4.
Глава 4
«Это порождение тьмы я признаю своим.»
— Уильям Шекспир
Чонгук
Выстрел эхом отозвался в воздухе, и напряжение было громче, чем звон столового серебра о фарфоровые тарелки. Манобан бросала на меня осторожные взгляды, в то время, как моя семья не отрывала глаз от своих десертов, более жестких, чем стулья, на которых они сидели.
Откинувшись назад, я положил руку на стол и сосредоточил взгляд на сигарете, которую крутил между пальцами. Гнев был настолько силен, что мне пришлось подавить его. Он жег горло, грудь и затуманивал зрение красным облаком.
Мои глаза скользнули на дюйм вверх, чтобы найти Хосока, моего младшего и единственного надежного кузена, вытирающего рукой рот в слабой попытке скрыть свое веселье. Мой взгляд потемнел, и я подумал, что сегодня могу просто пристрелить двух кузенов.
Он откинулся на спинку стула, его юмор угас. Он только что одержал победу в пари, что сегодня мы не сможем обойтись без ссор. И выиграл дважды, потому что все, что касалось милой Лисой, было бонусом. Моя семья поставила на кон всё — всё. Они использовали любую возможность заработать доллар.
Я задолжал ему пять гребаных штук. И сваливал вину на маленькую черноволосую Примадонну, потому что если бы я сейчас подумал о ее брате, то в конце концов всадил бы пулю в его чертову башку.
Есть некоторые родственники, которые вам не нравятся — те, кого вы могли бы застрелить на своих условиях, если бы предоставили шанс. Но быть втянутым в это... неправильно вывело меня, как удар хлыста. Моя челюсть сжалась, когда яд пополз по венам.
Мой отец любил бить меня под ребра, когда я действовал не думая.
Моя мама обычно курила за кухонным столом в ночнушке, после того как они с отцом кричали на весь дом.
С моими горящими ребрами и сигаретой в руке, я не упустил из виду, что яблоко действительно не падает так далеко от дерева. И думаю, что те, кто знал Чон Антонио — даже моя собственная семья — не решались бы думать об этом иначе, как о несчастье.
Я был шаблонном, который создали мой отец и Коза Ностра. Такая же плохая комбинация, как бочка пороха и немного пламени. Там, где отцу не хватало моего воспитания, мама пыталась заполнить образовавшиеся трещины. Она пыталась, сквозь расширенные зрачки и часто кровоточащий нос. Покойная Чон Соён приложила все усилия, чтобы научить своего единственного ребенка уважать женщин. Тяжело уважать мать, которую приходится поднимать с пола по ночам. Не говоря уже о том, что с тех пор, как я стал достаточно взрослым, прося у них что-то, мне вручали почти все, что я хотел. Я не нуждался в обаянии и уважении, чтобы заполучить женщину — мое грядущее богатство и положение сделали это для меня с тех пор, как мне исполнилось тринадцать лет.
Мать Хосока первой собралась с духом и бросила на меня самый сердитый взгляд. Моя семья может злиться сколько угодно, но я был бы признателен хотя бы за одно чертово спасибо за то, что остановил кровавую баню и не испортил прекрасное воскресенье.
Иисус. Это был просто Стефано, в любом случае.
Никому не нравился Стефано.
Правда заключалась в том, что не каждый мужчина мог справиться с тем, чтобы быть Чоном. Моя бабушка говорила, что наша кровь горячее, чем у других. Хотя, возможно, это был лишь предлог оправдать, почему все ее отпрыски мужского пола были правомочными, жадными и собственническими по отношению к вещам, которые им не принадлежали. Чон хотел того, чего хотел, и как только он это сделал, это стало практически его. Скорее всего, через различные незаконные предприятия. Но, возможно, она наткнулась на что-то, потому что это ощущалось чертовски горячим, чем следовало.
I'll Be Seeing You by Billie Holiday играла на просторном заднем дворе, мягкие фортепьянные ноты вторгались в напряженную атмосферу, полную прочищающих горло и бегающих взглядов. Я покрутил сигарету между пальцами, пытаясь унять зуд. Я курил только тогда, когда был слишком зол, чтобы видеть прямо, или в редких случаях — выбит из колеи.
Марко вышел из-за стола, отсылая слуг домой. Все они знали, кто их нанял, и были каким-то образом связаны с Коза Нострой, но можно не сомневаться, что покойник, лежащий во внутреннем дворике, кровь которого текла по выбоинам в кирпичах, был слишком велик для некоторых из них.
Я уловил только часть разговора, который привел это в движение, но было ясно, что Техен злорадствовал по поводу убийства Пьеро, еще одного моего идиотского кузена. Я не знал, что Техен был тем, кто сделал это, но не был удивлен. И тоже почти не двигался. Я говорил о смерти Пьеро, как о смерти Дзанетти: виски на два пальца. Если ты сделаешь глупость, тебя убьют. Так устроен мир, и мой кузен сделал более чем достаточно.
Честно говоря, я думал, что Стефано собирается опустить пистолет. Но в тот момент мне было все равно. Вспышка гнева пульсировала в моей груди от непочтительности моего кузена, и, как ни странно, она разгорелась еще сильнее от того, что он угрожал милой Лисе. Раздражающее чувство нахлынуло на меня, что только я могу угрожать ей — так что я черт возьми, выстрелю в него и буду смотреть, как кровь брызгает на белое платье Лалисы.
Техен с трудом видел меня мёртвым, с тех пор, как его девушка Ким Дженни увидела мой сорок пятый калибр достаточно, и я думал, что это не имеет значения на данный момент. Я предполагал, что у нас с Техеном будут какие-то проблемы, но недооценил, каким гребаным идиотом он был и что он приведет их на обед. Я догадывался, что мысль о том, что я буду трахать его сестру, раздражала его немного больше, чем мое обычное присутствие.
Я постучал сигаретой по столу и, прежде чем смог остановиться, посмотрел туда, где сидела Сладкая Лиса. Мои глаза сузились. Если бы не она, я был бы должен Хосоку только двадцать пять.
Кровь стекала по ее оливковой коже, и все же она съела свой десерт, потому что так велел ей отец. Обычно я не был садистом, но, Иисус, это было довольно горячо. Неохотный прилив тепла пробежал по моему паху.
Говоря о садистах, мой взгляд наткнулся на кузена Лоренцо, сидевшего в паре стульев от меня. Он смотрел на девушку так, словно это была его работа. И не какая-нибудь работа, которую я ему поручили — потому что он был хорош в превращении этого в дерьмо — а как призвание или что-то в этом роде. Вы никогда не узнаете, глядя на этого человека или разговаривая с ним, но этот ублюдок имел склонность к садомазохизму. Зная это и наблюдая, как он смотрит на Лалису Манобан, я почувствовал раздражение.
Скорей всего, она любила сладкое и ванильное.
Вероятно, предпочитала, чтобы мужчина встал на колени и немного попрошайничал.
Лоренцо сделает.
Я лучше прищемлю свой член в дверце машины.
Сегодня в церкви она смотрела на меня испепеляющим взглядом, и я гадал, что может иметь против меня эта Сладкая Лиса. Я знал это прозвище еще до того, как познакомился с девушкой. Это невинное ласкательное имя, которое стало хорошо известно — ну, среди мужчин, — потому что она была не только милой, у нее было самое сладкое тело.
За последние пару лет я слышал о заднице этой девушки больше, чем мне было нужно. И, честно говоря, мне это уже надоело. Когда что-то преувеличивалось, это всегда становилось разочарованием. Я догадался, что шутка была на мне, потому что это был не один из тех случаев.
Я всегда отключался от разговора, когда она подходила. Я никогда не видел ее, но когда мои идиотские кузены тратили время на разговоры об одной и той же киске, будто это то, за что я им платил, это раздражало. Ее имя вызывало раздражение, как некая Павловская условность. Поэтому, когда ее отец сказал мне, что она не годится для брака, я даже не спросил, почему. Я подписал контракт на другую.
Потом я увидел ее в церкви.
Сукин сын.
Мои кузены оценили бы любую женщину моложе пятидесяти. Любую женщину, если бы у нее был хоть один приличный атрибут, так что я, конечно, никогда не верил в эту шумиху.
Поговорим о влажном сне мужчины.
Ее тело... было чертовски достойным. Ее волосы были моей слабостью: черные, шелковистые и достаточно длинные, чтобы я мог дважды обернуть их вокруг кулака. Эта мысль неохотно промелькнула у меня в голове. И в церкви тоже. Иисус.
Но ее мягкое, невинное выражение, казалось, прожигало мне кожу насквозь, прямо до члена. Это было так чертовски мило, и я знал, что именно отсюда пошло ее маленькое прозвище. Это не могло быть связано с личностью Маленькой Мисс Блик.
Я наблюдал за ней из глубины церкви гораздо дольше, чем следовало бы. Видел, как она улыбалась каждому мужчине в собрании, который подходил к ней, будто это была очередь, чтобы увидеть Ее Величество.
Я был ростом метр девяносто — едва ли незаметный, — но она не заметит меня еще минут тридцать, а потом бросит на меня свирепый взгляд.
Сладкая Лиса была мила со всеми, кроме меня. Я мог бы рассмеяться, если бы по неизвестным мне причинам это не вывело меня из себя. Впервые с тех пор, как я стал боссом, кто-то проявил ко мне явное неуважение. Возможно, это было по-детски, но я хотел, чтобы Лалиса Манобан знала, что я тоже не очень то люблю ее.
Ни одна женщина с таким количеством мужского внимания не может быть чем-то иным, кроме заносчивой и поверхностной. По ее розовым дизайнерским каблукам я видел, что она любит тратить деньги своего отца. На сестре были шлепанцы. Я бы, наверное, сэкономил миллионы долларов, женившись на ней.
Роза была немного странной, но привлекательной. Если бы вы забрали ее у сестры, она была бы потрясающей; если бы она стояла рядом с Еленой, она сливалась бы с обоями. Этот сценарий работал для меня просто отлично. Я бы предпочел не иметь жену, на которую дрочили все мои кузены.
Не то чтобы меня сильно волновало, на ком я женюсь. Пришло время обзавестись женой, а в моем мире это означало прибыль. У Марко был небольшой спор с некоторыми Мексиканцами, который начал перерастать в проблему. На старости лет он стал мягкотелым. После свадьбы я помогу ему найти корень проблемы и разобраться с ним так, как меня учили: с пулей в голове. Этот союз делал меня на миллионы богаче, не говоря уже о том, что позволял контролировать большую часть города.
Волна осознания пробежала по моей спине, когда взгляд Лалисы остановился на мне через стол. Это было теплое и раздражающее сознание на стороне моего лица. Я собирался проигнорировать, но все равно поймал себя на том, что смотрю на нее. У меня зачесалась шея, но я выдержал ее взгляд, пока она не отвела глаза.
После того как она посмотрела на меня в церкви, я решил выяснить, почему она не годится для брака. Оказывается, Сладкая Лиса сбежала, сладила с каким-то парнем.
Я знал, что отсутствие девственности не было причиной, по которой Марко не предложил ее мне. Это был только предлог. Марко не хотел, чтобы она принадлежала мне, хотя я не мог винить его за это. На его месте я бы тоже не отдал свою дочь. Нетрудно понять, почему Марко без труда предложил свою вторую дочь.
Роза сидела рядом со мной в черном платье, закинув ногу на ногу. Ее каштановые волосы до плеч закрывали лицо, когда она наклонилась вперед и что-то нацарапала ручкой на ладони.
Я не сказал ей ни слова с тех пор, как она поздно пришла к столу. Честно говоря, я почти забыл, что она сидит здесь. Я решил, что пришло время познакомиться с моей будущей женой.
— Что рисуешь?
Роза поколебалась, но потом повернула свою маленькую ладошку и показала мне.
— Кролика.
Это был не вопрос, потому что так оно и было.
Она поджала губы и отдернула руку, чтобы продолжить.
— Мистера Кролика, — поправила она тоном, который обычно выводил меня из себя.
Но я уже был на пределе своих возможностей, так что отмахнулся от этого и точно спланировал, что собираюсь сделать с ее братом.
****
— Правое или левое?
У Техена задергалась челюсть, но он не произнес ни слова, просто сидел в кресле напротив отцовского стола, как на заседании совета директоров. Кровь капала с его губы на белую рубашку, хотя у него все еще было мрачно-веселое выражение лица.
И я ударил его. Снова.
Ожог прошел сквозь мои треснувшие костяшки пальцев.
Он стиснул зубы, но принял без единого звука. Техен был одним из тех мужчин, которые настолько под кайфом от собственного дерьма, что не чувствовали боли. Он, блядь, что-то почувствует, прежде чем я уйду из этой комнаты.
Солнечные лучи проникали сквозь жалюзи в кабинет Марко, освещая пылинки в воздухе. Все гости разошлись, и можно было с уверенностью сказать, что этот обед не удался. А это означало, что мне придется посещать еще больше обедов и вечеринок. Никто из семей не хотел рисковать, знакомя всех на таком большом мероприятии, потому что дерьмо, подобное сегодняшнему, могло произойти, прежде чем перерасти в кровавую баню с присутствующими женщинами и детьми.
Хосок стоял перед дверью, его холодные глаза были сосредоточены на затылке Техена. Юнги и еще один его младший двоюродный брат, примерно ровесник Розы, прислонились к стене, скрестив руки на груди, а Марко сидел за столом с сокрушенным выражением лица.
Я мог бы начать войну за смерть Пьеро, если бы захотел, и, вероятно, именно поэтому Марко согласился на это. Это и тот факт, что жизнь его дочери оказалась под угрозой из-за глупости сына.
— Ты облажался, сын, — сказал Марко, положив руки на деревянный стол. — Я предупреждал тебя, но ты все равно пошел и навлек на себя неприятности. Если бы что-то случилось с Еленой, ты бы плавал в Гудзоне. Ты должен чувствовать себя счастливчиком.
— Счастливчиком, — усмехнулся Техен. Он провел рукой по его челюсти, прежде чем сказать. — Левое.
Удовлетворение наполнило мою грудь.
Верно, это так.