III Глава 70: Найденные
Я не знала, как это должно было быть. Никто не рассказывал. Ни один учебник, ни одна книжка, ни одна старая запись из прошлой жизни не могла подготовить к тому, как ощущается тело после родов. Оно чужое. Как будто тебя разорвало, а потом снова сшили изнутри нитками из боли и усталости.
Но меня не зашивали. Это почти чудо — всё обошлось. Были разрывы, да, но небольшие. Уже через несколько дней боль стала тупее. Я могла встать, медленно, с натугой, но уже без слёз.
Молли была рядом почти всё время. Приносила воду, кормила меня, перестилала старые тряпки подо мной, мыла ребёнка, когда я не могла подняться. Держала за руку, когда я думала, что не справлюсь.
Хершиль в эти дни стал ещё более замкнутым, чем обычно. Он не смотрел на нас, не отвечал, если к нему обращались, будто наше присутствие тяготило его... или держало в напряжении. Порой он подолгу стоял у окна, вглядываясь в лес через щель, словно что-то искал взглядом.
Дория готовила отвары, клала тёплые тряпки мне на живот, Иногда просто сидела молча. Это было лучше любых слов.
Когда рождается ребёнок, мир ощущается по-другому Мой сын, моё продолжение — крошечное существо, которое теперь было всем.
Джоэл.
Мой мальчик.
Я могла смотреть на него часами. Его личико было такое красивое, будто нарисованное кем-то, кто верил, что в этом мире ещё есть место добру. Щёчки — как персик. Глаза — совсем как у отца. А губы... тонкие, сосредоточенные, когда он спал, и чуть подрагивающие, когда искал грудь.
Он почти не плакал. Только угукал тихонько, будто боялся спугнуть тишину. Я смастерила ему соску — из обрезка пальца латексной перчатки. Когда он всё же начинал плакать, я быстро совала её ему в рот и укачивала, стараясь заглушить звуки. Нам нельзя было шуметь. Твари в лесу не дремали.
Я прикладывала его к груди, и он ел. Молока у меня было достаточно — удивительно, если подумать, ведь я почти не ела. Маленькие пальчики сжимали воздух, иногда цеплялись за мою кожу.
И в эти минуты всё исчезало: боль, хижина, страх. Оставались только мы.
Я и он.
Как будто мы снова стали одним целым.
Иногда, когда он засыпал у меня на груди, я закрывала глаза и позволяла себе думать. Не о еде. Не о выживании. О выходе.
Я не оставила эту мысль.
Уйти. Найти путь наружу. К моему мужу. К жизни. Это было безумием — с младенцем на руках, без припасов, без ясной дороги. Всё во мне кричало, что это невозможно. Но всё равно... мысль, как застрявшая заноза в подкорке, давала странное утешение.
Как будто одно её существование уже облегчало дыхание.
Я ловила себя на том, что шепчу слова молитвы. Я хорошо их знала, благодаря маме. И я просто просила — шёпотом, с верой, с отчаянием.
Пусть найдётся выход.
Пусть придёт.
И он пришёл. Выход.
Вот только... не такой, каким я бы его хотела.
***
Я думала, что мне показалось. Сон, усталость, ветер — кто разберёт. Но звук был. Приглушённый, словно хлопки вдалеке. Выстрелы? Или нет? Потом — хруст. Ветки. Но пока где-то в отдалении.
— Что это?.. — выдохнула я, прижимая Джоэла к себе, глядя в щели между досками окна. Пульс гудел в ушах.
За забором ничего не было видно — только зеленые листья, едва колыхающиеся на ветру.
— Будьте здесь, — отрезал Хершиль, уже на пороге. Ни взгляда, ни слова лишнего.
Молли села рядом, обняла меня за плечи. Её рука дрожала. Дория молча свернулась в углу, как зверёк, затаив дыхание.
А потом...
О боже. Этот звук.
Моторы!
— Молли... — я вскочила. — Это машины. Это звук машин!
Джоэл... Джоэл нашёл меня! Он всегда приходит за мной. Это он! Это он!
Я прижала сына крепче, и бросилась к двери.
— Селена, нет! Не уходи! — Молли кинулась за мной, но я уже выбежала.
Сердце билось так, что глушило всё вокруг. Я едва не споткнулась на пороге.
Раньше я даже не знала, что у нас есть забор. Мы почти не отходили от дома, а то, что пряталось за бурьяном и хламом, казалось просто завалом мусора. Но теперь Хершиль стоял у него — у прогнивших досок, которые он поднял и отвёл в сторону, открывая проход.
Я замерла, задыхаясь.
По заросшей дороге ехали чёрные машины. Военные. Джипы. Громоздкие, с тонированными стёклами и антеннами.
— Молли!.. — я обернулась, не веря своему счастью. — Нас нашли! Это Джоэл! Это он! Его люди!
Молли замерла в дверях, как вкопанная. Но я не видела её лица. Я ничего не видела, кроме этих машин. Мой обезумевший от радости мозг даже не пытался сложить картинку — не замечал, что Хершиль не обернулся, не радовался, что всё это выглядело... не так, как должно быть.
Я крепко прижала сына к себе, слёзы покатились по щекам, и я шептала, почти всхлипывая:
— Это он... это он...
Пока мой взгляд не зацепился за белые буквы на боку первого джипа.
ФЕДРА.
Я замерла как от удара. Слова застряли в горле. Это мне всё кажется... Это не может происходить на самом деле... Нет, нет, нет...
Но бежать уже поздно. Дверцы машин распахнулись, и из них начали выходить ФЕДРАвцы. Тяжёлые ботинки, бронежилеты, лица без лиц. Полностью обвешанные оружием головорезы. И все они смотрели прямо... на меня.
Как и Хершиль. Но тот глядел не прямо — сбоку, исподлобья. Постыдный, жалкий взгляд.
— Хершиль... Что всё это значит? — сердце колотится в горле, я отступаю к двери хижины.
Он не отвечает. Только смотрит в землю.
— Берите девку с ребёнком и поехали, — хрипло бросает один из военных. И они двинулись на меня.
Молли закричала первая. Рванулась вперёд, встала между мной и солдатами. Один ударил её прикладом в плечо — она отлетела к стене, но вскочила, зарычала, как раненая волчица, и вцепилась в куртку ближайшего. Её схватили.
— Отпустите её! Молли! — я завизжала, и тут же кто-то вцепился в мои плечи. Руки, жёсткие, как тиски.
Молли кричала, вырывалась, плевалась, как безумная, пока двое не заломили ей руки.
Другая фигура подошла ко мне сбоку и потянулась к ребёнку.
— Нет! — я вцепилась в Джоэла, прижимая его к груди. — Не трогайте его!
— Держи её! — раздался чей-то голос, и одна рука рванула малыша у меня из рук.
И тогда я сорвалась. На лютые инстинкты.
Я рванулась вперёд и впилась зубами в ухо тому, кто держал моего сына. Прямо в плоть. Почувствовала, как кожа поддалась, как под зубами хрустнул хрящ.
Кровь брызнула на лицо, на губы — тёплая и солёная.
— Сукаааа! Ты мне ухо отгрызла!! — солдат прижимает перчатку к уху, между его пальцами брызжет алая кровь.
Я выхватила Джоэла обратно, прижимая его к груди всем телом, загораживая от них.
— Никто не смеет трогать моего ребёнка! — прокричала я рыча, заглатывая воздух, полный крови и злости.
— Да пусть она сама его держит, похуй, — буркнул один из них, отступая. — Альварес, тебе что, в говне охота сидеть?
Они переглянулись, хохотнули. Кто-то шепнул: «Психованная».
Альварес скулил, согнувшись в три погибели, прижимая перчатку к уху. У его ног валялся кусок его уха.
— Сука долбаннаяяя!
Молли всё ещё извивалась под их руками, крича моё имя, а я стояла, прижимая Джоэла, озираясь на ублюдков.
Хершиль по-прежнему не смотрел на меня. Только сцепил челюсти, так что скулы вздулись под кожей.
ФЕДРАвец, тот, что отдавал приказы, подошёл к нему ближе. Разминал шею, щёлкая позвонками, будто всё происходящее его утомило.
— Грибов с этой стороны мы постреляли. Но с пригорья их ещё до хрена прёт, — хмуро проговорил он, доставая из рюкзака серый мешок и протягивая его Хершилю. — Здесь всё, что было обещано: хлорпромазин, амитриптилин, успокоительные... хватит, чтоб мозги утихли.
— Ты продал нас! Ублюдок! — закричала я Хершилю, голос сорвался с первых слов. Меня всю колотит. Адреналин рвёт отравленный страх по венам.
Малыш заугукал, а потом громко заплакал. Высокий, дрожащий крик пронёсся над поляной.
— Всё. Погнали! — рявкнул тот, что был за главного.
Один из ФЕДРАвцев поморщился и, не глядя, рванул меня за плечо, второй схватил за шею сзади — хватка мёртвая, безжалостная. Меня дёрнули вперёд.
— Ты всё знал! Ты ждал их! Ты держал нас здесь, как скот на бойню! — кричала я, пока меня тащили к машине. Я извивалась, сжимая Джоэла, будто от этого зависела наша жизнь. А может, так и было.
И тут из хижины выбежала Дория. Бледная, как смерть.
— Хершиль! Что происходит?! Кто это?! — её голос сорвался в истеричный крик, глаза метались по людям с автоматами, по чёрным машинам. — Куда вы уводите девочек?!
Она сделала шаг вперёд — и Хершиль шагнул ей навстречу.
Быстро достал из внутреннего кармана сумки что-то блестящее — автоматический инъектор. Щелчок. Удар в шею.
Дория ахнула, дёрнулась — и осела в его руках.
— Селена... — прошептала Молли, задыхаясь, глядя на меня. Она была в ужасе. Как и я.
— Ублюдок! — выплюнула я Хершилю, через зубы, сквозь слёзы. — Джоэл всё узнает! Он разорвёт тебя в клочья!
Он посмотрел на меня впервые за всё это время. Спокойно и пусто.
— Я сделал то, что нужно было сделать, чтобы выжить. Ты бы поступила так же.
Молли оттолкнули — она упала на землю, руки ссадины, губы разбиты.
И в этот момент до меня дошло. Нас разъединяют. О неет... Нет! Нет! И я не знала что для неё хуже — быть забранной ФЕДРА или остаться с ублюдком-предателем.
— Только попробуй что-то с ней сделать! — заорала я, захлёбываясь яростью, прижимая Джоэла к себе, пока меня тащили. — Я убью тебя, Хершиль! Слышишь?! Я разорву тебя собственными руками!
Он не ответил. Только отвернулся.
Как трус.
Меня с ребёнком затолкали в машину, в тёмный салон, воняющий потом и металлом. ФЕДРАвцы сели напротив. Молча.
Молли закричала моё имя.
— Селенааа! — её голос пронзал стекло, как нож.
Я прижала Джоэла к груди, грудь сжимало от боли, будто в неё вогнали раскалённый лом.
— Моллии!
— Отпустите меня! Отпуститеееее! — я билась в дверцу, кулаки в кровь, ногти в кожу. — Я вернусь за тобой! Я тебя не оставлю! Слышишь?! Молли!
— Я вернусь за тобой, Молииии!
Я видела, как она бросилась за машиной. Бежала по грязи, спотыкаясь, с растрёпанными волосами. Я видела её через заднее стекло, пока её силуэт не исчез — смазался, будто растаял.
А потом его не стало.
***
— Тупая сука! — Альварес всё ещё выл, прижимая то, что осталось от уха.
Кровь сочилась сквозь пальцы, а сам он выглядел так, будто готов был перегрызть меня на месте. Я оскалилась, дыхание сбивалось, тело дрожало от адреналина.
— Сучка мелкая, прибить тебя надо!
— Тебе напомнить приказ? — отозвался другой, тот, что старше. — Её надо доставить целой.
— Ещё раз попробуешь тронуть моего ребёнка — убью, — прорычала, прижимая Джоэла к себе. — Любого из вас!
— Куда нас везут?! — я металась глазами от одного к другому, потом к окну. Там мелькал лес.
Военный вытянул ноги и откинул голову на спинку.
— Заткнись, иначе вырублю.
Повторять дважды ему не пришлось. Если меня вырубят, Джоэла некому будет защитить.
Мы ехали по ухабам, машину трясло. Сколько прошло? Понятия не имею. Всё внутри сжалось в единый ком — страх, злость, боль. Ни времени, ни воздуха. Только дорога.
Джоэл успокоился. Тряска укачала его, он снова начал угукать, тихо.
Я скулила, стиснув зубы, прижимая его к груди. В ушах — ритмичные крики заражённых. Но их снимали быстро, слаженно. Глухие выстрелы сверху — не автоматные очереди, а точные удары снайперских винтовок. Издали. С крыш автомобилей.
— О Господи... Помоги нам.... — шептала я в надежде быть услышанной.
Ландшафт за окном сменялся. Реальность отступала. Мы ехали всё дальше, пока вдруг машина не затормозила.
Мы оказались на заброшенной вертолётной площадке. Поваленные здания, обгоревшие крыши, перекрученные антенны. На бетонной плите стоял вертолёт. Целый. С гудящим двигателем и вращающимися лопастями, с военной маркировкой на боку.
— Выходим.
Я не шелохнулась.
— Куда вы нас везёте?!
Военный закатил глаза.
— Сука, выходи. А то меня сейчас стошнит от вони, — он поморщился, глядя на Джоэла в моих руках. Пелёнки давно промокли.
Конечно, мне не ответили. Нас вытащили из машины.
Я не пыталась вырываться, но и не шла. Я подгибала ноги, выскальзывала из хватки, заставляя их тащить меня.
Маленькое сопротивление. Единственное, на что хватало сил.
У трапа вертолёта нас ждали. Меня затолкали внутрь.
Салон был тесным. Пятеро бойцов уже сидели на борту, молча, сосредоточенно. Ни одного взгляда в мою сторону. Как будто я была просто груз.
Я опустилась на холодную металлическую лавку, не сводя глаз с Джоэла. Он сопел, уткнувшись в мой ворот, и я обняла его крепче.
Один из оставшихся на земле подошёл ближе, прижал палец к гарнитуре, что-то проговорил в рацию, глядя на небо. Затем махнул рукой.
— Взлетаем.
И вертолёт дрогнул, зашумел, лопасти с ревом закрутились быстрее, и всё вокруг — лес, руины, мой крик, Молли — всё ушло вниз.
***
Я никогда раньше не летала.
В детстве, когда всё ещё казалось возможным, я представляла, как мы с мамой поедем путешествовать по стране. Сначала на машине — до побережья, потом самолёт... Над облаками, над горами, над городами. Мама обещала, что в небе — совсем другой воздух. Чистый, с привкусом мечты.
Реальность оказалась... вот она.
Я в рваной одежде, с младенцем на руках, воняющая страхом и потом, заляпанная кровью, окружена ублюдками с автоматами, которые не смотрят мне в глаза и везут в неизвестность.
И небо больше не пахнет мечтами. Оно пахнет гарью.
Я смотрела в иллюминатор и видела Падение. Настоящее. Реальное, с высоты.
Мёртвые города — мёртвые по-настоящему, до основания.
Высотки, как пробитые зубы, чёрные от копоти. Обвалившиеся крыши. Остовы машин, рассыпавшиеся на дорогах. Пустые перекрёстки, проросшие бурьяном.
Ни одного огонька. Ни света дома, ни костра, ни намёка на жизнь. Только серость. Только мрак. На крышах некоторых домов кто-то когда-то написал крупными буквами:
"СПАСИТЕ НАС"
"ПОМОГИТЕ! У НАС 4 ДЕТЕЙ"
"СПАСИТЕ!"
Краска облупилась, буквы частично стерлись, но смысл был всё ещё ясен.
Мольбы. Отчаяние. Надежда на то, что кто-то пролетит. Увидит. Услышит.
Но их никто не услышал.
Никогда не услышит.
Я прижала Джоэла к себе, поцеловала его макушку. Он спал, тёплый, безмятежный. Как будто весь этот кошмар не касался его. Пока что.
И тут я увидела это. Сначала подумала — река. Широкая, мутно-серая, протекающая между развалинами. Но она двигалась... не как вода. Она изгибалась, ломалась, билась о что-то невидимое...
И тогда до меня дошло. Это они.
— Господи... — прошептала я.
Это была орда. Тысячи. Может, десятки тысяч. Плотная масса заражённых. Один за другим, плечо к плечу. Они шли, как поток. Без цели.
— Это ещё немного, — хмыкнул один из бойцов, глядя в окно. — Осенью был больше.
— Куда они направляются?..
— Они блуждают. Таких орд — несколько. Это одна из них, — сказал это буднично. Как о погоде.
— Хули ты с ней разговариваешь? — рявкнул другой, тот, что был с погонами. — Контакты с ней запрещены.
— Запрещены кем? — спросила я, повернув голову.
Мне не ответили. Но я уже догадывалась, кто за всем этим стоит.
В голове — рой тревожных мыслей, размытый гулом винтов над ордой, которая всё шла.
***
Вертолёт сел резко. Короткий толчок — и вибрация исчезла. Мы оказались на закрытом, небольшом полигоне. Ни людей, ни шума. Всё было окружено высоким стальным забором с колючей проволокой. Мёртвая, пустая зона. Тишина, от которой немело в груди.
Меня с ребёнком сразу вытащили из салона и запихнули в другую машину. Одна из тех, что ждала нас на площадке. Один из солдат, тот самый, что раньше говорил со мной про орду, протянул фляжку. Наверное, сжалился. Во фляжке было всего два глотка, но я выпила их жадно. А потом нас снова повезли.
Стёкла машины были затонированы наглухо. Я не видела ничего. Ни света, ни теней. Только собственное отражение — бледное, распухшее, с тем же выражением, как в первый день Падения. Тогда мне было десять, и я пряталась в стогу сена на заброшенной ферме. Тогда я впервые поняла, что никто не придёт на помощь. Но она всё же пришла в лице ФЕДРА. История повторяется.
Страх поднимался волнами. Выше уже некуда. Меня лихорадило. Колючий страх клокотал внутри, распирал до кишок. Куда? Зачееем? Что им нужно? Как же мне страшно...
— Куда вы нас везёте? — я спросила. Ответа не последовало.
— Где мы? — тишина.
— Слышите меня?! — перегородка между салоном и кабиной сдвинулась — и захлопнулась окончательно.
Машина остановилась.
Дверь резко распахнули. Я зажмурилась от резкого света и шагнула наружу — в подземную парковку. Здесь пахло сыростью, цементом, машинным маслом. Вдоль стены стояли бронированные машины, тёмные и молчаливые, как гробы на колёсах.
Джоэл проснулся и теперь хлопал своими глазками, разглядывая свет.
— Тшш... малыш... Мама здесь, — шептала ему, чтобы он слышал мой голос.
— Иди вперёд. Вон в ту дверь — меня подогнали прикладом автомата в спину.
Я шла, прижимая Джоэла к себе. Нас завели в грузовой лифт. Замкнутое пространство. Четыре вооружённых конвоя, я и ребёнок. Никто не говорил. Только звук шагов, шорох военной формы и металлический привкус в воздухе.
Когда двери открылись, меня вывели и загнали в крошечную комнатушку. Серые стены. Один стул. Умывальник, вмонтированный в стену.
Я тут же бросилась к нему, дёрнула кран. Ничего. Ни капли. Ни смыть кровь с лица. Ни утолить жажду.
Я сбросила пелёнку на пол. Грязную, тяжёлую. Заменить было нечем.
Оторвала подол своей кофты — почти на уровне живота. Обвязала Джоэла. Хоть как-то. Иначе раздражение пойдёт по коже.
И тут... дверь снова открылась. На пороге — солдат. Безэмоциональное лицо. Пустое, как маска.
— Пройдёмте со мной. — голос невозмутимый.
Я не шелохнулась. Только прижалась к стене.
— Выходи. Тебя зовёт майор. Ребёнка оставь здесь. Его никто не тронет. — раздражение проскользнуло в тоне.
Мозг сжался, как в тисках. Грудь жгло. Паника прорывалась сквозь кожу.
Майор? Кто он, чёрт возьми? Зачем я ему? Что они хотят?
— Нет! Сына не оставлю!
— Это ненадолго. Ты вернёшься обратно.
Я сцепила зубы и стиснула Джоэла крепче. Солдат прищурился.
— Выходи, я сказал! — он шагнул в мою сторону, резко, угрожающе.
— Я никуда не пойду без моего ребёнка!
Он сделал ещё один шаг к нам.
— Только подойди, урод! — зарычала я, прижимая Джоэла к себе, глаза в бешенстве, голос срывается. — Спроси у своего напарника, что случилось с его ухом. Попробуешь нас разлучить — я вырву тебе зубами не ухо, а глотку! Усёк?!
Он замер.
То ли моё лицо, всё ещё в крови Альвареса.
То ли сорванный до хрипоты голос.
То ли то, как я прижимала сына — я и правда могла убить за него.
Что-то из этого сработало. Он вышел. Дверь захлопнулась с металлическим лязгом.
Минуту спустя она снова открылась.
— Выходите оба.
***
Меня вели по коридорам. Бетонные стены, идеально чистые, серые, без окон. Холодный свет сверху бил в глаза. Похоже на какую-то военную базу.
По коридорам сновали люди — мужчины и женщины в форме, с нашивками, с оружием. Никто не смотрел на меня. Ни взгляда. Ни вопроса. Будто я была прозрачной. Будто таких, как я, здесь было сотни.
У массивной двери стояли двое в броне. Один коротко взглянул на меня, потом на конвоиров. Кивнул им и дверь открылась.
Меня подтолкнули. За дверью — ещё один коридор. И там уже тише. Намного холоднее. Глуше.
И ещё одна дверь. На этот раз массивная, глухая, со встроенным сканером.
Охрана открыла её, и меня провели внутрь. Я оказалась в просторном кабинете. Невероятно... чужом.
Широкие окна во всю стену. За толстым, точно бронированным стеклом — не город и не лес, а глухая, строго очерченная территория. Военный кордон.
Мощная ограда из металла и бетона, усиленная прожекторами, которые прочёсывают тьму холодными лучами. По периметру патрули — тяжёлые фигуры в броне, медленно двигаются по линии.
Военные машины стоят вдоль дороги, некоторые с включёнными моторами. Изредка проезжает техника, слышен гул мотора и щелчки раций.
Где-то в глубине слышны приказы, стук сапог, лай служебных псов. Всё дышало контролем, силой и угрозой.
В полумраке у окна спиной ко мне стоял человек. Высокий. Одетый в серый, идеально выглаженный костюм.
Выправка прямая. Плечи военные.
Он держал руки за спиной. Спокойно. Ждал.
Меня снова подтолкнули.
— Иди. Он не любит ждать, — прошипели мне в ухо.
Я сделала шаг. И тогда он медленно повернулся.
Первое, что бросилось в глаза — взгляд. Лёд. Глубокий, неподвижный лёд.
Лицо — будто выточено из камня. Ни одной лишней эмоции. Скулы отчёрчены точно, как у скульптуры. Лоб чист, брови слегка приподняты, но не с удивлением — с любопытством.
Серые глаза чуть прищурены. И в них... хищная вежливость. И эта полуулыбка от которой холодок бежал по спине.
Волосы коротко подстрижены, зачёсаны вбок, строго по пробору. Идеальная линия. Ни одного выбившегося прядка.
Всё в нём — от взгляда до причёски — было выверено до миллиметра.
Так выглядит человек, который никогда не теряет контроль.
Над собой. Над ситуацией. Над тобой.
— Приветствую тебя, Селена, — сказал он мягко, почти ласково. — Наконец-то я познакомлюсь с тобой лично.
— Кто вы?
— Для всех я — майор Мадс Шутгард. Но ты можешь звать меня просто... Шут.