В саду
Если бы неуверенность имела запах, она пахла бы именно так — сырой землёй после ночного дождя. Тяжёлой, влажной, чуть прелой. Воздух стелился по коже, будто предупреждение: разворачивайся. Но я уже стояла перед его домом.
Трёхэтажный, светлый, с панорамными окнами и садом, который не ограничивал пространство, а наоборот — вплетался в него. Как будто здесь всё должно было расти само — без спроса, без оглядки.
Каменная дорожка к входу — неровная, будто сложенная по памяти, а не по чертежам. На ней задерживались капли, и я шагала осторожно, чувствуя, как вода стекает с подола джинсов прямо в кроссовки.
Сердце било в горле, но лицо было маской: ничего, кроме биологии.
Я нажала на звонок.
Он отозвался резким металлическим звуком — как выстрел. Через пару секунд дверь открылась. Он стоял будто уже ждал. В серой футболке. Волосы чуть влажные. Глаза — ясные и внимательные. Слишком.
— Ты пришла, — тихо, почти без интонации. Как будто и правда сомневался.
— А у меня был выбор? — я вошла, не дожидаясь приглашения. Как будто если сделаю шаг назад — проиграю.
Внутри пахло... не чистотой, не парфюмом — домом. Чаем, бумагой, кожей мебели. На полках — книги. На столе — открытая тетрадь. В кружке — недопитый чай.
— Родители на работе, — сказал он, словно комментируя декорации. — Сад сзади.
Мы прошли на террасу, и я застыла.
Сад не был идеальным. Но в этом — его сила. Яблони — старые, с корявыми ветвями. Смородина — в каплях. Плети винограда — цеплялись за беседку, укрывая её зелёным куполом.
— Думала, у тебя будет... пафоснее, — вырвалось у меня.
Он усмехнулся, не обижаясь:
— Разочарована?
— Удивлена.
— Это лучше, — сказал он и пошёл вперёд. — Свет в беседке хороший. Для камеры.
Я шла за ним, чувствуя, как каждая травинка, каждый звук — слишком отчётливы. Птицы пели неестественно громко. Воздух пах металлом и листьями.
В беседке уже стоял штатив. На столе — бумаги, распечатки, учебник.
— Ты готовился, — отметила я, садясь на скамью. Под ней скрипнуло дерево — сухо, протяжно.
— Я всегда готовлюсь, — он не смотрел на бумаги. Он смотрел на меня.
Я достала свой конспект.
— Микрофлора почвы и её влияние на рост растений, — напомнила я. — Звучит почти романтично.
— Сначала кофе, — произнёс он.
— Ты знаешь, что в мире существует вопросительная интонация?
— А ты знаешь, что иногда можно просто согласиться?
Он улыбнулся — не издевательски, как в школе, а почти... тепло. Будто случайно забыл, кто он обычно.
— Хорошо, — я кивнула. — Кофе.
Он ушёл в дом. Я осталась.
Сад вокруг дышал. Ветки шевелились, как пальцы. Воздух был влажным, липким. Я смотрела на его записи — аккуратный почерк, подчёркнутые фразы, даже графики. Это не укладывалось в образ того Косолапова, который бросал подколки на переменах.
Он вернулся с двумя кружками.
— Без сахара. Ты не любишь сладкое.
Я подняла глаза:
— Откуда ты знаешь?
— Я наблюдал, — он сел напротив. Держа кружку двумя руками, как якорь.
— За тем, как я пью кофе?
— За всем.
Кофе был крепким. Горьким. Правильным.
— Микрофлора? — я сделала глоток, пытаясь сохранить нейтралитет.
Он включил камеру.
— Микрофлора, — подтвердил он.
Съёмка шла чётко. Он рассказывал про бактерии. Я — про симбиоз. Мы говорили спокойно, почти отстранённо.
До того момента, пока он не выключил запись.
— Скучно, — сказал он.
— Это наука.
— А должна быть живая, — он отложил телефон. — Пойдём.
— Куда?
— Покажу.
Он встал и протянул руку.
Я посмотрела на неё — большая, с сильными пальцами. Руками, которые могли бы... удержать. Или оттолкнуть.
Я встала сама.
Он ничего не сказал. Только улыбнулся краем губ.
Мы прошли по саду к теплице. Внутри — влажный воздух, запах земли, стекло запотевшее от разницы температур.
Он показал рассаду.
— Эти в обычной почве. Эти — с микоризой. Видишь?
Я кивнула. Разница — как между безразличием и вниманием. Одни растения тянулись вверх. Другие — гнулись.
— Ты сам это сделал?
— Я люблю эксперименты, — он снова смотрел не на рассаду.
— С людьми тоже?
— Иногда.
— И я — часть твоего эксперимента?
Он долго молчал. Потом тихо:
— Ты другая, Мия.
— Это не ответ.
— Это единственный честный ответ, который у меня есть.
Воздух сгустился.
— Почему ты вечно меня цепляешь?
— А почему ты всегда отвечаешь?
Мы стояли так близко, что я чувствовала его тепло. Его дыхание. Пульс где-то у него в шее.
— Я слышала, — сказала я. — Про пари.
Он замер.
Лицо не дрогнуло. Но я почувствовала — слова ударили.
— Что ты думаешь? — глухо спросил он.
— Что ты — гад.
Он чуть усмехнулся. Горько.
— Был.
— Зачем тогда всё это? Дом? Проект?
— Потому что для меня игра закончилась.
Я отступила на шаг.
— Ты проиграл?
— Я сдался.
Он говорил спокойно. Но внутри этих слов — дрожь.
— Я не хотел играть дальше. Не с тобой. Не так.
— Я должна поверить?
— Нет. Ты — решаешь.
Он провёл рукой по волосам, будто пытался сбросить напряжение.
— Когда ты услышала про пари... что почувствовала?
— Злость. А потом — азарт. Я решила переиграть тебя.
Он закрыл глаза на секунду.
— Этого я и боялся.
— Чего?
— Что ты начнёшь новую игру. А я уже... не хочу.
Он сделал шаг назад.
— Я не соблазняю тебя, Мия. Не сейчас. Я пытаюсь понять.
— Понять что?
— Кто ты. По-настоящему.
Мне стало душно. Внутри всё поднималось — жарко, невыносимо.
— Мне нужно на воздух.
Он молча пропустил.
На улице пахло дождём и листьями. Я делала глубокие вдохи, но сердце всё равно било в висках.
Он вышел следом — на расстоянии.
— Я могу отвезти тебя домой.
— А проект?
— К чёрту проект.
— Нет, — я обернулась. — Мы закончим. По-настоящему. Без игр.
Он кивнул.
— Без игр.
В беседке снова включили камеру. Снова слова — про корни, почву, симбиоз. Но в каждой паузе — что-то новое. Настоящее.
Когда наши пальцы соприкоснулись над учебником, никто не отпрянул.
Дома я долго лежала в темноте.
Сад. Теплица. Его голос: "Я сдался".
Как будто проиграл не мне — себе.
Телефон вибрировал.
Саша: «Спасибо за сегодня. Видео получилось хорошим.»
Нейтрально. Сухо. Спокойно.
Я не ответила.
Потому что боялась — ответ будет слишком личным.
В школе он не подошёл.
Не взглянул дольше секунды.
Только кивнул на биологии.
Учитель похвалил наше видео.
— Что случилось? — Алина заглянула мне в лицо. — Ты... не ты.
— Просто устала, — соврала я.
— Он обидел?
— Нет. Просто стало... сложнее.
После урока я почти выбежала к выходу.
— Мия, — его голос.
Я обернулась.
Он стоял у шкафчиков. В руке — флешка.
— Ты забыла. Это копия видео.
— Спасибо, — я взяла. Стараясь не коснуться его пальцев.
— Это всё? — спросила я.
— Нет.
Он шагнул ближе. Осторожно.
— Вчера я был честен. Всё, что сказал — правда.
Я смотрела на него, будто заново знакомясь.
— И что теперь?
— Теперь решаешь ты.
— Что?
— Хочешь ли ты... узнать меня. Не школьного. Не маску.
— А если скажу «нет»?
— Тогда я уйду.
— А если «да»?
Он не улыбнулся — просто смотрел.
— Тогда всё начнётся с нуля.
Я молчала.
— Я не знаю, — сказала честно.
— Не знаешь — значит, ещё не «нет», — он улыбнулся. — Я подожду.
— Сколько?
— Сколько скажешь.
— Ты спешишь?
Он выдохнул:
— Я ждал год, Мия. Играя. Злясь. Прячась. Всё — чтобы не признаться...
— Чему?
— Что ты единственная, кто видит меня. По-настоящему.
Я не могла говорить. Только дышала.
Он отступил.
Я уже почти ушла, когда он снова позвал:
— Мия?
— Что?
— Когда ты пришла в сад... после того, как узнала о пари... я понял — для меня это уже не игра.
И впервые — я увидела его без доспехов.
Просто Сашу.
Настоящего.
На улице пахло весной.
Мир был... другим.
Острее. Тише. Живее.
Иногда маски не падают с грохотом.
Иногда — с тишиной.
И это пугает сильнее, чем война.