Рискуя всем | 18+

Алекс Романо.

Воспоминания и история — это две вещи, за которые цепляются люди. Они формируют нашу личность и то, как мы видим мир. Мы храним воспоминания, как хрупкие сокровища, полагая, что они частички нас. История, передаваемая из поколения в поколение, предназначена для того, чтобы вести нас вперед, чтобы мы не забывали откуда пришли и учились на ошибках предыдущих. И всё же из всего, чему мы доверяем, память, пожалуй, самая ненадежная вещь.

Время делает прошлое мягче, заставляя нас ностальгировать по моментам, которые, по правде говоря, мы презирали, проживая их. Забавно, что время способно стереть горечь, оставив лишь следы того, что мы хотели бы изменить. Гнев, обида, страх — все это отходит на второй план, оставляя искаженную картину прошлого.

И мы полагаемся на это. Это то, что заставляет нас неправильно интерпретировать настоящее, затуманивает наши суждения и ведет нас по пути, определяемому нашими воспоминаниями, а не тем, что реально. Мы становимся заложниками своей собственной истории, повторяем стереотипы, храним обиды долго после того, как они утратили свою остроту, просто потому, что память помогает нам поверить, что они все ещё имеют значение.

Я всегда ощущала присутствие своей матери, когда жила с бабушкой. Бабушка никогда не говорила о ней в прошедшем времени. Она упоминала о ней при каждом удобном случае, как бы невзначай встревая в разговоры, как будто моя мама только что вышла из комнаты и вот-вот вернется. «Твоя мама посмеялась бы над этой шуткой» или «Она бы точно знала, что сейчас сделать», — говорила она, создавая впечатление, что она всё ещё с нами, просто её не видно.

И я верила в это. Я жила в иллюзии, что она рядом, что её отсутствие было временным. Даже когда я начала понимать, что что-то не сходится, я цеплялась за это чувство. Оно успокаивало, как теплое одеяло, защищающее меня от холодной правды.

Когда я возвращаюсь к тем моментам, они кажутся мне пустыми. Появляется пустота, которой раньше не было. Ощущение присутствия, которое, как мне казалось, я чувствовала, исчезает в ту же секунду, как я пытаюсь его уловить. Это призрак воспоминания, неуловимый и далекий. Моей мамы не существовало.

К счастью, последующие события были настолько ужасными, что я не могла позволить себе роскошь задерживаться на этих воспоминаниях и возвращаться к ним. Я просто цеплялась за них такими, какими они были. Они были единственным источником света, за который я могла ухватиться. У меня не было времени на вопросы.

Было ещё такое, что я могла в своих мыслях притвориться своей сестрой Авророй, когда жила с ней, притвориться, что её детство, полное любви, тепла и всего, о чем только может мечтать маленькая девочка, было и моим тоже. Но даже тогда что-то было не так. У Авроры было всё: большой дом, игрушки, внимание всех ближних, дорогая одежда, но всё это казалось пустым, почти наигранным. Конечно, в детстве я так не думала — я просто чувствовала себя странно. Это было похоже на дискомфорт, ощущение, что что-то не так. Тогда у меня не было слов, чтобы объяснить это, но в глубине души я знала. Было такое чувство, что её идеальный мирок принадлежал не мне и на самом деле он не принадлежал даже ей. Тогда я этого не понимала, но, оглядываясь назад сейчас, понимаю, что всё это имеет больший смысл — пустота за этими идеальными сценами. Не было этого. Мне просто это все так преподнесли.

Осматривая кабинет Кейна, я снова почувствовала тот же дискомфорт, которого не испытывала с детства. Та же пустота, которая преследовала меня, когда я жила в идеальном мире Авроры, теперь осталась и здесь. Действительно ли Кейн жил такой жизнью, какую он показывает? Окруженная властью, богатством и влиянием, я всё же чувствовала себя так же пусто, как и в моих воспоминаниях о том, как я притворялась той, кем не была.

Я задалась вопросом, испытывал ли Кейн когда-нибудь то же самое, это странное чувство отчужденности? Всё вокруг него казалось безупречным, продуманным, как будто жизнь была организована специально под него. Да, моя жизнь была не лучше, но, по крайней мере, она была моей. Даже если я и была поймана в сети моего отца, выполняя для него грязную работу, это всё равно казалось реальным, в отличие от безупречного существования Кейна.

Но не лицемерила ли я? Мой отец контролировал каждый мой шаг точно так же, как жизнь Кейна, казалось, контролировала его самого. И, возможно, я была наивна, думая, что когда-нибудь смогу вырваться из отцовской хватки. Или, может быть, я всё ещё цеплялась за надежду, что смогу, даже если не знала как.

«Что это сегодня со мной?» — подумала я, потянувшись к шкафчику Кейна.

Открыв его, я просмотрела серию отчетов и фотографий. Поначалу ничего такого. Но потом я наткнулась на то, что заставило моё сердце учащенно забиться: серию документов, подробно описывающих бывшего лидера картеля Альвареса и его операции. Я слышала о нем как об одной из самых безжалостных фигур в мексиканском картеле.

Моё внимание привлекло не только имя, но и заметки, сделанные на полях. В них упоминалась операция, в которой участвовала сеть Альвареса, а затем — имя Кейна. Записки были двусмысленными, намекающими на его участие в различных сделках и операциях, но они были далеко не ясны.

Чем больше я читала, тем больше мне становилось не по себе. Кейн был связан с этими операциями. Это не имеет никого смысла, ведь его как раз таки хотели грохнуть из-за того, что он препятствовал организациям таких дел. И чтобы он подпольно этим занимался? Но зачем?

Там же была фотография молодого человека, поразительно похожего на Кейна, в обстановке, которая похожей на картель.

Так, допустим, он занимался этим в молодости, когда его отец-мафиози был жив... Тогда что же заставило его перейти на другую сторону?

Мог ли Кейн быть кем-то большим, чем просто выполнял приказы отца? В файлах подразумевалось, что он был непосредственно вовлечен, но не было прямого упоминания о его роли. Это оставляло слишком много возможностей для интерпретации.

Я знала, что должна рассказать об этом своему отцу. Последствия были серьезными — Кейн мог быть замешан во что-то гораздо более опасное, чем я себе представляла.

Но полная правда всё ещё оставалась недосягаемой, и тяжесть того, что я должна была сделать дальше, давила на меня. Я прибралась в комнате так быстро, как только могла, в голове у меня всё ещё гудело от того, что я нашла в кабинете Кейна.

Когда я направилась в ванную, появилась Мария, выглядевшая слегка измотанной.

— Алекс, не поможешь мне приготовить ужин? Я опаздываю, — спросила она с озабоченным выражением на лице.

Прошло два дня и сегодня возвращался Кейн. На моё удивление этот гений поехал в Кентукки на triple crown. Как падре обьяснил он поехал делать ставки на лошадиные скачки.

Честное слово, в нём больше сюрпризов, чем в коробке с фокусами.

— Я рада помочь, Мария, — ответила я с улыбкой. — Кроме того, я здесь для того, чтобы украсть твои рецепты.

Я хихикнула, и Мария присоединилась к моему веселому смеху.

— Кради, сколько хочешь, — сказала она беззаботным тоном. — Кто-то должен продолжать готовить, когда меня не будет рядом.

В её словах звучала грусть, и я закатила глаза, забавляясь её драматическим талантом. Старые бабушки, казалось, всегда говорили о своем предстоящем уходе так, словно это было вот-вот скоро. Так делала и моя бабушка, к сожалению, её уход был и вправду быстрый.

— Мария, Мария, — сказала я, качая головой. — Ты пробудешь с нами ещё долго. Посмотри на себя! Я уверена, что у тебя энергии больше, чем у половины здешнего персонала.

Она с улыбкой отмахнулась от моих заверений, её глаза заблестели:

— Ты мне льстишь, дорогая. Никогда не знаешь наверняка. Я видела много лиц, которые проходили отсюда.

Я старалась не обращать внимания на неприятное чувство, которое вызвали у меня её слова. Пока я помогала ей готовить ужин, мои мысли постоянно возвращались к файлам, которые я видела.

Руки Марии умело двигались, когда она нарезала овощи, выражение её лица было задумчивым.

— Как долго ты здесь работаешь? — решила я отвлечься.

— Вначале я работала на родителей Кейна, мы с ним так сроднились, что он меня оставил.

— Ого... Говорят, отец Кейна был жестоким человеком, — сказала я перемешивая суп.

— О, да, — сказала она, и в её голосе зазвучали настороженные нотки. — Отец Кейна был... ну, скажем так, он не всегда был добросердечным. У него были свои привычки, и не все из них были приятными. Но Кейн — он другой. У него доброе сердце, правда. Совсем не похож на своего отца.

В её словах слышался едва уловимый намек на нежелание, тень, которая не совсем соответствовала её обычной теплоте. Казалось, она изо всех сил пыталась сказать что-то ещё, но сдерживалась.

Я продолжала настаивать, моё любопытство было возбуждено:

— В каком смысле «отличается»?

Мария взглянула на меня, и её глаза на мгновение затуманились от неуверенности и чего-то ещё, чего я не могла понять.

— Давайте просто скажем, что Кейну пришлось быстро повзрослеть. Он видел и делал вещи, которые большинство людей не могут себе даже представить. Но, несмотря на всё это, он сумел остаться верным себе. Да, не всегда легко понять, почему он поступает так, как поступает, но всегда есть причина.

Я подумала задать больше вопросов, но не хотела перегибать палку.

— Даже сейчас?

— Да. Он всегда был мне как сын, поэтому я ничего не спрашиваю и просто доверяю.

То, как говорила Мария, с легким оттенком таинственности, заставило меня задуматься, что именно она знала о прошлом Кейна и не скрывались ли за этим ещё какие-то секреты. Её завуалированные комментарии только усилили интригу, окружающую Кейна и его загадочное прошлое.

Я знала, что Кейн происходил из очень влиятельной и мрачной семьи, и было ясно, что такой отец не был бы добр к своей семье. Возможно, Мария намекала на что-то не слишком приятное в отце Кейна. То, как она говорила, с этим смутным беспокойством, наводило на мысль, что за этой историей кроется нечто большее, чем она хотела показать.

Во время небольших перерывов в работе, которые я находила для себя, я возвращалась к тому, что откладывала, — Паган. Вчера произошло что-то страннее полученной посылки.

Flashback

Пульсирующий ритм клубной музыки разносился по тускло освещенному помещению, смешиваясь с дымной завесой и приглушенными разговорами толпы. Неоновые огни периодически мерцали, отбрасывая причудливые тени на танцпол. Я была на задании, на которое послал меня мой падре. Я смешалась со всеми, собирая информацию. Задача была проста: найти и взять под контроль информатора и должна была убедиться, что он не сбежал и был готов к сотрудничеству, ну, или план «Б» — избавиться от него.

Я пробиралась сквозь толпу людей, обострив свои чувства, высматривая кого-нибудь, кто мог бы быть зацепкой. Клуб представлял собой лабиринт из мигающих огней и грохочущих басов, и я держалась по краям, где тень давала хоть какое-то укрытие. Я уже почти привыкла к этой жизни, полной секретности и опасностей, но сегодня всё было по-другому. Чувствовалось какое-то скрытое напряжение из-за случившегося. Когда я подошла к бару, из толпы вышла фигура и направилась ко мне. Из-за тусклого освещения внешность мужчины была неясна, пока он не подошел.

— Анджела! Или как тебя там, — сказал мужчина ровным голосом, в котором слышалось веселье. — Рад был встретить тебя здесь.

Я замерла, волосы у меня на затылке встали дыбом. Голос можно было безошибочно узнать. Паган. Мои инстинкты сработали, и я потянулась за пистолетом, моя рука коснулась холодного металла, спрятанного под курткой.

— Полегче, — сказал Паган с ухмылкой, подняв руки в безобидном жесте.

— Я здесь не для того, чтобы создавать проблемы. По крайней мере, не те, о которых ты думаешь.

Он подошел на шаг ближе, и я заметила искорку веселья в его глазах.

— Помнишь тот раз, когда ты пыталась меня грохнуть? Должен сказать, ты довольно настойчива.

Я крепче сжала пистолет, но заставила себя сохранять спокойствие:

— Чего ты хочешь?

Паган хихикнул, но этот звук был едва слышен из-за музыки:

— Я здесь не для того, чтобы драться. На самом деле, я здесь, чтобы предложить тебе работу.

Я прищурилась, смущенная и настороженная:

— Почему ты предлагаешь мне работу?

— Потому что, — сказал он, слегка наклоняясь, — я знаю о твоем нынешнем положении. Я знаю об играх Романо и о том, как ты оказалась в центре событий. Я могу предложить тебе альтернативу.

Я покачала головой, тяжесть его слов тяжело повисла в воздухе:

— Мне это не интересно. Я уже работаю.

Улыбка Пагана не угасла:

— Как скажешь. Но помни, предложение остается в силе, если ты когда-нибудь передумаешь. Иногда даже у врагов есть общие интересы.

Когда он повернулся, чтобы уйти, я окликнула его, позволив любопытству на мгновение перевесить осторожность.

— Ты поэтому здесь? Чтобы работать со мной? Или ты просто ищешь другую возможность свести счеты за то, что произошло... раньше?

Мой тон был сдержанным, осторожным. Я не была уверена, насколько сильно смогу настаивать.

Он остановился спиной ко мне, прежде чем оглянуться через плечо. Что-то промелькнуло — воспоминание, предупреждение — на его лице, но он почти мгновенно подавил это.

— Предательство оставляет свой след, — холодно сказал он. — Но я научился не тратить время на размышления о прошлом. Единственное, за что я тебя не прощу, так это за тот синяк — из-за него я не могу ходить в сауну.

Прежде чем я смогла продолжить, он исчез, растворившись в толпе, как будто его там никогда и не было. Я растерянно смотрела ему вслед. Я попыталась забыть об этой встрече и сосредоточиться на своей задаче, двигаясь по клубу с новой решимостью. Но что-то в его словах не давало мне покоя, вызывая вопросы, на которые у меня пока не было ответов.

Как я поняла он так и не понял, когда увидел меня в доме Адриана.

Я выругалась.

На мне был тот же парик и линзы. Неужели это наказание за отсутсвие креативности?

Вскоре после этого миссия пошла на спад. Мое прикрытие было раскрыто, и я обнаружила, что меня загнала в угол группа враждебно настроенных людей, в глазах которых светились злобные намерения. Я сопротивлялась изо всех сил, но усталость взяла свое.

Один из нападавших схватил меня за руку, дернул так, что в плече защипало, а другой нанес удар в бок, заставив меня согнуться от боли. Я вырвалась из его хватки и, сгруппировавшись, пыталась отпрыгнуть, но в этот момент раздался резкий звук — выстрел. Пуля свистнула в воздухе и ударила в стену чуть в стороне от меня. Один из нападавших вскрикнул, с кровью, струящейся из плеча, упал на пол, его крик перекрыла оглушительная вспышка хаоса. В комнате началась потасовка — кулаки били в лицо, вырывались стулья, и кто-то неуклюже пытался зацепить меня за ногу.

Я заметила, как человек Пагана появлялся из теней. Он схватил одного из врагов за шею и, не колеблясь, ударил его локтем, отбросив в сторону. Мгновение спустя, из темного угла вылетела пуля, и ещё один из нападавших осел, схватившись за живот, с визгом упал. Потасовка переросла в хаос, и в этот момент я поняла, что у меня есть шанс выбраться. Для человека, который утверждал, что не собирается драться сегодня, он, казалось, был особенно заинтересован в том, чтобы я выжила сегодня вечером.

— Ты действительно знаешь, как попасть в беду, — сказала он, поднимая меня на ноги.

Я взяла себя в руки, всё ещё переводя дыхание:

— Откуда я знаю, что это не твои люди и это всё не твой план?

— Вот это было обидно. Я не занимаюсь такой чушью.

В его голосе чувствовалась искренность.

— Тебе не нужно было вмешиваться.

Она пожал плечами:

— Может, и нет. Но живой ты мне нужна, не мертвой.

Его взгляд задержался на мне на мгновение дольше, чем это было необходимо.

Информатором, которого я должна была взять, был молодой программист по имени Рауль, который работал на мексиканскую мафию и занимался разработкой сложной системы защиты данных. Он был вовлечен в незаконные сделки, включая торговлю оружием и наркотиками, и владел информацией о тайных маршрутах поставок и коррупционных связях высокопоставленных чиновников. Рауль решил передать эту информацию полиции, чтобы защитить себя и свою семью, но его планы были раскрыты.

Рауль сидел у телефонного аппарата, его голос звучал напряженно, когда он разговаривал с кем-то по телефону. Я, спрятавшись в темноте, наблюдала за ним, выжидая момент. Он повернулся спиной, погружаясь в разговор, и я бесшумно подкралась ближе. Вдруг, не давая ему времени на реакцию, я прыгнула вперед, захватив его за плечи и прижимая к стене.

— Ты думал, что сможешь скрыться? — я шепотом произнесла, пристально смотря в его испуганные глаза.

Рауль попытался вырваться, но я прижала его крепче, силой удерживая. Он посмотрел на меня, не осознавая, кто я. В его глазах промелькнула паника.

— Что вам нужно? Кто вы? — закричал он.

— Твои дела закончены, Рауль, — я резко вырвала у него из рук телефон и бросила его на пол, раздавив ногой.

Рауль, не ожидавший нападения, дрожал, его дыхание было тяжелым. Я достала пистолет и вложила его в его руку.

— Muto devi stareты должен молчать, — произнесла я, не давая ему времени на осознание.

Пальцы сжали спусковой крючок, и пуля ушла в его грудь. Он издал слабый крик, его глаза закрылись, и он с шумом сполз на пол, унося с собой свои тайны и единственный шанс на спасение. Я обчистила его и ушла.

End flashback

Насыщенный, теплый аромат жареных овощей и мяса с приправами наполнял весь первый этаж, смешиваясь со слабым, бодрящим запахом вечернего воздуха, проникающего через полуоткрытое окно. Я стояла на кухне, мои пальцы задержались на краю разделочной доски, обводя едва заметные линии, вырезанные ножом. Мягкий свет заходящего солнца проникал сквозь жалюзи, отбрасывая длинные мягкие тени, которые придавали помещению ощущение маленького пространства. Мария ушла оставив меня за главную.

Я задумалась:

«Неужели есть такая жизнь? Смотришь за домом, а потом приходит муж и ты подаёшь ему еду, вы болтаете и проводите вечер вместе... Не знаю насколько мне этого хотелось, но я никак не могу представить себя в спокойной жизни».

Шаги эхом отдавались в коридоре, нарушая мои мысли. Я вытерла руки о джинсы, когда в дверях появился Кейн. Его темные глаза, проницательные и непроницаемые, обвели комнату, остановившись на мне с такой силой, что у меня перехватило дыхание.

— Ты здесь, — сказал он ровным голосом, в котором слышался легкий намек на удивление.

Он снял пиджак, повесив его на спинку стула, и я не могла не заметить, как напряглись его плечи.

Я скрестила руки на груди, небрежно пожав плечами, что, как я надеялась, выглядело непринужденно.

— Я здесь живу. Довольно сложно не быть здесь, — сказала я, накладывая еду в тарелку.— Ужин готов, можете распологаться в столовой, я принесу.

Мгновение он изучал меня, прищурив глаза, но затем что-то в выражении его лица изменилось, промелькнуло что-то, чему я не могла дать названия. Оно смягчилось ровно настолько, чтобы я подумала, не показалось ли мне это.

— Спасибо, я поем здесь. Переоденусь и приду.

Вскоре он вернулся, и я положила тарелку перед ним.

— Ты наверное не ужинала, сядешь со мной?

Вопрос удивил меня, и я почувствовала, как по телу пробежал трепет от такого предложения. Кейн редко проявлял хотя бы малейший проблеск теплоты, поэтому я не колебалась.

— Спасибо, да, — сказала я, и мой голос звучал легче, чем я себя чувствовала, когда подходила к столу.

Еда была простой — суп на первое и запеченное мясо с овощным гарниром на второе, — но она была невероятно вкусной. Мы погрузились в тишину комнаты, и единственными звуками были негромкое позвякивание наших столовых приборов и отдаленный шум уличного движения.

Глаза Кейна встретились с моими поверх края его бокала, и я заметила, как он внимательно изучает меня, словно выискивая что-то, что я старалась не показывать.