Проект 019

"Что ж... С чего бы мне начать? Как ты? Редко спрашиваю тебя об этом, но думаю, теперь буду в письмах своих спрашивать об этом почаще.
Ты всегда был душой компании, легко находя общий язык с окружающими. Мне же общение дается с трудом, словно взбираюсь на неприступную вершину. Лишь одна знакомая, да наставница - вот и весь мой круг общения.
Кстати, видел Перл, нашу медсестру и мою наставницу. Как она тебе? Она неплохая, идет мне на уступки, часто общается со мной, да и вообще заменяет мне социум. Вокруг все такие высокомерные, ну... По крайней мере, мне так кажется. Мы прибыли в огромное здание, размеры которого превосходят наш старый приют во много раз, но, странное дело, здесь чувствуется свой, особенный уют. Чистота и порядок, несомненно, радуют глаз, но не стоит завидовать.
Еда здесь на том же уровне. Пока трудно составить полное впечатление об этом месте, ведь я провел здесь всего одну ночь. Радует лишь отсутствие храпящих соседей, но за дверью то и дело раздаются шаги, заставляющие меня вздрагивать. Боюсь, как бы ночью кто-нибудь из этих людей в белых халатах не ворвался в мою комнату и не начал ставить надо мной какие-нибудь чудовищные эксперименты.
Ну что же это я о жути, расскажу о приятном. Здесь я познакомился с девушкой по имени Кэроли. Она общительна и открыта, совсем не похожа на тех девчонок, что были в приюте, но рядом с ней всегда вертится этот блондин Марвин, который вызывает у меня необъяснимое раздражение. Хотя, надо признать, он кажется довольно умным. Он рассказал нам о тайном ходе в библиотеку, где можно спокойно проводить ночи напролет. Эту информацию я обязательно проверю позже.
Пишу это вечером, Перл обещала передать письмо тебе завтра утром. Так что желаю тебе доброго утра, а себе - спокойной ночи, свободной от кошмаров и незваных гостей в белых халатах."
....
"Доброе утро, коллеги, юные участники. Начинается рабочий день, прошу всех пройти на завтрак. После завтрака все распределяются по своим обязанностям. Удачного вам дня!" - монотонный женский голос из динамика возвестил о начале нового дня.
За дверьми послышались шаги работников. Шелест одеял, сброшенных с постелей, и разговоры наполнили комнату. Стюарт, сонно приоткрыв глаза, зевнул и приподнялся на локте. Он был поражен той стремительностью, с которой все вскочили, принялись одеваться и приводить в порядок свои постели. Неужели здесь царил такой строгий распорядок? Стюарт, не желая отставать, спустился с кровати, принявшись за свою постель. Небрежно заправив одеяло под матрас, он накрыл его сверху пледом, не слишком заботясь о безупречности.
- Доброе утро, Стьюи, - тихий голос раздался позади. Стюарт нахмурился, увидев Кэролин, которая, уже собранная, с улыбкой смотрела на него.
- С чего такие прозвища?... Доброе, - ответил он, неуклюже застегивая пуговицы на рубашке, несколько раз промахнувшись, потому что его взгляд был прикован к ней. Обычно таким прозвищем называл его Осман, но ему не понравилось, когда его так называла девочка, с которой они знакомы один день.
- Мы же друзья, я подумала, так будет лучше тебя называть. Если хочешь, можешь звать меня Кэрл, - проговорила она, опуская глаза.
Стюарт хотел было что-то ответить, но заметил, что все уже покидают комнату, направляясь на завтрак, и поспешил за ними вместе с Кэролин. В столовой их ждала та же безликая еда, что и в прошлый раз.
- Нам теперь каждый день будут давать такую еду? - вздохнул потрепанный мальчик, садясь за стол рядом с Кэрл. Он с тоской в глазах смотрел на холодные, безжизненные продукты, ковыряя их вилкой.
- Я согласен с тобой, Стю. Еда здесь просто ужасна! - с театральным возгласом произнес Марвин, усаживаясь рядом с ним. На лице Стюарта промелькнула тень отвращения.
- Вы оба сговорились? Откуда такие прозвища? - проворчал он себе под нос, морща лицо.
"Стю... Стью... Неужели я и впрямь кажусь им таким?" - пронеслось в голове, задевая тонкие струны самолюбия.
- Кэрл сказала, что это мило, и я поддержал. Для "Стюарта" ты слишком... простофиля. А Стью или Стю тебе очень подходят, - усмехнулся Марвин, дружески похлопав его по плечу.
- Не обижайся, мы просто дурачились. Марвин, например, Марви, - улыбнулась Кэроли, пытаясь убедить Стюарта, что они не хотели его обидеть.
Стюарт промолчал, никак не отреагировав на их слова. Лучше промолчать и показаться угрюмым, чем прослыть неприятным типом. Они молча принялись за еду, пока их не прервал Марвин.
- Говорят, в начале будут художественные занятия, услышал у наставницы. И как раз об этом, Кэрл, твоя наставница преподает рисование? - Он поставил локоть на стол и облокотил на него руку, пока пережевывал пищу.
Девочка напряженно улыбнулась, словно она пыталась не сказать ничего плохого о ней. "Не поймите меня неправильно... Она хорошая женщина... Но очень странная", - сказала она это, прошептав, оглядываясь по сторонам, будто боясь, что стены обладают ушами.
- А что с ней такого странного? - спросил Стюарт с набитым ртом, не в силах удержаться от любопытства.
Она махнула им, и те наклонились поближе, чтобы никто не слышал.
- Она постоянно говорит про смерть. Она мне говорила о том, как бы она мечтала умереть, попасть куда-то, словно птица, или уснуть и не просыпаться, - сказала Кэрл беспокойно.
Марвин отодвинулся и выдохнул удивленно: "Что ж, наши наставники совсем на нас не похожи". Его слова, словно отзвук эха, повисли в воздухе. Стюарт задумался, невольно проведя параллель между этой загадочной женщиной и мрачными картинами, которые она, возможно, будет писать. Разве смерть - не вечный сюжет искусства? Разве страх и красота не идут рука об руку? Стюарт покачал головой, пытаясь не загружать голову мрачными размышлениями. Все же, думать о смерти в такой напряженной обстановке, только усиливало страх внутри.
Марвин оглянулся, заметив, что толпа уже движется к выходу, и махнул им, призывая поторопиться.
Спотыкаясь, Стюарт пошел за всеми, изучая пеструю толпу. Он осматривал своих одногруппников, словно стараясь понять, что их объединяет. Все были разного возраста. Самой младшей была девочка низкого роста, шедшая в компании самой старшей девушки. Семнадцать лет на вид. До этого он не замечал ее среди новичков, как и ту маленькую девочку. Возможно, они приехали позже.
Все зашли в комнату с огромными потолками. Приглушенный мягкий свет создавал атмосферу таинственности, пол был устелен яркими узорами, будто осколками калейдоскопа, а на стенах висели картины. Ляпистые мазки красной и черной краски, никакого разнообразия. Стюарт ощутил легкое разочарование. Неужели искусство здесь сводилось лишь к хаотичному буйству красок? Вместо парт стояли стулья и мольберты - немое свидетельство предстоящей творческой деятельности. Окна были закрыты жалюзи, отгораживая от внешнего мира, а подоконник украшали разноцветные горшки с цветами.
За кафедрой сидела женщина лет пятидесяти. Морщины на лице и взбухшие вены на руках выдавали ее преклонный возраст. Ее серая кожа была сухой, волосы светло-коричневые и убраны в небрежный кудрявый пучок, торчавший во все стороны. На лице не было ни единого спадающего волоска, передние пряди были аккуратно убраны гребешком.
Узкие овальные очки обрамляли ее глаза, на губах алела темная помада, а на веках красовались фиолетовые тени. Ее лицо было осунувшимся, впалые щеки и отстраненные уставшие глаза. Она сидела и читала какую-то поэму, томно вздыхая и постоянно уводя взгляд куда-то вдаль. Женщина словно была погружена в свой собственный мир, недоступный для посторонних.
- Это твоя наставница? Она выглядит словно вышла с рынка, - прошептал Марвин на ухо Кэроли, и в его словах сквозила смесь изумления и насмешки. Стюарт невольно почувствовал укол неловкости. Было что-то неправильное в том, чтобы судить человека по внешности, но, признаться, первое впечатление от этой женщины и впрямь было обескураживающим.
- Когда был отбор, она сказала, что у меня "мертвая аура", и ещё какие-то слова. Но она выбрала меня, сказав, что "все остальные не смогут видеть красоту этого мира. У них не те глаза, и она отдаст мне свои", - сказала девочка, поджимая губы от лёгкого страха, поселившегося в ее груди.
- Это звучало как угроза, - подразнивая, подметил Стюарт.
Марвин и его подруга сели за передние ряды. В каждом ряду было несколько мольбертов, выставленных в ряд, по две пары. Стюарт сел за один из них. К сожалению или к счастью, с ним никто не захотел садиться. Возможно, его угрюмость отталкивала, или же "его аура казалась слишком темной".
Оглядывая принадлежности, он подметил, что в их распоряжении всего два цвета: красный и черный, а также пара кисточек, наточенные карандаши и деревянная палитра. Скудный набор инструментов словно намекал на ограниченность выбора.
Женщина встала со своего места и еще несколько секунд смотрела в окно, словно вглядываясь в невидимые дали. В ее позе чувствовалась какая-то усталость, будто она несла на своих плечах бремя всего мира. Одета она была в темно-зеленую кофту с длинными расширенными рукавами, растянутую и в каплях краски, что свидетельствовало о бурных творческих порывах. Внизу были две длинные юбки, которые закрывали ее щиколотки. Они шуршали при каждом движении, создавая ощущение, будто она скользит по полу. На ногах она не носила обуви, вместо этого у нее были черные носки. Она вся была усеяна украшениями: кольца на руках, в ушах и на шее какие-то бусы. Казалось, она пыталась скрыть свою уязвимость под слоем безделушек, словно броней.
- Что ж... Сегодня... У меня нет настроения общаться с вами. Вы все такая же кучка жалких детей, которых каждый день я вижу на игровой площадке у своего дома. Шумные, надоедливые. Но это моя работа, так что придется занять вашу голову чем-нибудь и научить вас моему чуткому мастерству художества. Я научу вас слышать, чувствовать картину, - ее голос был хриплым, но возвышенным. Она постоянно жестикулировала, словно дирижировала невидимым оркестром, и, казалось, видела перед глазами картины, рожденные в блаженных фантазиях. В ее словах сквозило презрение, но сквозь эту броню цинизма проглядывало отчаянное желание поделиться своим даром, своим видением мира.
- Как ты с ней только общаешься? - тихо спросил Марвин, наклонившись к Кэроли, на что та лишь пожала плечами.
- Меня зовут Одри Лонг. Но можете называть меня как хотите, приму все творческие прозвища. Все же мы здесь пришли за креативным мышлением... - Женщина прищурилась и оглядела класс сквозь очки. - Тут есть кто-то, пришедший с художественным направлением?
На ее вопрос поднялась лишь одна рука. Стюарт обернулся и увидел самую младшую девочку класса. Лицо Одри сразу помрачнело и, махнув рукой, она указала ей на угол комнаты, где стоял одинокий мольберт и стул.
- Что ж, сегодня мы научимся понимать холст. Вы должны почувствовать его. Выложить на картину свои эмоции! А после мы сможем прочитать их и сказать, что на самом деле скрывается за вами. Приступаем! - сказала она и, взяв кисть, достала холст из-под стола.
Одри взглянула на Стюарта из-под бровей, и в ее взгляде читалось презрение и разочарование.
- Значит, ты не способен увидеть большего, - возмущенно фыркнула преподаватель и продолжила лепить пятна на холст. Стюарт, вздохнув, взглянул на белое полотно.
"Что ж, я должен что-то придумать, не так ли? Но что можно сделать с красным и черным? Ничего не понимаю... Черный цилиндр Османа! Там была красная лента на нем, может, это у меня получится", - подумал Стюарт и стал выводить первые неуверенные линии. Только открыв колпачок тюбика, на его пальцах остался красный цвет краски. Он попытался вытереть его о холст, но получилось лишь грязное пятно, и в дополнение замарал рукава рубашки. Раздраженно прорычав, он забросил идею отмыть руки от масляной субстанции.
Стюарт принялся за рисунок. Он нарисовал цилиндр и пририсовал к нему красную ленту, а после широкой кистью закрасил внутренность.
"Мда, могло бы быть и лучше. Что у них там..." - он наклонился, глядя на холсты друзей. У Кэроли были аккуратные мягкие линии, она рисовала лозы цветов, стебель был черным, а шипы и листья красными. Марвин же ставил точки того же цвета краски на холсте, создавая хаотичный и бессмысленный узор.
"Неужели он просто играется? Просто точки?" - подумал Стюарт с легким презрением. Он посчитал своего друга идиотом.
Стюарт увидел, что к старой женщине уже подошел маленький мальчик, на его переносице были круглые нелепые очки, а волосы словно горшок. Стюарт сдержал смешок, чувствуя себя в этот момент немного выше и умнее этого нелепого персонажа, хотя буквально у входа осуждал Марвина за то, что он расценивал преподавателя по внешности.
- Взгляните, что вы можете прочитать в моем рисунке? - спросил он, произнося многие буквы противным писклявым голосом. Женщина прищурилась и, вертя его холст в руках, приглядывалась.
- Я вижу, что здесь много лишнего. Тебя слишком много. Тебе нужно внимание, признание публики, но также здесь нет ничего, что могло цеплять. Я думаю, это не лучшая работа, - она резко проткнула холст тупым концом большой кисти и выбросила его в большое мусорное ведро. Все притихли, словно стали свидетелями казни.
- Да, хочет внимания. Он буквально первый подошел, - пошутил Марвин, сидя рядом с Кэроли, которая была в оцепенении. Стюарт проглотил слюну. Шутка Марвина показалась ему неуместной и даже жестокой.
"Я лучше посижу подольше, может, что-то хорошее выйдет", - подумал он про себя, неуверенно тыча кисточкой в холст. Теперь каждый мазок казался ему актом отчаяния, попыткой избежать участи, постигшей того нелепого мальчика.
- А что он нарисовал? - тихо спросила Кэроли соседа, на что мальчик наклонился и взглянул в мусорку неподалеку.
- Какой-то набросок натюрморта, - пожал Марвин плечами.
- Натюрморт? Двумя цветами и так быстро? - спросил Стюарт, невольно врываясь в их разговор.
- Между прочим, уже час прошел, - подметил мальчик, возвращаясь к работе, словно напоминая Стюарту о том, что время неумолимо бежит, а он все еще далек от совершенства. Он чувствовал, как этот час, наполненный тревогой и неуверенностью, тянулся для него, как вечность.
Резко мимо него прошла старшая девушка в группе и отдала холст Одри. Женщина тем же пронзительным взглядом оглядела его.
- Я уже видела это. Не первый раз. Но с каждым разом все лучше и лучше. Но... С такими картинами ты скоро сдашься. Тебе нужно найти другую дорогу, - сказала она, но поставила ей хороший балл. Девушка лишь молча ушла из кабинета, не выразив ни радости, ни разочарования.
Стюарт пытался разглядеть, что нарисовала она, но зрение у него было не к черту. Следующим подошел Марвин, и она восторженно замахала руками.
- Ну что за работа! Видно, что вы талантливый юноша! Столько эмоций и характера в этих пятнах. Ох, я оставлю это для инсталляции, - она отложила мольберт в сторону с явным удовольствием. Стюарт почувствовал приступ раздражения. Неужели эта женщина действительно видит что-то особенное в этих бессмысленных точках?
- Ха-ха, просто точки? - спросил Стюарт с ухмылкой, смотря на Марвина, пытаясь скрыть свою зависть.
- Если ты заметил, у нее все картины с такими пятнами. Просто набрасывай краску на холст, и ты отличник, - сказал он, слегка толкнув Стюарта локтем, и вышел из кабинета.
"Хороший совет", - подумал Стюарт с сарказмом. Неужели искусство действительно сводится лишь к банальному подражанию?
Он подошел к кафедре, вблизи рассматривая ее уставшее лицо. Морщины вокруг глаз казались ему глубокими бороздами, прочерченными жизненными невзгодами.
Он протянул ей свое "творчество" и замер в ожидании.
Она нахмурилась, покусывая кисточку, словно пытаясь найти в этом цилиндре хоть что-то достойное внимания.
- Что ж, ты неординарный парень. Также ищешь одобрения. Но... У тебя есть фантазия и виденье. Даже какие-то воспоминания, которые гложат твою жалкую душу. Этот цилиндр хранит тайны, как и все люди, которые окружают тебя... - она замолчала, задумавшись, словно что-то задела внутри себя. - Неплохая работа.
- Неплохая работа, - она кивнула ему и отставила ее в сторону, рядом с картиной Марвина. "Что она такого увидела?" - подумал Стюарт, нахмурившись. У него было неприятное тревожное чувство после ее критики. Даже несколько мурашек пробежалось по его спине. Стюарт остался, дожидаясь Кэроли, а сам пропал в своих тревожных мыслях.
- Девочка моя, это хорошая работа. Только тебя что-то беспокоит. Словно ты напугана чем-то. Тебе нужно отпустить это и осознать, что выхода нет, - сказала она девочке, но удивительно успокаивающим тоном. Кэроли прищурила глаза и натянула улыбку, кивая ей.
Подойдя к Стюарту, она взяла его за руку и пошла прочь, словно вырывая из плена его тревожных раздумий.
- Как она может такое говорить... - пробормотала Кэроли, неестественно раздраженная. Стюарт почувствовал, как в ее голосе сквозит неприкрытый гнев, и понял, что слова Одри задели ее куда сильнее, чем она показывала.
- Да... Мне не по себе после ее занятий, - согласился Стюарт, потирая шею. Он ощущал какое-то гнетущее чувство, словно после общения с Одри на его плечи взвалился невидимый груз. - Давай найдем Марвина и отдохнем в библиотеке? - спросил он Кэроли, взглянув на ее тревожное лицо. Та лишь слабо кивнула, словно сил на более энергичное выражение эмоций у нее не осталось.
Уже в библиотеке Кэроли стояла у цветов, где-то в своих мыслях. Она поливала растения и поправляла подвязки на них, словно пытаясь найти успокоение в заботе о живой природе. Марвин читал классическую литературу, что вполне соответствовало его гуманитарному направлению.
Стюарт же все время смотрел на подругу, покачиваясь на стуле. Ему хотелось спросить, что с ней происходит, но не мог. Он решил оставить ее наедине с мыслями, надеясь, что со временем она сама решит поделиться с ним своими переживаниями.
"Сдаться и отпустить... Выхода нет. Кто такие слова говорит вообще? Это может задеть. С другой стороны, она сумасшедшая, может, и не такое сказать. Но отчасти она была права, я же действительно забочусь об Османе. Его цилиндр я нарисовал... Надо спросить его в письме, как у него дела. Вдруг он все еще переживает и мне не говорит", - задумался Стюарт, смотря в одну точку.
Резко в библиотеку ворвалась маленькая девочка, залитая слезами, и забилась в угол книжных полок.
- Нечестно! Что я сделала не так!? - завопила она, захлебываясь собственными слезами и закрывая лицо руками. Все трое сразу переглянулись, почувствовав, что должны как-то отреагировать на эту внезапную вспышку горя. Марвин и Стюарт подали знак Кэроли пойти поговорить с ней, поскольку она все же девочка, и им будет легче найти общий язык. Но оба они держались сзади неё, чтобы быть начеку.
Кэроли медленно приблизилась к маленькой девочке и села рядом с ней, стараясь не напугать ее еще больше.
- Что случилось? Одри что-то сказала тебе? - спросила она, положив руку ей на спину, пытаясь успокоить ее своим прикосновением.
Девочка тяжело плакала, задыхаясь.
- Я... Я... Она... - пыталась произнести девочка, но слова застревали у нее в горле. Марвин достал чистый носовой платок из кармана рубашки и протянул девочке, как джентльмен.
- Она... Я не знаю, что ей не понравилось. Я нарисовала лошадь. А она сказала, что это слабо! Очень большая слабость! И сказала, что я буду к ней ходить на ночные занятия. Она сказала, что я отвратительный ребенок. Жалкая, неспособная... - заикаясь, бормотала она, вытирая слезы.
Кэроли сидела рядом с ней, одной рукой поглаживая ей спину и понимающе кивая. - Хей, она просто сумасшедшая женщина. Ее слова не нужно принимать близко к сердцу, - сказала Кэроли, пытаясь приободрить девочку, но в ее голосе чувствовалась неуверенность. Как можно не принимать близко к сердцу слова человека, который имеет над тобой власть?
- Да, она лежала в психушке до этого, - согласившись, кивнул Марвин, словно пытаясь обесценить слова Одри, представив ее как невменяемую.
- Да откуда вы это знаете... Слушай, не расстраивайся так. Она не знает, что говорит. Но если ты так переживаешь из-за ночных занятий, мы можем ночью приходить к тебе, чтобы немного развлечь тебя. Я думаю, мы найдем способ сбежать, - сказал Стюарт, и Марвин недовольно посмотрел на него. Он явно не хотел отнимать свой драгоценный сон ради этой авантюры.
- Отличная идея! Я могу забалтывать Одри, все же я лучше её знаю, - сказала Кэроли с легкой улыбкой.
Девочка успокоилась и оглядела их большими глазами, полными благодарности и недоверия.
- Вы вообще кто? - шмыгнула она красным носом, приглядываясь к девочке рядом и прижимаясь к ней.
- Я Марвин, это Стью, а это Кэрл, - представился мальчик, не скрывая легкого раздражения в голосе.
- Я Хана... - шмыгнув носом, сказала малышка.
- Сколько же тебе лет? Без обид, но ты выглядишь совсем маленькой, - заботливо спросила Кэроли, стараясь не задеть ее чувств.
- Мне четыре...
Тут у всех троих чуть челюсть не отвисла. Стюарт подавился и уточнил, не веря своим ушам:
- Четыре?! Зачем такого маленького ребенка брать в проект?
- Я из дома малютки. Мне только недавно четыре исполнилось, но многие говорили, что я умнее многих детей из других приютов. Но чтобы не возлагать на меня больших надежд, они сказали идти мне в художественное отделение. Я уже прошла программу математики шестого класса, а меня отправили на творчество, - всхлипнула она, ударяя себя по груди, где была красная нашивка художественного направления и цифра 002.
- Успокойся, не бей себя. Мы поможем тебе. А ты общаешься со своей наставницей? Может, можно поменять направление? - спросила старшая подруга, мягко держа ее за руки.
- Да, Перси. Но Перси не ответственна за это. Направление мне выдавал другой человек. Я не помню кто, - сказала она, вздыхая.
Стюарт огляделся, чтобы проверить, что никого рядом нет. Они бы не хотели, чтобы все видели ее истерику и состояние. Друзья быстро помогли ей подняться с пола.
Кэролин присела перед ней и убрала розовые короткие волосы в сторону.
- Иди в комнату и отдохни, ладно? У нас весь день сейчас свободен. Поспи, а ночью пойдешь на занятия, - улыбнулась Кэрл ей, чтобы поднять настроение.
Весь вечер друзья обсуждали сумасшедшую наставницу Кэрл, и вот пришло время сна. Они пошли в комнаты после ужина, все еще разговаривая.
- Говорят, все наставники преследуют свои цели! - сказал Марвин пугающим тоном.
- Да, я знаю. Одри пришла сюда из психбольницы. Она много мне говорила о ее мертвом муже. А еще, что видит его во всех своих картинах. Может она здесь, чтобы вылечиться? Может, она была красивой в молодости, кто знает? Хотя она и сейчас хорошо выглядит, - пожала плечами Кэроли, словно пытаясь примириться с эксцентричностью своей наставницы.
- Она смахивает на ведьму, - усмехнулся Стюарт, пытаясь скрыть свой страх за маской иронии.
Резко за спиной Стюарта раздался женский голос, который заставил его подпрыгнуть.
- Меня обсуждаете? - спросила Перл, любопытно слушая их разговоры. Стюарт почувствовал, как его сердце бешено колотится в груди. Он не ожидал, что их беседу подслушают.
- Фух, это вы... Нет, мы обсуждали мадам Одри. Она сумасшедшая! - сказал Стюарт, и Кэроли с улыбкой помахала Перл, уже настроив с ней контакт.
- Да, у нее есть какие-то отклонения. У нее в резюме написано... Такое же можно детям говорить? - из-за спины Перл вышла девушка, такого же роста. У нее были длинные прямые волосы светлого цвета, которые отливали в персиковый, темно-оранжевые глаза, и на ней были свободные штаны, балетки и белая футболка. Она по возрасту, наверное, такая же, как и Перл, а значит, чья-то наставница. Стюарт почувствовал легкое смущение, осознав, что перед ним стоит еще один незнакомый человек.
- А вы... - указал пальцем Стюарт на незнакомку.
- Я Перси. Можно не официально. Вы еще меня не видели, потому что я с миссис Перл наставники по биологии, - сказала она с воодушевлением. По лицу Кэроли уже расплывалась улыбка, что у нее не один, а два преподавателя по ее направлению.
- Ого... Так вы наставник Ханы? Она сегодня в истерике была, я бы советовал с ней поговорить, - сказал Марвин, оглядывая с презрением двоих женщин.
- Ох, да? Не беспокойтесь, я поговорю с ней. Надеюсь, она не сильно в обиде на меня, - Перси, как быстро появилась, так и быстро убежала в комнату, где были все ученики, словно стремясь исправить допущенную ошибку. Кэроли и Марвин пошли за ней, оставив Стюарта со своей наставницей, словно предоставляя ему возможность побыть наедине со своими мыслями.
- Где ты была весь день, Перл? - спросил Стюарт, взглянув на Перл и пошел рядом с ней.
- Я же работаю, Стюарт. Я навещаю тебя, когда могу. А что, ты соскучился? - игриво спросила она, взъерошив ему волосы.
Стюарт слегка усмехнулся и отвёл взгляд.
- Я хотел попросить вас отнести письмо Осману завтра утром...
- Этому мальчику? Он опередил тебя, - сказала она, вынимая письмо из кармана и хвастаясь им, словно побеждая в негласном соревновании.
Стюарт вырвал письмо из ее рук и, разорвав конверт, вытащил его, чтобы прочитать. Он даже встал на месте, словно готовясь к важному откровению. Глубоко вздохнув, он начал читать.
*Привет, Стюарт! Я хочу пожелать тебе удачного дня, я пишу это уже поздно вечером. Я плохо пишу, поэтому за меня пишет мой друг. Ты его не знаешь, он новенький. Я очень рад за тебя, ты всегда был таким умным! Я хочу, чтобы ты победил! Или получил утешительный приз. Я видел твою приемную маму... Или как вы их там называете. Она кудрявая, как и я! А еще высокая! Кажется, она врач, на ней был белый халат, когда она приходила за документами. Ты не переживай за меня, я надеюсь, что у тебя все хорошо. Я теперь не могу красть у тебя одеяло, так как твою кровать занял неизвестный мне человек. Я мерзну. Чувствую, что могу простудиться, поэтому много бегаю перед сном, чтобы согреться! Зарядка помогает! Ну ладно, у Шона уже болит рука писать это письмо. Я жду от тебя ответа, удачи тебе и твоей маме!*
Стюарт улыбнулся, читая милое письмо Османа. В каждой строчке, написанной неумелым почерком, он слышал его жизнерадостный и энергичный голосок, словно мелодию, рассеивающую тьму его сомнений. Словно камень с души упал, когда он понял, что у его друга все хорошо. Его тревоги, словно туман, рассеялись под лучами этой искренней заботы.
- Ха-ха, приемная мама, - усмехнулась Перл, стоя рядом со Стюартом, наклонившись и читая письмо Османа, как соучастница его маленькой тайны. - Ошибок много. Так и напиши ему в следующем письме, - подразнила его Перл, но в ее голосе не было злорадства, лишь легкая ирония.
- Я утром уже написал, ты же сможешь передать его? - уточнил Стюарт, подняв на нее глаза, словно ища подтверждения ее преданности.
- Конечно. Это письмо можешь хранить у себя, только прячь его под матрасом. Проверка всегда смотрит в столы и тумбочки, - по секрету прошептала ему Перл и подмигнула.
Стюарт усмехнулся и сложил письмо в карман.
- Спасибо большое, Перл. Я спокоен, зная, что с ним все хорошо. Кажется, вы ему понравились, - подразнил он ее, пока шел в комнату, чувствуя, как тепло разливается по всему телу.
- О, да брось. Высокая женщина, я же не великан? Да и я тебе говорила, с ним все будет хорошо. Он энергичный мальчик. Такие пробиваются в люди, - сказала Перл, но Стюарт уже не слушал ее.
Его сердце колотилось от прилива счастья, что его друг не в обиде и что он счастлив, даже когда его рядом нет. То, что письмо он писал еще вчера вечером, обрадовало его еще больше. Значит, он планировал. Значит, он помнит. И это было все, что ему было нужно знать. Он чувствовал, как в его душе зарождается новая надежда, и он был готов к любым испытаниям, которые приготовит ему судьба.