Глава 6. Проверка на прочность
Её должностные обязанности были чем-то вроде мифа — все о них слышали, но никто точно не знал, в чём они заключаются. То ли админ, то ли курьер, то ли бесплатное приложение к кофемашине. А поручения где-то по пути размножились почкованием.
Джису занималась документами — да, но помимо этого таскала кипы почты по этажам, как почтовый голубь корпоративного здания «J&J". Следила, чтобы в кафетерии всегда были сахар, кофе и пластиковые ложки, потому что иначе офис впадал в хаос, и можно было наблюдать, как взрослые люди носятся по комнате в поисках «чего-то, чем размешать». Она бегала за перекусами, потому что некоторые коллеги почему-то не могли дойти до автомата сами, и брала на себя эту миссию — возвращалась с картонным лотком, полным горячих стаканчиков, и мелкими пакетиками с сендвичами или выпечкой. Она исправляла косяки в документах, в которых даже не должна была разбираться, и подводила старые сводки, которые никто не объяснял, как делать, но почему-то ожидали от неё.
То у шредера бумага застрянет, и надо будет сражаться с ним, как с монстром из старых ужастиков. То принтер решит, что ему плевать на её запрос, и выдаст белые листы, и Джису будет бубнить над ним заклинания из Гугла, чтобы он снова заработал. Причем во всем этом она была далеко не специалистом, и вбивала в интернет «что нажать, если зажевало листы» и «чем убрать сырость в шкафчиках» просто потому что больше некому.
В какой-то момент она начала замечать закономерность: если в офисе была работа, которую никто не хотел делать, её почему-то получала она.
— Джису, ты же всё равно идёшь на первый этаж, захвати почту, а?
— Джису, не могла бы ты проверить, закончилась ли бумага в принтерах? Ой, да ты же всё равно туда идешь.
— Джису, распечатай мне вот это, а то у всех руки заняты.
— Джису, там кулер потёк, нужно убрать, а то не пройти никак.
В самом начале госпожа Чан Моын, когда Джису искренне интересовалась, что именно входит в её обязанности, объяснила ей правила и законы отдела такими словами: «Ну правда, кто-то же должен этим заниматься? А у нас, ну, нет такого человека. Вот представь, что этот человек есть, а теперь представь, что это ты».
Официальной сводки поручений не существовало, но если бы была, она наверняка выглядела бы как-то так:
1. Будь везде.
2. Делай всё.
3. Не задавай вопросов.
Каждый день Джису открывала ноутбук, но вместо рабочих задач первым появлялся чей-то «Джи, будь лапочкой...», а дальше уже вариации: «Принеси кофе», «Разбери документы», «Купи батарейки для мышки, а то опять села». Это не считая экстренных миссий, вроде «Минджи уронила в щель между столами свою AirPod, и никто, кроме Джису, не может её достать».
***
Джису методично пополняет запасы в комнате отдыха: аккуратно расставляет коробки с чаем, выкладывает в шкафчики стики с кофе, сахаром и какими-то сомнительными специями, которые, похоже, никто никогда не использует.
Ирония ситуации не ускользает от неё: позже вечером эти же самые стики окажутся у неё в сумке, отправятся с ней домой, где лягут в ящик кухни, словно давно купленные. Бесконечный круговорот офисных благ. Пускай это будет компенсацией за злоупотребление её мягкотелостью.
В момент, когда она приглаживала упаковки ладонью, будто раскладывает дорогие шелковые платки, а не бесплатные офисные расходники, дверь резко распахнулась, и в помещение ворвалась Чан Моын — волосы стянуты в тугой узел, голос как сирена воздушной тревоги.
— Джису, бросай всё и беги за особенным заказом! У нас важная конференция на 12:00, к господину Чону едет делегация из Пусана. Давай-давай, бегом!
Госпожа Чан Моын не ждёт. Она уже двигается к выходу, и Джису послушно следует за ней, пока та не начинает подгонять её ладонью по спине, как нерадивого велосипедиста, мешающего на дороге.
— Шесть напитков, — быстро диктует Моын, будто читает текст на ускоренной перемотке.
Информация сыпалась, как кирпичи с крыши, а Джису лишь моргала, пытаясь запомнить хотя бы ключевые моменты: у одного лактозная непереносимость, без кофеина и ещё без чего-то там. Второй гость пьёт только особенный чай с горной лавандой. Третий — сливки, но исключительно из козьего молока. Четвёртый...
— Вот тебе корпоративная карта, я скину тебе локацию. Лавка уже знает про заказ, просто заберёшь и расплатишься. Всё, давай!
С этими словами госпожа Моын буквально втолкнула её в лифт, как мешок с почтой.
— И не вздумай опаздывать! — крикнула она, прежде чем двери со стуком захлопнулись.
Лифт поехал вниз и начался новый уровень офисного квеста.
***
Джису не шла — она неслась, перепрыгивая через неровности, обгоняя неспешных пешеходов, которым не приходилось доставлять кофе высшей важности. Тротуар тянулся бесконечной серой лентой, асфальт настолько нагрелся, что казалось, она бежала по сковородке.
Брюки прилипли к бедрам, а рубашка, намокшая от пота, слиплась с телом. Она бросила быстрый взгляд на дисплей телефона: 11:35.
В голове включилась счетная машина: сколько времени, нужно потратить чтобы добраться туда и обратно. И тут же представляла, как зажмёт себе дыхание, пересечёт порог и сделает всё так, чтобы не потерять эти доли секунды. Греющее солнце жгло макушку, как горячий компресс.
Так, кафе на улице Нохдо-тэ, 34, ещё два квартала. К этому времени будет 11:42, потом ещё полторы минуты в кассе... если не будет очереди, успею за десять минут.
Две минуты на оплату и получение заказа. Плюс ещё минуты две, если кто-то решит зависнуть перед кассой, ломая голову над выбором между кофе с молоком или без. Дорога обратно — минимум 8 минут, если бежать. Если попасть на светофор — ещё плюс три.
Всё, что позже 11:57 — катастрофа.
«Отлично, Джису, всё под контролем». 3 минуты, 2, 1, почти добежала. Ближе. Чёрт, ещё 100 метров. Но вот — кафе.
Забегая в кафе, чуть не сбив пару медленно колеблющихся клиентов, которые явно терялись в выборе своего напитка, она тут же оценила ситуацию: перед кассой два человека. Один сосредоточенно изучал меню. Второй, по-видимому, уже сделал заказ, но стоял, будто ждал знамения свыше.
— Заказ из "Better Ways"! — выпалила Джису, вытаскивая корпоративную карту.
Бариста кивнула, ушла за стойку. Время неумолимо убегало сквозь пальцы. 11:46.
Один из клиентов вздохнул, ожидая своей очереди с видом человека, размышляющего о бренности бытия.
Бариста наконец-то выставила поднос с заказом. Джису схватила его, не проверяя, и выскочила наружу.
На выходе дверь чуть не врезалась ей в лицо, но она уже неслась обратно, балансируя подносами, ловя на себе странные взгляды прохожих.
Ещё четырнадцать минут. Нет, меньше. Надо успеть до 11:57.
— Беги, Джису, беги, иначе... — говорила самой себе, не обращая внимания на толпу.
Госпожа Чан наверное, уже хмурится где-то там, в конференц-зале, и смотрит на часы.
Каждые 100 метров — взгляд на часы, потом взгляд на подносы с такой ценной жидкостью.
«11:50. А нет, 11:51. Должна успеть».
Джису мчится через парк, пот каплями сползает по вискам, подносы в руках так и норовят выскользнуть из рук. Ещё чуть-чуть, ещё пять минут, ещё один поворот — и она в здании.
И тут — этот звук.
Громкий, пробирающий, словно по стеклу провели ногтем. Детский плач.
Ребёнок — мелкий, лет пяти, мокрый нос, губы дрожат. Надрывается так, что голуби разлетелись. Ближайшие люди далеко. Как всегда.
Нет. Не сейчас. Не её дело. В мире полно детей, которые плачут. Она работает в страховом офисе, а не в службе спасения.
Но вот же он — стоит прямо посреди парка, весь в слезах, сопли пузырями, голос надрывный, как сирена. Потерянный, никому не нужный, трясётся, как выброшенный на берег мальок.
Джи закрывает глаза.
Выдыхает. Разворачивается.
— Эй, мальчик, ты чего? Что случилось?
Ребёнок вскидывает на неё мокрое лицо. Всхлипы между рыданиями, размазанные слова. Мама. Потерял.
— Она отошла от лавки с мороженным и я... — всхлип — побежал за белкой.
Джису смотрит на часы. 11:55.
"Просто беги дальше. Просто оставь его".
Ладно.
Присаживается на корточки, смотрит мальчику в глаза.
— Как мама выглядит?
В ответ — новый поток слёз. Она берёт ребёнка за руку.
— Поняла, всё ясно, пойдем.
Мальчик запоздало ответил:
— Белая футболка... волосы до плеч... Она сказала стоять возле лавки с мороженным, но я убежал... Мне не надо было убегать...
Опять сопли. Чудесно. Белая футболка и волосы до плеч. Таких тут каждая вторая.
Мальчишка плачет громче.
Ладно, в худшем случае оставит его в ресепшене. Нет, в худшем случае её отчитают все по очереди.
Она идёт быстро, обводит глазами толпу. Люди мелькают, лица сливаются. Где эта мать?!
Джису прошла с ним метров тридцать, и вот — женщина, бегущая навстречу, лицо перекошено от страха:
— Чонмин!
Мальчик вздрагивает, рвётся вперёд.
Джису отпускает.
Они обнимаются.
— Спасибо вам...
Она даже не слушает.
Кивает.
Разворачивается.
И бежит.
12:02.
Джису, задыхаясь, влетает в здание, даже не притормаживая у стойки ресепшена.
Коридоры сливаются в одну сплошную линию, из содержимого в голове только мантра: не уронить, не расплескать, не облажаться.
Почти выносит дверь плечом, но в последний момент замирает перед конференц-залом.
12:03.
Стучать или просто зайти?
Да Бог с ним.
Она толкает дверь.
Несколько пар глаз одновременно поднимаются на неё. Оборачиваются несколько лиц, вырезанные из одного шаблона: костюмы, планшеты, ноутбуки, строгие взгляды.
Но самое страшное сидит справа от всех и сверлит её лоб – Чан Моын. Её взгляд можно продавать как промышленный лазер.
Джису ставит напитки на стол. Бережно. Почти благоговейно.
Чон Чонгука ещё нет.
Спасибо хоть за это.
Она кланяется, мокрые волосы падают вперёд, прилипая к щекам.
Джису делает шаг назад, разворачивается – и в дверях налетает прямо на него.
Руки инстинктивно взметнулись, но сознание успел дать команду рукам — не схватилась за него, не вцепилась в пиджак.
Голова дёрнулась вверх.
Чон Чонгук.
Она резко отступила назад и вжалась в стену, пытаясь стать частью обоев и дать ему пройти. Пожалуйста, пусть волосы хоть немного скроют её покрасневшие щеки.
Чонгук двинулся вперёд, входя в конференц-зал.
На секунду в нос врезался запах, который не перебивал даже парфюм – химический, будто со склада аптечного пункта. Этот запах шёл от него. Или возможно это новая нотка в нишевой композиции?
Когда господин Чон прошел, она выскользнула в коридор, прочь от всех этих оценивающих глаз.
Она знает, что ей ещё влетит от госпожи Чан. Дай ей только распрощаться с этими толстосумами из Пусана.
***
Джису поглощала уже второй стакан воды возле кулера, как тут в кармане завибрировал телефон. «Мама» — на экране. Девушка поспешно сглотнула, закашлялась, чуть не поперхнулась и, протирая губы рукой, быстрым шагом направилась в сторону туалетов.
— Джису, тут меня увозят куда-то!
Она остановилась. Замерла. Сердце пропустило удар, пальцы ослабили хватку на пластиковом стаканчике, и он едва не выскользнул.
— Кто? Куда увозит?..
— Да какие-то работники, говорят в пансионат какой-то меня забирают! Джису, что происходит?
А... Пансионат. Фух, всего лишь пансионат. Она резко выдохнула, мышцы ног ослабли, напряжение медленно растворилось в усталости.
— Сейчас я дам ей трубочку. Тут какая-то женщина...
Голос матери на фоне, шум улицы, потом короткий шорох, и изображение на экране дёрнулось — включилась видеосвязь. Женщина в лилово-белой униформе. Позади неё — такси-фургон.
— Такси пансионата «Хваган Ёнан», с вами говорит медсестра Пак Чонха, — профессиональный тон, вежливый, но с оттенком нетерпения. — Мисс, тут ваша мать наотрез отказывается ехать с нами.
— Здравствуйте, Чонха, спасибо что приехали.
— Она отказывается собирать свои вещи.
— Все её вещи уже собраны, они в прихожей возле зеркала. Нашли?
— Да, вижу.
— Дайте мне пожалуйста маму, я уговорю её.
— Вот, держите.
Она отошла поближе к кабинкам туалета и прикрывала рот ладоней, чтобы поменьше ушей слышали разговор.
— Мам, мам, ты слышишь меня?
Послышалось шуршание, затем тяжёлый, растерянный голос:
— Да, солнышко, что они от меня хотят?
— Это я, вызвала специализированное такси, на сегодняшний день, и совсем забыла, что это сегодня. Эти люди завезут тебя в пансионат «Хваган».
— Нет, я хочу остаться дома...
Джи закрыла глаза и положила ладонь себе на лоб.
— Мам, пожалуйста. Мы сотню раз об этом говорили, там тебе будет лучше...
— Но где ты возьмешь деньги?
— Это уже мои заботы. Главное, чтобы тебе как можно скорее надали реалибитационное лечение.
— Я не знаю. Я не хочу никуда ехать....
Джи вздохнула. Пальцы сжались ещё сильнее.
— Давай так: сейчас едь с ними. А вечером после работы я заскочу к тебе, ладно? И мы поговорим.
На том конце тишина.
— Ну ладно, хорошо. Хорошо, — наконец раздался голос матери. — Только надо ещё взять все мои вязания, а то...
Голос начал удаляться, слышались звуки шагов, шелест вещей. Джису посмотрела на экран и слегка улыбнулась.
Хорошо. Пока что всё хорошо.
***
Когда конференц-зал начал медленно выплевывать вереницу людей, Джи сидела за стойкой, пальцы стучали по глянцевой поверхности, а внутри всё сжималось от ожидания. Но большинство выходивших улыбались, а значит, всё прошло гладко. Соглашение, сделка, ритуал корпоративного братания — что бы там ни происходило за закрытыми дверями, оно оставило всех довольными.
Даже госпожа Чан вышла с выражением лёгкого триумфа, её губы приподнялись в вежливой улыбке, пока она пожимала руки важным гостям. Но стоило ей подойти к стойке, как всё моментально испарилось — строгий взгляд, прямые плечи, губы сжаты в тонкую линию. Конечно. Всё-таки Джи опоздала на три минуты.
— В следующий раз будь осмотрительнее, — сухой голос, отмеренный по миллилитрам, как дорогие духи. — Тебе повезло, что глава отдела пришёл позже.
Джи сглотнула. Могло быть и хуже.
— Им понравились напитки?
— Эм-м... да, — Чан посмотрела на неё так, будто вопрос был неуместным. — Всё так, как и ожидалось. Но больше им понравилось сотрудничество господина Чона.
Она кивнула, цокая каблуками дальше, оставляя за собой шлейф главенствующего нарояжения.
Джи выдохнула. Всё не так плохо. Могло быть хуже. В груди ещё бился слабый страх, но он уже оседал, рассыпаясь мелкой пылью по рёбрам.
И тут мимо стойки прошёл Чон Чонгук.
Они встретились взглядами. На его лице — то самое нейтральное выражение, которое по меркам этого офиса можно было назвать дружелюбным. Взглядом поймал её и медленно, подчеркнуто расслабленно постучал пальцем по стеклу наручных часов. Мол, только не опаздывайте.
Джису быстро кивнула, как солдат, принявший приказ. А потом, и проводила его взглядом, пока он не исчез в коридоре.
***
Джису быстрым шагом шла по тротуарам, зажав телефон в руке, следуя маршруту по карте. Коричневая сумка-портфель билась о бедро в такт шагам, в голове — ворох мыслей, которые цеплялись друг за друга, как пьяные пассажиры в переполненном автобусе.
Работа здесь забирала силы не столько физически бумажной волокитой и кофе-доставкой, как выжимали соки эмоциональные встряски, ежедневные мини-землетрясения. В первую же неделю её вызывают на... Хотела сказать «допрос», но вспомнила, что взрослые люди называют это «обедом».
Обед с начальником компании.
Что это значит? Он похвалит её за то, что она разгребает архивы, задыхаясь в слое пыли толщиной с бюрократию этой фирмы? Или за то, что она ни разу не разбила фирменную чашку в комнате отдыха? Может, Чан Моын уже успела шепнуть ему пару слов о её исполнительности, и теперь её либо уволят, либо повысят, либо она просто узнает, что в салате из бизнес-ланча слишком много кинзы?
Джису шла, не сводя взгляда с карты. Телефон в руке мигнул новым направлением. Что бы это ни было, теперь уже поздно отказываться, но чувство тревоги шагало рядом, как назойливый уличный зазывала.
За поворотом здания перед ней раскрылась улица, облепленная бутиками и кафе, словно кто-то взял дорогой журнал и раскидал его страницы прямо по асфальту. Вылизанные витрины, меню, отпечатанные золотой фольгой.
И вот между ними припрятался нужный ей ресторан.
Застеклённая терраса, плетёные стулья, квадратные столики, как на презентации мебели для элиты. Стеклянная крыша с шарами ламп густо заплетённая свисающими растениями, как будто природа сама решила: «Ладно, ваш капитализм, но хоть немного зелени». Между листвой пробиваются солнечные лучи, рассыпаясь по столам золотыми пятнами.
За одним из них — он. Мистер Чон.
Сидит прямо, направив взгляд в окно, но не просто смотрит, а вглядывается. Будто там, за стеклом, что-то, что он один может видеть. Или, скорее, что-то, чего он один не может забыть.
При входе Джи бросила быстрый взгляд на главное меню и сглотнула. Пересчитала в уме, во сколько ей обойдётся одно блюдо из этого ресторана, если перевести в соотношении к её месячной зарплате.
Лучше бы он точно платил.
Если нет, придётся пить только воду и делать элегантный вид, что она только что плотно поела.
Джису вошла в ресторан, почувствовав, как ремешок сумки-портфеля оттягивает напряженные плечи, а походка будто сдерживала напряжение, которое она не мог выразить словами.
Она медленно подошла к столику, ноги приходилось переставлять силой мысли, и вежливо кивнула. Он заметил её — его взгляд чуть замер, брови дрогнули вверх. Он встретил её короткой, нервной улыбкой — больше похожей на невольный тик, чем жест доброжелательности — и показал рукой на стул напротив.
Джису медленно опустилась на место, перевешивая портфель на спинку стула. В глазах рябило от пляшущих солнечных зайчиков на столе, когда ветер шевелил листву над головами.
Пиджак Чонгука небрежно висел на спинке его стула. Рукава светлой рубашки, слегка помятой, закатаны до локтей, обнажая предплечье. Теперь она может разглядеть его татуировку: переплетение символов, множества мелких изображений, уходящих дальше под закатанную материю. Джису велит глазам не смотреть туда, но взгляд все равно невольно задерживается. Интересно, где заканчивается его тату?
Она опять поддалась искушению взглянуть на его правую руку, и мысленно сказала себе больше так не делать. Её внимание цепляется за костяшки пальцев. Черные буквы выведены четко и ровно: J S J.
Официант появляется у их столика почти бесшумно, как тень. Чонгук даже не смотрит в меню — просто отрывисто бросает:
— Два бизнес-ланча. Один без лука.
Джису открывает рот, чтобы возразить, но тут же закрывает.
— А если я люблю лук? — хмурится она, чуть откидываясь назад.
Чонгук спокойно делает глоток воды. На его лице ни намёка на сомнение.
— Вы не любите. Вы его в супе отодвигаете ложкой в сторону, — отвечает он, смотря ей в глаза. — Я видел в офисе.
Джису моргает. Она не помнит, чтобы он вообще когда-либо смотрел в её тарелку. В голове всплывает смутное воспоминание — как она лениво ловит ложкой плавающие в бульоне кусочки лука, сдвигая их к краю. Неосознанное движение, на которое она бы и сама не обратила внимания.
Её передёргивает. От неожиданности. От того, что она думала, будто занятому неулыбчивому начальнику всё это время не было до неё дела, а как оказалось — он наблюдал за ней. И очень внимательно.
Официант бесшумно ставит перед ними тарелки, и Джису на секунду даже забывает, как дышать.
Стейки — идеальной прожарки, с сочными, запечатанными корочкой боками — лежат в центре, окружённые фантазийными гарнирами. Крошечные карамелизированные мини-морковки выстроились полукругом, словно подданные, в ожидании приказа. Соус на тарелке разлит в виде абстрактного узора, похожего на японскую каллиграфию. Сверху — воздушная пенка, легчайшая, как облако, а на ней — съедобный цветок. Настолько изысканно, что почти жалко есть.
Джису закусила губу, глядя на это великолепие. Её скромный желудок явно не привык к таким элитарным обедам. Она представила, как через пару часов будет страдать от расстройства желудка, и сдержала усмешку. Ну, раз уж всё оплачено... Он же точно заплатит?
Она неуверенно взяла вилку и начала наклёвывать кусочки, словно пробуя, не отравлено ли.
Чонгук, сидя напротив и нарезая мясо, исподтишка наблюдал за ней. Его взгляд метался то к ней, то к тарелке, словно он пытался сопоставить картину реальности с каким-то внутренним прогнозом. Вроде бы он даже пытается изобразить дружелюбие, но выходит неуклюже.
Джису становиться неловко, когда он буравит её взглядом, как врач смотрит на пациента, который ещё не понял, что у него смертельный диагноз.
— Вы, кажется, нервничаете, — наконец произносит он, слегка приподняв уголок рта. — Я так страшно выгляжу?
Голос ровный, без тени насмешки, но его внимательный взгляд будто пронизывает её насквозь.
— Вовсе нет.
Чонгук кивнул и, не торопясь, отрезал следующий кусочек стейка.
— Вам нравится работать в «Better Ways»? — его голос прозвучал буднично, но взгляд остался таким же цепким.
Наконец, разговор принял привычное русло и Джису воспрянула духом.
— Я очень признательна за возможность работать в вашей компании, — начала она с воодушевлением. — Это ценный опыт. Я многому учусь и стараюсь быть полезной. Мне нравится порядок, а ещё больше — приводить всё к нему. Так что работа мне подходит.
Чонгук поджал губы, и на его лице мелькнула короткая улыбка.
— Мой секретарь хорошо о вас отзывается. Говорит, что вы смогли привести в порядок то, что проще было бы сжечь, чтобы не мучиться. Да я и сам постоянно застаю вас вечно занятой: что-то скрепляете, сортируете, делаете заметки...
Джису скромно улыбнулась и слегка кивнула.
— Спасибо, мне очень важно знать, что мои старания имеют пользу.
Она старалась сосредоточиться на приятном моменте, но не могла не заметить: Чонгук буквально выдавливает из себя этот жизнерадостный тон. Как будто надевает его, словно маску. А вот глаза... Большие, чёрные, они оставались настороженно холодными, полными беспокойства и в то же время — странного безразличия.
— Вы где-то учились такому? — внезапно спросил он.
— Я закончила университет Ханьян, факультет экономики, — ответила она, а потом, словно спохватившись, добавила, уже тверже: — С отличием.
Чонгук вскинул брови.
— Ну ничего себе... Да вы, смотрю, тёмная лошадка, Ким Джису.
Она смутилась, опустив глаза к своей тарелке.
— А знаете, что?
Джису внимательно посмотрела на него, ожидая продолжения.
— Я ведь даже без образования. Я нигде не учился, — он развёл руками с какой-то ленивой небрежностью. — Мои родители позаботились о том, чтобы я просто числился для галочки в Сеульском университете. А потом я пришёл уже на всё готовое в страховую компанию.
Он замолчал на секунду, словно давая ей время осмыслить сказанное, а затем чуть склонился вперёд, в его голосе скользнул лёгкий вызов:
— Наверняка себе думаете: «Я тут вкалываю до боли в пояснице, еле свожу концы с концами, а этот нахальный пацанчик, не имея представления, чем он вообще занимается, руководит фирмой и получает миллионные бабки». Наверняка это вас бесит.
Джису действительно задумалась. В этой ситуации ирония жизни звучала особенно громко: она, с профильным образованием, вынуждена работать на самой низкой должности в фирме, где её диплом должен был бы играть ключевую роль. А во главе этой фирмы — парень, у которого и образования-то, по сути, нет. И всё же больше всего её занимал не этот парадокс, а странное чувство...
Он явно её провоцировал.
Но зачем?
Она вернула руки из-под стола, спокойно взяла нож и принялась нарезать стейк, отвечая с лёгкой непринуждённостью:
— Ну... У каждого свой жизненный путь. Зависть и постоянное сравнение только вгоняют в депрессию, лишают радости и мотивации. К тому же, при деньгах не значит счастлив.
Чонгук на секунду замолчал, обдумывая её слова.
— Я вам кажусь несчастным?
Джису подняла на него глаза:
— У меня есть основания так думать?
Он чуть прищурился, а затем ухмыльнулся.
А Ким Джису не так проста, как кажется. И уж точно не тугодумная.
Чонгук откинулся на спинку стула, поворачивая в пальцах вилку.
— Всё в этом мире — доля случая, — сказал он, глядя куда-то поверх её плеча. — Не твои знания, не твои навыки, не твоя преданность делу решают, где ты окажешься. Всё зависит от того, кому ты вовремя попался на глаза. Или не попался.
Он хмыкнул, будто сам себе.
— Скажем, если бы то же самое поручение, над которым вы сейчас корпите, попало не в ваши руки, а в руки кого-то другого, его бы, скорее всего, уже прикрыли. В лучшем случае отложили бы в долгий ящик, а в худшем — списали в утиль. Потому что никому нет дела. Потому что в мире правит подлость, а не здравый смысл.
Джису слушала, молча разрезая кусок мяса на идеально ровные квадраты.
— Всё это — иллюзия, — продолжал он, чуть жёстче. — Люди цепляются за свою работу, родных, за мечты, за чьи-то одобрительные кивки, но стоит взять во внимание неудачное стечение обстоятельств — и всё развалится. Все развалятся.
Он машинально потянулся к второму стакану, наполненному чем-то тёмным. Продолжая говорить, поднёс его ко рту.
И в этот момент Джису резко подняла руку и накрыла его запястье ладонью.
— Не пейте, — тихо сказала она.
Чонгук замер. Медленно перевёл на неё взгляд, словно пытаясь понять, что происходит.
— Что?.. — голос прозвучал ниже, чем обычно.
— Край отщерблен, — спокойно пояснила она, едва заметно кивая на стакан. — Вы могли порезаться.
Он нахмурился, опустил глаза. Она указала на крошечную трещину у самого края гранёного стекла. С такого ракурса его было почти не отличить от гладкой поверхности, но ещё один глоток — и острый край легко мог порезать губу.
Чонгук не двигался. Он смотрел на её руку. Её теплые пальцы, лёгкое, но уверенное давление. Ни капли суеты. Она не спешила отпустить.
А потом убрала руку.
Несколько секунд он просто молчал, затем медленно опустил стакан обратно на стол. Смотрел на неё непонятным взглядом — то ли удивление, то ли что-то ещё.
— К чему это я... — растерянно пробормотал он, моргнув.
— Вы говорили об иллюзии выбора, — начала Джису.
Он сделал паузу. Её жест — её рука на его запястье, тёплые пальцы, удерживающие его — ещё не отошёл от сознания. Ощущение всё ещё где-то под кожей. Что она задумала?
— Ну да... — тихо выдохнул он и, словно встряхнувшись, попытался вернуть былое безразличие.
Как ни в чём не бывало, взял вилку и, чтобы разрядить тишину, спросил:
— Расскажите о своём детстве. Где вы родились? Как учились в школе?
— Я родилась в посёлке Чхонджу... — спокойно ответила Джису.
Упоминание слова «Чхонджу» заставило его замереть. Буквально на долю секунды. Вилка так и осталась в воздухе, не донеся кусок стейка до рта. Но он быстро взял себя в руки, заставил мышцы расслабиться, а затем — с подчёркнутой естественностью — положил мясо в рот и начал жевать.
Джису, казалось, не заметила его реакции.
— ...в семье обычных работников, — продолжила она. — Мама работала учительницей в начальных классах, отец был строителем и брался за любую работу. Жили мы не заможно, но и не бедствовали, на всё необходимое хватало.
Она вдруг вспомнила, как в детстве по несколько раз пришивала лямку портфеля. Новый купить было не на что, а старый всё рвался в одном и том же месте. Но мама всегда находила способ ободрить её, говорила, что у её дочки «самый уникальный портфель в школе».
— Вы хорошо помните... — он в голове прикинул нужный ему отрезок времени, сопоставляя с её возрастом, — ...события старшей школы?
Джису пожала плечами — что за странный вопрос?
— Они ничем не отличались от предыдущих.
Чонгук посмотрел на неё чуть пристальнее.
— Ну а какое самое яркое событие происходило в этот период? В старшей школе или после её окончания?
Она подняла на него глаза. Вопрос прозвучал ещё страннее. Почему его это вообще интересует?
Чонгук, уловив её настороженность, усмехнулся.
— Расслабьтесь, Ким Джису. Вы не на допросе.
Она напряглась, но ничего не ответила.
— Вы же не параноик, верно? — с лёгкой усмешкой добавил он.
Джису усмехнулась.
— Господин Чон, это очень специфический вопрос, мне нужно время подумать...
— Я не спешу, — перебил её он.
Она посмотрела на него распахнутыми глазами, убедилась в серьезности его ожидающего напора. Затем медленно повернула голову к окну, задумчиво глядя куда-то вдаль. Пальцы легко скользнули по краю стола туда-сюда.
— Я помню экзамены... как мы катались на велосипедах, ходили на рыбалку... Запах печёного батата, который жарили прямо в золе после сбора урожая. Громкие лягушки по ночам и звук сверчков в тёплые летние вечера... — На её лице росла забвенная улыбка. Мысли уносили её далеко отсюда. Она больше не находилась здесь. Перенеслась на несколько лет назад. — Чувство полного счастья, когда бабушка давала в руки тёплые манты после долгой прогулки на улице... — её голос стал мягче, словно она уже говорила не для него, а для себя. — Вид далёких гор, которые окружали деревню... и ощущение, что весь мир — огромный, но уютный.
Она сделала паузу, чтобы не ускользнуть в прошлое окончательно.
— Помню... реку... — её голос стал тихим.
Чонгук весь навострился. Стал слушать ещё внимательнее, как будто она сейчас должна была сказать ему что-то важное, сокровенное, что-то, что могло бы дать ответы на терзающие его вопросы.
— Я часто рисовала на берегу реки. Одна. Уходила туда, чтобы побыть наедине. Только река, я и рисунки. Река словно уносила вместе с потоками всю грусть.
Когда Джису закончила и повернула голову, то заметила, как он побледнел. Его взгляд затуманился, и он уставился в одну точку на столе. Пальцы его слегка подрагивали, и, несмотря на то, что еда осталась почти нетронутой, казалось, он забыл о всём вокруг. Он замер, словно во времени и пространстве вдруг наступила тишина.
Чонгук с тяжестью в голосе произнёс:
— Я вижу, с Чхонджу вас связывают только приятные воспоминания.
Ей хотелось спросить, не сказала ли она чего лишнего, но прежде чем она успела открыть рот, он провёл рукой по волосам, взъерошив их, и резко поднялся.
Она поднялась следом, чувствуя странную неуверенность, будто всё же что-то пошло не так, как он ожидал. Он схватил скомканный пиджак и, не глядя на неё, бросил на стол несколько купюр, оставив чаевые.
— Поздравляю, вы прошли вводный курс. Дальше будет проще, — сказал он, его голос был почти бесстрастным.
— Проще в каком смысле? — спросила она осторожно.
Чонгук с ухмылкой взглянул на неё, его глаза всё ещё скрывали какую-то неуловимую искру.
— Посмотрим, как вы справитесь с моим наблюдением, — ответил он, слегка наклоняя голову на прощанье.
И с этим он развернулся и ушёл, оставив её стоять в полном замешательстве, шутил он или нет.
Солнечные блики плясали на белом столе. Она стояла у окна, всё ещё ощущая легкую вибрацию того момента, когда они едва коснулись кожи друг друга, когда она едва заметила его уязвимость.
Она вдруг осознала, что чем больше она взаимодействовала с ним, тем туже затягивался клубок его сложной человеческой натуры. И Джису не знала, какого её место в его картине мироздания.
_______________________________
Основной саундтрек к истории:
The Neighbourhood - Honest
[Здесь должна быть GIF-анимация или видео. Обновите приложение, чтобы увидеть их.]
Перевод:
Терпение, испытай мое терпение.
Если я слишком усложнил тебе задачу, может, стоило ее изменить.
Скажи это, ты должна сказать это,
Потому что я скажу, что был неправ, только чтобы заполнить все пробелы.
Жду, всегда жду.
Если бы я дал тебе контроль, ты бы сказала, что «мы могли бы спастись»?
Надеюсь, когда-нибудь ты найдешь способ быть собой,
В слабости или в силе,
Перемены могут быть удивительными.
Так что я молюсь о лучшем, я молюсь о лучшем для тебя.
Я бы хотел, чтобы ты была честной, Я бы хотел, чтобы ты была честной со мной, со мной.