила опасность. Только не в виде убийцы.
А в виде человека. С мольбой в голосе. С пустотой внутри.
С просьбой, от которой я отказалась.
Правильно ли я поступил?
Я сунула наушники в уши почти машинально. Музыка не спасала полностью, но хоть как-то помогала. Успокаивала. Немного глушила внутренний шум.
Медленно, в такт гитарному бою, я шла по улицам. Пустота вокруг будто отражала ту, что внутри.
В голове раз за разом прокручивался утренний разговор. Голос Кирилла. Его глаза. Его просьба.
Я злилась. На него. На себя. На этот проклятый мир.
Но шла. Вперёд.
На работу я пришла чуть раньше, чем обычно. Как всегда. Порядок — единственное, что ещё держит меня в реальности.
Сняла кардиган, переобулась в рабочие кеды, натянула фартук. Не тот, что через голову, а обычный — поясной, завязанный сзади узлом. Простая вещь, но даже в этом была своя рутина, своя опора.
Наушники оставались в ушах до последнего. До того момента, как на часах не замигало привычное время — скоро должен был приехать Андрей.
И правда. Он появился — как по расписанию.
— Доброе утро, Василиса, — сказал с привычной лёгкой улыбкой, ставя ящики с десертами на металлический стол.
— Привет, — бросила я, не снимая перчаток. — Всё в срок?
— Конечно. Ты ж знаешь меня.
Он чуть усмехнулся и уже через пару минут укатил обратно, оставив после себя лишь запах свежей выпечки.
Я начала работать.
Убирать, готовить, расставлять десерты на специальные полки в холодильнике — том самом, открытом, куда всё выкладывается по категориям.
Шоколадные пирожные налево. Безе — направо. Миничизкейки — на среднюю.
Работа шла. Механически. Почти на автомате. Как всегда.
А потом — должна была прийти Луиза Леонидовна.
Она всегда приходила. Каждый день. Без исключений. В одно и то же время.
Прогнозируемая, как часы. Умная, живая, внимательная. После прошлого раза я немного переживала за неё. Когда она приходила, то всегда задавала настроение на целый день. Это был обычно-привычный обряд на каждый день.
Порой болтала слишком много, но я даже к этому привыкла. За столько то лет.
Но в этот раз... её не было.
На часах было 6.55 — а её всё не было.
Сначала я просто удивилась. Потом — насторожилась.
В груди сжалось. Где-то внутри, в самой глубине — щёлкнуло.
Что-то... не так.
Я знала.
Просто знала.
Это не опоздание. Это — предчувствие беды.
Я пыталась отвлекаться. Перекладывала приборы, вытирала витрину, меняла воду в вазе с сухоцветами. Но каждый раз взгляд метался на дверь.
Стук?
Нет, показалось.
Дверь приоткрылась?
Нет. Просто сквозняк.
Я ждала. Всё утро. Весь день. Смотрела на дверь, как будто могла силой мысли заставить её открыться и впустить её. Она как обычно вошла бы в своем интересном наряде пройдет, к своему любимому столику и закажет травиной чай с ватрушкой. Потом бы я отдала ей её зеркальце, которое вчера прибрала что бы вернуть хозяйке и выслушала благодарности и то как ей дорога эта вещь. А затем мы бы болтали о чем то не весомом. Настолько неважном что в следующую секунду после того как она уйдет в 7.15 я забуду о чём был разговор.
Но она так и не пришла.
Ни в обед, ни после.
С каждым часом внутри копилось напряжение. И надежда — тоже.
Та самая глупая надежда, за которую всегда потом бывает стыдно.
А за час до закрытия — в кафе вошёл Кирилл.
Я увидела его и первая мысль была не «опять», а — «только не сейчас».
Я не хотела его видеть. Но то что мы увидимся я знала. Он был не из тех кто легко принимает отказ и поражение.
Сидел на том же месте, что и в прошлый раз.
Молча. Без претензий. Без давления. Просто — ждал.
И почему-то это раздражало меня даже больше. Он взял чай и наполеон. К слову мой любимый тортик
Время шло.
Часы на экране показали 22:00.
Всё. Закрытие. К тому времени обычно уже никого не было. Так и было. Почти. Он всё еще ждал.
Я подошла к двери, проверила замок, повернула ключ. Витрина погасла.
Выключила музыку. Осталась тишина.
Сняла фартук, небрежно скомкала и кинула его на стол.
Присела напротив него, смотря прямо в глаза.
Он всё ещё молчал.
А я...
Я не знала, что скажу.
Впервые — совсем не знала.
Я сидела напротив него.
Говорить не хотелось. Да и не знала — с чего начать.
Я, у которой язык обычно работает быстрее мозга. Я, которая всегда первая стреляю словами, не думая о последствиях.
Сейчас — молчала.
И ненавидела это молчание.
Он первым нарушил тишину.
— Buenas noches, — сказал спокойно, чуть с усмешкой.
Я вскинула взгляд, почти неосознанно.
На секунду губы дрогнули в уголках — короткая реакция, почти незаметная.
Он вспомнил, как я утром бросила своё adiós.
Честно? Неплохо.
Почти как извинение. Почти как забота. Почти как игра. Это однозначно привлекло моё внимание. Его обворожительный акцент пронзил ту тишину. И пропасть между нами как будто стала меньше.
— Хитро, — буркнула я. — Улыбочку ещё добавь — и прямо сам шарм.
Он не улыбнулся, но во взгляде мелькнула тень — будто он позволил себе внутренне усмехнуться.
Снова сделал ход.
Шах и мат — или просто первая фигура?
— Я ведь не надеялся, что ты передумаешь... — тихо начал он, смотря не на меня, а куда-то чуть в сторону. — Но всё же.
Он поднял глаза.
— Передумала?
Я сглотнула. Пальцы сжались в замок, и только так я могла заставить себя не сорваться, не закричать, не выдать всё сразу.
Всё внутри гудело. Из-за Луизы Леонидовны, из-за дня, из-за него.
Но вместо истерики — короткий выдох.
Я кивнула.
— Да, — произнесла хрипло. — Но есть условие.
Он выжидающе молчал.
Я наклонилась вперёд и посмотрела ему в глаза:
— Сегодня не пришла одна из постоянных. Луиза Леонидовна. Она живет в доме на против и приходит каждый день в 6.55. А сегодня не пришла. Сходи со мной нужно проверить. У меня дурное предчувствие.
Он удивился. Не драматично, не театрально — просто слегка поднял бровь, и в голосе прозвучало:
— Сейчас? Уже поздно...
— Да, — перебила я, почти шепотом. — Прямо сейчас. Потому что я волнуюсь за неё. Это для меня важно.
Именно в этот момент его взгляд изменился.
Что-то в нём стало... другим. Серьёзнее, глубже.
Он смотрел так, будто пытался прочитать всё, что я не сказала.
И вдруг просто кивнул.
— Хорошо. Конечно.
Мы сразу собирались выходить, когда он вдруг остановился у двери и спросил:
— Она тебе кто? Родственница?
Я застегнула молнию куртки, пожала плечами:
— Нет. Просто постоянная посетительница. Знаю её уже много лет. Добрая старушка, хочу узнать что происходит на самом деле.
Он не стал задавать лишних вопросов.
Не стал убеждать, что «наверное, всё в порядке» или «может, просто задержалась».
Просто кивнул.
Как будто понял.
Как будто принял.
Он вышел первым. Я догоняла, чуть сзади, и невольно снова посмотрела на него — в темном худи, тёмной куртке, в спокойной уверенности его шагов.
Даже его одежда будто говорила: не суетись, я всё продумал.
Высокий, сдержанный, немногословный. Он никогда не выглядел как кто-то главный — но всегда ощущался так.
Его мнение слушали. С ним советовались. Он мог не говорить — и его слушали всё равно.
И если он пришёл сам, а не послал кого-то — значит, это действительно важно.
Именно поэтому я пошла с ним. Поэтому согласилась. Внутри я чувствовала что так надо. Это правильно.
Потому что знала — он не подведёт.
Подъезд старого пятиэтажного дома скрипел при каждом шаге. Кирилл остановился у входа, оглядел серые стены, тени которых в свете фонаря казались особенно длинными и искаженными.
— Ты знаешь, где она живёт? — негромко спросил он, сдержанно.
Я молча кивнула, но в следующее мгновение замерла. На самом деле — нет. Я знала Луизу Леонидовну не один год, знала её детство в нашем городке, её привычки, как она помешана на своей внешности до мельчайших деталий. Благодаря этому я и поняла что с ней что то не так. Её внешний вид сильно отличался от привычных. Я даже знала как звали её первую любовь. Но вот адрес... Адреса я никогда не знала.
Некоторое время я просто стояла, глядя на тёмные окна старой пятиэтажки, будто вглядываясь в саму суть. В некоторых окнах ещё горел свет. Потом вспомнила про зеркальце. То самое — которое она обранила в кафе и за которым не вернулась. Я вытащила его из кармана джинсов, сжала в руке. Оно было холодное на ощупь, как поверхность замёрзшего озера.
Мир замер. Пространство вокруг будто сжалось, звуки притихли. Я вошла в состояние, которое трудно объяснить словами — словно разум отдалился от тела, и в ушах только гул крови. Образы начали всплывать из глубин сознания: коридор, ковёр с бордовыми узорами, часы с маятником, скрип пола. Третий этаж. Квартира с распахнутой дверью. Холод. Резкие и нечёткие картинки оборвались. Раскрыв глаза я увидела недоумевающие глаза Кирилла, он изучающе смотрел на меня. Наверное ожидал каких нибудь объяснений от меня. Но я и сама ничего не понимала.
— Сюда, — выдохнула я, очнувшись, и быстро пошла вверх по лестнице.
На третьем этаже действительно была приоткрытая дверь. Я ощутила дрожь по коже, когда поняла, что всё — до мелочей — совпало с тем, что я видела. Мы с Кириллом обменялись взглядами. Он не задавал лишних вопросов, просто пошёл за мной. Хотя по нему было видно, что вопросов у него было более чем. К сожалению, у меня ни на один не было ответа.
Квартира Луизы Леонидовны была как музей — или храм. Старинная мебель, бордово-золотые гардины, декоративные тарелки, статуэтки, позолоченные рамы с портретами в викторианском стиле. Воздух здесь был тяжёлым, как будто впитывал в себя воспоминания за десятилетия. Я чувствовала её. Каждую мелочь. Её присутствие витало в воздухе, но самой её не было. Дом был очень похож на её хозяйку.
Моё сердце забилось чаще. Я начала видеть силуэт. Её силуэт — призрачный, дрожащий, почти как дым. Он двигался, вёл меня. Я пошла за ним, чувствуя, что если потеряю — не найду больше никогда. Мы шли через узкие проходы, полные старинных полок, пока не оказались у двери в самую дальнюю комнату...
Кирилл шёл за мной молча, стараясь не издавать ни звука, хотя пол под ногами поскрипывал предательски громко. Он не задавал вопросов, но я чувствовала на себе его взгляд — внимательный, напряжённый. Он не понимал, что происходит, но не пытался остановить меня. И за это я была ему благодарна. Если в таком состоянии меня начнут допрашивать о чем то, то я не смогу вернуться в него.
Я медленно подошла к двери в самую дальнюю комнату. Массивная, чуть приоткрытая, с потёртой бронзовой ручкой. Дотронулась до неё пальцами — и она скрипнула, распахиваясь внутрь.
Мы вошли.
Комната оказалась просторной, но наглухо заставленной мебелью, шторами и тканями, поглощавшими свет. На туалетном столике стояло большое зеркало в витой позолоченной раме, напротив — кресло с набивкой, покрытой вытертым вензельным узором. У изголовья кровати — подсвечник. Потухший. Я подошла ближе.
Тут ничего не было.
Ни следов борьбы, ни разбросанных вещей, ни тревожной небрежности. Наоборот — всё стояло слишком идеально. Словно кто-то специально наводил порядок, чтобы стереть любое ощущение суеты. Кирилл скользнул взглядом по комнате, затем перевёл его на меня:
— Ты уверена, что с ней действительно что-то случилось? Всё выглядит более чем спокойно. Ощущение что старушка просто забыла закрыть дверь за собой.
Я кивнула, но... вдруг почувствовала сомнение. Не в себе — в том, что это была настоящая комната Луизы Леонидовны. Она была тут. Это точно. Но будто не до конца. Словно она присутствовала как тень. Как воспоминание, а не как человек из плоти и крови.
Я медленно подошла к шкафу, провела пальцами по резьбе на дверце. Сзади меня зашуршал Кирилл, осматривая угол, где стоял книжный шкаф. Я заметила, что он всё ещё не может полностью расслабиться — его правая рука время от времени тянулась к поясу, туда, где должен быть пистолет. По привычке. Это успокаивало. Мы можно сказать ворвались в чужой дом и если бы кто-то пришёл, то я бы одна не справилась. Думаю, он тоже это понимает.
Мы обошли всю квартиру. Подняли все покрывала, заглянули в каждую щель. Но... ничего. Ни записки, ни следов, ни улик. Только старый, наполненный временем воздух, и лёгкое напряжение, которое не отпускало меня.
Когда мы вышли обратно в коридор, я замерла. Оглянулась.
Что-то здесь оставалось незавершённым. Чувство нарастающего беспокойства не утихало — наоборот, только усилилось. Казалось, что я прошла мимо чего-то важного. Что эта квартира ещё не всё рассказала. Что здесь спрятано больше, чем видно с первого взгляда.
Кирилл обернулся ко мне, вскинул бровь:
— Что?
— Я... хочу вернуться сюда. Позже. Когда будет тише. Когда никто не будет рядом. Не знаю, думаю сейчас я просто устала и кажется что что-то упускаю.
Он немного удивился, но не стал спорить. Только кивнул, медленно, будто соглашаясь не только со мной, но и с чем-то в себе:
— Хорошо. Но не одна.
Я молча кивнула. Это место было слишком насыщено чем-то... таинственным. И оно не хотело отпускать.
И я не могла уйти, пока не узнаю, куда исчезла Луиза Леонидовна.
Мы вышли из дома. Ощущение чего-то ускользающего от меня не прошло.
— Слушай, уже поздно, идём я провожу тебя, а завтра мы попробуем что-нибудь подумать. На счёт твоего дела и моего. Только моё не может ждать.
— Хорошо, только ты официально заведёшь дело на Луизу Леонидовну и нароешь всё что только можно. Я хочу знать всё. Что-то мне подсказывает что всё что я знала о ней может быть либо, ложью либо не всей правдой.
— Ты помогаешь мне, а я тебе. Договорились. Получается, напарники?
Он протянул мне руку с интригующей улыбкой. Он был похож на кота, которому удалось стащить колбасу со стола. Я не протянула руку. Лишь мило улыбнулась и сказала:
— Напарники.
Я не могла его касаться. Но на мой с виду не дружелюбный жест он отреагировал спокойно. Он растянулся в ухмылке победителя. Случилось то чего он и хотел. Ещё раз провел своим взглядом по моему лицу. Довольная, я обошла его и направилась к дому. Он пошёл следом. Но ухмылка пропала с моего лица в тот момент, когда я в кармане случайно дотронулась до зеркальца.