Разговор с автором | Роман

Утром я в панике оттирал губкой обрызганные вчера Алисой штаны. И на удивление даже не поздно вышел из дома. Вышел как обычно, а с собой захватил распечатку. Подумал, что прочитаю на работе. Там все равно сейчас делать будет нечего. Обычный четверг. До боли обычный.

Я не спеша шел к остановке, морщась от яркого света, как новорожденный котенок, и подумал о них... О сигаретах. Представил, как в обед буду стоять одиноким кочевником на крыльце, греть лицо под лучами небесного светила и ничего не держать в руке. Стало грустно. Я точно знал, что тогда мне обязательно захочется закурить. А просить у коллег – дело последнее. К тому же, Света еще непонятно, когда вернется и сколько будет на меня злиться. Может, вообще, все уже, конец нашей дружбе. А в такую погоду я абсолютно точно на улицу хоть раз да выйду. Надо купить!

И я купил. Пачку «Винстон» с двумя кнопками. Не помню, когда последний раз сам себе сигареты брал. Даже забыл, сколько они стоят. Именно такие захотелось, потому что, когда начинал на работе курить, – Светы тогда еще не было – мне какая-то кассирша в ларечке посоветовала именно их. И прикипел к этому арбузному вкусу.

На работе выяснилось, что купить пачку – было очень хорошим решением для моей нервной системы. Ведь, когда я расположился на своем месте и открыл рабочую почту, увидел письмо следующего содержания:

Медведевой Надежде и Карпачеву Андрею предоставить до 11.09.21 сводку по клиентам за 2020 год для проведения плановой проверки.

С уважением,

Главный бухгалтер

Кулакова Е.Н.

Вот это новость! Что за проверка? Почему она плановая, а я о ней первый раз в жизни слышу? И почему именно мы двое? Мимо проходил Гриша, направляясь, судя по всему, к кулеру с водой.

– Гриш, – окликнул его я.

– Ау?

Гриша обернулся и как бы задним ходом вернулся к моему столу.

– Ты не знаешь, что за номер? – спросил я, повернув к нему монитор, на котором красовалось то письмо.

– А-а-а, письмо счастья... – Гриша едва сдерживал смех. – В этом году, значит, ты у нас отдуваешься?

– В каком смысле? Че это вообще такое?

– Это выборочная проверка. Надо базу им подкорректировать и скинуть.

– Какую базу? – продолжал я в недоумении. – В смысле, подкорректировать?

– Ну, по клиентам данные, которые в анкетах. Их надо сгруппировать все за прошлый год и отправить.

– Блин, а как я им за день все это сгруппирую? У меня даже анкеты-то эти не заполнены...

– Понимаешь, какое дело... – сказал Гриша тихо, наклонившись ко мне. – Обычно их никто и не заполняет, эти анкеты дурацкие. И начальство наше решило выборочно такие вот проверки делать.

– А почему я об этом не слышал?

– Так тебя тогда еще не было даже тут. Это тебе должен был сказать тот, кто тебя учил. А кто, кстати?

– Кто учил, того уже нет. Петр тут был, фамилия как-то на «м», вроде. Он почти сразу уволился, как я пришел.

– Значит, не повезло тебе...

– Блин, что делать-то сейчас?

– Анкеты заполнять, что... Ты если этот отчет не сдашь, депремировать могут.

– Прекрасно! – отчаянно воскликнул я шепотом.

Гриша только молча, с огромным сочувствием, похлопал меня по плечу и пошел, куда собирался. А я остался думать, что теперь делать. Вернее, думать-то было нечего. Надо срочно садиться на обзвон и заполнять эти чертовы анкеты. Никогда не понимал, зачем они вообще нужны, ведь толку от информации по ушедшим клиентам никакого. И звонить всем этим людям не горел желанием. Тут все мои мечты о прочтении Алисиного рассказа весело и быстро помахали мне ручкой. Я убрал его в ящик стола, чтоб пока не мешался. Ух, как же достала меня эта кантора! Обалдели они там совсем в своем головном.

До самого вечера я звонил и звонил. Казалось, что телефон скоро прилипнет к уху. Только в обед удалось вырваться покурить. Уж очень хотелось. Я вышел, солнце ослепило мои уставшие от монитора глаза. И я встал торжественно у дверей с «дымящимся успокоительным» в руке.

Не смотря на солнце, на крыльце гулял ветер, холодный воздух дул за шиворот. Жалко, шарфик все еще не купил. Я сделал первую затяжку, резко стало все равно и на ветер, и на те анкеты дурацкие, что поджидали меня в салоне. Я вспомнил, как эта отравляющая мой организм штука хороша и как расслабляет. На физическом уровне ощутил, что напряжение пропадает из тела. Вот и говори после такого: «Нет у меня зависимости». Есть она, есть. Сколько не отрицай, а к такому успокоительному привыкаешь довольно быстро. Ну, сколько я продержался? Неделю? Нет, меньше. Слабак я, все-таки. Но жалеть себя не стал. Даже наоборот. Я вспомнил, как это хорошо, вот так стоять на улице. Да еще, когда солнышко такое. Этот ритуал как бы отвлекает от всех повседневных проблем, замедляет время. Начинаешь по-другому смотреть на мир. Он романтизируется для тебя. Замечаешь прохожих, погоду. Вообще, город замечаешь, в котором живешь. Но живешь как-то бессознательно. А все благодаря одной невинной маленькой сигаретке с арбузным вкусом.

Так познавал дзен я не долго. Потом сразу отправился в салон, и там все по кругу. Звонки, записи, звонки. К концу дня я был окончательно измотан и подавлен. А еще сильно зол на нашу дурацкую компанию, на руководство и в целом на свою жизнь. Пришлось задержаться, так что, когда я вечером выходил из салона, в нем уже никого не осталось, а на улице было уже темно. Я сделал примерно три четверти, хотя очень старался успеть за сегодня все. Но перелопатить годовых клиентов за один день оказалось задачей невыполнимой. Решил дозвонить уже завтра и сдать до вечера. Если же сдать до вечера назначенного дня, ничего не будет? Хотя, там написано было до завтра. Ну, ладно. Теперь-то уж что?.. Сделал, сколько смог. Уже девять часов, куда позднее задерживаться-то? Да-а-а, давно я так усердно не работал. И за что? За мои жалкие сорок тысяч?! Нет, это уже ни в какие ворота. Ладно раньше хоть сильно по мозгам не ездили... А сейчас за такие деньги еще и отчеты им какие-то сдавать? Оборзели!

Я докурил завершающую рабочий день сигарету, воткнул ее в бок мусорки, нервно его прокрутил, сильно вдавливая, и направился домой.

Утром следующего дня я в десять ровно был уже на рабочем месте. Даже без опоздания, чему удивился сам. Но больше этого меня удивило только то, что вернулась Света. И она не просто вернулась, а вернулась, как была до ссоры. Как будто ничего и не было. Как будто она не ходила, задрав нос и не посылала меня нахрен тогда на крыльце.

Она зашла в салон, поздоровалась со мной, переодела свои туфли на высоком каблуке, как обычно, и начала делать вид, что работает. Складывалось ощущение, будто по мне теперь было видно, что я реально работаю и реально занят. Что все прошлые разы, притворяясь рабочей лошадкой, я делал это как-то неправильно, не по-настоящему. А сейчас сразу было понятно, что человека отвлекать нельзя. Поэтому никто и не смел ко мне подходить. Может, это из-за того, что у моего уха без конца находился телефон? Не знаю.

На обеде со Светой мы как-то не пересеклись. А мне уже очень хотелось выяснить с ней отношения. Но отчет был важнее. Звонки, записи, звонки. Я закончил и отправил все за полчаса до конца рабочего дня. А вечером, когда курил на крыльце победную сигарету, вышла Света и встала рядом, как ни в чем не бывало. Она на своих каблуках и длинных-длинных ногах была и так выше меня, а тут еще и встала на верхнюю ступеньку. Было не холодно и даже без ветра. Так что, можно было спокойно провести длительное время на улице в рубашке или, как Света, в юбке до колен и не замерзнуть.

– Смотрю, сигареты свои купил, – сказала она, щурясь от садящегося солнца.

– Ага, – я протянул ей пачку. – Теперь я тебя угощаю... Забавно.

Она затянулась, я тоже и все думал: «Вроде хорошо, что она отошла и решила к этой теме не возвращаться. Но и странно одновременно. Что с ней там такого на этом двухдневном больничном случилось? Может, головой ударилась и теперь у нее амнезия? Кто их, этих женщин, разберет...»

– Кстати, – продолжил я, – пока тебя не было, тут собрание устраивали.

– Ага. Мне уж Машка сказала...

– И про сокращения, наверно, тоже сказала?

– Да... Сам-то что думаешь?

– Что-что... – вздохнул я. – Работу менять надо.

– Ага... Нам обоим.

Повисла пауза. Я свел брови, посмотрел на Свету и спросил:

– Чувствую я, в споре про детей все же Виталик победил?

– Ой, Андрей, не дави на больное... Давай лучше о работе, а не обо мне...

– О работе, так о работе... – снова вздохнул я. – Просто непривычно. Я думал, уж кто-кто, а ты останешься... Куда пойдешь, как увольняться будешь?

– Пока не знаю. Где предложат больше.

– В автобизнес?

– Да. Куда ж мне еще-то? А ты?

– Тоже пока не знаю. Хорошо было бы, конечно, нам с тобой в одно место попасть...

– Ага-а-а.

– А если нас судьба по разным салонам разведет, как думаешь, общаться будем?

– Будем, конечно. Куда ты от меня, Андрюш, денешься. И вообще, – она глубоко затянулась последний раз и затушила бычок, – предлагаю это решение отметить пьянкой! В такие времена только хорошо гулять и помогает. И тут в выходные двадцать пять градусов обещают, бабье лето. Мы с мужем решили шашлыки организовать у нас. В районе обеда в субботу собираемся и до вечера.

– Ой, Света... – вздохнул я и тоже потушил бычок, – знала бы ты, как я устал...

– Неделя сложная?

– Да, блин, жизнь сложная! Не то настроение для пьянок.

– Ну, смотри сам. Я ведь не заставляю.

– Не, я, пожалуй, пас.

– Ладно, отдыхай. Надумаешь, звони.

– Ага, – ответил я и открыл перед Светой дверь в салон.

Оставшиеся меньше получаса я сидел и смотрел перед собой в монитор. На нем красовалось отправленное письмо с отчетом. Внутри я радовался, а снаружи устал. Но в кафе пошел все равно. Уж очень лень было готовить.

Красивый закат и теплая атмосфера улицы немного подбодрили по пути. Солнца было столько, что даже на стеклянной двери кофейни было видно все отпечатки. Толкнув ее рукой аккуратно, так, чтоб не присоединиться к этим неряхам, оставившим жирные следы, я зашел внутрь. Там меня глазами сразу же встретила улыбчивая бармен-Алина и поздоровалась громко, через весь зал. Я прошел к бару, оглядываясь и щурясь от света с улицы. Народу сегодня было немало. И откуда они все появились? Эти нежеланные все заняли мои любимые столы у окна полностью. Я немного поворчал внутри себя на этот счет, а потом заметил в углу, сидящую спиной ко входу, Алису.

– Вам как обычно? – с неспадающей улыбкой на лице сказала бармен-Алина.

– Эм-м... Да, – ответил я.

И в этот момент, каким-то невиданным образом, Алиса через весь гул кофейни расслышала мой голос. Она повернулась, резко встала и подошла ко мне с пугающе-сияющими глазами.

– Ну как? Прочитал? – говорила она громко. – Там вначале немного нудновато, знаю. Можешь не говорить. Но зато потом!..

– Алиса, Алиса, стой! – перекричал ее я, взяв за плечи обеими руками.

Я едва опомнился и даже не успел еще сесть на стул. Она замолчала и уставилась на меня большими хлопающими глазами.

– Ничего не говори. Я еще не прочитал.

– Как?! – возмутилась она, вывернувшись из-под моих ладоней.

– Вот так. Работы было много...

– А-а-а, – перебила она, – ну, так бы и сказал, что не интересно, – и демонстративно надула губы.

– Да интересно мне. Ты не слушаешь что ли?

Я недовольно отвел глаза и поймал ими заинтересованное лицо Алины, стоящей чуть поодаль от нас и наливающей кофе. Пришлось покачать головой, как бы говоря этим: «Мне так за нее стыдно» или «Нет, нет, мы не знакомы. Я эту девушку не знаю».

– И так сегодня денек не из легких выдался... – бормотал я себе под нос пока садился на стул возле бара. – А ты что, специально меня здесь ждала?

– Нет, – с небольшой заминкой ответила Алиса и нахмурила брови.

– Да специа-а-ально, не ври.

– Сказала же, нет.

– Что ты тогда тут делаешь?

– Это ты что тут делаешь? – передразнила она и резво запрыгнула на соседний барный стул. – Ты сам ко мне сюда каждый день приходишь.

– Ну, я здесь вообще-то ем...

– А я пишу.

Я снова отвел взгляд. А там опять Алина. Одним глазом смотрит на свои руки, которыми что-то делает внизу за барной стойкой, а вторым на нас поглядывает.

– Ты же рассказ этот вроде уже сдала, – продолжил я.

– И что? На этом все по-твоему?

Я не успел ничего ответить. Бармен-Алина выставила латте и сэндвичи на стойку, я расплатился.

– Вы тут будете? – поинтересовалась бармен, как обычно мило улыбнувшись.

Алиса посмотрела на меня, я на нее.

– Ну, я сижу там, – сказала Алиса, кивнув в сторону одинокого белого стола, на котором стоял только ярко обклеенный ноутбук.

– А я?

– А ты, если хочешь, так и быть, – она выделила «так и быть» сильным надменным акцентом, – можешь тоже сидеть там.

Я улыбнулся, и мы перенесли тарелку с сэндвичами и латте за тот столик.

– Ну... – начала Алиса, когда я еще даже не успел сесть. – Что там у тебя случилось такое?

– Ты о чем?

– Ты же только что сказал, что у тебя на работе что-то случилось.

– А-а-а... – протянул я, пододвигая стул. – Да ничего такого. Не хочется тебя этим грузить...

– Говори давай! – перебила вдруг она. – Заинтриговал уж. К тому же, мне интересно, что такого могло произойти, чтоб ты забыл про мой рассказ.

– Не забыл я про твой рассказ. Честно. Ехал вчера утром и думал, что на работе прочитаю. У нас там обычно шаром покати, никого нет. А тут, понимаешь, сажусь я за стол, открываю почту, а на ней письмо, мол проверка какая-то...

Я откусил сэндвич, быстро-быстро прожевал, запил кофе и продолжил, слегка чавкая остатками. Уж очень есть хотелось.

– Так-м вот-м. Я за этим отчетом вчера сидел весь день и сегодня. Ни минуты продыху...

– Какой кошмар... – пробормотала Алиса.

– Да нет-м. На самом деле даже забавно. Мне вот было раньше скучно. А тут хоть какое-то развлечение. Как накаркал себе, выходит...

– Это ж на сколько должно быть скучно, чтоб проблемы на работе казались развлечением?

– Ты даже не представляешь, Алис... – я сделал драматическую паузу, а потом продолжил: – Так что прочитаю я. Только в понедельник.

– Почему в понедельник? – опять надула губы Алиса.

– Потому что забыл я твою распечатку на работе в ящике. А возвращаться туда в выходной не хочется.

Я откусил еще кусочек и так же быстро его проглотил.

– Нет-м, ну если, конечно, ты мне вышлешь электронный вариант...

– Ладно, – громко прервала меня собеседница. – В понедельник так в понедельник.

Пока мы разговаривали, я урывками доел свои два сэндвича и отставил тарелку в сторону. Она стояла там, на краю белого глянцевого стола, стояла, пока мы говорили. И никто за ней не шел. В какой-то момент я заметил, что тарелка эта уж совсем никому не нужна. Более того, тем, что она там стоит, она начала меня даже раздражать. Вместо того, чтоб слушать Алису, я оглядывался по сторонам в поисках официанта, готового избавить меня от этот напрягающего пейзажа и понял, что никаких официантов тут и нет. Вообще никого. Это при том, что сегодня удивительно много людей. Выходит, за весь этот народ отвечает одна бармен-Алина? Мне стало ее жалко. Как это вообще так? Раньше были же официанты... Сокращение у них что ли тоже? Или какой-то странный график. Я очень точно помню, что когда сидел здесь еще неделю назад, в зале было два с половиной человека и официант. Мне это тогда еще показалось странным. А сейчас никого. Бедная Алина.

Чтоб избавиться от тарелки я наш разговор прервал. Дошел до бара, поставил тарелку с краю, улыбнулся бармену-Алине, а она мне. Заодно заказал нам с собеседницей еще по одной чашке латте.

– Что ты, кстати, на этот раз пишешь? – спросил я, усевшись и пододвинув Алисе чашку кофе.

– Спасибо. Ну, не прям пишу...

– Ты же сказала, что пишешь.

– Ты не понял. Я же писатель, а не машина. Я не могу просто сесть и начать писать. Нужно же, – она запнулась, – как его... вдохновение и прочее... Мы это, вроде, уже обсуждали...

– Вдохновение-то я понял. А вот что ты сейчас делаешь? Конкретно сейчас.

– Сейчас я думаю, какой сделать рассказ. У меня есть задумка, то, о чем наболело. Но вот, знаешь, с одной стороны есть какие-то повседневные чувства, и хочется их записать, но не получается, не знаю с чего начать. А потом еще начинает казаться, что они – ерунда. И повседневная моя жизнь как будто очень скучная. Она не достойна внимания. И так каждый раз...

Я сочувственно кивал, откусывая сэндвич, а она продолжала:

– И вот ты сидишь в кофейне, думаешь-думаешь. Вернее, тебе кажется, что думаешь. А на самом деле ветер в голове. Слышишь свои мысли, но не можешь их уловить, сформулировать. Тогда у тебя становится пустой взгляд. И ответы пустые и односложные. Ты находишься где-то там, в новом произведении. Но еще не знаешь, о чем оно будет, какое будет...

– Ты слышишь свои мысли?

– Да. Я знаю, что ты сейчас скажешь. Что мысли слышат только сумасшедшие. Но это не голоса в голове. А если и так, то, наверно, все писатели сумасшедшие.

Я усмехнулся.

– Ну, ты же один рассказ уже написала, как минимум. Значит, сможешь. Придумаешь что-нибудь. Мне вот всегда это было непонятно. Как так можно взять и написать?

– Не знаю... – растерялась она.

– Я раньше думал, что пишут те, у кого много интересного в жизни происходит. Или, кому есть, что сказать...

– Это не так! Всем есть, что сказать, – перебила Алиса.

– А вот как тогда?

– Хм-м... – промычала она и развернулась ко мне вполоборота. – Ты вел когда-нибудь дневник?

– Нет...

– Как? Даже дневник не вел?

– Нет, – с той же интонацией повторил я.

В школе девочки у нас постоянно ходили с розовыми книжечками на замочке. Классе в пятом, помню, у одной такую книжечку кто-то взял. Наверно, это был Коля – главный задира в нашем классе. Ну как... задира-задирой, но глупый до жути. Он Санька уважал и немного побаивался, поэтому к нам никогда не лез. А нарывался на неприятности только с теми, кто ему ничего сделать не сможет. Всех девчонок он мучал. И делал это в тихую, исподтишка. Вот и тогда все подумали, что это был он, но истина произошедшего неизвестна по сей день. В общем, эта девочка так перепугалась, бедная. Вся в слезах ходила, переживала сильно. Одноклассницы наши в таких книжечках писали что-то личное всегда. Секретики всякие, душевные переживания. Они объединялись в группы, передавали друг другу заветные блокноты почитать, заполняли там какие-то тесты «На лучшую подружку», и все в таком духе. Все это я знал понаслышке. Но лично мне такой дневник в руки ни разу не попадался. Только, было дело, увидел, проходя мимо, у одной из не самых привлекательных девчонок имя Артем в сердечках. Не знаю, про нашего Артема она писала или про какого-то другого. Не суть. Мне до этого не было никогда дела. Знал и знал. Тот свой дневник одноклассница наша нервная в конце концов, кстати, нашла. На парту ей подкинули. Сжалились, видимо. В общем, единственное, что я для себя вынес касательно слова «дневник», это то, что под ним подразумевалась книжечка для изливания всяких душевных страданий и сокровенных тайн.

– Не мужское это дело, – сказал я.

– Ха! – Алиса издала едва сдерживаемый смешок и снисходительно улыбнулась. – Большинство авторов, известных и хороших авторов, – мужчины.

– Писать дневник и роман – это разные вещи.

– Если у тебя уже есть мнение на эту тему, что ж ты тогда у меня-то спрашиваешь?

– Так мне твое интересно услышать. К тому же, ты так ничего и не объяснила...

– Как я тебе сейчас объясню, если ты даже про дневник ничего не знаешь?

– Ну, уж попробуй как-нибудь.

– Ладно. Смотри. Не могу за всех говорить, но я начинала именно с дневников. Мама у меня была еще бойкая, – говорила Алиса. – Она и слова вставить не давала, даже если бы я могла. Ее невозможно было убедить здравыми доводами, только переорать. И тогда я начала писать что-то похожее на письма. Мне только так можно было нормально общаться с мамой. Родители, вообще, странные люди. Они часто забывают о том, что сами были такими же как мы и о том, что мы – дети – тоже имеем право на свое собственное мнение. Моя мама, например, постоянно использует фразу: «Потому что я так сказала», вместо аргумента...

«Вот бы моя мама хоть раз поспорила со мной», – подумал я и на секунду отвлекся от Алисиных рассуждений в свои мысли. Мне вдруг вспомнилось детство. Я тогда думал, что так и должно быть. Дети же всегда воспринимают жизнь как данность. Будь у них семья бедняков-алкоголиков или расти они в замке, разъезжая на лимузине, они будут воспринимать это, будто так и должно быть. Пока не увидят другую жизнь других людей, других детей, других семей. Я думал, что мне везет, раз мама никогда со мной не спорит. Видел, как мамы одноклассников и друзей по двору постоянно на них кричат, воспитывают. А я мог вести себя, как хотел, и ничего мне за это не было. Ну, по крайней мере, от мамы. Она запросто отпускала везде, где хотел. Честно говоря, сейчас я не думаю, что ее вообще волновало, где я и с кем. У нее своих забот хватало. Надо было устраивать жизнь. И она устроила. А мне в этой жизни как будто даже не было места.

– И вот, когда я не могла до них достучаться, то поняла, что можно же написать. Сухо написать и понятно. О том, что я думаю, какие мои аргументы и так далее. Чтоб без слез и ругани. И я начала писать. Потом мне делали больно люди, которым на меня все равно. Родителям-то было не все равно. Я знала, что они будут читать. А другие... Не было смысла заявлять о своих обидах и травмах, например, одноклассникам. И я писала просто так. Чтоб выплеснуть злость. Как будто писала письмо психологу, только воображаемому. Я так могу говорить о том, что реально думаю и чувствую. Без осуждений. И всегда думала, что это могут прочитать разные люди, поэтому писала красиво и понятно. Мне хотелось, чтоб мои записки и рассказы говорили незнакомцам, что я за человек. Вот так...

В этот момент я понял суть фразы: «Всем есть, что сказать». Это правда. И мне есть, что. У меня вот про работу наболело также, как у Алисы на ее маму. Так наболело, что хотелось бы всему миру рассказать, как меня это бесит. Но я не умею. А она умеет. Она пишет для этого. И, похоже, у нее неплохо получается.

– Знаешь, с этой работой и я скоро голоса в голове начну слышать. И они будут шептать: «Андре-ей, убей их всех».

Она рассмеялась.

– Нет. Я серьезно. Даже коллеге сегодня отказать пришлось, потому что сил нет. Она на шашлыки звала.

– Андрей, – улыбаясь, сказала Алиса.

– Что?

– Ты нормальный?

Я свел брови и вопросительно на нее посмотрел.

– Ты мне только что ныл про то, что тебе скучно, а потом говоришь, что тебя зовут на шашлыки, а ты не едешь?

– Ну... – я даже завис.

– Нет, тебе совершенно точно нужно поехать, – перебила она меня пугающе громко. – Когда там эти шашлыки? Не сегодня, надеюсь?

– Завтра... – на автомате выдал я.

– Значит, еще не поздно позвонить!

Алиса наклонялась ко мне все ближе, как будто продавливая свою позицию. И зачем я ответил? Зачем вообще сказал, что завтра? Надо было соврать, что сегодня. Но я же не знал... Хотя, от Алисы вполне можно ожидать чего угодно. А может, она и права... Если бы мысль о том, что мне такая поездка может реально пойти на пользу не проскочила в моей голове, никогда бы не согласился на дальнейшее. Но она проскочила.

В итоге, мы пришли к тому, что звонить Свете надо прямо сейчас. Вернее, Алиса к этому пришла, а я не стал сопротивляться. Достал телефон, набрал номер, пошли гудки. Алиса потянулась ухом к телефону, я машинально потянулся от нее, в другую сторону. И тут раздался голос.

– Алло... – ответила Света немного настороженно.

Оно и понятно. Какой нормальный коллега будет в вечер пятницы звонить?

– П-п-привет, – замешкался я. – Слушай, твое предложение про дачу еще в силе?

– В силе, – обрадовалась Света. – Что? Передумал?

– Ага...

Алиса смотрела на меня и радостно кивала.

– Вот и молодец! Последние теплые деньки нельзя упускать.

– А кто еще будет?

– Пока только Машка. Но ты лучше завтра набери мне с утра, обговорим детали. А то сейчас немного не до этого...

– Ага... Ладно...

– Давай, до завтра.

– До завтра, – ответил я. – Ну все, – обратился уже к Алисе. – Договорился.

Она улыбнулась.

– Правильно, что меня послушал!

– Правильно-неправильно это мы потом узнаем, – передразнил я. Все же оставалось еще неопределенное чувство. – А тебе не надоело нос в чужие дела совать?

– Я же по-дружески, – надув губы ответила она.

Класс. Сейчас еще обидится...

– Ладно, ладно. Давай о чем-нибудь другом поговорим.

– О чем, например? – буркнула Алиса.

– Ну, у меня жизнь скучная. Это ты сама слышала. Все, о чем наболело, я тебе уже сегодня рассказал. Так что твоя очередь идеи выдумывать.

– Хм-м...

И мы просидели так до закрытия. Забавная она, эта Алиса. Слишком жизнерадостная и активная. Слишком. Хотя, меня, наверно, к таким постоянно автоматически тянет. Со школы друг – Саня – тоже характером похож на эту, с шилом в попе. Противоположности, значит... Интересно.