Глава 19
Сон затянул Джоэла быстро и без предупреждения, как океанская волна — тёплая, но беспощадная. Жара, боль в плечах, страх, что кто-то найдёт их в этой машине — всё исчезло. Только тишина.
***
Он оказался в парке. Обычном. Спокойном. Зелень, дети, мороженое, смех. Кто-то крутил мыльные пузыри, кто-то кормил птиц. Он сидел на лавочке, и всё было... чужим. Как сцена из чьего-то счастливого воспоминания, только не из его. Он сидел, сгорбившись, руки на коленях, голова опущена. Он был один.
"Где Алекса?"— подумал он, и внутри что-то болезненно ёкнуло.
— Ты чего это расселся тут?.. Мы же вроде гуляем, — раздался знакомый голос.
Он поднял голову. Алекса. Она стояла рядом, смотрела на него с лёгкой укоризной, но её глаза смеялись. Она была в белом платье — лёгком, ткань состояла из воздуха. Оно колыхалось от лёгкого ветра, сливаясь с её бледной кожей. Только волосы — тёмные, тяжёлые, рассыпавшиеся по плечам — оставались ярким акцентом в этой почти светящейся картине.
— Милая… жарко же… — начал он, запинаясь.
Она закатила глаза и села рядом, небрежно, как будто делала это тысячу раз.
— Ты мне так нужен, Джоэл, — сказала она весело, будто между делом.
И в этот момент что-то пробежало по его позвоночнику, будто электричество. Он не знал, дышит ли. Всё внутри остановилось, сжалось.
— Ты ведь… не настоящая? — прошептал он, даже не надеясь на ответ.
Она улыбнулась, коснувшись его плеча.
— Нет. Не настоящая. Я у тебя в голове, — просто ответила она, по-прежнему смеясь глазами. — Но это же не значит, что я не чувствую. Не так ли?
Джоэл не сразу ответил. Он сидел сгорбившись, локти на коленях, взгляд прикован к детям, что бегали по траве, крича, будто война — это миф, будто мир никогда не был иначе. Он медленно выдохнул, голос его был низким, усталым:
— Все эти чувства… это ведь моя больная фантазия. Реальность не такая. В ней — кровь, страх, одиночество. Не место там... тебе.
Алекса молчала, глядя не на него, а на солнечные блики, что скользили по скамейке. Потом, мягко, почти с грустью, сказала:
— Ты прав. Я тут, потому что ты позволил мне быть здесь. Потому что где-то глубоко внутри хочешь, чтобы я осталась.
Он дернул уголком губ — то ли в усмешке, то ли от боли.
— Но ты ведь не она. Не настоящая. Просто идеал, который я выдумал, чтобы не сойти с ума.
Алекса повернулась к нему, глаза её были удивительно спокойны — не стеклянные, не холодные, а настоящие. Живые. И в этом сне, среди всех фантазий, это пугало сильнее всего.
— А вот и нет, — тихо сказала она. — Она, та настоящая, сломанная, напуганная… та, что трясётся в твоих руках, но всё равно смотрит только на тебя — она реальна. Настоящая. Потому что ты настоящий рядом с ней.
Он посмотрел на неё. Не как на галлюцинацию. Не как на мечту. Как на женщину, которая, несмотря на слёзы, не сдаётся. Которая нужна ему пугающе сильно.
— Она боится, но тянется к тебе. А ты боишься, но держишь её крепко, — добавила она. — И, знаешь, Джоэл... может, это и есть единственная реальность, которая чего-то стоит.
Он закрыл глаза, на секунду.
— Если ты только в моей голове... не исчезай. Пока я сам не отпущу.
— Я останусь, — шепнула Алекса. — Пока ты нуждаешься.
И в этот момент Джоэл не знал, просыпается ли он — или наоборот, только сейчас по-настоящему проснулся.
***
Резкий, глухой стук по стеклу — как выстрел в сон. Джоэл очнулся мгновенно, не растерянно, не в панике — как хищник, что спит с одним открытым глазом. Рука сама потянулась к оружию, ещё до того, как разум полностью включился. Пальцы на спусковом крючке, сердце грохочет — и всё же он не стреляет. Один мертвец, полусгнивший, с развороченной щекой, бился лбом о стекло, оставляя на нём размазанные пятна и стонущий рык, как испорченный мотор.
Джоэл опустил взгляд — Алекс всё ещё лежала на нём. Её дыхание было тёплым, немного сбивчивым, пальцы всё так же сжимали ткань его футболки, как будто и во сне она боялась его отпустить.
— Милая… — выдохнул он, не громко, с нажимом на каждый слог. Будто слово само по себе было молитвой.
Она пошевелилась, сморщила лоб, будто пыталась вырваться из липкой темноты сна, и вдруг резко открыла глаза. Вздрогнула, инстинктивно отшатнулась, но, увидев его лицо — знакомое, единственное — тут же снова прильнула к нему, уткнувшись щекой в его грудь.
— Милая, — повторил он, уже тише, почти в отчаянии. Хотел удержать её в этом хрупком моменте ещё на секунду, прежде чем всё снова станет реальностью.
Алекса подняла на него глаза. В них ещё плескалась сонная растерянность, но в глубине уже жил страх — осознанный, живой, такой, что больше не позволял лежать.
— Мы должны ехать, — сказал он, и взглядом указал на хрипящее существо за окном.
Алекс кивнула и начала соскальзывать с него, цепляясь руками за передние сиденья, поджимая ноги, чтобы не задеть коробку передач. Но… руки Джоэла не разжимались. Они по-прежнему крепко держали её за талию, будто не верили, что можно снова отпустить и не потерять.
Она замерла. Повернула голову через плечо. Лицо её было спокойным, только голос дрогнул:
— Если ты не отпустишь меня… я не смогу уйти.
Эти слова пронзили его. Не как упрёк. Как правда, на которую не хочется смотреть.
Он почувствовал, как в груди скрутило — всё, что он боялся, было в этом предложении. Он боялся, что стоит отпустить — и она уйдёт. Или исчезнет. Или передумает.
Он боялся, что она снова станет далёкой, недосягаемой, и он больше не сможет её держать.
Но… он разжал пальцы.
Медленно.
Словно сдаваясь.
И в этом поражении было что-то очень живое.
Настоящее.
Мотор завёлся с хрипом, но послушно заурчал — старенькая машина, как и он сам, всё ещё держалась. Джоэл положил руки на руль, собирался включить радио, просто чтобы разрядить тишину.
— Хочешь послушать музыку? — спросил он не глядя, голос был ровным, но внутри всё ещё дрожало от сна, от её тепла, которое всё ещё чувствовал на коже.
Алекс села на сидение, пристегнулась и тихо покачала головой. Потом повернулась к нему.
— Я хочу быть с тобой, — сказала она.
Голос её был мягким, почти детским, но каждое слово звучало громче выстрела. Она испугалась своих слов сразу, как будто кто-то другой произнёс их за неё. Губы приоткрылись, будто она хотела взять их обратно, но уже было поздно.
Джоэл замер.
Пальцы на руле стали белыми от напряжения.
— Ты хочешь быть со мной... — повторил он медленно, будто пытался осознать смысл фразы, разложить её на части. — Ну, то есть... выживать вместе… быть напарниками?
Он выдохнул коротко, нервно.
— Чёрт, — выругался он, отвёл взгляд, будто боялся увидеть на её лице подтверждение.
Алекс опустила глаза. Сжала руки на коленях. Но её голос, хоть и тихий, прозвучал с такой искренностью, что Джоэл снова посмотрел на неё.
— Просто с тобой, — ответила она.
Ни планов, ни договоров, ни условий.
Просто — с тобой.
И в этих словах не было страха. Были только чувства.
А Джоэл почувствовал, как его сердце сжалось — не от боли, а от чего-то гораздо страшнее.
От надежды.
***
Проехав пару миль, двигатель захрипел, дернулся и окончательно заглох. Машина встала посреди пыльной, покинутой дороги. Джоэл с силой ударил по рулю и тихо, сквозь зубы, выругался.
— Чёрт…
Он убрал карту с приборной панели и долго смотрел на неё, выискивая хоть какую-то зацепку, короткий путь, ближайшую заправку — но всё было бесполезно. Они не доехали. Город был уже близко, каких-то три, может, четыре мили, но солнце начинало клониться к горизонту, а вместе с ним и безопасность таяла.
Он повернулся к Алекс. Она смотрела на него, чуть нахмурив лоб, как будто боялась, что он снова исчезнет. Или что бросит.
— Милая, — тихо сказал Джоэл, убирая волосы с её лица, — пошли. Мы должны двигаться. Нужно дойти до города до темноты.
Он открыл дверь, вылез, достал свой и её рюкзаки, повесил один себе на плечи, второй протянул Алекс. Она не сразу взяла, всё ещё сидела, будто вцепившись в это последнее безопасное пространство.
— Эй, — мягко позвал он, — я рядом.
Алекс глубоко вдохнула, будто набираясь храбрости, и наконец кивнула. Взяла рюкзак, вылезла из машины. Теплый вечерний ветер тронул её волосы. Джоэл положил руку ей на спину — не толкая, не торопя, просто чтобы она чувствовала его рядом.
И они пошли. Впереди был город, где, возможно, их ждали еда, вода и крыша над головой.
Но для Джоэла самым важным было одно — она рядом. Живая. И каждый её шаг рядом с ним — был выбором. Не страхом, не слабостью, а выбором.
Ночь была глухой, как затянутый чёрной тканью мир, где каждый звук казался слишком громким, а тишина — опасной. Они шли по пыльной дороге, будто единственные оставшиеся живые в этом опустевшем мире. Шаг за шагом, не останавливаясь, несмотря на усталость и темноту, что казалась почти вязкой.
Несколько мертвецов выползли из придорожных кустов, медленно, как сонные тени. Джоэл не издал ни звука — всего несколько быстрых, точных движений, и все трое упали без стонов, без грохота. Он даже не замедлил шаг. Лишь вернулся к Алекс и вдруг, неосознанно, протянул ей руку.
Почти сразу он опомнился — осознал этот жест. Это было слишком. Это было личное. Он хотел отдёрнуть ладонь — но не успел. Алекс взяла её. Её пальцы дрожали, стиснуты, будто она ожидала удара, боли, чего угодно. Но она не убрала руку.
"Он не сделает больно."
Эта мысль молнией прошла у неё в голове, а сердце будто провалилось в грудную клетку от этого простого, человеческого тепла. Она смотрела на их руки — грубая, загрубевшая ладонь Джоэла и её — тонкая, чуть оцарапанная, всё ещё немного дрожащая. Но она держалась за него.
Джоэл сжал её пальцы. Он сделал это медленно, боялся спугнуть. А затем переплёл их. Не потому что должен. Потому что хотел. Потому что она не убрала руку.
Алекс перевела взгляд выше, и подняла голову. Джоэл смотрел на неё. Не как на груз, не как на ту, кого нужно спасать. Он смотрел так, будто в ней было что-то важное. Как будто она была реальной. Как будто это, всё это, хоть и была тьма, смерть и усталость — имело смысл.
И она кивнула. Тихо, себе. Да.
Они шли молча, не разжимая рук, и каждый шаг, каждый вдох казались Джоэлу почти нереальными. Пальцы Алекс были тонкими, прохладными, но в то же время — живыми. И он чувствовал это каждой жилкой, каждой своей измученной, грубой, искалеченной душой.
Это ведь то, чего он хотел.
Простой контакт. Простая связь. Быть нужным. Быть рядом.
Чёрт, да он так долго убегал от всего, что хотя бы напоминало это...
И теперь она здесь. Она держит его руку. Не из страха, не из слабости.
Просто потому что хочет.
Но тень внутри него не молчала.
"Ты монстр. Ты ведь знаешь. Это всё — не твоё. Ты не имеешь права."
Он сжал её пальцы чуть сильнее, будто хотел выгнать этот голос прочь.
Но тот продолжал твердить:
"Ты столько раз терял. Сколько ещё? Сколько ты унес с собой в землю, Джоэл?"
Он бросил на Алекс быстрый взгляд. Она шла рядом, уставшая, но живая. Упрямая. С каким-то тихим светом внутри, и именно этого света он всё больше боялся — боялся, что он его погасит.
"А если она сбежит?" — голос внутри звучал спокойно и жестоко. "Когда поймёт, кем ты стал. Когда увидит, кто ты на самом деле."
Он почувствовал, как внутри поднимается старая, вязкая, липкая вина, как будто асфальт под ногами стал свинцово тяжёлым.
Но её рука была в его руке.
Её тепло. Её доверие.
Он выдохнул сквозь зубы, почти беззвучно.
"Пожалуйста... не отпускай. Даже если я не достоин."
Он знал: всё это может рухнуть. Однажды она может отвернуться, как многие до неё.
Но сейчас... сейчас она рядом.
И пусть этот голос шепчет сколько угодно.
Пока она здесь — он будет идти.
Когда они, наконец, дошли до окраины города, небо над головой светлело блеклым серым светом. Утро подходило, но не приносило облегчения — воздух был затхлый, улицы — вымершие, и даже ветер, казалось, боялся шевельнуть тишину.
Алекс остановилась резко, так, что Джоэл чуть не налетел на неё. Она сжала его руку и потянула назад.
— Ты чего? — нахмурился он, стараясь не выдать раздражения, хотя всё внутри сжималось от тревоги.
Алекс обернулась к нему, в её глазах вдруг мелькнуло что-то дикое, уязвимое.
— Не делай мне больно, — бросила она быстро, словно выстрелила словами, не давая себе подумать. И прежде чем он успел открыть рот, она развернулась и пошла вперёд, уводя его за собой.
Он шел за ней, не отпуская её руку, но внутри него всё сдвинулось, как гнилой фундамент под старым домом.
"Не делай мне больно."
Слова вонзились в грудь, как ржавый нож.
Он не знал, что именно она имела в виду.
Прошлое? Настоящее? Будущее?
Он не знал. Но чувствовал, что как бы он ни старался, рано или поздно — сделает.
И это пугало его до дрожи.
"Ты ведь всё равно обрушишься на неё, Джоэл. Вся боль, которую ты носишь. Всё, от чего ты бежишь. Она станет этим местом, где всё сойдётся. Ты знаешь себя. Знаешь, каким ты можешь быть."
Город был мертв. Но не в том смысле, как обычно.
Он не был залит кровью.
Он был... пуст.
Окна домов зияли пустыми глазницами, как черепа давно усопших. Откуда-то изнутри доносился скрежет — металлический, болезненный, как челюсти по стеклу. Где-то хлопнула дверь, гулко, будто кто-то незримый дышал внутри стен. Машины стояли брошенные, и даже не было ни одной собаки. Только эхо шагов.
"Она боится тебя."
Голос внутри говорил спокойно, устало.
"Не только мира. Не только монстров. Она боится тебя."
Джоэл посмотрел на её спину. Хрупкая, но упрямая. В каждом шаге — решимость, за которой скрывался страх. Он чувствовал его. Он был тем, кто мог его усилить. Или — затушить.
Он глубоко вдохнул и отвёл глаза.
"Я не хочу снова всё испортить. Не хочу быть тем, от кого бегут. Но если она сбежит... я пойму. Потому что если бы я мог — сам бы от себя сбежал."
Джоэл шёл чуть впереди, прищурившись на здание с узкими, забитыми досками окнами. Оно было похоже на старую закусочную или может мастерскую — невысокое, с облупившейся вывеской и провисшей дверью, которую кто-то когда-то небрежно оставил открытой. Укрытие, если укрепить. Хоть на пару часов. Хоть немного.
Он остановился, обернулся на Алекс — и именно в этот момент она зевнула так сильно, что по щекам скатились прозрачные слёзы. Это было почти трогательно. Настолько человечно, настолько... живо. Джоэл неожиданно для себя тихо усмехнулся, и уголки его глаз мягко дрогнули.
— Милая… вот это я понимаю, устала, — сказал он, почти шепотом, с тем тёплым оттенком в голосе, который у него бывало редко.
Алекс подняла брови и, закатив глаза, шутливо ударила его кулаком в плечо. Легко. Но достаточно, чтобы показать, что она ещё может.
— Пошли зачистим и спать будем, — пробормотала она, всё ещё зевая.
— Будь тут, — тут же сменил тон Джоэл, став более строгим. — Я сам проверю.
Алекс нахмурилась. Его голос будто оттолкнул её назад — как будто она снова стала беспомощной, ненужной. Но она уже не была той, кто стоял на обочине.
— Я могу помочь… я не бесполезная… наверное, — пробормотала она, сжав плечи, но не отводя глаз.
Он посмотрел на неё. Секунду, две. Долго.
— Хорошо, — сказал Джоэл наконец. — Но аккуратно. Тихо.
Словно доверие — хрупкая веточка, которую он всё же решился подать ей. И она схватила её — не как оружие, а как шанс.
Внутри было тихо. Неприродно, почти тревожно — тишина казалась слишком идеальной. Алекс сжимала нож и фонарик, двигаясь чуть позади Джоэла, внимательно всматриваясь в темноту. Свет фонарей разрывал мрак, выхватывая обшарпанные стены, пыльные ящики, забытые предметы — следы некогда живой жизни.
Они разделились без слов, как будто так было всегда. Джоэл ушёл вправо, прочёсывая закутки, двери и старые кладовки. Алекс пошла налево, осторожно ступая, дыхание ровное, но пальцы напряжены.
Помещение оказалось на удивление пустым. Ни звука, ни шороха. Только скрип пола под ногами.
Когда Джоэл убедился, что всё чисто, он вернулся к входу и начал двигать тяжёлые столы, загораживая дверь. Его движения были уверенными, чёткими — с годами тело само знало, что делать.
Алекс, тем временем, скинула рюкзак, опустилась на колени перед пыльной полкой и начала искать что-то полезное. На удивление, она наткнулась на пустую пластиковую бутылку, несколько батареек и — почти как приз — толстовку, валявшуюся на коробке. Серую, чуть растянутую, но мягкую.
— Джоэл, смотри, тут толстовка, — сказала Алекс, держа находку в руках с каким-то детским азартом.
Он обернулся, чуть усмехнулся, подходя ближе.
— Ты серьёзно? Тут жарко, — хмыкнул Джоэл, качнув головой, наблюдая, как она уже прикладывает кофта к себе, оценивая размер.
— Мне холодно… даже летом, бывает, — пробурчала Алекс, отводя глаза, но не убирая толстовку.
А затем, почти машинально, дёрнула ткань футболки, что была на ней — его футболки, слишком просторной, пахнущей им.
— И твоя футболка не спасает, — добавила она, хмурясь, будто защищаясь.
Джоэл смотрел на неё молча. Что-то в этом движении, в её тихом недовольстве, в желании согреться — не только телом, но и оттого, что было внутри, — тронуло его.
Он медленно выдохнул.
— Надень. Подходит тебе.
И голос его был мягким.
Алекс не колебалась — натянула толстовку через голову и сразу замерла, словно провалилась в облако. Глаза сами собой закрылись, губы дрогнули, и она почти застонала от удовольствия. Ткань была мягкой, уютной, и пахла ничем — чистотой и пылью. Настолько хорошо, что даже в этом полуразрушенном здании, снаружи которого кишели мертвецы, ей вдруг стало тепло. По-настоящему.
Толстовка была велика — как минимум на два размера, рукава почти скрывали ладони. Алекс закатала их чуть выше, потом одела капюшон, натянула его почти до самых глаз и, не говоря ни слова, повернулась, продолжив искать что-то полезное. Больше припасов не было. Только пустота, коробки и старый, прогнивший воздух.
Тем временем Джоэл нашёл старый плед. Пыльный, но почти чистый. Разложил его на диване у стены. Он был достаточно широким — для них двоих бы хватило. Джоэл это понял, оценил взглядом и… сразу же отрезал эту мысль. Он будет спать на полу. Сидя. С пистолетом на коленях, как обычно.
Но как только он снова взглянул на неё, в этой нелепо-огромной толстовке, с опущенным капюшоном, с её усталым лицом и полузакрытыми глазами — его накрыло. Резко. Неожиданно. Словно кто-то сжал ему грудь изнутри.
Он хотел быть рядом. Просто рядом. Просто с ней.
Но вместе с этим чувством пришёл страх. Вспышкой — жёсткой, больной. Он вспомнил тот сон. Чувства, прикосновения, как её тело будто плавилось в его руках. Он вспомнил, что даже во сне не смог закончить. Что проснулся с этим ужасом внутри — желанием, разодранным на куски. Желанием, которое он не имел права чувствовать. Потому что был чудовищем. Потому что не заслуживал. Потому что боялся, что однажды не сдержится.
Стиснув зубы, он отвернулся. Медленно вдохнул. Проверил, заряжено ли оружие. Отошёл в сторону, чтоб не смотреть на неё. Не вдыхать этот мягкий запах ткани и её волос. Не видеть, как она идёт, усталая, но спокойная, с капюшоном, что почти скрывает глаза.
"Нельзя."
"Ты не должен."
"Не имеешь права."
Он повторял это, будто мантру. Пытался. Но взгляд всё равно скользнул по ней ещё раз — тихо, украдкой. И от этого становилось только хуже.
***
Они сели за небольшой пыльный стол, едва держащийся на кривых ножках. Джоэл молча открыл последнюю банку консерв — что-то вроде тушёнки вперемешку с фасолью — и поставил в центр. Рядом — одна бутылка воды. Поровну. Без слов.
Они ели молча. Ложки глухо звякали о металл. Воздух был густой от тишины. Только редкий скрежет снаружи напоминал: мир всё ещё держится на тонком крае смерти.
И вдруг — тихий, почти детский хихик. Алекс.
Джоэл поднял глаза. Удивлённо. Недоверчиво.
— Ты чего, милая? — мягко спросил он.
Алекс усмехнулась и пожала плечами:
— Просто... мы прям как пара, что решила перекусить где-то в заброшенном зале. Прям свидание с романтикой, — добавила она с насмешкой, но без злобы.
Он не ответил сразу.
"Как пара."
Эти два слова отдались глухо, как удар по ребру изнутри. Удар мягкий, но болезненный. Он опустил взгляд, стараясь скрыть, как сердце дернулось.
"Если бы ты знала…"
"Если бы знала, как я хочу, чтобы это было правдой."
"Чтобы ты называла это не шуткой, а жизнью. Нашей."
"Чтобы ты действительно была моей. Моей Алексой. Моей тенью. Моей теплотой среди мира, где всё давно остыло."
Он не стал ничего говорить. Лишь кивнул, стиснув губы, будто от еды, но на самом деле — чтобы удержать всё внутри. Чтобы не сорваться. Чтобы не выдать того, что он прятал годами.
Алекс продолжала есть, не замечая, как он смотрел на неё. И Джоэл в тот миг решил — пусть она смеётся. Пусть думает, что это просто глупая шутка.
А он… он будет мечтать об этом молча.