Рыжий Хаос

Настроение главы: Only Us - Emotional Future Bass | Aerwavez Music

Тишина у двери кабинета директора была невыносимой, прерываемой лишь редкими, отдающими где-то вдали шагами по коридору. Лиана сидела на диванчике для посетителей, неотрывно глядя в одну точку. Тревис же продолжал стоять в паре шагов от нее, не находя себе места. На его лице виднелись ссадины после драки, разбитая кровоточащая губа, которая ее сейчас никак не волновала. Наконец, она нарушила молчание, ее голос был низким и полным горечи:

— Знал?

Тревис тяжело выдохнул, опуская голову.

— В первый же день слухов, — признался он. — Такие сплетни не остаются скрытыми в мужской раздевалке.

— Даже не соизволил сказать мне, — с ироничным смехом она выдавила каждое слово, словно плевалась ядом. Ее взгляд, полный обиды и отчаяния, не отрывался от стены напротив.

— Надеялся, что это быстро утихнет, и все... — пробормотал Тревис, пытаясь оправдаться.

— Все? — она облокотилась на спинку дивана, закрыв глаза, и ее голос стал почти неразличимым. — Лучше бы ты не лез в ту драку...

— Лиана... — он встревоженно посмотрел на нее, его лицо исказилось. Это было не то, что он хотел услышать. Не хотел, чтобы все так было, и чтобы все так закончилось.

Недосказанность между ними прервал выход матери из кабинета директора. Ее лицо было перекошено от сдерживаемого гнева. Тяжело вздохнув и сжав ладони в кулаки, она повернулась к Тревису, ее слова были отрывистыми:

— Ты вечером разговариваешь с отцом о своем поступке! — выдохнула она, стараясь сдерживаться, вдыхая полной грудью. Затем, резко повернувшись к Лиане, холодно бросила: — А ты! Идешь сейчас же за мной!

— Мама... — в голосе Лианы была едва слышная, отчаянная мольба. Но мать не повернулась, не посмотрела на дочь, будто та была пустым местом, не заслуживающим даже взгляда.

Медленным шагом они направились в сторону парковки. Вокруг, как и ранее, Лиану обволакивали бесконечные взгляды и перешептывания. От осознания всей причины этих действий внутри все болело, сжимаясь до дрожи. Казалось, воздух вот-вот закончится, а в ушах начинало звенеть. Она продолжала молча идти за матерью, не смея поднять глаз. Та, подойдя к машине, безмолвно открыла заднюю дверь, указав дочери сесть внутрь.

Поездка была тихой, даже больше — мрачной, удушающей. Лиана не узнавала свою мать. Те взгляды, то лицо – казалось, это был полностью посторонний человек, случайный прохожий, а не родная мать.

Машина остановилась. Она заметила вывеску на здании: "Медицинский Центр Мираэль". Она перевела взгляд на маму, та лишь молчала, тяжело вздохнув. Внутри Лианы все рушилось, сердце грозилось выпрыгнуть наружу. Она не хотела осознавать происходящего, не хотела принимать то, что это место могло значить.

— Ничего не было... прошу... мам, — вырвалось у Лианы. Ее голос дрожал, это была последняя, отчаянная попытка оправдаться, найти понимание.

Мать резко повернула голову, ее взгляд был холоден и непреклонен.

— Как мне тебе верить? — ее голос звучал жестко, как приговор. — Ты все умолчала! Скрыла! Разве так я тебя воспитывала?!

— Я... я... пыталась, — прошептала она, слова еле выходили изо рта.

— Значит, плохо пыталась! — отрезала мать, и эти слова хлестнули по щекам больнее любой пощечины. — Теперь же тебя грозят отчислить за все эти сплетни!

Мать вышла из машины, обошла ее и открыла дверь со стороны дочери.

— Вставай, это надо решить сейчас! — приказала она, ее тон не терпел возражений.

Лиана, глотая боль и обиду, подчинилась матери, выходя из машины. Ее тело, словно марионетка, двигалось за ней, в то время как душа кричала от безысходности, моля о спасении, безмолвно внутри сгорая.

В здании центра она уже ничего не слышала, как мама разговаривала с персоналом. В ушах раздавался только непрерывный звон, а пульсирующая боль заглушала все остальные звуки, поглощая ее сознание.

Направляясь в кабинет, она в последний раз умоляюще взглянула на мать, безмолвно прося поверить в неё, но мама была непоколебима. Мать сама распахнула дверь, всем своим видом демонстрируя, что дочери необходимо войти внутрь. Пути назад не было.

Лиана знала правду, но той уверенности в себе не было. Она была разбита от неверия в себя, особенно от того, в кого она до последнего всегда верила. Осмотр ощущался как пытка. Казалось, что все взгляды теперь смотрели на нее только с презрением, и никак иначе. От этого хотелось снять с себя кожу, выцарапать все места, куда были направлены эти ненавистные взгляды.

Покинув кабинет, она посмотрела на мать с последней искрой надежды, что та теперь посмотрит на нее как раньше. Обнимет, и вся внутренняя боль исчезнет, как страшный сон, она проснется, и все будет просто воспоминанием, дурным кошмаром.

Но взгляд матери не изменился ни на каплю. Даже после результатов, где было черным по белому написано о невиновности дочери, ее взгляд говорил иначе. Она не верила даже этому.

Неизвестно сколько времени они стояли у входа. Мать закрыла глаза, раз за разом глубоко вдыхая уличный воздух, ни слова не было сказано. Лиана подошла ближе, робко взяв маму за руку.

— Я... ведь не обманула тебя, — почти шепча, говорила она, ее голос был едва слышен. — Ничего не было...

Мать резко отдернула руку, словно Лиана была чем-то заразным. Открыв глаза, она взглянула на дочь. В ее глазах читалось что-то гораздо хуже презрения и гнева. Это было чистое отвращение, отстраненность, словно перед ней стояло что-то чужое и оскверненное. Она залепила дочери сильную пощечину. Пока Лиана схватилась за пылающую щеку, слезы текли ручьем, но уже не от прежней надежды, а от абсолютного шока и боли. Мать никогда не поднимала на нее руку, это был первый раз.

Сейчас, с таким взглядом, Лиана поняла: в центре она уже стояла на грани обрыва, и дальше, казалось, ничего не может случиться. Но это была иллюзия. Сейчас она упала с обрыва в самую пропасть ада.

— Это только твои проблемы и ошибки. Сама к этому привела себя! — гневно сорвалась мама, продолжая всматриваться в дочь, как в незнакомого человека.

Ее слова были последним гвоздем в крышку гроба ее прежней жизни.

***

В школе наступило затишье, но эта тишина сводила с ума еще сильнее. Уже никто не перешептывался, но те взгляды все еще преследовали ее повсюду, ощущались каждой клеточкой кожи. Директор вывесил объявления, в которых требовал, чтобы ученики прекратили распространять ложные слухи, предупреждая о серьезных последствиях в противном случае. Она понимала, что мама поговорила с директором, но ощущения облегчения больше не было.

С того дня все взгляды матери были холодными и отстраненными. Она смотрела сквозь свою дочь, будто той и не существовало. Дома практически не было разговоров, царила тишина, хуже чем когда-либо в их семье, — тишина безмолвных призраков, проходящих мимо друг друга изо дня в день.

Отец поговорил с Тревисом о его поведении и случившемся, но ни слова не было адресовано Лиане, ни вопроса о ее состоянии, ни намека на поддержку. Ему было это чуждо, и дети знали это всегда. Годы шли, и они не просили тех чувств, что отец не мог показать.

***

Все последующие дни давались сложнее прежнего, словно пытка. Моментами казалось, что Лиана теряет рассудок. С утра могла услышать обращение матери, которого на самом деле не было, и это добивало окончательно — осознание призрачности того, чего нет. Близились осенние каникулы – слабая надежда на какую-то смену обстановки, вдох, и возможные перемены.

Настал последний день перед осенними каникулами. После уроков она сидела во дворе школы, ожидая приезда матери. С того момента мать ужесточила контроль, хотя разговоры сошли на нет.

Словно из ниоткуда рядом с ней появился он.

— Отдыхаешь, малышка? — прозвучал слащавый вопрос Арчи.

Лиана передернулась, внутри все сжалось в тугой удушающий узел. С момента в клубе он больше не появлялся, а сейчас стоял в темных очках, под которыми виднелся желтоватый след от фингала, и с перебинтованными руками. Ее пугал не его вид, а улыбка, с которой он внимательно смотрел на нее. От его слов сердце хотело выпрыгнуть наружу, перестать биться, забыться.

— Ты...

— Да, малышка, я! Скучала?! — он потянул руки к Лиане. Но вдали раздался звук сигнала машины. Она с облегчением вздохнула.

"Спасение", — пронеслось в мыслях.

Без оглядки Лиана покинула его, глотая нервно воздух, ускоренным шагом направляясь к машине мамы, которая все так же с холодной непоколебимостью смотрела на дочь.

— Это он? — прозвучал ледяной упрек от матери, едва дочь села в машину.

— Мама... он..., — стараясь подобрать каждое слово, запиналась она.

— И ты спокойно с ним общаешься, несмотря на все последствия. Откуда в тебе столько глупости, Лиана?!

По приезде домой Лиана быстрым шагом ушла в свою комнату, не оборачиваясь ни на что. Закрыв дверь на замок, она рухнула на кровать. Боль, как цунами, рвалась наружу, срывая, стирая все грани контроля. Все то, что она сдерживала все эти дни, скрывая за стенами стойкости и покорности, рухнуло в миг. Слезы бесконтрольно лились, делая подушку мокрой и холодной. Хотелось кричать, но звука не было. В груди все сжималось от невыносимой боли, от всего того, что она умалчивала и сдерживала в себе. Голова гудела, в висках с учащенным ритмом ощущалась пульсация вен. Сжимая простынь все сильнее пальцами, хватаясь за последние нити реальности, в попытках не утонуть во всем этом.

Она потеряла счет времени, не заметив, как от бессилия сознание рухнуло в беспробудный, тревожный сон.

***

Открыв глаза, Лиана обнаружила вокруг себя абсолютную темноту. За окном еще была глубокая ночь, и часы на прикроватной тумбочке показывали за полночь. Она все так же лежала на кровати в смятой школьной форме, прилипшей к телу, словно вторая кожа, отпечаток недавнего кошмара.

С усилием присев, она почувствовала, как голова звенит от напряжения, а глаза щиплет после слез. Боль внутри так и не утихала, свиваясь в тугой, жгучий узел, и желание побега нарастало все больше, становясь единственной, навязчивой мыслью.

Взяв телефон, нервно листая записную книгу дрожащими пальцами, пока не нашла номер единственного человека, который, несмотря ни на что, всегда был честен и заботлив с ней — ее последнего островка спасения в этом мраке.

— Лиана, что-то случилось? — прозвучал сонный, но встревоженный голос дедушки. — Почему ты не спишь в такое время?

— Можно я приеду к тебе на каникулы? — хриплым голосом, с трудом подбирая каждое слово, выговорила она.

— Мое же ты сокровище, конечно! — его голос стал мягким, бархатистым, услышав, как звучит голос его любимой внучки. — В любое время можешь приезжать, когда тебе это нужно. Не забывай, что на каждом рейсе до Харса одно место всегда забронировано для моего сокровища.

— Спасибо... — с трудом выдавила она, и слезы облегчения, горячие, но спасительные, полились по щекам.

— Что бы у тебя ни происходило, мое сердце для тебя открыто. Твоя комната всегда ждет только тебя, мое сокровище.

Эти слова были самыми ценными для нее сейчас. Тем спасательным кругом, тем тросом с обрыва, который все оборвали. Только дедушка всегда был опорой в любой ситуации, в любых провалах и падениях.

Без раздумий она направилась в душ. Ее уже не волновало позднее время. Хотелось лишь смыть с себя эту въевшуюся боль, забыться, даже если это было всего лишь самообманом. Горячая вода обжигала кожу, но внутри по-прежнему был ледяной холод.

Пока в городе еще царила ночь, Лиана уже лихорадочно собирала вещи, металась по комнате, обдумывая каждую мелочь, что может пригодиться. Но на самом деле она так и не знала, что будет дальше. Сейчас ей хотелось только сбежать из этого дома, от этих взглядов, от этого обволакивающего холода, который сводил с ума. Она ощущала себя просто тенью, призраком в своей же семье.

Вызвав такси среди ночи, она накинула капюшон толстовки, чтобы скрыть лицо, и вышла из дома. Последним взглядом окинула мрачный фасад, где в каждом окне царила лишь тишина и был выключен свет, словно этот дом больше не существовал для нее. Она уехала в аэропорт. Но легче от этого не становилось. Внутри все сжималось, разрываясь в терзаниях от этого внезапного решения и мыслей о возможных последствиях. Она уже слышала в голове упреки матери, когда та узнает о ее побеге.

***

Спустя несколько часов, которые казались тянулись вечность, когда первые лучи рассвета только-только окрашивали небо в нежные оттенки, она уже стояла перед домом, где прошло все ее детство. Большой, уютный, пахнущий деревом и теплом дом всегда был ее безопасной гаванью, ее крепостью. Она сделала выбор. Пути обратно не было. Тяжело вздохнув, она позвонила в звонок у больших парадных дверей.

Через пару минут у порога появился дедушка. Он был в домашнем халате, с растрепанными волосами и морщинками у глаз, которые сейчас расходились в радостной, но глубоко печальной улыбке. Лиана понимала, что все эти часы, с момента ее звонка посреди ночи, он ее ждал. Он не спал, не отходил от телефона, и от осознания этой безусловной заботы становилось еще больнее, до слез.

Не сдержавшись, она кинулась в его объятия, чувствуя, как с плеч спадает невыносимый груз. Боль, что так долго душила ее, вырвалась наружу, и слезы полились неудержимым потоком. Дедушка ничего не сказал. Он лишь тихо похлопывал ее по спине, продолжая обнимать столько, сколько ей было нужно. Его "маленькое сокровище", он столько лет не видел ее слез, такую ее разбитость, сломленную. Она только прижималась крепче, продолжая плакать, а вокруг них была только тишина большого дома, принимающая ее боль, и они вдвоем у входа, одни в целом мире, разделяющие ее горе.