Глава 20
Утро уже вовсю расползлось по улицам мертвого города, но внутри этого временного укрытия тишина была почти священной. Джоэл и Алекс больше всего хотели одного — поспать. Просто выдохнуть. Просто лечь и не думать. Хоть на час.
Алекс первой взобралась на старый, но широкий диван. Она рухнула на живот с облегчённым вздохом.
— Ой, как хорошо… — выдохнула она, положив руки под щеку, как ребёнок, устроившись удобнее, и повернула голову в сторону Джоэла.
Он всё ещё стоял, чуть колеблясь. Тогда она — не глядя, будто между прочим — оставила больше половины дивана свободной. Она знала, насколько он крупнее её, и хотела, чтобы ему было удобно. Хотела, чтобы он лёг рядом. Хотела этого — и не стеснялась желания.
Но Джоэл лишь присел рядом, на полу, спиной к ней, тяжело опираясь на диван. Словно граница, стена, щит между ними — снова стоял он сам.
Алекс резко приподнялась на локтях.
— Джоэл… — сказала она чуть громче, чем нужно было.
Он повернул голову. Медленно. Усталые глаза встретились с её взглядом.
— Я уже не боюсь… если ты прикасаешься, — сказала Алекс, тихо, но отчётливо, — поэтому тебе тоже нужен отдых. Место ведь хватит…
Она говорила строго, с ноткой упрёка, почти как будто отчитывала, но её голос дрожал. Она пыталась быть храброй. Сильной. Ранимая — но упрямая.
А Джоэл…
Он слышал только одни слова. Одни, выбитые где-то глубоко в груди:
"Я уже не боюсь…"
"…если ты прикасаешься."
"Не боюсь."
"Прикоснись."
Он опустил взгляд. Сердце билось глухо, как шаги в темноте. Это звучало, как прощение. Как разрешение. Как шанс.
— И тем более, посмотри, сколько я тебе места тут оставила, — сказала Алекс, оглядывая диван и демонстративно показав руками половину, что оставалась совершенно свободной. — Целая квартира, Джоэл!
Он всё ещё сидел у стены, упрямо отвернувшись, будто спорил с самим собой.
— Нужно дежурить, — отрезал он строго, голосом, за которым пряталась внутренняя дрожь.
— Да ты так забаррикадировал дверь, тут даже армия не пройдёт! — начала Алекс, уже раздражённо. — И вообще, ты знаешь, кто я такая? Я — усталая, злая, но справедливая женщина
Она продолжала бухтеть, как маленький шторм — с грохотом и обидой — и, не дождавшись реакции, со вздохом соскользнула с дивана. Подошла к нему, остановилась в шаге, сложила руки на груди.
Джоэл поднял на неё глаза.
И застыл.
Она стояла прямо перед ним — в огромной, нелепо уютной толстовке, волосы чуть растрёпаны, взгляд строгий, но глаза… глаза были мягкие.
И в эту секунду внутри Джоэла всё оборвалось. Зажужжало. Запульсировало в висках.
"Девочка… что же ты делаешь…"
"Я ведь не железный…"
Он видел, как под тканью подрагивает её грудь — от дыхания, от усталости. Как капюшон всё ещё наполовину прикрывает лоб. Как её руки дрожат не от холода, а от того, что она делает это впервые — настаивает. Приглашает.
"Я ведь не железный…" — снова отозвалось в нём. — "Ты делаешь из меня того, кем я давно не был. Человеком."
Он всё ещё молчал.
Но теперь — не мог отвести от неё глаз.
— Я могу не сдержаться… и поцелую тебя, — прошептал Джоэл, будто признание, будто предупреждение, будто мольбу одновременно.
Алекс застыла.
— Что?.. Зачем?.. — растерянно выдохнула она и машинально сделала два шага назад.
Джоэл сразу это заметил. Его губы дёрнулись в горькой усмешке.
"Идиот…" — пронеслось в голове. — "Ты всё испортил..."
Алекс нахмурилась, но не от гнева. Она будто услышала что-то внутри себя, и оно стало ясным. Она вспомнила — как он звал её "милая", как держал за руку, как ставил перед собой, как без лишнего звука убивал тех, кто мог причинить ей вред. Вспомнила, как он смотрел, как касался плеча, как дышал рядом. И каждое воспоминание било в грудь.
Она вдруг задышала чаще. Не от страха. От решения.
"Он не как они… он не причинит боль… он не чудовище… он — Джоэл…" — крутилась мысль, и наконец, туман рассеялся. Она больше не была той, что боялась. Была той, кто чувствовал.
Он в этот момент опустил голову, не в силах больше смотреть.
Он не хотел видеть, как страх возвращается в её глаза.
Он подумал, что проиграл.
Но вдруг — тишина нарушилась её шагами. Алекс подошла быстро, резко — и, не сказав ни слова, присела, схватила его лицо ладонями и поцеловала.
Он не понял сразу.
Словно мир на мгновение исчез, оставив только её дыхание. Её губы.
И только когда их тепло проникло в него по-настоящему — Джоэл застонал почти беззвучно, закатил глаза и крепко прижал её к себе, отвечая на поцелуй.
Джоэл целовал её медленно, будто позволял себе чувствовать. Каждое движение её губ было как спасение. Как глоток воздуха после долгого погружения во тьму.
— Пистолет… — прошептала Алекс, немного отстранившись, но не уходя далеко — всего на пару сантиметров, чтобы вдохнуть, чтобы сказать и… снова вернуться.
— Что?.. — прошептал в ответ Джоэл, и их губы вновь встретились.
— Давит мне в… — начала она, но не договорила. Вместо этого её ладонь скользнула к его шее, зарылась в волосы, и она потянула его ближе, как будто боялась, что он может исчезнуть.
Он наощупь провёл рукой вниз — и понял. Холодный металл пистолета в его кобуре упирался в бедро Алекс. Он быстро расстегнул крепление, вынул оружие и, не отрывая взгляда от неё, положил пистолет рядом, на пол.
— Вот так лучше, милая, — выдохнул он и крепче прижал её к себе.
Она тихо вздохнула, уже без слов, положив голову ему на грудь, но продолжая гладить пальцами его волосы. Это прикосновение было простым, но в нём было всё: доверие, принятие, тепло. То, чего он не знал, что ещё может заслужить.
Алекса резко подняла голову, когда почувствовала — его возбуждение прижалось к её бедру. Её глаза расширились — от шока, от страха, может быть, от неожиданного осознания. Она будто неосознанно приподнялась, коленями опираясь на пол… и снова села. Джоэл застонал глухо, сдавленно, будто от боли и желания одновременно.
— Алекс… не делай так больше… — прохрипел он, сжимая её крепче и прижимаясь губами к её шее. Его голос дрожал, как струна на грани срыва.
— Ты не сделаешь мне больно… — выдохнула она едва слышно, больше губами, чем голосом.
— Нет, — ответил он. Просто. Уверенно. — как обещание.
Она не двигалась. Только дыхание стало тише. Алекс замирала у него на руках, будто позволяя — не просто телу, но и самой себе — отпустить страх. Принять. Довериться.
И Джоэл, сжав её бедра, медленно прижал её к себе, так, чтобы она почувствовала — он здесь, с ней, весь, без остатка. Его губы скользнули по её шее, оставляя за собой горячие прикосновения. Он касался её так, будто боялся разбить, но и с голодом, который невозможно было скрыть.
Пальцы прошли по линии её спины, и она выгнулась в ответ, как будто само тело искало продолжения — зовя прикосновения, тепла.
Джоэл смотрел ей в глаза, задерживая дыхание. Потом медленно уложил Алексу на диван, укрывая собой, словно тенью. Он наклонялся к ней, целуя — настойчиво, но осторожно, его руки скользили по её телу, запоминал каждый изгиб, каждый вздох.
— Ты уверена?.. — прохрипел он, отрываясь от её губ, едва касаясь лбом её лба. — Я… могу не остановиться.
Она молча кивнула. И в этот миг её руки обвили его за спину, прижимая ближе, искала в нём не просто утешение — опору. Дом.
— Ты такая хрупкая… — прошептал он, почти с болью. — Мне нужно подготовить тебя.
Он провёл ладонью по её боку, медленно поднимая край её толстовки, обнажая кожу. Пальцы скользнули вверх — мягко, внимательно. Его глаза не отрывались от неё, и каждое его движение говорило больше, чем слова: "я здесь. я с тобой. я берегу тебя."
Он продолжал целовать её — глубоко, жадно, но не торопясь. Каждое движение его губ было обещанием: "я здесь, я с тобой, я никому не отдам тебя." Он скользнул рукой под её толстовку, ощущая знакомую ткань — свою футболку на ней, чуть растянутую, тёплую от её тела. Эта деталь — такая простая, и такая разрывающая. Его вещь. На ней. И теперь — он сам.
Джоэл поднялся немного, стянул с неё толстовку. Она позволила — легко, без слов. А потом он убрал и футболку и топ, ловко, не спеша, обнажая её кожу под собой — нежную, трепещущую, тёплую. Она дышала часто, но не от страха — от доверия.
Он прижался губами к её ключице, чувствуя, как под ним замирает дыхание. Провёл пальцами по её боку, вверх, к рёбрам, к груди, запоминал на ощупь — не спеша, глубоко, с каким-то почти мучительным трепетом.
Алекса не отводила взгляда. В её глазах — не стыд, не испуг. В них — он. Только он.
— Ты уверена?.. — прошептал он, едва отрываясь от её губ. Его голос дрожал, хрипел, будто в нём копились годы воздержанной нежности.
Она кивнула. Руки её поднялись, обвили его за спину, притянули ближе.
— Да… Джоэл… я хочу.
Он глухо застонал и, не отрывая взгляда, снял с себя футболку, отбросив её в сторону. Его кожа была горячей, натянутой, как струна, и когда он лёг на неё, кожа к коже, он почувствовал, как она дрожит — но не от холода. Алекса впивалась в него ногтями, боясь, что он исчезнет.
Он начал целовать её — шею, грудь, живот. Медленно, сдержанно, но жадно. Его ладони сжимали её бёдра, проводили по внутренней стороне, поднимаясь всё выше. Она выгибалась навстречу, отвечала на каждый поцелуй шепотом его имени.
— Ты такая маленькая… — хрипло выдохнул он, целуя её под пупком.
Он стянул с неё штаны, не отводя взгляда. А потом скользнул ладонью между её бёдер — медленно, нежно. Она была горячей, влажной, открытой ему. Джоэл ласкал её словно в прикосновениях заключалась вся его любовь и боль, страх и желание.
Её тело отзывалось на него дрожью, её губы шептали его имя, её пальцы искали его плечи. Он не торопился. Он был терпелив, осторожен — пока не почувствовал, что она готова. По-настоящему. И только тогда он прижался к ней всем телом, встретив её взгляд.
— Сейчас… — прошептал он, касаясь её губ.
Он вошёл в неё медленно — почти мучительно, боялся причинить боль, но не в силах больше сдерживаться. Его бедра двигались осторожно, сдержанно, каждый дюйм давался с усилием — не физическим, а внутренним. Он чувствовал, как она тесно обхватывает его, принимает с трудом. Слишком тесно. Слишком глубоко.
Алекса зажмурилась, губы её дрогнули — и сорвался первый стон. Не испуганный — напряжённый, полный и боли, и восторга. Она тянулась к нему, как к спасению, цепляясь ногтями за его плечи.
— Слишком… — прошептала она, и голос её дрогнул.
— Тише… — выдохнул Джоэл, весь в напряжении. Его лоб упёрся в её висок. — Я медленно… скажи, если…
Но она покачала головой, глаза полные слёз и желания.
— Не останавливайся… я… я хочу...
И он двинулся дальше — мягко, настойчиво, продвигаясь в неё глубже. Она выгнулась под ним, застонала, впилась ногтями в его кожу. В её звуках было всё: боль, напряжение, удивление от того, насколько он большой, и что она его принимает — по-настоящему. Почти целиком. Почти до конца.
— Боже… Алекс… — Джоэл сжал зубы, стараясь не вонзиться в неё резко, не потерять контроль. — Скажи, если больно… я не хочу…
— Нет, — прервала она, задохнувшись. — Это… не боль… это просто много… и я…
Он замер, вглядываясь в её лицо — вспыхнувшее, усыпанное потом. Она шептала его имя, снова и снова, словно молитву. Её тело дрожало. Оно откликалось на него — искренне, отчаянно, в каждом движении её растворялась прежняя тишина одиночества.
Он двигался в ней медленно, обучая её, настраивая её ритм под себя. С каждым толчком она всё сильнее выгибалась ему навстречу, звук её стона сливался с его тяжёлым дыханием.
— Джоэл… ты… — прошептала она с дрожью, прижимаясь лбом к его щеке.
Он прижал её бедра к себе, чувствуя, как тесно, как горячо. И с каждой секундой её тело раскрывалось навстречу — принимало, тянулось, просило больше.
Он начал двигаться чуть быстрее. Чуть глубже. И стоны стали другими — низкими, затухающими, срывающимися. Он слышал, как она выдыхает его имя, как цепляется за него всеми силами, всё её естество растворяется в нём.
— Алекс… — выдохнул он, сжав её ладонь, прижимаясь к её губам. — Ты...Господи....милая..
Она открыла глаза — затуманенные, влажные, но полные одного: "Останься. Не отпускай. Держи меня"
Он продолжал — медленно, но уверенно, всё ближе к её пределу, всё дальше от мира, где был страх и одиночество. Здесь были только они. Эти стоны. Эти прикосновения. Эти шепоты. Этот секс, в котором уже не было боли.
Джоэл больше не мог сдерживаться.
Что-то в нём сорвалось, как если бы оборвалась последняя нить. Его движения стали быстрее, глубже, размашистее. Он больше не уговаривал, не спрашивал — он знал, что она с ним, что она хочет, что её тело отвечает на каждое его движение с такой же жаждой, как и он сам.
Звуки их близости наполнили комнату — слились в один пульсирующий ритм. Влажные удары тела о тело, стоны, дыхание, вздохи, шёпоты имён и что-то почти дикое в его голосе, низкое, хриплое, сдержанное до поры… и теперь сорвавшееся.
Он немного отстранился, уперевшись одной рукой в спинку дивана, чтобы изменить угол — и в этом положении входил ещё глубже, с каждым толчком сжимая её сильнее, проникая до предела. Алекс вскрикнула, запрокинула голову, но не отстранилась — наоборот, ноги её обвили его, впиваясь пятками в его спину, притягивая ближе, быстрее, сильнее.
Он скользнул взглядом вниз — между ними. И замер, на долю секунды.
Она принимала его полностью. Там, внизу, он видел, как она раскрыта под ним, как его член входит в неё снова и снова, влажно, туго, плотно, как будто её тело само требует этого. Это зрелище вскружило ему голову. Он зарычал — настоящим, низким рыком, словно зверь, теряющий контроль.
Руки его сомкнулись на её бёдрах — крепче, чем раньше. Он входил в неё с такой силой, что диван чуть сдвинулся с места, скрипнув ножками по полу.
— Чёрт, Алекс… — прохрипел он, едва узнавая собственный голос. — Милая...я..
Она только шептала его имя, губами, дыханием, кожей — каждый её стон был вызовом, ответом, согласием. Он ощущал, как она дрожит под ним, как сжимается внутри, как тело её приоткрывается, принимая его всё глубже, без остатка.
Джоэл вжимался в неё до предела, снова и снова, теряя счёт времени. Он чувствовал, как близко — и она, и он. Как всё их слияние сжимается в одну точку, в одно мгновение, где мир перестаёт существовать, где остаётся только одно: мы.
Он был на пределе. Горло сдавило так, что он почти застонал в голос, но сдержался — он не мог позволить себе сорваться раньше неё. Не мог позволить себе выпасть из этой тонкой грани, на которой держались они оба.
Джоэл закусил губу, зажмурился — и скользнул одной рукой вниз, туда, где её тело пульсировало в унисон с его. Нашёл клитор, обхватил подушечками пальцев, и начал массировать — кругами, мягко, но с нарастающей настойчивостью, точно зная, чего добивается. Он чувствовал её жар, её напряжение, как будто всё внутри неё уже готово взорваться от его прикосновений.
Алекса вскрикнула, выгнувшись под ним — так сильно, бедра сами подались вверх, будто сами просили большего. Он чувствовал, как она пульсирует вокруг него, как мышцы её сжимаются, как всё её тело замирает в одном-единственном напряжении перед тем, как сорваться в бездну.
— Джоэл… — выдохнула она, почти в рыдании, — я… я не могу…
— Можешь, милая… — хрипло прошептал он, уткнувшись губами в её шею, всё ещё лаская её, ускоряя ритм — Отдайся мне. Отдайся вся...
Тело её затряслось, ноги крепче обвились вокруг его бёдер, ногти впились в его спину. Внутри она сжалась так сильно, что он едва не вскрикнул от ощущения. Она застонала — громко, прерывисто, будто с неё сорвали всё напряжение, как кожу, оставив только голую, открытую истину.
Он чувствовал, как её оргазм проходит через неё волнами — влажными, горячими, сильными, и каждый её судорожный вдох отзывался в нём, срывая последнюю грань. Он больше не мог сдерживаться. Сделал ещё два, три мощных толчка и зарычал ей в плечо, как раненый зверь, отпуская всё, что копилось слишком долго.
Он рухнул на неё, прижимаясь, не разрывая этого тонкого контакта, этого сплетения. Его дыхание било по её щеке, руки сжимали её, как последний шанс.
— Алекс… — выдохнул он, — ты…
Он не нашёл слов. И не нужно было. Она уже знала.
— Милая.... моя Алекс… — прошептал Джоэл ей в шею, всё ещё прижимаясь к ней, ощущая, как между их телами теплеет, расплывается лужица его семени, оставшаяся у неё на животе.
Он не отстранялся сразу. Только дышал рядом, кожей чувствуя, как утихает дрожь в её теле.
— Я не сделал тебе больно? — спросил он тихо, почти неуверенно, целуя её в висок, словно извиняясь за то, что был собой.
Она чуть пошевелилась, запрокинула голову, чтобы видеть его.
— Нет… — выдохнула она. — Мне было… так… так...
Слова сбивались, словно волны, откатывались, не успев дойти до берега. Она закрыла глаза, дыхание стало глубже, медленнее.
— Я… я так хочу спать… — пробормотала Алекс, прижавшись к нему лбом.
Он мягко поцеловал её в лоб, потом осторожно приподнялся, сдерживая нежелание отпускать.
Натянул штаны, оглядел комнату. Тишина. Только дыхание Алексы и глухой, ритмичный стук — где-то снаружи, за стенами. Мертвецы. Он узнал этот звук. Но сейчас… ему было всё равно.
Он нашёл тряпку, смочил её из бутылки с остатками воды и вернулся. Алекс слабо приоткрыла глаза, когда он осторожно коснулся её живота. Он не говорил ничего — просто вытирал её бережно, как ребёнка. А она не сопротивлялась, даже не смущалась — просто смотрела на него так, будто он был её последним безопасным местом.
Когда он закончил, она надела футболку и белье — всё ту же, его. Опустилась обратно на диван, свернулась калачиком, вжалась в свою толстовку.
Он подошёл к двери, в последний раз проверил баррикаду — доски, столы, задвижку. Всё на месте. Но всё казалось хрупким в сравнении с ней.
Он вернулся. В помещении стояла тишина, только её дыхание — всё тише, всё равномернее. Он лёг рядом, на край, но она тут же нащупала его рукой и притянула к себе, не открывая глаз. Просто так — иначе не могла дышать.
Джоэл обнял её. Закрыл глаза. И почувствовал: пока она рядом — он не чудовище.
И пусть там, за стеной, снова и снова ходят мертвецы — здесь, на этом диване, был кто-то живой. И это — всё, что им сейчас нужно.