Проект 019

"Милый друг, я пишу тебе письмо, которое зрел во мне, наверное, целую вечность. В нём скрыта большая тайна, которую я больше не могу держать в себе. Вероятно, я скоро умру. Может быть, через месяц, а может, через два – какая теперь разница? Я больше не верю в сказки о победе.
Каждый день становится тяжелее – словно на плечи положили огромный камень. Тьма окутывает меня, и иногда кажется, что я теряю себя. Пытаюсь бороться, но сил почти не остаётся.
Я помню наши смешные истории, как мы делили конфеты и мечтали стать космонавтами. И от этого на сердце становится горько. Я не хочу, чтобы ты плакал, но мне необходимо, чтобы ты знал, что творится в моей голове.
Не могу объяснить свои чувства. Это как лабиринт, где все дорожки ведут в никуда. Как будто я потерял любимую игрушку, и никто не может её найти. Знай: ты был моим самым верным другом, моим лучиком солнца в дождливый день.
Если это и правда конец моей истории, я хочу, чтобы ты помнил меня таким, каким я был – полным надежд и с мечтой долететь до самой дальней звезды. Помни меня, хорошо?"

Письмо не было отправлено

– Миссис Перл, умоляю, позвольте мне всё объяснить! – дрожащие слова Стюарта растворились в гулкой тишине комнаты. Он съёжился на кровати, словно загнанный зверёк, а она возвышалась над ним, воплощённая ярость, буря, готовая обрушиться на его голову.
– Объяснить что, Стюарт? Это?! – прошипела она, выхватив второй пропуск с такой резкостью, будто это было смертельное оружие. Она ткнула им в лицо Стюарту, словно он был виновен в самом гнусном злодеянии.
– Ты хотел меня подставить? Да ты в первую очередь предал самого себя! Побег?! Убежать от чего, мальчик мой, от собственной глупости? Экзамен завтра, а ты, небось, и к книгам не притрагивался, верно? Конечно! Легче сбежать в иллюзии, чем взглянуть в глаза собственному страху!
Стюарт сжал кулаки до хруста костяшек. В груди бушевала отчаянная буря, сердце колотилось, словно пойманная в клетку птица.
– Даже если я чудом сдам этот проклятый экзамен, я всё равно проиграю! Поймите, миссис Перл! Такова система! Она сломана, она гнилая!
– Не смей повышать на меня голос, молодой человек… – процедила она, на миг умолкнув. Ярость в её глазах на секунду уступила место любопытству, когда она заметила письмо, сиротливо лежавшее на тумбочке.
– Так это всё эти проклятые письма? Эти чертовы бумажки отвлекают тебя от учёбы, от твоего будущего?! – с отвращением она схватила письмо, словно это была заразная вещь.
– Нет! Стой! – отчаянно вскрикнул Стюарт, его голос сорвался на крик. - Это единственный способ общаться с Османом! Вы хотите отнять его у меня?
Он бросился вперёд, пытаясь вырвать письмо из её тонких, сжатых пальцев. - Я борюсь, как могу, с этой прогнившей системой, где побеждают только избранные!
-Борьба? – миссис Перл усмехнулась, и в ее голосе прозвучал ледяной холод. – Ты называешь это борьбой? Это просто трусливое бегство от реальности! Ты мог просто сесть за стол и начать учиться, как и полагается. Следовать правилам! Но нет, тебе легче сжульничать, подставить и меня, и себя самого, украв этот пропуск… Я не прощу тебе этого, Стюарт. До тех пор, пока я не увижу, что ты понял, какую ошибку совершил, я буду каждый день проверять, чему ты научился. Каждый день ты будешь работать над собой, чтобы стать лучше, сильнее! И я не позволю тебе остаться на дне, в этой трясине безнадежности. Ты понял меня? – В ее словах сквозь ярость прорывалась твердая, почти болезненная забота. – Ты не проиграешь, Стюарт, но не потому, что тебе повезет, а потому, что ты будешь вкалывать, пока твой маленький мозг не поймет, какую чудовищную ошибку ты совершил!
С этими словами миссис Перл резко повернулась и вышла из комнаты, с грохотом захлопнув за собой дверь. В комнате воцарилась тишина. Дети сидели неподвижно, затаив дыхание. Они все слышали и, в глубине души, были на стороне Стюарта.
Мальчик стоял, словно маятник, посреди унылой комнаты, покачиваясь с пятки на носок, и нервно покусывал губы, тщетно пытаясь сдержать горький поток слез. И дело было даже не в самом предательстве Марвина, сколько в унизительном ощущении, что его отчитали, словно несмышленого, глупого мальчишку, неспособного понять простейшие вещи.
Стюарт, с трудом подавляя клокочущую в груди злобу, смотрел на закрытую дверь. Он знал, что гнев миссис Перл – это своеобразный способ заботы, странная форма любви. Но сейчас это было неважно. Сейчас все казалось конченым. Он понимал, что его поступок был неправильным, но в то же время чувствовал, что не мог поступить иначе.
Кэроли бесшумно поднялась с кровати и подошла к нему, бережно обвила его шею руками. Желби, тихий и застенчивый, тоже не остался в стороне, робко взяв его за руку, словно пытаясь разделить его боль.
– Я… я не понимаю… Почему – я… – всхлипнул Стюарт, его голос дрожал, он уже не мог сдерживаться – Почему я крайний? Марвин… Он предал нас, да? Все это… все это время… – его захлестнула новая волна рыданий. Девятнадцатая, словно старшая сестра, подошла к нему и, положив свою теплую руку на его растрепанные волосы, начала мягко поглаживать. Для многих было бы странно в такой ситуации расчувствоваться и начать плакать. Но они – дети, которые должны бороться за свою жизнь.
– Стюарт, не плачь, мы найдём выход. Правда, – твердо проговорила Кэрл, с нежностью пытаясь оторвать его руки от заплаканных глаз.
– Это конец… Мы  тут все  подохнем, – прошептал Стюарт в ужасе, его голос был полон отчаяния.
– Не позволяй страху застилать тебе глаза, малец, – отрезала Девятнадцатая, в её голосе звучала твердость. – Мы все находимся в зоне риска, это правда, но мы пока ещё живы, и с нами ничего не случилось. Я думаю, что мистер Грей обо всём позаботится, ладно?
– А что, если он нас тоже обманывает? Что, если всё, что мы о нём говорим, – лишь пустые слова, а на деле ничего нет?
– Его тоже наказали, Марвин  сдал  его, - грустно проговорил Желби, опуская глаза.  Ему запретили общаться с нами до экзамена.
– Нас водят за нос вокруг этого блондинистого… глупого… сволочи. Ненавижу! – Стюарт, обуреваемый яростью, начал отчаянно стучать себя по голове, пытаясь выплеснуть гнев.
– Ты ничего не добьёшься, если будешь так себя изводить, Стюарт, – сказала Кэрл, крепко сжимая его руки. – Прекрати, сделай глубокий вдох и успокойся… Завтра будет новый день… Завтра мы увидим, что будет дальше, а пока ложись спать. Ты  не в себе. А мы позаботимся о том, чтобы никто тебя  не отвлекал, ладно? – произнося эти слова, она бережно повела его вперёд, словно хрупкую вазу, и мягко уложила в кровать.
Стюарт и не заметил, как, обессиленный и измученный, погрузился в беспокойный сон. Всю ночь его преследовали кошмары, заставляя его метаться в постели, просыпаться в холодном поту, задыхаясь от ужаса. Ему снилось, что его душат, лишая воздуха, и он беспомощно барахтается в вязкой тьме.
Эта ночь была одной из худших в его жизни.
На утро он увидел, как все молча собираются на предстоящий экзамен, а Марвина по-прежнему не было в комнате… Ну и к черту его. Паршивый предатель. Ему до зубовного скрежета захотелось начистить ему наглую шею, как это сделал Олби в тот день, когда его безжалостно исключили. Но он понимал, что в этом случае ему  не избежать очередной унизительной лекции от миссис Перл. Она, к слову, даже не пришла поддержать  его, как делала это всегда, что окончательно подорвало его и без того шаткий боевой дух.
Он отказался от завтрака, решив, что на голодный желудок легче думать. Он не должен облажаться. Ведь это его  призвание,  его страсть, и оказаться на последнем месте было бы поистине трагичной иронией. Хотя в глубине души он понимал, что исход уже предрешен. Марвин выиграет, как и два предыдущих раза. Он – предопределенный победитель. Герой. Но почему именно он? Что в нём такого особенного? Он богат? Влиятельны его родственники? Или, может быть, он святой? Все эти терзающие мысли вихрем кружились в голове Стюарта, словно назойливые мухи, мешая ему сосредоточиться на предстоящем тесте.
– Ты сам не свой, Стюарт, – раздался рядом знакомый голос. Мистер Грей стоял рядом с ним, сжимая в руках стопку листов бумаги. – Весь бледный, лица на тебе нет. Что-то случилось?

Стюарт поднял на него взгляд, и в глазах его плескалось смятение. В голове вихрем пронеслись мысли. Если бы он мог подтасовать голоса, как это беспринципно сделал Марвин в прошлый раз… Это, безусловно, спасло бы его, вырвало бы из бездны отчаяния. Но ценой этого спасения стало бы предательство друзей, тех, кто верил в него, кто готов был отдать за него жизнь. Нет, он не уподобится этому предателю, не переступит через собственные принципы.
– Да… Просто волнуюсь… – пробормотал он, пытаясь отмахнуться от проблемы.
– Я слышал, вас вчера нашли в старом кабинете… Надеюсь, они не нашли ничего такого… – прошептал мистер Грей с тревогой, вкладывая в эти слова гораздо больше смысла, чем мог уловить сторонний наблюдатель.
– Нашли… Пропуск Миссис Перл, который мог бы помочь нам… мне так стыдно, что я украл его тогда, это было так неправильно. Я говорил себе, но…
Внезапно перед его носом возникла рука преподавателя, и между его пальцами, словно драгоценность, был зажат пропуск с надписью “Митчелл Грей”.
– Забирай, но не показывай его при всех, – прошептал мистер Грей, оглядываясь по сторонам, словно боялся, что стены имеют уши. Он старался говорить как можно тише, понимая, что любое неосторожное слово может обернуться против него и против детей, которым он пытался помочь. Наказание за его проступок – помощь детям – было суровым, и теперь он старался действовать с максимальной осторожностью, словно ступал по минному полю.
– Спрячь куда-нибудь, куда никому не придет в голову залезть, когда придешь с экзамена. Сегодня они говорили, что будут обыскивать комнаты. Неизвестно только когда…
Мистер Грей ловко запрятал пропуск в задний карман белых брюк Стюарта, словно прятал краденое сокровище, и тут же небрежно поправил его рубашку, пытаясь скрыть следы своей тайной операции.
– Какой толк? Я все равно не смогу написать этот тест… Лучше отдайте его кому-нибудь другому, – виновато пробормотал Стюарт, уже собираясь вытащить карточку и отказаться от последнего шанса.
– Нет, напишешь, – твердо произнес мистер Грей, его голос звучал уверенно, несмотря на внутреннюю тревогу. – Ты занимался усерднее остальных. Не думаю, что ты подведешь меня… По крайней мере, в классе есть ученики, которые явно напишут хуже тебя или Желби.
Стюарт поднял на него взгляд, полный недоверия и изумления. Неужели мистер Грей не знает, что сегодня его ждет? Неужели он не понимает, что все уже предрешено, и у него нет ни единого шанса? Может быть, он и правда ничего не знает… Но если он признается, расскажет всю правду, то подставит и мистера Грея, и остальных ребят, которые пытались ему помочь.
“Даже если он не знает, если я признаюсь, то подставлю остальных… А может он знает и что-нибудь придумал. Может, дурака строит…”
Мистер Грей взглянул на часы и удивленно поднял брови.
– Бог ты мой! Заходи, уже начало! Ребята, прошу всех в кабинет! – воскликнул он, похлопав в ладоши, чтобы привлечь внимание участников тестирования.
Стюарт еще раз окинул взглядом всех, кто находился в комнате, – своих друзей, товарищей по несчастью, тех, кто, несмотря ни на что, продолжал верить в него. Затем, глубоко вздохнув, он шагнул внутрь кабинета. В этот момент он уже не обращал внимания на окружающий мир. Все звуки, разговоры, движения – словно растворились в воздухе, оставив лишь его собственные мысли, эхом повторяющиеся в пустом колодце.
Усаживаясь за стол, Стюарт ощутил, как напряжение, подобно тугой пружине, сжимает его грудь. Перед ним лежал тест – не просто листок бумаги, а, казалось, сама судьба, готовая вынести свой вердикт. Каждая строчка, каждый вопрос представлялись не просто заданиями, а вратами в будущее, за которыми его ждала либо надежда, либо беспросветная тьма. Он вспомнил, как долго и упорно готовился к этому моменту, сколько усилий вложил в изучение и подготовку.
Он даже не заметил, как мистер Грей объявил о начале тестирования, словно звук его голоса утонул в бушующем море его мыслей. Стюарт тут же впился взглядом в листок с заданиями, словно в карту, ведущую к спасению. Но каждый раз, когда он пытался сосредоточиться, в его голове, словно призраки прошлого, возникали образы: лица его уже мертвых друзей, миссис Перл и зловещий силуэт подвала, олицетворение самой смерти.
Стюарт чувствовал, как нарастает давление, словно кто-то сжимает его грудь в тисках. Он пытался глубоко вдохнуть, но воздух казался слишком тяжелым, пропитанным страхом, и его легкие не могли справиться с этой непосильной ношей. Сердце колотилось так бешено, словно стремилось вырваться из груди, бежать прочь от надвигающейся катастрофы. Он почувствовал, как его руки начинают предательски дрожать, а холодный пот густыми каплями скапливается на лбу.
Стюарт закрыл глаза, пытаясь найти в себе силы, чтобы успокоиться, но вместо этого его собственные мысли, словно стая хищных птиц, только усугубляли его паническое состояние. Каждый вдох давался с неимоверным трудом, и он начал осознавать, что не может оставаться здесь, в этой комнате, превратившейся в пыточную камеру. Вокруг него все продолжали сосредоточенно работать, словно подчиняясь некоему ритуалу, но для него время остановилось, мир потерял свои краски и очертания. Он почувствовал, как мир вокруг него начинает распадаться на куски, и единственным, всепоглощающим желанием стало убежать, скрыться от этого невыносимого давления, от чужих ожиданий, которые давили на него, словно тяжелая гиря, привязанная к его ногам.
“Сосредоточься, напиши хоть что-нибудь…” – повторял он как мантру, способную изгнать демонов страха. И тогда, словно повинуясь чужой воле, он снова взглянул в листок с заданиями, взял в дрожащую руку ручку и, словно машина, начал решать. Это, как ни странно, немного отвлекло его от нарастающей паники, заставило ненадолго забыть о надвигающейся катастрофе. Глаза лихорадочно бегали по листку, решая задание за заданием, словно выполняя некий автоматический алгоритм. Он не запоминал ответы, не размышлял над смыслом вопросов, не заботился о правильности – просто решал все, что мог, вслепую, полагаясь на интуицию и остатки знаний.
Как только он механически завершил последнее задание, он, не раздумывая, сложил листки, небрежно постучал по столу, даже не перепроверяя свои ответы, и побежал к столу наставника, словно спасался от пожара.
– Ну как? Все хорошо? – встревоженно спросил шепотом мистер Грей, видя, что мальчик находится на грани обморока. – Может, мне позвать миссис Перл?
Стюарт не ответил. Он был не в состоянии произнести ни слова, словно невидимая рука сдавила его горло. Молча, быстрым и спотыкающимся шагом, он выбежал из аудитории, как будто покидал горящий корабль. Его тошнило, он чувствовал, что вот-вот упадет на землю, голова кружилась, словно карусель, завертевшаяся с бешеной скоростью. Ему не хотелось думать о том, хорошо он сдал или плохо… Ему хотелось только одного – добраться до своей постели и немного отдохнуть, забыть обо всем, что только что произошло, и набраться сил, чтобы встретить надвигающуюся бурю.
С грохотом захлопнув дверь, Стюарт увидел Марвина, прислонившегося к стене с самодовольной ухмылкой на лице, словно он терпеливо ждал развязки этой драмы. Стюарт вдруг осознал, что, даже если он потерпит поражение, у него будет возможность в последний раз высказать этому ничтожеству все, что у него накипело в душе.
— Зачем все это было, Марвин? Ты намеренно втирался в доверие, чтобы потом предать? Тебе действительно доставляет такую дьявольскую радость обманывать и использовать людей? — спросил Стюарт мрачным, леденящим душу голосом. Тревога и страх, терзавшие его душу, словно испарились, уступив место всепоглощающей ярости. Желание вырвать Марвину глотку и с размаху разбить его самодовольное лицо о ближайшую стену переполняло его, грозя вырваться наружу.
— Знаешь… Я сам лишь недавно узнал, что мне уготована роль этого самого непогрешимого победителя, можешь себе представить? — цинично произнес Марвин, в его голосе звучала издевка. — А если бы я вам заранее все рассказал, вы бы снова посчитали меня предателем, не так ли?
— Ты нас сдал! Предал! Мог бы и дальше молчать, жить своей жизнью, но из-за тебя у нас больше нет ни единого шанса сбежать из этого проклятого места! Ты отнял у нас надежду! — прошипел Стюарт сквозь стиснутые зубы, его глаза метали молнии.
Марвин лишь презрительно ухмыльнулся и демонстративно похлопал его по плечу, словно утешал маленького ребенка.
— Не расстраивайся так сильно из-за неминуемого проигрыша, Стюарт. Я, так и быть, попрошу их, чтобы тебе выделили самое удобное кресло под капельницей и самое сильнодействующее обезболивающее. Чтобы ты ушел из этого мира быстро и без мучений. Даже глазом моргнуть не успеешь… Только если они не возьмут пробу покрепче, тогда сначала ты полежишь как овощ, — проговорил Марвин с издевательской заботой.
Стюарт мрачно смотрел на него, сжимая руки в кулаки с такой силой, что его костяшки побелели. Он готов был наброситься на Марвина, разорвать его в клочья, стереть с его лица эту самодовольную ухмылку, но что-то внутри его сдерживало.
— Но почему именно ты, Марвин? Почему именно тебе уготована эта роль? — выдавил он из себя, словно выплевывал яд.
— Я? Потому что я перспективный ребенок! Знаешь, если бы тебе предложили такую вкусную цену? Я же вас не под нож положил, просто сдал наш маленький дружный штаб. Что в этом такого? Тем более я же был ответственным за него. А мне сказали, что если я расскажу, кто нарушает правила, мне дадут хорошую возможность… Почему хорошую, отличную возможность остаться до самого конца. Миссис Мари как-то говорила, что могла бы меня усыновить в случае моей победы. Семья, деньги, победа, о чем еще желать? Конечно, жизнь! Я просто рад, что выжил, понимаешь?
— Так ты даже не с самого начала был победителем… Ты понимаешь, что тебя используют, да? Как свою собачку на привязи! Ты думаешь, они не обманывают тебя?
— У меня хотя бы есть черты победителя. Ум, меня все наставники уважают, да и я умею рот на замке держать. В отличие от тебя, что-то вы сильно громко говорили про пропуск мистера Грея в коридоре, — указал он на его задний карман и его улыбка расползлась еще шире. — Ну, а что есть у тебя, чтобы претендовать на звание чемпиона, Стюарт? Дружок из приюта? Да потрепанная игрушка слоника, в которой ты прятал свои жалкие вещички? Не смеши меня.
Стюарт, с силой, которая присуща 9-летнему ребенку, схватил Марвина за холеную шею и, замахнувшись кулаком, готовый впечатать его самодовольное лицо в ближайшую стену, как вдруг тишину коридора разорвал голос.
– Стюарт! Не смей трогать его! – рявкнула миссис Перл, возникнув в конце коридора.
Стюарт, проклиная все на свете, с неохотой разжал пальцы, отпуская мальчика. Марвин тут же начал разыгрывать сцену, достойную награды, подбегая к миссис Перл и притворно рыдая в ее юбку, словно ища защиты у самой святой.
– Он хотел меня убить! Желал мне мучительной смерти! Миссис Перл, это просто немыслимо! – патетически воскликнул он, стараясь, чтобы его голос эхом отдавался в пустом коридоре, привлекая внимание всех и вся. Может быть, кто-нибудь вышел из кабинета и увидел бы, какой Стюарт плохой. Но, видимо, все были слишком заняты экзаменом.
— Не драматизируй, он тебя и пальцем не тронул, — холодно пробормотала миссис Перл, отталкивая от себя прилипчивого Марвина, словно назойливую муху, и решительно направилась к Стюарту, хватая его за запястье железной хваткой.
Стюарт уже успел было немного воспрянуть духом, увидев на лице Марвина гримасу возмущения и обиды, но его мимолетная радость тут же угасла, словно пламя свечи. Перл явно не собиралась вставать на его сторону и разбираться в произошедшем.
– Ты совсем с ума сошел, мальчишка? Тебе некуда девать свою энергию? Я учила тебя совсем другому, а не махать кулаками, как горилла в зоопарке, – угрожающе прошептала миссис Перл, впиваясь в Стюарта гневным взглядом.
Зрачки Стюарта беспокойно забегали, словно мыши, ища в ее глазах хоть каплю сочувствия или поддержки, но она была непреклонна и явно не собиралась прощать ему дерзкую выходку с кражей пропуска.
– Убирайся отсюда, чтобы я и духу твоего не видела до оглашения результатов. Иначе пеняй на себя, – добавила она, и в ее голосе прозвучала такая угроза, что Стюарт невольно поежился.
“Ну и стерва!” – мысленно воскликнул Стюарт, проклиная все на свете.
Мальчик поплелся в комнату, оставляя Перл и Марвина смотреть ему вслед. Он хотел передохнуть, хоть немного собраться с мыслями, но тут словно молния пронзила его сознание: слова мистера Грея! “Они будут обыскивать комнаты!
Ужас, словно ледяная хватка, сковал его сердце, и он, позабыв про все на свете, бросился бегом в комнату, словно спасаясь от неминуемой гибели. Распахнув дверь, он лихорадочно стал думать, куда спрятать пропуск.
Мест в комнате было до смешного мало, а вездесущие камеры, словно всевидящие очи, следили за каждым его движением.
Он, словно загнанный зверь, юркнул в туалет, запер за собой дверь и судорожно принялся искать укромное место, где можно было бы спрятать этот злополучный документ.
“Сливной бачок? Нет, слишком банально… Зеркало! За зеркалом!” – пронеслось в его голове, будто это не было таким уж очевидным вариантом. Но других мест ему больше в голову не пришло.
Он подошел к зеркалу, которое висело над раковиной и уже собрался было отодвинуть его, чтобы спрятать за ним пропуск, как вдруг его взгляд, словно магнитом, приковался к подозрительному объекту — камере.
“Они следят за нами даже здесь… в туалете…” — с ужасом осознал Стюарт, и его сердце бешено заколотилось в груди. Маленький прибор с мерцающей красной кнопкой, словно зловещий глаз, смотрел прямо на него, как будто знал о его намерениях.
Внутри Стюарта, словно прорвав плотину, вырвалась ярость, слепая и беспощадная. Он, словно обезумевший, разбил ненавистный объектив, колотя по нему кулаком с неистовой силой, словно пытался уничтожить само зло. Осколки хрустели и впивались в кожу, словно острые иглы, а кровь, темная и густая, потекла по кафельной стенке тонкими ручьями. Он тяжело дышал, глядя на свои окровавленные руки, усеянные осколками стекла, но гнев, как ни странно, и не думал утихать.
“Зачем ждать своей смерти? Я и сам справлюсь! ” – внезапно пронеслось в его голове, и он, словно безумец, издал жуткий, отчаянный истерический крик, хватаясь за волосы, и со всей силой влетел лицом в зеркало.
Тысячи осколков разлетелись вокруг, пронзая его кожу, словно стрелы. Ему было все равно на боль; он ее почти не чувствовал. Осколки вонзались в глазные яблоки, разрывали губы в клочья, оставляли кровавые следы на бледных щеках. Стюарт не останавливался, его безумие росло с каждой секундой, словно снежный ком. Он, словно варвар, начал вырывать волосы с корнем, клочьями бросая их в раковину, уже до краев залитую его собственной кровью.
– Я сам умру! Без их пыток! Как им такое! Не будет образца для их гнусных экспериментов, да?! Я вам не подопытная крыса, слышите меня! – закричал он во все горло, его голос звучал как дикий, предсмертный рев раненого зверя, направленный прямо в разбитый объектив камеры, отражаясь от стен, словно жуткое эхо его безумия.
С последним, отчаянным ударом головой он разбил лоб о ненавистную камеру, и мир вокруг него закружился в красном тумане, унося его в небытие.
Голова раскалывалась, словно ее разбили молотом, в ушах звенело, словно тысячи колокольчиков звенели в унисон с его страданиями. Запутавшись в собственных ногах, он рухнул на грязный пол, погружаясь в беспамятство. С губ сорвался легкий, едва слышный смешок, но в нем не было радости – это был смех безумца, осознавшего, что его душа им не достанется, что он вырвался из их грязных лап.
– Я не достанусь вам живьём… – прошептал он, словно из последних сил, и в его голосе звучала твердая, несгибаемая решимость, смешанная с леденящим ужасом, как последний вздох умирающего, который знает, что его страдания не были напрасны, что он оставил свой след, словно вызов, брошенный в лицо безжалостной системе.

…
“Я не достанусь вам… Не достанусь…” – этот предсмертный шепот, словно эхо, еще долго звучал в его измученном сознании.
— Он будет в порядке?
— Как огурчик, — прозвучал знакомый женский голос, словно издалека, и в затхлом воздухе появился резкий, ни с чем не сравнимый запах нашатырного спирта, заставивший его поморщиться.
С трудом разлепив слипшиеся веки, он увидел размытые, колеблющиеся силуэты, которые постепенно, словно проявляясь на старой фотографии, становились более четкими. Перед ним, словно в калейдоскопе, мелькали лица: какая-то женщина с копной рыжих волос, незнакомый мужчина, трое детей помладше… Он отчаянно пытался сфокусировать взгляд, вырваться из липкого плена беспамятства, и, наконец, его взгляд остановился на миссис Перл, которая стояла рядом с ним и щелкала пальцами, пытаясь вернуть его к жизни, вытащить из пучины забытья.
– Ты слышишь меня, Стюарт? – спросила она, и в ее голосе, как ни странно, звучала все та же привычная строгость, но сквозь маску беспристрастности Стюарт вдруг уловил еле заметную примесь беспокойства, словно скрытую трещину в неприступной крепости.
– Сколько пальцев я показываю? – прозвучал твердый голос Девятнадцатой, стоявшей у изголовья кровати и демонстрировавшей ему два тонких пальца.
Стюарт попытался сосредоточиться на ее вопросе, но мысли, словно перепуганные птицы, беспорядочно метались в его голове, не желая складываться в стройную картину. Он чувствовал, как его тело тяжелым грузом лежит на жесткой кровати, а в голове царит хаос, словно после бури.
– Два… – неуверенно произнес Стюарт, с трудом приподнимаясь на постели. Головная боль, словно молот, ударила его по вискам, и он не смог сдержать стон, сорвавшийся с его пересохших губ. Инстинктивно он приложил забинтованные руки к вискам, тщетно пытаясь облегчить мучительную пульсацию.
– Не вставай, смельчак. Не геройствуй, – строго одернула его миссис Перл, укладывая обратно в постель. – Ты еще не совсем вернулся из своего безумного путешествия. Тебе нужно время, чтобы прийти в себя.
— Если бы я вас позвал раньше, он бы так неудачно не упал, — виновато произнёс мистер Грей.
– Неудачно? Да он специально влетел в стену! – воскликнула миссис Перл, глядя на преподавателя с неподдельным недоумением.
– Если бы вы не орали на него по поводу и без повода, как сирена, может быть, он бы и не решил протаранить зеркало своей головой, – огрызнулась Девятнадцатая, в ее словах звучал упрёк, словно удар хлыстом, заставляя миссис Перл ощутить себя неуютно, словно ее застали врасплох. Она уже было собралась указать девчонке на непозволительный тон, но Стюарт, словно предчувствуя надвигающуюся бурю, прервал их перепалку своим слабым голосом.
– Где я? И… результаты? – спросил он, словно сквозь сон, жуя слова на ходу, пытаясь осмыслить бессвязный калейдоскоп обрывков памяти.
– Ты в комнате, – констатировала очевидный факт Перл, продолжая осторожно обрабатывать его порезы на щеках. Каждое ее прикосновение, пусть и осторожное, отдавалось болезненным уколом, заставляя его шипеть, словно потревоженную змею.
– Результаты уже есть… Уже три часа прошло после оглашения… – пробормотал Желби, глядя на своего друга с беспокойством.
Сердце Стюарта замерло в груди, и он, позабыв о предосторожностях, стряхнул руку миссис Перл с себя и резко приподнялся на кровати, устремив на всех вопрошающий, полный надежды и отчаяния взгляд.
— Ну? Кто? Я? — спросил он, затаив дыхание.
– Ну-ну, полегче, герой, – одернула его миссис Перл, закатывая глаза. – С чего ты взял, что все крутится вокруг тебя? Не переоценивай свою значимость, юноша, – ответила она, явно не понимая всей серьезности ситуации, словно не осознавала, что на кону стоит судьба этого мальчишки. Ей явно не нравилось, что он отвлекает ее от работы, и она грубо уложила его обратно на подушку, словно пыталась вернуть в реальность, приземлить с небес на землю.
– Ты на втором месте в списке, Стюарт, – сказала Девятнадцатая, бросив взгляд на Желби и скрестив руки на груди.
– А кто на последнем? Он что ли? – спросил Стюарт, указывая на Желби и ожидая услышать подтверждение своей страшной догадке. Его охватила вторая волна шока, когда он вдруг осознал, что происходит что-то совершенно невообразимое.
– Желби на первом месте… А Марвин… – пробормотала Кэрол, остановившись. Она украдкой подняла взгляд на мистера Грея, и в ее глазах промелькнул вопрос. Он, словно мудрый стратег, расценил ситуацию честно, без подтасовок и несправедливости. Стюарт вдруг почувствовал, словно на его израненную душу пролился бальзам. Кто-то, наконец, признал его усилия и труд, кто-то увидел в нем не просто подопытную крысу, а человека, достойного лучшей участи. Мистер Грей, как оказалось, не обманывал их, он действительно боролся за них, как мог. И тут Стюарту открылась вся правда, словно пелена упала с глаз. Марвин, этот самодовольный индюк, вовсе не был предопределенным победителем, как он сам утверждал. Он думал, что может быть им. Его просто использовали, провели вокруг пальца, пообещав золотые горы, чтобы выманить нужную информацию и сдать всех, а потом выбросили, как отработанный материал. Система, которую он так превозносил, жестоко обманула и его самого, сыграв с ним злую шутку. И было неудивительно видеть печальное лицо мистера Грея. Казалось бы, нужно радоваться, что предатель исчез. Но он был ребёнком, таким же, как они, который просто пытался выжить. И из-за того, что мальчик не поверил ему, он понадеялся, что предательство сможет спасти свою шкуру. Но увы, мистер Грей был опечален, что не смог спасти его от этого.
— Спасибо, — тихо прошептал Стюарт, смотря на преподавателя, который лишь коротко кивнул ему в ответ, уводя взгляд в сторону, пытаясь смириться с утратой.
Внезапно он вспомнил о пропуске учителя. Стюарт сунул руку в карман, стараясь не привлекать внимания миссис Перл, но, к своему удивлению, увидел, что Девятнадцатая держит в руке заветный пропуск, незаметно показывая ему жест, который словно говорил: “Не волнуйся, все под контролем, мы не позволим тебе пропасть”. И Стюарту, измученному и истерзанному, на мгновение стало легче на душе.
Миссис Перл, женщина с резкими, словно выточенными из камня чертами лица и пронзительным взглядом, способным видеть человека насквозь, недовольно повернулась к остальным, словно чуяла неладное, чувствовала, что они что-то скрывают от нее. Это молчание, словно заговор, ее явно не устраивало, и в спертом воздухе витала ощутимая напряженность.
– Так, – ледяным тоном произнесла она, и ее голос звучал словно приговор. – Либо кому-то есть что сказать мне, либо немедленно отойдите от его кровати и дайте Стюарту отдохнуть. Ему нужен покой.
Все, словно испуганные зайцы, тут же бросились к своим кроватям, делая вид, что спят, а мистер Грей, словно прощаясь, в последний раз погладил Стюарта по голове, и его прикосновение было мягким и ободряющим, словно он передавал ему частичку своей силы и надежды, прежде чем, опустив голову, быстро вышел из комнаты, оставляя Стюарта один на один со своими мыслями и с беспощадной миссис Перл.
– Спокойной ночи, ребята, – произнес он участникам, и в его голосе, как ни странно, сквозь усталость и отчаяние, звучала искренняя теплота и забота. Миссис Перл лишь презрительно фыркнула под нос, недовольная всеобщим сочувствием к Стюарту, вернулась к своей “жертве”, которая лежал в постели, словно потерянный в лабиринте своих мыслей, и с опаской ждал предстоящего допроса. Она слегка наклонила голову, пристально изучая его глаза, в которых, словно в мутном зеркале, отражались страх, боль и глубокая, невысказанная тоска.
– Это из-за меня, да, Стюарт? Ты разбил себе голову, потому что разозлился из-за моих слов? – тихо спросила она, и в ее голосе, словно впервые, прозвучала неподдельная тревога, словно она боялась услышать утвердительный ответ.
Стюарт почувствовал, как его сердце сжалось от ее слов, и он, словно загнанный в угол, не знал, что ответить, какую ложь придумать, чтобы успокоить ее. Дело было не в ней, даже если она приложила руку к его срыву.
– Нет… Я… Просто… Устал, – пробормотал он, стараясь оправдаться, но в ее глазах читалось недоверие. Она явно не верила его словам, и это его немного расстраивало, словно он вновь ее предал, как когда-то украл пропуск.
– Завтра нам нужно будет поговорить откровенно, ладно? Сейчас отдохни… Наберись сил, – сказала она и, смягчившись, нежно погладила его по голове.
Стюарт лишь слабо кивнул в ответ и улегся на подушку, слыша, как шуршит одеяло, когда она натягивала его до самого подбородка, словно защищая от ночных кошмаров.
– Спокойной ночи… – пробормотала она, отходя от кровати и, словно тень, исчезая за дверью.
Как только она вышла, все мгновенно повскакивали со своих мест, уже не притворяясь спящими, и встревоженно взглянули на Стюарта.
– Ты сумасшедший?! – вскрикнула Девятнадцатая, её голос звучал как гром среди ясного неба, полон волнения и недоумения. – Пытался покончить с собой?!
– Не кричи на него, он и так напуган до смерти, – вмешалась Кэрол, словно пытаясь сгладить острые углы. Ее голос был более спокойным, но в нем явственно слышалась защита и сочувствие к Стюарту. – Если бы ты тогда не сказала, что он проиграет, может, ничего бы этого и не случилось…
Но Стюарт уже не слышал ни яростных выкриков Девятнадцатой, ни мягких уговоров Кэрол. Их голоса словно затерялись в хаосе его мыслей, сливаясь в неразборчивый гул, который лишь усиливал его головную боль. Между ними разгорелась какая-то перепалка, но сейчас это казалось ему чем-то далеким и несущественным, словно эхо чужого, незнакомого конфликта. Больше всего на свете Стюарт хотел только одного: покоя, тишины, возможности забыться. Он устал от борьбы, устал от лжи, устал от ожидания. Ему нужен был всего лишь отдых, чтобы вырваться из плена наваждения, из кошмарного сна, который не хотел заканчиваться. Он упал обратно на подушку, словно обессиленный воин, и закрыл глаза, надеясь, что сон принесет ему хоть немного утешения, хоть каплю забвения, хоть короткий миг покоя.