2.
Глава 2
«Ничего личного, просто бизнес.»
— Отто Берман
Лалиса
Все оказалось хуже, чем я ожидала.
Роза чопорно складывала блузку и укладывала ее в чемодан на кровати. На ней была огромная футболка и рождественские носки, а по комнате были разбросаны комки туалетной бумаги.
Несколько лет назад Роза прошла через стадию бунтарства и обрезала свои волосы в стрижку пикси. Я никогда не видела свою мать в таком ужасе. Роза осталось без своей кредитной карточки, уроков актерского мастерства в нашей школе для девочек, и на нее были рассержены каждый день в течение месяца. Теперь это превратилось в гладкую стрижку, но именно тогда я поняла, что стричь волосы в этом доме хуже, чем убивать.
С темно-синими стенами, белыми плинтусами и золотыми акцентами, комната Розы, казалось подходящей для домашней постановки... если это не выглядело бы так, будто художника по костюмам не вырвало сюда. На стенах висели плакаты знаменитых пьес вроде Великого Гэтсби. На туалетном столике стоял странный сценический реквизит: перья, шляпы и маскарадные маски. Вещи, от которых болела голова в попытке понять их назначение — например, голова гигантского кролика на кровати.
Я не верила, что папа был в курсе, что он платит за каждую копеечку театрального реквизита школы драматического искусства Розы. Но мой отец не слишком заботился о моей сестре. Пока она была там, где должна была быть, он счастлив. Он просто не понимал ее, а она его.
Вздохнув, я схватила блузку из ее чемодана и подошла к шкафу, чтобы повесить ее обратно.
Она проигнорировала мое присутствие, задевая меня за плечи проходя мимо с парой джинсов.
— Зачем тебе вся эта туалетная бумага? — спросила я, вешая рубашку на вешалку.
Она всхлипнула, но ничего не ответила.
Последний раз я видела ее плачущей на похоронах нашего дедушки, когда ей было тринадцать. Моя младшая сестра была одной из самых бесстрастных людей, которых я когда-либо встречала. На самом деле, я думала, что мысль об эмоциях отталкивала ее. Мой желудок скрутило от беспокойства, но я знала, что Роза ценила жалость так же сильно, как любила девчачьи фильмы. Она ненавидела их.
Я схватила джинсы из чемодана и направилась к шкафу.
— Так, куда ты отправляешься?
Она прошла мимо меня с желтом бикини в горошек.
— Куба. Саудовская Аравия. Северная Корея. Выбери одно.
Мы продолжали этот танец упаковки и распаковки, как люди на конвейере.
Мои брови нахмурились.
— Ну, ты не совсем точно предоставила мне хороший список. Но Саудовская Аравия выбывает, если ты планируешь носить этот купальник. Я сложила его и убрала.
— Ты с ним виделась? — спросила она, проходя мимо меня с халатом с рисунком в виде зебры.
Я знала, что она имеет в виду своего будущего мужа.
Я колебалась.
— Да. Он... очень милый.
— Куда я сложу весь свой реквизит? — она уперла руки в бока и уставилась в свой маленький чемодан, будто только что поняла, что это не сумка Мэри Поппинс.
— Думаю, им придется остаться здесь.
Ее лицо сморщилось, словно она собиралась заплакать.
— Но я люблю свои костюмы. — теперь текли слезы. — А как же Мистер Кролик? — она схватила голову гигантского кролика с кровати и прижала ее к себе.
— Ну.... Не уверена насчет судоходной политики Северной Кореи, но держу пари, что Мистер Кролик не пройдет.
Она бросилась на кровать и заскулила.
— Что насчёт Кубы?
— Вероятно, это лучшая возможность.
Она кивнула, будто это было хорошо.
— У меня скоро будет спектакль Алиса в Стране Чудес. — она вытерла щеки, уже закончив плакать.
— Кого ты играешь?
Я знала, что не Алису. Моя сестра не любила ничего модного или блондинистого.
— Чеширского кота. — она улыбнулась.
— Да, похоже на тебя.
Я зашла в шкаф и нашла черное платье с тонкими бретельками, которое она могла бы надеть на ленч. Потребовалось время, чтобы найти его, потому что оно было зажато между костюмом Легенда о Зельде и костюмом Питера Пэна.
Я положила платье на ее кровать.
— Тебе лучше подготовиться. Все почти собрались.
— Чимин расстался со мной. — невозмутимо ответила она.
Выражение моего лица смягчилось.
— Мне очень жаль, Роза.
— Он не понимает, почему я выхожу замуж, и не хочет меня больше видеть. Значит, он не очень-то меня любит, верно, Лалиса? — она посмотрела на меня большими карими глазами.
Я сделала паузу.
Объяснить рациональность моей сестре и немного облегчить ее горе, или сорвать пластырь?
— Верно.
Она кивнула.
— Я скоро спущусь.
Я находилась внизу, сворачивая за угол в холл возле библиотеки, когда столкнулась с чем-то теплым и твердым. У меня перехватило дыхание, когда я была вынуждена сделать шаг назад. Я знала, с кем столкнулась, еще до того, как посмотреть.
Чон.
Беспокойство пронеслось по моему телу, как зажженное пламя. Мы находились не в фойе, заполненном людьми, а совершенно одни. Было так тихо, что я слышала, как бьется мое сердце в груди.
Я сделала еще один шаг назад, якобы для того, чтобы взять себя в руки, но в основном, чтобы оказаться вне его досягаемости, так как сработал какой-то инстинкт самосохранения.
Он стоял, одетый в серый костюм и гладкий чёрный галстук. Он был больше, чем жизнь в этом коридоре. Или, может, этот коридор был просто маленьким? Нет, он выглядел как обычный коридор. Уф, возьми себя в руки, Лалиса.
Он смотрел на меня так, как смотрят канал Планета Животных — будто я была другим видом и, возможно, скучным развлечением. В одной руке он держал сотовый телефон, так что я предположила, что он, должно быть, совершал личный звонок.
Этот коридор больше походил на отгороженную часть комнаты из арок за лестницей. Несколько больших растений в горшках закрывали нам вид из главного зала, а зеленая стеклянная лампа на боковом столике отбрасывала тусклый свет. Однако она была достаточно яркой, чтобы заметить вспышку нетерпения в его взгляде.
— Ты собираешься стоять здесь и пялиться на меня весь день, или будешь двигаться?
Я моргнула.
— А если я скажу, чтобу буду стоять здесь и смотреть на тебя?
Это вырвалось у меня прежде, чем я успела остановить это, и мне тут же захотелось протянуть руку и взять свои слова обратно. Я никогда в жизни не разговаривала с кем-то подобным, не говоря уже о боссе — в своей жизни. Мой желудок скрутило, как в водовороте.
С телефоном в руке, большой палец пробежал по его челюсти. Я представила себе, как он это делает, думая, как собирается убить человека.
Он сделал маленький шаг вперед.
Словно мы были одинаковыми полюсами магнита.
Он опустил руку, в его глазах вспыхнуло легкое веселье, будто я только что проделала трюк, который его развлек. У меня вдруг возникло отчетливое чувство, что я не хочу быть его развлечением. И еще более сильное чувство, что уже была.
— Думаю, Сладкая Лиса — милая.
Откуда он узнал мое прозвище?
Я не знала, что на меня нашло, но внезапно почувствовала себя свободной от этого имени — возможно, потому, что он никогда раньше не встречал эту девушку. Я хотела быть кем-то другой. Особенно для него, по какой-то необъяснимой причине.
— Ну, думаю, тогда мы оба введены в заблуждение. Думала, что джентльмен извинится, столкнувшись с девушкой.
— Похоже, кто-то опять строит предположения. — протянул он.
В моей груди раздался странный стук, и я покачала головой.
— Это не было предположением.
Он сделал шаг вперед, и я снова совершила шаг назад.
Он сунул руки в карманы, и его взгляд упал на мое тело. Он едва ли был хитрее и наблюдательнее, будто я на самом деле являлась другим видом, и он задавался вопросом, съедобна ли я.
Его глаза сузились, глядя на мои розовые каблуки.
— Думаешь, у тебя есть какие-то доказательства?
Я кивнула, чувствуя себя странно задыхающейся под его пристальным взглядом.
— Мама говорила, что в церкви ты вел себя как настоящий джентльмен.
— Я вел себя как настоящий джентльмен.
— Значит, вопрос в том, хочешь ли ты им стать?
Он не сказал ни слова, но его нейтральное выражение лица подтвердило это, когда его взгляд поднялся с моих каблуков.
— И я предполагаю, что ты не хочешь быть им прямо сейчас?
Я поняла, что не должна была говорить это так.
Его тяжелый взгляд достиг моего, обжигая меня.
Он медленно покачал головой.
Хорошо.
Я достаточно долго стояла на своем, гораздо дольше, чем когда-либо будет стоять Сладкая Лиса. Но сейчас мне просто необходимо было убраться отсюда.
— Ладно, тогда... Увидимся позже.
Я не могла придумать менее идиотского ответа, поэтому только сделала шаг, чтобы обойти его — но, прежде чем я смогла, что-то схватило меня за запястье. Он схватил меня за запястье. Его хватка была похожа на полосу огня; грубого, мозолистого огня. Прохладное дыхание страха, смешанное с чем-то кипящим, просочилось в мою кровь.
Он стоял в паре футов от меня, его хватка была единственным, что нас связывало.
— Составь список увлечений своей сестры. Симпатии и антипатии, размер обуви, размер платья и все остальное, что ты думаешь, будет полезным. Да?
— Да. — выдохнула я.
Скольких людей он убил, обхватывая запястье? Это не жесткая хватка, но тяжелая, твердая, неподвижная. Это заставило меня осознать, насколько я стала меньше, как нервничала и чувствовала себя не в своей тарелке. Как я не могла уйти, если он не захочет освободить меня.
Он наблюдал за мной пытливым взглядом. Мое сердце почти остановилось, а кожа горела. Ему не подобает прикасаться ко мне, был ли он будущим шурином или нет. Мой отец мог выйти из своего кабинета в любой момент, но этому человеку, похоже, было все равно. Но мне не было, особенно после той сцены.
— Я предоставлю тебе список в пятницу на вечеринке по случаю помолвки, — выдавила я и попыталась вырвать руку.
Он не отпустил меня. Мой пульс затрепетал, когда его большой палец коснулся моих пальцев.
— У меня сложилось впечатление, что Манобан может позволить себе больше, чем пятидесятицентовое кольцо.
Я взглянула на кольцо на среднем пальце. Оно было куплено в одном из торговых автоматов, и в центре его красовался фиолетовый круглый камень. Мысль об этом отрезвила меня.
— Иногда самые дешевые вещи оказываются самыми ценными.
Его взгляд вернулся к моему лицу, и мы на мгновение посмотрели друг на друга. Его хватка скользнула вниз по моему запястью, ладони, пальцам. Шершавые подушечки его пальцев коснулись моих более мягких, и мое сердце пропустило удар. — Увидимся за обедом, Лалиса.
Он ушел, исчезнув в кабинете моего папы.
Cazzo. (прим.переводчика — Дерьмо.)
Прислонившись к стене, кольцо тяжелым грузом ощущалось на моем пальце. Я могла бы снять его, положить куда-нибудь, где оно не будет преследовать меня, но знала, что никогда не сделаю этого. Ещё нет.
Его хватка все еще горела, как клеймо на моем запястье, когда я вышла из коридора.
И снова он произнес мое имя самым неподобающим образом.