Глава III (2)
Со жгучей болью в голове, я не торопясь открыла глаза. Резкий белый свет идущий из ниоткуда, как будто лезвием пронзил мое зрение. Все тело словно парализовало, ни одна его часть не поддавала признаков жизни. В тот момент я готова была сдаться и умереть.
Больше нет смысла продолжать нелепое существование.
Через несколько минут пальцы стали дрожать, затем я почувствовала кисть, после и всю руку. Я ощущала как мое тело оживало, только когда я приняла полусидящие положение на койке. Правая нога все еще оставалась онемевшей. Головокружение не оставляло меня, все было расплывчато словно в серости тумана. Дышать выходило с трудом, запах исходящий из этого места пугал больше моего тогдашнего состояния. Не знаю какая именно стоит вонь в морге, но думаю, что аромат вдыхающий тогда, схож со зловонием разлагающегося тела. Я даже чувствовала, как черви питаются моим полумертвым телом, и как забиваются легкие могильной землей. Может, я в склепе? — подумала я в тот момент. Хотя, кто бы меня похоронил за такую цену.
Позже туман в моем взоре рассеялся и показал мне одну из клеток, в которых удерживают отбросов общества; вроде наркоманов, которые готовы на все ради дозы, а также людей, проклятых и одержимых своим сумасшествием.
Я попыталась подняться с ужасно жесткой кровати, которая издавала раздражающий скрип и была застелена несвежим постельным бельем, вонявшим сыростью. Минут десять я лишь опускала ноги на пол, а затем около семи вставала с этой советской койки. Стоя посреди грязно-белой комнаты, я увидела две таких же постели напротив. И окно небольшого размера с голубой решеткой. Ну и чем же, это место отличается от крысиной клетки? — подумав об этом, я подошла к окну. В нем можно было увидеть ярко-зеленую лужайку, пару старых деревьев с глубокими узорами и четыре длинных лавочки стоявшие по разным сторонам прогулочной дороги. На одной из них сидели двое смеявшиеся больных, лишь благодаря их заношенной одежде и бледным лицам, я поняла, что они пациенты этого места. Рядом была беседка с крышей из серого рыхлого дерева. По бокам стояло три санитара смотрящие за больными. Там еще были прогулявшиеся обитатели этого места, но они не выражали ни каких эмоций. Мне тоже захотелось побыстрей выйти из этого здания, и вдохнуть воздуха с весенним ароматом свежей росы. Я кинулась к двери и резко ее распахнула, удивляясь – что она была открыта. Медленным шагом с осторожностью я шла в пасмурных стенах коридора. В нем были кофейные стены, цифровые часы с зелеными светящимися числами, они висели над дверью выхода и показывали время: 12:36. По бокам я увидела множество серых дверей с номерами. Лишь в конце коридора была дверь без серебристых чисел, а с табличкой: «Манипуляционный кабинет». Посреди потолка висели три пыльных люстры с формой тарелок. А в палате была лишь тусклая лампочка на проводе.
— Больная, — за спиной меня окликнул высокий, мужской голос.
Услышав звон в ушах, я резко развернулась. Ко мне набирая темп, шел мужчина средних лет в белом длинном халате с подвернутыми рукавами и беспорядком на голове. Укоротив дистанцию между нами, он продолжил:
— Вы почему до сих пор не на прогулке? А? — наклонив голову, произнес доктор с болотными глазами.
Я сделала шаг назад, неуверенно проговорив:
— Простите... но я...
— А-а-а, подожди, подожди, — сказал он, резко перебив мои заикания.
Затем поднял подбородок, почесывая пальцами заросшую щитину. Сделав задумчивый вид, детально рассматривая меня с ног до головы, произнес:
— Ура! В наших рядах пополнение, еще и довольно таки милое, ми-и-илое, — насмешливо восхитился мужчина.
— В ваших рядах? — с недоумением переспросила.
Он расправил руки, протянул и полез ко мне с объятиями. Такой реакции от врача я не ожидала. Однако все прояснилось, когда:
— Бобров! — низким голосом проговорил высокий мужчина, отдергивая второго за шиворот халата.
Приблизившись к его медовым глазам и заостренным скулам, я сразу же узнала человека, который «всегда на стороне своих пациентов».
— Эй, ну Вы, Вы чего? — надув губы произнес низкорослый мужчина.
— Почему ты снова не пошел на прогулку со всеми? Как медперсонал смог проглядеть твоё отсутствие?
— Вы же знаете, что я забочусь о больнице и своих друзьях. И должен, должен найти камеры, — утверждает тот, пряча от доктора глаза.
— Ваня, я лично проверю чтобы не было никаких камер, — обещал тот, сопровождая слова тяжелым выдохом.
— Дмитрий Александрович, а вы не врете, не врете?
— Бобров, если ты снимешь мой медицинский халат, и больше не будешь разгуливать по больнице в одиночку, тогда я клянусь, что выполню свое обещание, – низким, уверенным голосом сказал психиатр.
После этих слов, я осознала, что в тот момент передо мной находился психически больной человек. Это все объясняло: его запущенные жирные темные волосы с залысеной на макушке, неухоженную щетину и тухлый запах – исходящий изо рта. Врач не мог бы позволить себе так выглядеть, если, конечно, он сам в итоге не стал психом.
— Евгения, я рад, что ты уже очнулась, — обратил на меня внимание, слегка приподняв уголки губ, сказал психиатр.
— Скажите, доктор, а какое сегодня число? — сглотнув неприязнь, я произнесла потрескавшимися губами.
Меня переполняла злость к данному человеку, тогда мне казалось что я видела насквозь двуличие жившее в нем. В его кабинете мне показалось, что он действительно хочет помочь. Но в крепких руках пьяного санитара, через слезы я узрела настоящую личину данного «врача спасавшего людей от сумасшествия».
— Сегодня двадцать четвёртое марта – теплый весенний день, — не спуская с глаз Боброва, проговорил психиатр.
На его выражении лица легко можно было прочесть недовольство своим пациентом, который бродил по больнице в прогулочное время. Но во мне было еще больше раздражения от понимания, что я проспала немного меньше суток. Странно, за все время меня никто не переодел. Я все также была одета в джинсы и толстовку-кенгуру.
— Евгения, как ты себя чувствуешь? — положив руку на мое плечо, спросил врач.
Я подняла голову, чтобы видеть медовые глаза, затем с иронией в голосе сказала:
— Дмитрий Александрович, разве не Вы должны оценивать мое нынешнее состояние, чтобы сделать его хоть немного лучше?
Он устремил свой взгляд на мне и убрал руку с моего плеча. А пациент стоявший с левой стороны от него, рассмеялся во весь голос, при этом произнося:
— А милашка, ми-и-илашка права!
Затем доктор со слегка опущенными веками зыркнул на Боброва. И с наигранной улыбкой, наказным тоном задал вопрос:
— Ваня, почему ты до сих пор не поприветствовал нового члена нашей семьи?
Пациент с напуганным взглядом нагнулся, и приглушенным голосом обратился ко мне:
— Добро пожаловать, теперь ты с нами надолго, — тяжело вздохнув, повторил он: - надо-о-олго...