Глава 9. Money, money, money
Лифт ещё даже не приехал, а Джису уже на месте, балансируя картонки с завтраками, как жонглёр-аниматор на грани нервного срыва. Она подбегает первой, рука уже на кнопке, но тут краем глаза замечает — приближается мистер Чон, как локомотив, не сбавляет шаг. На лице – стандартный утренний покер.
Она останавливается, кивает:
— Доброе утро.
— Доброе утро, — наклоняет голову он в ответ, косясь на её картонную ношу.
Чон, кажется, уже приготовился совершить великодушный жест — пропустить её первой. Рука в кармане чуть дёрнулась. Но раз уж она сама тактично уступила дорогу, он заходит первым, не вынимая рук из карманов брюк.
Джису входит следом, картонки пахнут жареным беконом и чем-то кофейным.
Потом заходят ещё люди. И ещё. И ещё. Их с мистером Чоном подвигают ближе к задней стенке.
Набивается народ. Плотно, тесно. Кому-то под дых вонзаются чужие локти, кому-то пахнет чужим лосьоном. Пространство сокращается.
Кто-то ещё заползает. Занимающий пол-кабины толстяк, в костюме, галстук свисает тоненькой селёдочкой, а пиджак скорее всего изначально задумывался не застебаться. Он был настолько упитан, что даже его отражение в зеркале слегка запыхалось. Громко жуёт пончик, причмокивая на месте с начинкой.
Снизу — маркетинговый отдел. Сверху — дизайнеры. Посередине — Джису, оказавшаяся вплотную к мистеру Чону так, что ощущает его тепло даже через плотную ткань его серого пиджака. От него пахнет чем-то дорогим, едва уловимым, и когда он выдыхает, её волосы чуть колышутся.
Лифт дёргается.
Джи теряет равновесие, пятка скользит назад, и она всей своей массой плюхается на ногу мистеру Чону.
— Извините! — брови сделались домиком, а шоколадные глаза не знают, куда им деваться.
Он даже бровью не ведёт:
— Я ценю, что вы сегодня не в каблуках.
Джи мысленно моргает. Сегодня?
Она вообще-то ни разу сюда не надевала каблуки. Попробовал-ка он притащить семь подносов на семи сантиметрах шпилек. Это уже цирк, а не офис.
Владел бы мистер Чон телепатией, он бы знал, сколько раз она про себя помолилась, лишь бы запеченные роллы с беконом не посыпались кому-то за шиворот при ещё одном таком толчке...
Лифт словно протестовал против этого беспредела. Подьёмник хрипел и натужно тянул всех вверх, будто на верёвке через блок тянули мешки с цементом.
Толстый продолжал методично вгрызаться в свой пончик, поскрипывая зубами. Он вытирал пальцы салфеточкой, которую потом небрежно комкал в кулаке. Тесто смешивалось с его дыханием, с отчётливым запахом сливочного масла и чего-то липкого.
Лифт опять дёрнулся.
Джису влетела спиной в Чонгука. И полетела бы дальше, впечаталась в стенку, если бы он в последний момент не удержал её за локоть.
Она резко обернулась, и на секунду их взгляды встретились. Глаза в глаза.
Его рука поддерживает её за локоть.
Он смотрел на неё с той же вечной невозмутимостью, но с едва заметным прищуром. Как будто анализировал, стоит ли говорить что-то вроде «осторожнее» или же просто отпустить её и сделать вид, что ничего не было.
Джису сглотнула, внезапно почувствовав тот самый запах. Его привычный аромат — что-то между древесным парфюмом и гелем для душа, но сегодня к нему опять примешивалось что-то химическое. Медикаментозное. Как в аптеке, когда заходишь за пластырем, а тебя обдаёт смесью антисептика и чего-то, что точно должно лечить, но пахнет как чистящее средство.
Она расставила ноги на ширину плеч, чтобы больше не нарываться на героические казусы с его стороны.
Лифт продолжал подниматься рывками, словно застрял между тем, чтобы сдаться и продолжить жить.
— Похоже, у нас перевес, — негромко сказал Чонгук, как бы самому себе.
Он не имел в виду никого конкретного, просто мысли вслух.
Но в мёртвой тишине, когда все молчали, потому что каждому было тесно, жарко и неловко, его слова услышала вся кабина.
Кто-то покосился на жирдяя.
Жирдяй не понял, чего это все на него смотрят: замер с последним кусочком пончика у рта, жуя медленнее, явно не понимая, чего это все вдруг обратили на него внимание.
Кто-то тихо прыснул в кулак.
Енхан, тот самый парнишка из их отдела с лицом подростка, оглянулся на Чона, хихикая.
Джису пришлось поджать губы, сдерживая вырывавшийся наружу смешок. Она сделала глубокий вдох, сосредоточилась на чём-то приличном.
Чонгук заметил её борьбу.
Уголок его рта приподнялся.
И это было самое громкое молчаливое «давай, только попробуй не рассмеяться первой», которое она слышала в своей жизни.
Толстяк, возможно, впервые в жизни задумался о том, как он выглядит со стороны. Может, даже почувствовал лёгкую неловкость, но это не мешало ему дожёвывать пончик с выражением глубокой философии на лице.
Лифт звякнул на шестом.
Несколько сотрудников, включая пончикоеда, вышли, медленно, не спеша, будто не хотели начинать рабочий день.
Двери закрылись.
И тут лифт — словно избавившись от груза, который тянул его вниз, — вдруг приободрился. Поехал плавнее, увереннее, даже с каким-то внутренним облегчением.
Джису скосила взгляд на Чонгука.
Чонгук мельком глянул на неё.
Совпадение? Не думаю.
Лифт звякнул на восьмом, двери разъехались, и сотрудники Better Ways потекли в офисное пространство, как река, разливаясь по коридорам.
Чонгук двинулся в одну сторону, в свой кабинет.
Джису — в другую, к своей рабочей стойке.
Но каждый из них, проходя через офис, чуть улыбался, по-своему, но с одной и той же мыслью в голове: его чёткая фраза про перевес теперь жила отдельной жизнью.
***
Комната отдыха, офис «Better Ways».
Джису молча заварила себе кофе, вдыхая горький аромат. Эх, сюда бы ещё корицу... Отставила чашку в сторону, потому что пришел новый черёд заняться её неопределёнными обязанностями.
Раскладывая кофе, чай, сахар, молоко, снеки, воду, а также расходники (салфетки, посуду, капсулы для кофемашины и т.д), чтобы чем-то развлечь себя, она придумывала идейки, как бы называлась её вакансия на сайте, учитывая её истинные обязанности.
Главный снабженец корпоративного счастья.
Директор по стратегическим запасам кофе и печенек.
Куратор кофеиновой стабильности.
Нет, нет, не так:
Главный логист по доставке еды и важных вещей.
Дополнительные бонусы: благосклонность начальства.
Только она собралась насладиться первым горячим глотком, как за спиной раздался насмешливый голос.
Чхве Минсу уверенно вошел в кафетерий.
— Опять работаешь без передышки, Ким? Должность административного помощника — это, конечно, важно, но ты ведь понимаешь, что излишнее рвение не всегда вознаграждается?
Джису сжала губы, но промолчала. Поставила чашку в сторону и начала раскладывать в шкафчики новые упаковки с печеньем и снеками.
«Если я не буду с ним разговаривать, буду полностью игнорировать, не буду поддерживать его трындёж, возможно, он потеряет интерес."
Чхве Минсу деланно-удивлённо наблюдал за движениями её рук.
— И что, тебе даже не интересно, почему я это говорю?
Джису, не глядя, скрыв лицо за дверцой шкафчика:
— Минсу-ши, у меня специфический подход к работе: когда я занята, то выполняю всё молча и предпочитаю не отвлекаться на сторонние беседы. Если среди рабочего завала у вас выдалась свободная минутка поговорить, прошу вас, найдите для этого другого собеседника.
Чхве Минсу усмехнулся, уперся рукою в столешницу, скрестив ноги.
— Ой, какие мы строгие. А с мистером Чоном ты тоже такая холодная? Или только со мной так держишься? Ну понятно, он же начальник.
Джису замерла. Пальцы напряглись на упаковке кофе-фильтров. Но она всё ещё старалась держать себя в руках.
— Мне неинтересны ваши догадки.
Хотела добавить: «Да молчаливый мистер Чон не выговаривает и десятую долю количества слов, которыми вы треплитесь».
Она открыла кофемашину и начала менять фильтр. Минсу тем временем лениво прислонился к столу, склонив голову набок.
— Знаешь, Ким, ты мне всё больше нравишься. Такая строгая, серьезная, но я вижу, как внутри тебя кипит. Девушки, которые долго сдерживаются, обычно потом...
Чпок.
Он не успел договорить — Джису резко захлопнула дверцу кофемашины. Так резко, что Минсу дёрнулся.
Она медленно выпрямилась, посмотрела на него, и в её глазах полыхнуло что-то такое, что даже у самоуверенного Минсу по спине пробежал холодок.
Джису отчетливо проговорила сквозь зубы:
— Чхве Минсу. Ещё одно подобное слово в мою сторону — и отныне я буду искать способы убрать вас из компании. Я всего лишь нижнее звено, но у меня хватит смекалки придумать что-то.
Минсу моргнул, открыл было рот, но наткнулся на её взгляд. Что-то в ней изменилось — больше не безмолвная офисная мышка, а кто-то, кого он сейчас всерьёз разозлил.
Чхве Минсу попытался хмыкнуть, но неуверенно:
— Да ладно тебе, Джису, что ты... Я ж просто шучу.
Джису, отводя взгляд, спокойно, но твёрдо:
— Тогда у меня совсем отбито чувство юмора.
Она одним махом взметнула салфеткой по столешнике и, не дожидаясь ответа, пошла к выходу.
Чонгук остановился у дверного проёма, не заходя, но и не проходя дальше. Он не подслушивал нарочно, просто так получилось: голос Джису — ровный, но в этом ровном тоне была какая-то усталость, какое-то раздражение.
Чонгук бросил взгляд внутрь — мельком, без намерения вмешиваться. Джису стояла у кофемашины, сжимая в руках что-то — то ли фильтр, то ли пачку кофе, — и лицо у неё было напряжённое, как у человека, который терпит. Она что-то ответила, тихо, сквозь зубы, и Минсу — этот вечно самоуверенный Минсу — замялся, опустил глаза.
Чонгук не стал задерживаться. Он развернулся и пошёл дальше по коридору.
Ким Джису.
Теперь он точно знал, что своей интуиции можно доверять. Убедился. Она действительно была связана с Чхонджу.
Но легче от этого не стало.
То, от чего он бежал, что годами загонял под слой работы, седативных и бессонных ночей, вдруг снова показало зубы. Может, она уже всё знает? Может, не просто так оказалась в его компании? Просто ждет момента, чтобы распахнуть этот проклятый ящик Пандоры? Или вообще не в курсе и это всё он, его проклятая паранойя, его уставший мозг, который продолжает жить по законам старых страхов?
Он устал.
У него и так проблем хватает — реальных, не выдуманных, — и на них уже не остаётся нервов. Может, пора просто закрыть этот грёбаный гештальт под названием «Знает ли Ким Джису?» и жить дальше?
Да, наверное, пора.
Но вот только попробуй — закрой.
Джису вышла через несколько секунд после него, но свернула не к рабочему месту, а в сторону лестничной площадки. Там было тихо, ни души. Она подошла к окну, оперлась ладонями о подоконник и посмотрела вниз.
Лето. Город дышал жарким воздухом, улицы светились отражениями солнечного света в окнах машин, в стёклах офисов, в каждом мельчайшем блики.
Она выдохнула. Ничего. А кто сказал, что будет легко? В конце концов, дурацкий Чхве Минсу — клоун, по сравнению с теми типами, что приходили тогда вымогать деньги.
Где-то этажом ниже кто-то громко смеялся, переговариваясь, хлопнула дверь. Джису не повернула головы. Она просто стояла, глядя вниз, и думала о чём-то своём.
****
Джису сидела за стойкой, её пальцы легко скользили по клавиатуре. На экране сменялись таблицы и диаграммы, отражаясь в стеклах её очков. В отделе было тихо, слышался только ровный гул кондиционера и клацанье за столами подальше.
Чонгук прошёл мимо, но замедлил шаг. Поставил перед ней чашку.
— Вы забыли в кафетерии.
Она моргнула, перевела взгляд с экрана на него, потом на чашку. Казалось, ещё не до конца поняла, о чём речь. Потом осторожно взяла её в руки.
— О. Спасибо большое, — голос был чуть тише, чем обычно, она мягко улыбнулась. Она быстро опустила глаза, будто стесняясь этой задержавшейся на мгновение благодарности.
Чонгук смотрел на неё.
Он хотел спросить. Прямо сейчас. Без обиняков. Прямо здесь четко и ясно задать вопрос в лоб, не ходить вокруг да около: Что ты знаешь о 3-м августа 20** года?
Но...
То, как она улыбнулась.
Если она прикидывается, то делает это так ловко, что не придерёшься. Разве может человек так мастерски скрывать внутреннюю неприязнь? Разве может она так правдоподобно изображать приветливость и радушие?
Он сжал губы, чтобы случайное необдуманное слово не выскользнуло раньше времени.
— Он, наверное, остыл, — он замялся, — и...
Он закивал головой, будто сам себе. Глядя в пол, развернулся и зашагал прочь в свой кабинет.
Джису внимательно смотрела ему вслед с кружкой в руках. Кофе был всё ещё тёплым.
***
Лифт, штаб-квартира «Better Ways».
Мягкий звон — двери закрылись, и кабина лифта начала подниматься.
Чонгук стоял расслабленно, руки в карманах брюк, пиджак расстёгнут, взгляд направлен вперёд. Рядом с ним, как несдвигаемая гора, возвышался Сон Джехун — грозный и молчаливый главный бухгалтер, которого за цепкий взгляд и противность за глаза называли «пауком».
Несколько секунд в лифте царила тишина, нарушаемая только мерным гудением механизма.
— Джехун-ши, у меня к вам деликатная просьба, — Чонгук говорил медленно, обдумывая каждое следующее слово.
Джехун кивнув, не поворачивая головы:
— Слушаю.
— У нас уже третий раз за квартал не совпадают суммы в двух последних колонках отчётов. Все квитанции и платёжные поручения проходят сканер и вносятся в систему, но после этого суммы начинают меняться. Чуть недочёт там, недочёт здесь... но в общей суме получается разрыв. — Он сделал паузу, глядя вниз, на пол лифта, затем снова поднял голову. — Причём разрыв очень большой.
Джехун молчал, переваривая услышанное. Чонгук же, не дожидаясь ответа, продолжил:
— Мне кажется, кто-то специально подкручивает цифры.
Джехун, спокойно, но с едва заметным напряжением в голосе:
— Вы подозреваете меня?
Чонгук покачал головой.
— Вовсе нет. Наоборот. Я знаю, что вы следите за продуктивностью и порядком в офисе. А ещё вы очень внимательны.
Лифт мягко замедлил ход перед очередным этажом, но никто не вошёл, и кабина поехала дальше.
— И так как все расчёты и отчёты, прежде чем попасть в базу данных, проходят через ваши руки... точнее, глаза, — Чонгук перевёл взгляд на своего собеседника, — я хочу попросить вас обратить внимание и проследить, на каких этапах в документации происходят изменения в суммах.
Джехун молчал, затем слегка кивнул.
— Если что-то замечу, докладывать господину Накамото?
Чонгук задумался. Это была логичная цепочка — Накамото отвечал за финансы. Но Чонгук чувствовал, что пока не хочет привлекать лишнее внимание и оставить свои подозрения при себе.
— Не стоит. Доложите сразу же мне.
Джехун взглянул на него внимательно, словно пытаясь разгадать ход мыслей молодого босса. Затем коротко кивнул.
— Хорошо, господин Чон.
Лифт замер, двери открылись. Чонгук первым шагнул в коридор, Джехун последовал за ним.
Джехун, спокойно, но настойчиво:
— Так что делать с июньскими отказами о выплатах?
Чонгук не ответил сразу. Его взгляд зацепился за стойку административного помощника, где Джису сидела напряжённо, как струна, а перед ней — Чхве Минсу, склоняясь ближе через перегородку, что-то умоляюще шептал ей. Его жесты были резкими, голос приглушённым, но даже с этого расстояния было видно — он давит, уговаривает.
Джису шепотом, но настойчиво:
— Просто оставьте меня в покое...
Минсу явно опять ей мотал нервы. Не годится. Он и сам знает, как от него бывает тяжело отлипнуть. Надо выручать.
Он повернулся к Джехуну и сделал короткий жест рукой, бросив: «Я сейчас».
Чонгук сделал несколько неторопливых шагов. Остановился.
Джису уловила его присутствие и посмотрела на него. Напряжённый взгляд, складка между бровями. Она на пределе. Минсу не унимался, будто не замечая или не желая замечать её явное нежелание разговаривать.
— Менеджер Чхве, — обратился Чонгук будничным деловитым тоном. — Загляните ко мне в кабинет, нужно кое-что обсудить.
Минсу медленно обернулся, его выражение лица изменилось — от раздражённого до замаскированно-угодливого. Но не двигался.
Видя что тот не спешит реагировать, тоном, не требующего возражения, Чонгук добавил:
— Сейчас.
Ему не часто приходилось применять начальственный тон, но иногда он практиковал его, когда требовалось.
Минсу колебался, будто взвешивал, можно ли отложить этот разговор.
Он нехотя отлепился от стойки и, будто ему только что наступили на гордость, недовольно пошёл в сторону кабинета.
Джису смотрела, как он уходит. Затем перевела взгляд на Чонгука. Она не сказала спасибо, но ей и не нужно было — лёгкий кивок в его сторону был достаточно красноречив.
Чонгук еле заметно кивнул в ответ — серьёзно, как бы говоря: «Не за что».
Минсу, с раздражением в каждом движении, вошёл в кабинет, как школьник на выговор.
Чонгук вошёл следом и закрыл за собой дверь.
За окном сгущались тучи. Тяжёлые, серые предвестники грозы. В комнате становилось темнее, но Чонгук не торопился включать свет.
Он сел в кресло за своим столом, медленно, расслабленно, словно у него в запасе была вечность.
Минсу осторожно опустился на диван «для гостей». Занял место в самом краю, будто готов был в любой момент вскочить.
Наступила тишина.
Чонгук смотрел то на стены, то на потолок. Будто раздумывал о чём-то далёком, непонятном другим.
Но тишина в таких ситуациях работала лучше любых слов.
С каждой секундой напряжение нарастало. Минсу начал нервничать. Он скосил взгляд на Чонгука, ожидая, когда же тот начнёт говорить, но ответа не было. Только молчание, растянутое намеренно, точно туго натянутая леска.
Минсу поёрзал. Очевидно, этот молчаливый приём действовал на него сильнее, чем любое недовольное высказывание.
Чонгуку приходилось использовать такие методы. Он знал: его возраст работал против него. 28 лет — слишком молод для руководителя отдела, где средний возраст сотрудников 34 года.
Когда его только назначили. Хотя... Когда родители принудили его руководить отделом, старшие коллеги пытались найти к нему лазейку, разыгрывая карту «ты ещё зелёный». Одни действовали тонко — через угодливость и попытки «по-братски» войти в доверие. Другие — нахрапом, намеренно проверяя границы дозволенного.
Завоевать авторитет было непросто. Балансировать приходилось интуитивно: не перегибать в диктатуру, но и не позволять подмять себя.
Особенно сложно было в первые месяцы. Тогда его молодость чувствовалась ещё острее, он вообще ничего не смыслил в том, чем занимается эта компания, каждое решение под микроскопом. Но время расставило всё по местам.
Теперь ему хватало просто молчать, чтобы те, кто думали, что смогут вести с ним игру, сами начинали волноваться.
Как и сейчас.
Минсу сглотнул. Впервые за всё время он почувствовал, что не контролирует ситуацию.
Тишина в комнате висела так плотно, что, казалось, воздух стал тяжелее.
Наконец Чонгук заговорил. Голос ровный, спокойный, но от этого ещё более давящий.
— Минсу, сколько сотрудников в вашей команде по финансам?
Минсу дёрнулся, но быстро взял себя в руки.
— Пятеро.
Чонгук слегка покачался на крутящемся стуле, не спеша.
— Ясно... Ким Арам в это число входит?
Минсу моргнул.
— Д-да... А что?
Чонгук улыбнулся краем губ.
— Просто уточняю.
Пауза.
Он нарочно дал тишине зависнуть в воздухе. Пусть понервничает.
— На самом деле, мне нравится сплочённый коллектив, — Чонгук небрежно сцепил пальцы в замок. — Все о всех знают, могут протянуть руку помощи, прикрыть, если что-то пошло не так...
Минсу сглотнул.
— Наверное...
Интересно. Обычно его рот не заткнёшь, а тут вдруг слов не хватает, будто в рот воды набрал.
— Менеджер Чхве, — Чонгук поднял на него глаза. — А вы уверены в своих подопечных?
Минсу попытался усмехнуться, но уголки губ предательски дёрнулись.
— Не понимаю, господин Чон...
— Я имею в виду... — Чонгук сделал паузу. — Сможете, положа руку на сердце, поручиться за их честность?
Минсу пожал плечами.
— Скорее да, чем нет...
Чонгук откинулся назад.
— Я тут со своим секретарём думал назначить вас старшим менеджером...
Минсу вздохнул свободнее, даже приосанился.
— Вот это новость! Я и не...
— ...Но в последнее время я заметил, что вы сильно отвлекаетесь на посторонние дела.
Минсу снова замер.
— Я могу рассчитывать, что порученная вам работа будет сделана в срок? Что вы сможете ответить за каждую цифру в бухгалтерии?
Минсу моргнул. Два раза.
Его лицо напоминало человека, которого резко вытолкнули из сладкого сна в холодную реальность.
— Д-да, да, конечно, мистер Чон, я оправдаю ваши ожидания!
Чонгук выдохнул, взглянув на глянцевую поверхность стола.
— Что ж... Я рад, что мы нашли общий язык.
Он поднялся.
Минсу вскочил следом, поспешно поклонился и протянул руку.
Чонгук пожал её твёрдо, неотрывно глядя в глаза.
Невозмутимо.
Минсу нервно улыбнулся, разжал пальцы и быстро вышел из комнаты.
Чонгук не торопился садиться.
Он раздвинул жалюзи, чтобы через узкую прожилку наблюдать, как Минсу возвращается к своему столу.
Прямо. Без отклонений.
Только когда менеджер Чхве сел и включил компьютер, Чонгук наконец сел обратно.
И улыбнулся уголком губ. Один неловкий шаг — и Минсу сам себя выдаст.
***
Джису вышла из здания «J&J» и сразу почувствовала, как на неё давит небо. Тяжёлые серые тучи низко висели над городом, закрывая последние проблески солнечного света. Всё вокруг потемнело. Воздух был густым, влажным, пахло мокрым асфальтом, хотя дождь только начинался — лёгкий, моросящий, будто нерешительный.
Она дошла до мопеда, на ходу доставая ключи из кармана. Села, провернула зажигание.
Ничего.
Ещё раз. И ещё.
Мопед предательски молчал.
— Да что ж такое... — пробормотала она. Опустила голову и устало закрыла глаза.
Она знала, что этот момент когда-то наступит.
Ничего не поделать — придётся идти пешком. Она перекинула сумку через плечо, глубже засунула руки в карманы и зашагала по тротуару. Дорога была пустынной — те, кто предусмотрительно захватил зонты, спешили домой, а остальные ждали, когда дождь станет серьёзным поводом спрятаться.
Вдруг рядом с ней замедлилась машина. Белый седан ехал неспешно, будто подстраиваясь под её шаг. Окно опустилось.
— Ким Джису, позволь мне...
Она уже знала этот голос. Узнала бы его даже в толпе.
— О Господи! — Она закатила глаза, даже не поворачиваясь. — Менеджер Чхве, я же вас попросила больше ко мне не заговаривать.
— Да, да, я знаю... — Он сглотнул. — Я чувствую себя очень стыдно. Мне не следовало выражать свою благосклонность таким наглым образом. Я вёл себя как последний дурак. Прости...
Джису остановилась. Вдохнула. Медленно выдохнула. Потом повернула голову и, глядя прямо в его лицо, сказала спокойно, но твёрдо:
— Слушайте, вы взрослый человек. Мне нечего вам прощать. Просто оставьте меня в покое.
Она пошла дальше, а машина стояла ещё несколько секунд на месте, прежде чем тихо тронуться с места.
— Как насчёт того, чтобы я угостил вас ужином?
Голос менеджера Чхве был мягким, почти вкрадчивым, как у человека, который заранее знает, что его предложение будет отвергнуто, но всё равно пробует.
Джису зажмурилась на секунду, продолжая идти, потом выдохнула:
— Мистер Чхве... — голос прозвучал скорее умоляюще, чем раздражённо.
Но он не сдавался.
— Посидим по бокалу вина. Или просто поговорим как товарищи, ничего большего. Я заплачу за ужин, и мы расставим все точки над «и». Годится?
Она не отвечает, идёт дальше с упрямо сдвинутыми бровями, а он продолжает двигаться рядом, чуть сбавляя скорость, чтобы не отставать.
— Ким Джису, я не смогу работать с тобой в одном офисе, зная, что между нами пробежал чёрный кот.
«Вот только котов сюда не приплетай».
Машина медленно катится рядом, свет фар выхватывает из дождливой темноты её профиль, строгий и непроницаемый.
— Джису, прошу тебя. Всего один дружеский ужин. Считай, деловая встреча. Я даже поделюсь с тобой идеями по продвижению!
Она смотрит вперёд, будто пытаясь заглушить его голос мысленным отсчётом шагов. Пальцы сжимают ремень портфеля, белея на костяшках. Капли дождя становятся крупнее, пропитывая ткань её голубой рубашки, превращая её в липкую, влажную оболочку.
— Хорошо, — наконец отвечает она. Голос ровный, но твёрдый. — Только я не сяду в вашу машину. Пройдёмся пешком.
Он улыбается, одобрительно кивает, как будто выиграл больше, чем рассчитывал.
— Как скажешь, Джису.
Ресторан. Вечер.
В воздухе парит лёгкий аромат красного вина и свежей выпечки. Расслабляющая джазовая музыка заполняет пространство, перетекая из колонок в гул голосов, звон бокалов и приглушённый смех. Если бы ещё свет был чуть приглушенней...
Джису убеждает себя, что пришла сюда просто ради того, чтобы вкусно поесть недоступное ей дорогое блюдо за чужой счет. Пускай хоть это будет моральной компенсацией за его бесконечную нервотрёпку.
Перед ней ставят тарелку с дымящейся пастой. Длинные, ровные ленты спагетти купаются в густом сливочном соусе с пармезаном, а поверх всего – тонкие ломтики мяса, обжаренные до румяной корочки, с каплями масла и специй. В воздухе смешивается аромат тимьяна, мускатного ореха и топлёного сыра.
Не дожидаясь мистера Чхве, она берёт вилку и начинает есть, пока паста тёплая. Её желудок давно требовал чего-то посущественнее, чем кофе и печенье из автоматов.
Чхве Минсу, не торопясь, наливает себе в бокал красное вино. Повернув бокал к свету, он делает вид, что оценивает его насыщенный оттенок, потом подносит ко рту и медленно делает глоток.
— Восхитительно, — тянет он, словно дегустатор в винном доме. — Глубокий аромат, бархатистый вкус... — Он тянется налить и ей, но Джису молча кладёт ладонь на горлышко бокала.
Минсу усмехается и ставит бутылку на стол.
— За всю свою пятнадцатилетнюю карьеру я ещё не встречал такого амбициозного и стойкого сотрудника, как ты, — говорит он, опуская локоть на стол. — Где ты берёшь мотивацию?
От слова «мотивация» Джису едва заметно хмыкает, не поднимая глаз от тарелки.
— Моё финансовое положение вынуждает меня работать на полную, пока я могу.
— А что, у тебя проблемы с деньгами? — Он тут же делает вид, что одёргивает себя: — Ой, это сугубо личное, прости. Я не лезу в чужие секреты. У нас ведь у всех есть секреты.
Джису чуть повела бровями.
— Это не такая уж и тайна, в принципе...
— Если не хочешь — не говори. Но я бы с удовольствием выслушал. Хочу лучше понять тебя.
«Понять»?
Вилка в её руках звонко стукается о тарелку. На секунду в голове воцаряется тишина — та самая, которая бывает перед грозой, когда воздух натянут, как струна. Все эмоции, которые она так старательно пяткой заталкивала внутрь, всплыли и теперь распирали изнутри, как мусорный пакет, набитый под завязку и скрученный так, что рано или поздно он лопнет.
— Менеджер Чхве, — она чуть наклоняется вперёд, не сводя с него взгляда. — У вас когда-нибудь сердце пропускало удар, когда вы в дверях обнаруживали счётчик за коммуналку? Хотя вы и так по вечерам выключаете свет, чтобы сэкономить пару киловатт?
Она наклоняет голову чуть вбок, глядя ему прямо в глаза.
— Или вам приходилось выбирать между покупкой новой обуви и оплатой чека за лечение матери?
Пальцы сильнее сжимают вилку.
— А вот ещё. К вам когда-нибудь ломились в дом незнакомые типы, требуя от вас сумму, в три раза превышающую ваши доходы?
Она делает небольшую паузу, но только затем, чтобы взять короткий, неглубокий вдох.
— Нет? Тогда не говорите мне со своими шестью нолями на банковском счету, что вы можете понять, каково это — еле сводить концы с концами.
На несколько секунд Минсу молчит. Его улыбка медленно тает, как растаявшее масло на горячем тосте. Он моргает, смотрит вбок, потом снова на неё, но уже с осторожностью, будто перед ним вовсе не Джису, а кто-то другой — незнакомый, колючий, неприветливый.
Джису спокойно возвращается к тарелке и с резким движением накалывает вилкой кусок пасты. Паста остыла.
Тишина.
Чхве смотрит на неё широко распахнутыми глазами. Пятикопеечными, как говорится.
— Это печально, — наконец произносит Чхве, медленно наклоняясь вперёд. — Но знаешь, я могу помочь.
Он делает паузу, словно надеется поймать её взгляд.
— Я могу помочь.
Джису поднимает глаза.
— Мне не нужна ваша помощь, — бурчит она, резко отрезая кусок мяса и запихивая его в рот. Глаза снова опускаются в тарелку. — Я всё время тянула до этого, протяну и дальше.
Чхве тяжело вздыхает. Его взгляд скользит по её поношенному, выцветшему портфелю, который лежит рядом на стуле. Он молчит пару секунд, потом кладёт локти на стол и складывает пальцы.
— А что если я скажу, что я меценат и регулярно помогаю нуждающимся?
Джису хмыкает и поднимает на него глаза.
Ну давай, продолжай.
Ей даже интересно, какую красивую сказку он сейчас ей расскажет.
— Я люблю помогать людям, — говорит он серьёзным тоном. — И та жизнь, которую ты мне только что описала... Она повергла меня в шок. Я и не знал, что тебе приходится так выживать.
Джису чуть поджимает губы, но молчит.
— Поэтому, — продолжает Чхве, — для того чтобы наши отношения потеплели, я посмотрю, что могу сделать. Возможно, я смогу открыть для тебя кредит без процентов. А может быть, и вообще одолжу сумму без надобности возвращать.
— Вы сейчас смеётесь надо мной? — её голос звучит ровно, но в глазах мелькает напряжение. — Проверяете меня на вшивость?
Чхве тут же краснеет, словно его обвинение задело за живое.
— Ну почему ты всюду ищешь скрытый подтекст?!
Он нервно двигает бокал с вином по столу, потом резко отодвигает его в сторону и наклоняется ближе.
— Джису, ты ведь амбициозная девушка, — его голос чуть мягче, но в нём чувствуется напор. — Иногда полезно быть в хороших отношениях с нужными людьми.
Он прищуривается и смотрит прямо ей в глаза.
— Я реально пытаюсь помочь.
На самом деле Джису уже мысленно просчитала варианты, что будет, если она согласится.
Нет, просто так деньги она уж точно не возьмёт. Но вот взять у него кредит. Без крайней даты выплаты. Да ещё и без процентов...
Она уже представляла, как расплачивается с коллекторами, и те больше не появляются у её двери. Как может, не оглядываясь, честно зарабатывать, чтобы покрывать свои и мамины расходы.
— Я хочу открыть официальный счёт, чтобы всё было прозрачно и честно, — говорит она быстро, будто боится передумать. — Уверяю вас, я верну всё. Я уже мысленно составила график доходов, чтобы каждый месяц отдавать вам по 15% от суммы, и...
Она замолкает.
В глазах Чхве что-то мелькает.
Что-то лихое.
Непонятное.
— Не стоит, — говорит он неожиданно. — Просто возьмите деньги.
Он медленно вытаскивает из нагрудного кармана пиджака конверт и кладёт его на стол.
Прямо рядом с её рукой.
Джису не двигается.
Пачка аккуратно склеена. И довольно плотно набита деньгами. Вряд ли бы он положил туда мелкие банкноты. Скорее купюры покрупнее.
Значит, сумма солидная.
— Вы заранее спланировали, что я соглашусь?
Чхве фыркает, делая отмахивающийся жест рукой.
— Нет. Изначально этот конверт не предназначался тебе. Просто теперь я поменял его предназначение. Тебе нужнее, так сказать.
Она смотрит на конверт.
Конверт смотрит на неё.
Она ведь не для себя это делает.
Просто чтобы закрыть все чёрные дыры долгов. Чтобы наконец-то вырваться из этого бесконечного, изматывающего бега на месте. Начать зарабатывать с чистого листа.
Она ведь заслуживает их.
Хотя бы потому, что у неё больше нет сил тянуть дальше.
Хотя бы потому, что жизнь уже достаточно поглумилась над ней.
Вязкий комок подкатывает к горлу.
Но она сглатывает.
Чтобы не подать виду перед менеджером Чхве.
— Ну а что взамен? Как я могу отблагодарить вас?
Чхве улыбается странно, криво, словно смакуя момент.
— Ну, например, непринуждёнными беседами, как вот эта, — он кладёт ладонь на её руку, лениво водит пальцем по коже, будто пробует её на ощупь. Губы его чуть поджаты, взгляд расфокусированнее, чем прежде. — Ты могла бы составлять мне компанию. По вечерам. Ты бы увидела, что я знаю толк в наслаждениях...
Он рассматривает её ладонь, не торопясь, а потом перекладывает её между пальцами, как игральными костями.
Ах ты ж грязная крыса.
Джису резко одёргивает руку, будто её обожгли.
— Господин Чхве... Мне... нужно идти.
Она поднимается, дёрнув кистью руки, чтобы сбросить с себя его прикосновение.
— Давай я завезу тебя.
— Нет! — она вскидывает ладонь, будто останавливая его не словами, а физически.
— Но там же дождь.
Сердце стучит, как барабан, кровь вдруг резко отхлынула от ног, и голова на мгновение закружилась.
Она опирается о спинку стула, чтобы сохранить равновесие.
— Я сама доберусь. Спасибо за еду.
Портфель взлетает на её плечо, ремень больно впивается в кожу.
— Как скажешь, — Чхве улыбается всё так же нагло, подбирая слова с ленцой, — но ты подумай над моим предложением.
Он говорит это ей в спину.
Джису не просто уходит — она вырывается.
Поспешно, сжимая лямку портфеля до боли в пальцах.
Но даже на улице ей не становится легче.
Он коснулся только её руки. Только.
Но всё его поведение, этот взгляд, голос, скользящий по ней, как липкая лента, — она чувствует себя грязной.
Будто он уже успел её запачкать.
Грязная похотливая крыса.
А она?
Она тоже хороша.
Повелась на сказки о том, что «ещё не умерла благодетель».
Джису, перестань быть такой наивной!
Неужели жизнь тебя ещё не научила?
Ты никому не нужна в этом мире, кроме себе самой.
***
Вечер. Морось мелкими каплями оседает на асфальте, собираясь в тонкую водяную плёнку.
Чонгук вышел из здания, неспешно дошёл до машины и сел за руль.
Лобовое стекло мгновенно покрылось блестящими дорожками дождевых капель. Он включил дворники, но взгляд всё равно задержался на знакомом силуэте.
Мопед Джису.
До сих пор на парковке.
Она ушла пешком? В дождь?
Чонгук смотрел на мопед, но в голове видел её. Промокшую. Одинокую.
Внезапно руки на руле задрожали.
Опять начинается.
Сердце сжалось в груди, пульс отдавался в висках.
Он сделал глубокий вдох, задержал дыхание на пару секунд, выдохнул.
Успокойся.
Нужно ехать.
Он бросил последний взгляд на мопед, резко вернул себя в реальность и включил заднюю.
Машина плавно вырулила с парковки, растворяясь в мокрых, бликующих огнями улицах.
***
Автобус глотает улицы, трясёт пассажиров, покачивает их, как младенцев в колыбели. Вперед. Назад. Вперёд. Назад. Люди вокруг колышутся вместе с транспортом, раскачиваются в такт движению.
Джису держится за поручень. Поверх рубашки — спортивная кофта. Из портфеля. Скомканная, как её настроение. Капюшон натянут. Её отражение на мутном стекле дрожит, стекает под дождевыми каплями вниз, образуя сюрреалистичное пятно.
Остановка.
Автобус резко дёргается, людей мотает туда-сюда. Она выходит, плечом задевает кого-то, не извиняется.
Дождь становится плотнее. Капюшон опускается ниже. Капли дождя скользят по ткани, шепчутся.
Руки в карманах кофты. Ноги двигаются по инерции. Шарканье кроссовок о мокрый асфальт её района.
Справа и слева — многоэтажки, двухэтажки, бетонные коробки, прижавшиеся друг к другу, как нервные пассажиры в вечернем метро. Дышат друг другу в затылок. Голоса соседей. Смех старшеклассников. Разговоры о контрольной, о музыке, о том, кто с кем встречается.
Узкие проулки — единственная щель между ними, как между зубами.
Джису сворачивает в один из таких.
Он режет квартал пополам, выводит к её двухэтажке. Прямо через него — её дом.
По обе стороны от неё — кирпичные стены, глухие, звуки не просачиваются.
С каждым шагом тишина становится плотнее.
Ещё немного.
Шаг за шагом.
Она скоро будет дома.
Она почти дома.
Спереди послышались невнятные голоса и бормотание.
Джису подняла голову.
Впереди, метрах в десяти, у выхода из прохода, две тени. Шепчутся, выглядывают на улицу, как псы, вынюхивающие добычу.
Она останавливается.
Две фигуры тоже. Стихли. Оборачиваются.
Оба подаются вперёд, как бы угадывая — она или не она.
Хотя темно она сразу же инстинктивно узнала, кто они такие, а главное, зачем здесь.
Вот же зараза.
Ноги не сразу поняли, что им делать, но страх подсказал — развернуться и бежать!
Капюшон падает.
Портфель хлещет по бедру.
Кроссовки шлёпают по асфальту.
Сзади преследуют звуки бегущих за ней.
Стенки проулка слева и справа летят мимо, как декорации в театре.
Выход близко.
Ещё чуть-чуть!
Ещё пару метров — и она выбежит на открытую улицу.
Сзади, у самого уха раздался топот. Быстро. Громко. Близко.
Рука рванула за капюшон.
Она полетела назад, упала в остатки лужи, успела выставить руки, отчего кожа на ладонях содралась, и теперь они горят.
Боль отдаётся в копчике, стреляет вверх при каждой попытке пошевелиться.
Она шипит, морщится, смотрит на ладони — грязь, кровь, мелкие камешки в ссадинах. Джису зажмурилась, покорчилась, зашипела. Копчик отдавал тупой болью при каждой попытке пошевелиться.
Она собралась с силами, чтобы подняться, как её подхватили под руки и больно припечатали спиной о кирпичную стену.
Лысый держит, другой с кривым носом ухмыляется:
— И долго ты бегать от нас собиралась? Мы что тут, в Том и Джерри играем?
Лысый, державший ее, хохотнул.
— Мы тут тебе привет от папаши хотели передать, а ты, видимо, уже совсем забыла о родственничке.
— О чём ты говоришь, придурок? - Джи смотрела на него с нескрываемым отвращением. — Он умер три года назад.
— Вот именно. Ким Санчхоль умер, но он кое-что оставил тебе. А ты не знала?
Джису смотрит на него.
— Он оставил тебе свои должки!
Лысый снова ржёт.
— Чтобы ты вернула все те деньги, которые он нагрёб. Злодюга.
Её взгляд метается в сторону улицы. Может, кто-то идёт мимо? Кто-то услышит? Кто-то поможет?
— Он ничего не крал. Это вы вынудили его набрать долгов! Вы и ваши долбанные ставки!
— Да-да-да, — кривится Кривоносый. — Твой папаша был просто святошей. Вот только мы его не заставляли брать у нас бабло под залог.
Лысый держит её крепко, но... на секунду расслабляет хватку.
Вот оно.
Сейчас.
Джису дёргается в сторону.
Не успевает.
Рывок обратно.
Кривоносый перехватывает её за воротник.
— Кудаааа?..
Щелчок.
Складной ножик появился в его руке.
Другой рукой он прижимает её к стене, лезвие качается возле лица, дразнит её.
— Ты даже не знаешь точную сумму, — ухмыляется он.
Джису снова дёргается, но больше не будет — нож блестит слишком близко от её глаз.
— С процентами получилось два с половиной миллиона вон. Но по доброте душевной я скинул двести вон. Купишь себе жвачку.
Лысый снова гыгочет.
— Откуда мне знать, что отец брал деньги у вас?
Кривоносый довольно кивает.
— Хороший вопрос! Мы на него, конечно же, ответим.
Роется в кармане.
Достаёт старый смартфон с поцарапанным экраном.
Полистал. Остановился. Разворачивает экран к её лицу.
Фото.
Глаза сразу же зацепились за лицо отца. Она даже забыла, как он выглядит.
Расфокусированный взгляд в камеру. В руках карты и стакан. На столе фишки. По обе стороны от него — эти двое. Обнимают за плечи. Улыбаются. Покер.
— Я всех своих должников фоткаю. Чтоб таким, как ты, потом показывать и доказывать, — кривоносый убрал телефон обратно в карман.
Он говорил спокойно, даже не угрожая, словно излагал ей условия съёма жилья.
— Меня не интересует, где ты их возьмёшь. Не интересует, кто тебе будет помогать. Мне главное, чтобы два с половиной миллиона вон через полторы недели лежали в шкафчике №48 на вокзале Чонпхо. Если будет задержка... мы снова заглянем к тебе в гости.
Он делает паузу.
— Возможно, твоё личико... — он легонько ткнул острием ножа ей в щёку, — и то, что ниже, — лезвие опустилось к животу, — помогут тебе заработать быстрее.
Лысый опять засмеялся. Кривоносый, не глядя, хлопнул его по руке, и тот, машинально, разжал пальцы.
Джису упала.
Колено ударилось о что-то твёрдое, резкая боль пошла по ноге.
Шаги удалялись. Из темноты, на фоне жёлтого света фар, силуэты постепенно растворялись в ночи.
— До встречи, — сказал Кривоносый, открывая дверцу машины. — Хотя лучше нам не встречаться.
Дверь громко хлопнула. Колёса провернулись в грязи, взвизгнули по асфальту, и машина исчезла.
Опершись на какие-то деревянные ящики у стены, она с тоудом встала, вытерла ладони о штаны, нагнулась за портфелем и в руках понесла его через проулок.
Джису медленно добралась до дома.
Открыла дверь, вошла в темноту, не включая свет, захлопнула за собой.
Отбросила портфель в сторону.
Темно. Тихо.
Она чуть постояла, глядя на часы на стене напротив.
Круглый циферблат. Жёлтоватые стрелки. Глухие, ровные тиканья.
Тик.
Тик.
Тик.
Пережитки прошлого.
Она соскользнула на пол, спиной к двери.
Смотрела на тикающие секунды.
Глаза начали наполняться влагой, но не пересекали пределы век, только скапливались.
Пока она не сморгнула.
Потом потекли.
Бесконтрольно.
В груди сдавило, как будто ребра стали тисками.
Она захныкала.
Ей вспомнились крики матери. «А ты о нас подумал? За что мы будем жить!» Звонки посреди ночи. Телефон трезвонит на весь дом, но отец только отмахивается, запрещает Джису поднимать трубку. Потом — скандалы. Громкие, отскакивающие от стен. Голос матери срывается на хрип, в ответ сухой бас.
Джису тогда засовывала вату в уши и натягивала поверх наушники, чтобы не слышать всего того, о чем слышать всё равно приходилось.
Половину денег, добытых непонятно откуда, отец спускал на ставки. Половину девал Бог знает куда. Деньги, которые никогда не переходили порог их дома, ни разу не легли им с матерью в ладони, зато росли, как снежный ком, собирая за собой цепочку новых проблем.
И теперь она их разгребает.
До сих пор.
Она зарылась лицом в колени. Спутанные, грязные волосы рассыпались по рукам.
В пустой квартире слышны всхлипы. Глухие, сдавленные рыдания, будто ком в горле не даёт разреветься по-настоящему.
Только часы отбивают секунды. Размеренно. Холодно.
Тик.
Так.
Тик.
***
Чонгук притормозил у дома Юты. Двор тонул в желтоватом свете фонарей, дождь барабанил по крыше машины, стекал по лобовому в хаотичных струях. Внутри салона тишина.
"Я подъехал."
Ответ пришёл мгновенно.
"Выхожу."
Юта появился на крыльце — всё ещё в офисном прикиде, с расстёгнутым воротником рубашки и закатанными рукавами. Под моросящим дождём пошагал к машине, размахивая руками, будто с кем-то оживлённо разговаривает.
Он открыл дверцу, опёрся ладонями о металл и, заглянув внутрь, улыбнулся:
— Давно не виделись. Ты по какому поводу?
— Ты сейчас свободен?
— Приглашаешь на свидание?
— Нужно, чтобы ты поехал со мной в бар.
— Тогда я только за!
Юта запрыгнул в салон, хлопнул дверью, и чёрный Mercedes-Benz мягко сорвался с места, разгоняя по асфальту дождевые разводы.
________________________
Everything I wanted , slowed — Billie Eilish
[Здесь должна быть GIF-анимация или видео. Обновите приложение, чтобы увидеть их.]
Мне приснился сон —
Я получила все, что хотела.
Не то, о чем вы подумали,
И если быть уж честным,
Это был ночной кошмар.
Для каждого, кому не все равно.
Думала, я могу летать,
Поэтому шагнула вниз с Золотых ворот,
Никто не кричал (кричал, кричал, кричал, кричал),
Никто даже не заметил —
Я видела их стоя прямо здесь,
Будто думала, что им может быть не все равно .
Мне приснился сон:
Я получила все, что хотела.
Но когда я проснулась, я увидела —
Тебя рядом со мной.
И ты сказал: «Пока я здесь
Никто не причинит тебе вреда,
Не хочу тебе врать,
Но ты можешь этому научиться.
Если бы я мог изменить то,
Как ты смотришь на себя —
Ты бы не удивилась, почему ты здесь, а
Они тебя не заслуживают»