Глава 18
Когда Джоэл вышел из дома, его шаги были тяжёлыми. Воздух вокруг уже пах не утренней прохладой, а гарью и кровью. Всё стихло. Ни шороха, ни дыхания, будто сама земля затаила дыхание, боясь потревожить последствия случившегося.
Он увидел её сразу.
Алекс лежала на земле возле веранды. Свернувшись калачиком, будто пыталась стать меньше, исчезнуть. Пальцы вцепились в уши, глаза плотно зажмурены, губы дрожали. Она не слышала, как он вышел. Не услышала, как всё закончилось.
И вдруг мир вокруг Джоэла съежился до одной единственной точки. До неё.
Той, что дрожала на земле.
Той, ради которой он только что убил.
Ради которой был готов убивать снова.
Он медленно опустил пистолет, сунул его обратно в кобуру. Движения автоматические, как дыхание. Слишком тихо. Даже собственные шаги по гравию казались глухими. Когда подошёл ближе, сердце гулко стучало в висках.
Он присел рядом. Осторожно, не дыша почти, боялся её напугать ещё сильнее. Рука скользнула под её спину, вторая — под колени. Поднял на руки.
Алекс вздрогнула.
Её ресницы дрогнули, она открыла глаза. И в тот же миг — как будто из тьмы вынырнула — узнала его.
— Джоэл... — едва слышно выдохнула она и вцепилась в него, как ребёнок, застрявший в пожаре. Ее руки дрожали, ногти впились в его футболку — Это ты… это правда ты…
Она заплакала.
Сначала тихо. Глухо, с перебоями. А потом — как будто внутри что-то сломалось, прорвало. Слёзы текли по щекам, скапливались на его воротнике, она судорожно дышала, издавая сдавленные всхлипы.
— Прости… — выдохнула она, почти беззвучно. — Я… я не думала… я не знала, что всё так...
— Тсс, — прошептал Джоэл, крепче прижимая её. — Не надо. Не сейчас.
Он чувствовал, как хрупко её тело дрожит в его руках, и эта дрожь пронзала его самого, пробиралась глубоко, под кожу.
Она не виновата. Ни в чём. Виноваты они. Все до единого.
Он выпрямился, прижимая её к груди. Тепло её тела, мокрое лицо у его шеи, короткое дыхание.
Живая. Она жива. Это всё, что сейчас имеет значение.
И он пошёл. Молча, решительно. К машине.
Там будет тишина. Безопасность. И дорога.
Далеко отсюда. Туда, где её никто больше не тронет.
Джоэл подошёл к машине, открыл заднюю дверь. Металл скрипнул на петлях — звук, такой обыденный, а сейчас в нём было что-то окончательное. Он аккуратно нагнулся и опустил Алекс на сиденье, словно она была хрупким фарфором, который мог расколоться от одного неловкого движения.
Она не сопротивлялась. Только глаза — покрасневшие, заплаканные — неотрывно следили за ним. Джоэл помог ей стянуть рюкзак со спины, отбросил его под ноги — туда, где он не будет мешать. Затем медленно отстранился, собираясь выйти, чтобы скинуть свой рюкзак и сесть за руль.
— Нет... не уходи, — вдруг резко сорвалось с её губ.
Он замер. Её рука дёрнулась за ним, как будто могла удержать, схватить, не отпустить. Её пальцы дрожали, глаза блестели отчаянием.
— Я не ухожу, — тихо сказал он, стараясь, чтобы голос звучал ровно, спокойно. — Но я должен сесть за руль. Увезти тебя отсюда.
Но в душе всё уже горело. От того, как она тянулась к нему. От того, как в её движении сквозила такая чистая, жгучая потребность — не остаться одной. Не быть оставленной.
"Моя милая Алекса...
Моя девочка...
Ты даже не знаешь, что только что сделала со мной..."
Он не выдержал. Его пальцы коснулись её запястья — короткое касание, почти неощутимое, но полное смысла. Он знал, что должен идти. Сесть за руль. Сосредоточиться. Но...
Он ещё мгновение смотрел на неё. На то, как она прижимается к обивке, вжимается в сиденье, не отводит от него взгляда, будто боится — если он исчезнет из виду, всё это окажется сном.
— Ещё чуть-чуть, и всё закончится, — пообещал он шёпотом. — Обещаю.
И закрыл дверь.
Она осталась внутри. А он стоял снаружи, сжимая пальцы до побелевших костяшек.
"Держись, Джоэл. Сейчас нельзя поддаваться. Она жива. Она с тобой. И ты увезёшь её туда, где боль останется позади."
Он обошёл машину, сел за руль и завёл двигатель.
Стрелка бензина — почти на нуле.
Время — на пределе.
Но впереди была дорога.
А рядом — она.
Машина мягко качалась по выбоинам, рваным асфальтом, будто задыхалась от каждого поворота. Внутри — тишина. Лишь шорох ткани, редкие вдохи, и шорох шин по дороге. Джоэл держал руль крепко, сосредоточенно. Глаза — вперед, но... иногда всё же скользили в сторону.
Алекс сидела рядом. Тихая, напряжённая, но не отстранялась. Она будто растворилась в этом сиденье, но всё её существо было направлено только на него. Джоэл видел краем глаза, как она смотрит. Постоянно. Словно боялась, что он исчезнет, как всё хорошее в этом грёбаном мире.
Она прикусывала губу — еле заметно, чуть-чуть. Маленький жест, но в нём — целый океан тревоги.
Он хотел сказать: "Не бойся. Я здесь. Я не уйду."
Но слова застревали в горле. Он никогда не умел говорить.
Скажи что-нибудь... хоть что-нибудь, — просили её глаза.
А Джоэл молчал. Только внутри всё горело, пульс бился, как в бою.
"Ты же чувствуешь то же, что и я... скажи это... прошу, скажи, что ты нуждаешься во мне... как и я в тебе," — звучало внутри него, каждую секунду. Глуше, больнее. И страшнее.
Он сглотнул.
"Твоё дыхание, твой взгляд, твоя тишина — всё говорит за тебя, Алекс. Но если ты скажешь хоть одно слово… я не выдержу. Я перестану быть Джоэлом, который всё держит под контролем. Я стану просто человеком. Которому страшно. Который нуждается. Который выбрал тебя, как свою единственную."
Он снова бросил взгляд на неё. И застал — те же глаза. Большие. Блестящие. Полные молчаливой мольбы.
Он выдохнул. И вдруг тихо, почти не веря, что говорит:
— Я чувствую, Алекс.
Только это. Этого было достаточно.
Она зажмурилась. И улыбнулась. Сквозь слёзы.
А он понял, что жив.
Джоэл жёстко сжимал руль, гнав машину почти на пределе — бензина оставалось катастрофически мало, а до города ещё далеко. Каждая секунда могла стать роковой. Он не мог позволить им застрять посреди этой глухомани, где за каждым поворотом могла подстерегать смерть.
Вдруг сзади почувствовал движение. Алекс, будто не в силах терпеть сидеть так долго, начала перелазить на переднее пассажирское сидение. Её бедра мелькнули перед глазами, и Джоэл в тот же миг резко отвернулся — глаза устремились обратно на дорогу, пальцы сжались на руле до побелевших суставов.
"Чёрт, Алекс,"— прокручивал он в голове, — "я и так держусь из последних сил, а ты тут такое вытворяешь… "Сердце билось с бешеной силой, каждое мгновение оборачивалось боязнью потерять контроль. Он боролся не только с дорогой, но и с собой — с желанием обернуться и просто взять её за руку, но не мог позволить себе слабость.
Алекс села, выровнялась, и на мгновение её лицо исказилось от боли. Она снова посмотрела на Джоэла, сжав руки на коленях, пытаясь скрыть нервозность, но взгляд её был прикован к нему. Он сидел за рулём, весь напряжённый, словно камень, сжимающий руль так, что его пальцы побелели. Он ни разу не взглянул на неё, сосредоточенный на дороге, но она чувствовала, как его тело излучает напряжение. Казалось, весь мир сжался в этом салоне, и между ними оставалась невидимая, но ощутимая стена.
Алекс не выдержала, она снова взглянула на его профиль. На её губах застыла лёгкая, но горькая улыбка, когда она тихо сказала:
— Ты не чудовище.
Её слова зависли в воздухе, и наступила тишина, но такая тяжёлая, что она заполнила всё пространство машины. Джоэл не ответил, не двинулся, но его взгляд, даже не смотря на дорогу, казался каким-то... далеким, замкнутым.
Алекс медленно повернула голову к нему, её грудь сжалась, она ощущала, как её собственные слова теряли всякую смелость в этой тишине. Её пальцы начали нервно скрещиваться на коленях.
— Ты мне очень нужен, Джоэл, — тихо произнесла она, боялась, что он не услышит или, что хуже, — не поверит.
Её голос прозвучал в машине почти невесомо. И вот тогда Джоэл резко нажал на тормоза. Алекс почувствовала, как тело невольно дернулось вперёд, но её сдержал ремень безопасности. Он был туго натянут, удерживающий её от падения вперёд, но внутренняя резкость этого движения заставила её сердце сжаться.
Она быстро огляделась по сторонам, стараясь понять, что могло вызвать такую реакцию. Внешне всё было спокойно — день в разгаре, солнечные лучи пробивались через окна, а вокруг тянулась пустынная дорога. Но внутри что-то резко изменилось, и Алекс почувствовала, как воздух в машине стал ещё гуще. Она огляделась, но всё было тихо.
И тут раздался щелчок — ремень безопасности Алекс отстегнулся, и прежде чем она успела осознать, что происходит, руки Джоэла, которые всегда были такими уверенными и решительными, потянули её к себе. Он не сказал ни слова, но его движение было не просто быстрым — оно было наполнено какой-то решимостью, будто всё, что он хотел, это оказаться как можно ближе к ней. Он обнял её крепко, так что она почувствовала его тепло, его силу. Его щёка прижалась к её шее, и он замер.
Алекс напряглась, её дыхание немного сбилось, и она дрогнула от его прикосновения. Но это не было отчуждённым прикосновением, оно было наполнено чем-то гораздо большим, чем просто физическое тепло. Это было что-то, что можно было бы назвать утешением, но она не решалась даже на этот момент признаться себе.
Она не отстранилась. Медленно, осторожно, как будто боится, что всё исчезнет, если она сделает лишний шаг, она положила ладонь на его затылок. Пальцы скользнули по его волосам, и её рука оказалась на его шее, её прикосновения были мягкими, но в них была странная сила, как если бы она искала опору в нём.
Она склонила голову, немного прижалась к нему, прижимась щекой к его виску. В этот момент она почувствовала, как её собственное сердце бьётся в унисон с его, как будто оба искали в этой тишине какое-то убежище от того, что происходило вокруг. Она забыла обо всём: о дороге, о том, что впереди, о том, что с ними было до этого. Осталась только эта тишина между ними, полная нежности и страха, которая охватывала их обоих.
***
Он слышал её голос, но будто через толщу воды. Слова прошли сквозь него, как пуля, не оставив крови — только глухой гул внутри.
"Ты не чудовище…"
Она не знает. Не может знать. Она не видела, как он стрелял мальчику в спину, потому что у того был нож. Не знает, как он душил раненого, лишь потому, что тот мог выдать их. Алекс знала только его молчание, только его плечо, на которое можно опереться, когда всё рушится. Но не чудовище. Нет. Он был чудовищем. Самым настоящим. Просто она ещё не увидела этого достаточно близко.
А потом — "Ты мне нужен… очень, Джоэл".
Он сжал руль сильнее, как будто только эта боль в пальцах удерживала его от того, чтобы сорваться.
'Ты мне нужен."
Эти слова прозвучали как гвозди в его грудную клетку. Он не заслуживал их. Не имел права на них. Но чёрт возьми — как он жаждал этого. Как его тело отреагировало быстрее, чем мозг. Он тормозил неосознанно — инстинкт, вспышка, импульс.
Машина встала.
Алекса дёрнулась, он слышал, как ремень натянулся и резко вернул её на место, как она начала смотреть по сторонам — искать угрозу.
Но угроза была вот тут. В нём. В Джоэле.
"Ты мне нужен…"
"Ты не чудовище…"
Эти слова разрывали его изнутри. Он не мог дышать. Не мог больше сидеть от неё далеко. Это расстояние между сиденьями вдруг стало невыносимым. Он не знал, будет ли следующий день, следующая возможность, следующее слово между ними. Всё рушилось слишком быстро.
Щелчок. Ремень.
Он притянул её к себе резко, но не грубо — как утопающий хватается за единственный кусок дерева в холодной воде. Её тело было тёплым. Её шея — мягкой. Он зарылся в неё лицом, вдыхая запах — смесь пыли, пота, тревоги и чего-то родного. И не мог вымолвить ни слова. Только дышать. Просто держать.
"Чёрт…"
"Чёрт, Алекса…"
"Ты не должна… ты не должна быть рядом с таким, как я… Но если ты уйдёшь… я больше не стану человеком. Просто не стану."
Её рука коснулась его затылка. Пальцы — осторожно, почти неловко — скользнули в волосы. Этот жест разомкнул в нём всё. Он понял, как давно его никто не касался так. Без опаски. Без приказа. Без ужаса в глазах. Как будто он всё ещё был живым.
"Ты мне нужен…"
"Скажи это ещё раз, Алекса, "— думал Джоэл.
"Скажи это, пока небо не рухнет и не накроет нас обоих. Потому что пока ты это говоришь — я живой. Пока ты рядом — я держусь. И если ты исчезнешь… я начну резать этот мир по кускам, пока он не вернёт тебя обратно."
Он сжал её крепче, будто боялся, что она растворится, как сон. Её висок уткнулся ему в плечо, и эта тишина между ними… она была не пустой. Она была — их.
Джоэл закрыл глаза.
Он не молился.
— Прости меня… — прошептала Алекс так тихо, что её губы едва касались его уха, а дыхание щекотало кожу.
— Прости, что я такая слабая…
Слова текли неуверенно, как капли дождя с лопнувшего неба. Не громко. Но точно.
— Прости, что тебе приходится возиться со мной…
Она не смотрела в его глаза. Не могла. Прижалась щекой к его плечу, будто хотела спрятаться от него — и от самой себя.
— Прости, что я бесполезная…
И последнее, едва слышное, как умирающее пламя:
— Прости, что ты мне нужен…
Каждое её слово — как шрам, вскрытый заново. Как нож, которым она, не зная, резала его изнутри.
Ты не бесполезна. Ты не слабая. Ты не обуза.
Он хотел закричать это. Захлебнуться этими словами, ударить кулаком по рулю, по себе, по прошлому, которое сделало её такой — сломанной, неуверенной, слишком мягкой для этого жестокого мира.
Но он молчал.
Потому что если он заговорит — голос дрогнет. Если он скажет хоть слово — всё выйдет наружу: и боль, и ярость, и нежность, которую он не имел права чувствовать. Он закрыл глаза, крепче прижал её к себе, уткнулся лбом ей в макушку, вдыхая её запах. Его пальцы сжимались на её спине, будто она могла исчезнуть в следующий миг.
"Прости, Алекса,"— думал он.
"Прости, что этот мир сделал тебя такой."
"Прости, что я — часть этого мира."
"Прости, что я вообще рядом… но не могу уйти."
Она всё ещё шептала что-то, тихо, слабо, губами почти не шевелясь — просто лежала в его руках, словно была чем-то ценным, хрупким, что он должен охранять, даже если сам разрушается. И в тот миг Джоэл знал: пусть весь остальной мир сгниёт — он не отдаст её. Никому. И никогда.
Они сидели в машине, поглощённые молчанием, в этом странном, тяжёлом моменте, когда время, кажется, замедляется. Джоэл ощущал, как её тело становится всё более расслабленным, её дыхание замедляется, и он чувствовал, как она слабеет в его руках. Её голова почти бессознательно наклонилась к его шеи, её дыхание стало глубже, тише, и Джоэл понял, что она засыпала. С каждым её вдохом его сердце сжималось. Он не мог оторваться от неё, не мог отпустить, как бы он не хотел.
Он осторожно заблокировал машину, отключив мотор, и уткнулся лицом в её волосы. Их запах, теплотой, его успокаивал, но одновременно сердце рвалось на части. Он не знал, что делать дальше, как поступить, чтобы её защитить, как выжить в этом аду.
"Надеюсь, я не пожелаю за свою слабость сейчас… "— мелькнула мысль в его голове. "Надеюсь, я не сделаю ошибку, оставшись с ней вот так, в середине пустой дороги, без защиты, без пути отступления..."
Риск был огромный. Слишком велик. Спать в машине посреди пустынного шоссе, без прикрытия, без укрытия. Он понимал, что это безумие, но его разум был парализован. Он не мог оставить её одну. Не мог покинуть её, даже если это означало подвергать себя и её опасности. Каждое мгновение с ней было важным, а потерять её — это было бы ещё более страшным, чем любая угроза, поджидающая их за каждым поворотом.
Он потянулся, слегка сжав её руку, прижимая её к себе. Его пальцы скользнули по её коже, ощущая её тёплый пульс. В его груди возникло странное чувство — смесь отчаяния и защищённости. Он стиснул зубы, сдерживая эмоции, и просто закрыл глаза. Будет так, как будет. "Я не могу её оставить."