Краш-синдром

Эйвери никогда не существовало.

Он был лучшей частью Биэна — точнее, Бастиана Чона.

Той частью, что смотрела на мир ясным взглядом, умела играть на фортепиано, рисовала прекрасные картины и не боялась выходить к другим воспитанникам, чтобы провести с ними немного времени.

Той частью, что любила чисто и искренне, а не обречённо и фанатично.

Бастиан решил убить Эйвери, когда понял, что им обоим больше нет места в одном теле. Сначала он хотел избавиться от Биэна, но в результате сделал выбор в его пользу, потому что был убеждён, что именно ему удастся выжить в жестоком реальном мире.

Таким, как Эйвери — романтичные, дружелюбные, смешливые — обычно не удаётся протянуть слишком долго. А Бастиан хотел жить. И поэтому стал Биэном.

Он вовсе не собирался вешаться. Просто подошёл к ритуалу «изгнания» Эйвери со всей артистичностью, на которую только был способен: сжёг все рисунки, дневниковые записи и прочие мелочи, что принадлежали Эйвери. Потом включил Шуберта, написал на стене слова из песни, ненавидимой всем сердцем, надел на шею петлю...

И шагнул с табуретки.

Мелисса всё это видела. И не сразу поняла, что происходит. Ему понадобилось добрых десять минут, чтобы привести её в чувство и всё объяснить.

Объяснения она принимать не хотела. Она сильно любила Эйвери — возможно, даже больше, чем Биэна — и никак не хотела мириться с тем, что сделал Бастиан, хотя и понимала, что он имеет полное право выбирать, по какой дороге ему идти.

Номер, по которому она часто звонила — шесть, одиннадцать, семнадцать, — деле был не номером вовсе, а шифром. Он означал какую-то сопливую подростковую ерунду из разряда «Мел и Биэн навсегда», но вспомнить об этом ей удалось недавно, когда рука снова сама по себе взяла телефон, а палец быстро набрал эти цифры.

Звонок Мелисса сразу же сбросила. В новой жизни не было места старым привычкам и печалям.

Она перевернулась на живот и первым делом увидела горку окровавленных ватных дисков в мусорной корзине, что стояла около тумбочки Штефена. Сам он, уже перевязав свежие порезы на животе, быстро застегнул рубашку и виновато пожал плечами, заметив пристальный взгляд Мелиссы.

— Прости, — сказал он в ответ на её немой упрёк. — Я знаю, что обещал больше так не делать. Но оно... само как-то получается. Будто бы мне это нужно для того, чтобы... почувствовать себя настоящим.

Мелисса покачала головой.

— Я даже ничего и не сказала. Зачем оправдываться? Мне жаль, что мне не удалось уберечь тебя от этого, но выбор всё же должен остаться за тобой.

Штефен кивнул. Выглядел он неважно: кожа болезненно посерела, щёки ввалились, под глазами чернели круги.

Восстановление после травмы прошло не слишком хорошо, и Штефен до сих пор страдал от сильных головных болей, частых обмороков и панических атак, которые и привели к самоповреждению, что являлось его старой привычкой. Раньше, как уже знала Мелисса, Штефен в основном занимался этим, чтобы заглушить боль, причиняемую ему бывшим партнёром, и хоть немного, но ощутить бродящую рядом смерть.

Теперь он, наоборот, хотел быть ближе к жизни.

Мелисса никогда не спрашивала, как у него получилось скрывать старые шрамы и новые раны во время частых медицинских обследований, нужных для службы, но подозревала, что не последнюю роль в этом сыграли его старые связи и несколько взяток.

Из расследовательской организации Штефену пришлось уйти, что его совсем не расстроило: группу агентов достаточно быстро расформировали. Теперь он работал из дома: он писал детективные рассказы для местного литературного журнала и изредка проводил онлайн-лекции по криминалистике.

Мелисса же, к своему собственному удивлению, нашла отдушину в выпечке. Дни напролёт она проводила в небольшой пекарне на первом этаже их нового дома, стараясь ни о чём не думать, и позволяла себе расслабиться на редких выходных — как, например, сегодня.

Спустив ноги с кровати, она оглянулась на Штефена и мрачно поинтересовалась:

— Что-то произошло?

Он помедлил, и Мелисса предупреждающе сказала:

— Даже не вздумай мне врать. Я же вижу, что что-то не так. Какие-то плохие новости?

— Новости, — согласился Штефен. — Но не плохие. Просто я не думаю, что тебе будет приятно об этом услышать.

— Да ладно уж. — Откинувшись на подушку, Мелисса поскребла ногтями усыпанную веснушками грудь. — Меня уже ничего не удивит.

— Райдер звонил.

Пальцы Мелиссы замерли в паре сантиметров от расчёсанной до красноты кожи. Она приподнялась на локтях и раскрыла рот, но так ничего и не сказала.

Последний раз она видела Андреаса Райдера в тот день, когда примчалась к его крохотному одноэтажному дому на чужой машине, растрёпанная, измазанная в крови, дрожащая, как после нескольких часов, проведённых на морозе.

Ему следовало отдать должное: он не стал задавать лишних вопросов, а, велев ей спрятаться в доме и не высовываться, поехал на склад всё на том же угнанном авто. И вернулся через пару часов с новостями, от которых у Мелиссы помутился рассудок.

Тела Тео на складе не было.

Мелисса не слышала практически ничего из того, что рассказал Райдер, однако поняла: на месте Тео осталась лужа крови, от которой тянулась красная дорожка в одно из складских помещений. В этом помещении стояла цистерна, доверху наполненная склизкой стоячей водой.

Кровавый след обрывался как раз над ней.

А жизнь Тео, вполне вероятно, оборвалась в ней.

Все дела были закрыты. Фальшивка, предоставленная Тео, отправилась в тюрьму. Остальные случаи — нападение на Штефена, убийства Новы, Феликса и Маркуса — перешли в разряд нераскрытых. Никто просто не хотел этим заниматься.

Правоохранительная система в городе — да и в стране в целом — с каждым днём всё стремительнее катилась вниз, поэтому наплевательское отношение к преступлениям не удивляло. Впрочем, вдумываться во всё это Мелисса вовсе и не собиралась: её вполне устраивало то, что все кошмарные, опустошающие события наконец-то закончились.

— И... Что он сказал?

Пока Штефен приглаживал волосы и застёгивал манжеты, снова медля с ответом, Мелисса успела придумать десяток возможных новостей, которые мог сообщить Райдер, — и каждая из них была в несколько раз хуже предыдущей.

Видимо, все волнения отчётливо отразились на её лице, потому что Штефен, подавив смешок, быстро сказал:

— Ладно-ладно, не переживай так. Ничего он не сказал. Просто хотел узнать, как у нас дела. Ну и рассказать о том, что сейчас работает в охране и очень даже этому рад.

Мелисса выдохнула — с таким откровенным облегчением, что сама тотчас же и разозлилась, ударив кулаком по скомканному одеялу. Штефен обошёл кровать и, взяв её ладонь, крепко сжал.

— Пойду сделаю кофе. Надо немного прийти в себя, пока есть время до лекции...

Перехватив его руку, Мелисса прищурилась.

— Может, останешься и уделишь мне пару минут? Обещаю, ты не пожалеешь.

Бездумное «обещаю» резью прошлось по языку, и она, сглотнув выступившую желчь, передёрнулась. К счастью, Штефен ничего не заметил: приблизившись, он опустил поцелуй на её шею, из-за чего по коже пробежали мурашки, и согласно шепнул тихое «хорошо».

Через полчаса Мелисса, простояв несколько мгновений под ледяным душем, с наслаждением встряхнулась — мелкие капли разлетелись во все стороны, осев на нежной персиковой плитке — и посмотрела на себя в зеркало.

Она редко это делала: всё боялась увидеть за плечом призрачные очертания мертвецов. Они ни разу не посещали её после того дня, как она исполнила клятву, данную Тео, но Мелисса всё равно чувствовала их тяжёлое дыхание у себя за спиной.

Помимо этого, собственное лицо, в котором легко угадывались черты родителей и Феликса, не вызывало у неё никаких чувств, кроме раздражения и омерзения. Штефен пытался как-то исправить ситуацию, постоянно повторяя, что она — не отражение членов её семьи, что она уже давно не носит фамилию ван дер Берг, но вскоре прекратил говорить об этом, поняв безуспешность своих увещеваний.

Мелисса не стала признаваться, что его неловким, каким-то неуверенным признаниям в любви, которой должно было хватить на двоих, всё же удавалось её успокоить.

Сама она похвастаться чистым и светлым чувством не могла. Много лет назад она потратила его на Биэна и теперь стремилась к душевному спокойствию и чувству защищённости. Штефен сполна давал ей то, что нужно, а она...

Она просто позволяла себя любить. И в этом тоже была своя, пусть и извращённая, прелесть.

Причесавшись, Мелисса привычным движением закинула в рот пару таблеток и попробовала улыбнуться. Вышло плохо, совсем уж фальшиво, но она осталась довольна результатом: даже такая улыбка придавала ей вполне симпатичный, человеческий вид.

Надо уже перестать бояться зеркал. Призраков в них нет.

Потому что они внутри тебя. И никогда оттуда не вылезут.

Она хотела выйти из ванной, протянув ладонь к ручке, но замерла, прислушиваясь к странным глухим звукам, доносящимся из коридора: Штефен словно тащил по коридору тяжёлый мешок, периодически выплёвывая ругательства себе под нос.

Приготовившись к худшему, Мелисса приоткрыла дверь и приблизила лицо к образовавшейся узкой щели.

— Эй, — тихо позвала она, так и не осмелившись выглянуть наружу. — Чем ты там занимаешься? Всё нормально?

Ответ Штефена последовал не сразу.

— Послушай меня, — сдержанно проговорил он. Услышав дрожащие нотки в его голосе, Мелисса моментально напряглась. — Когда выйдешь, постарайся не орать. Лучше вообще никаких звуков не издавай. И уж тем более подожди с любыми вопросами. Поняла?

— За кого ты меня принимаешь? — рассердилась она и уверенно шагнула вперёд.

И тотчас же зажала рот обеими руками.

Это не особо сработало: из груди всё равно рвался дикий вопль, который, наткнувшись на препятствие, превращался в сдавленный хрип. Лицо по-прежнему было мокрым, но уже не от воды, а от слёз, бурным потоком катящихся из глаз.

Штефен обернулся и, покачав головой, умоляюще прижал покрытый кровью палец к губам. Но успокоиться вот так вот, по одной его просьбе, за несколько жалких, ничего не значащих секунд было попросту невозможно.

Упав на колени, Мелисса прижала ладонь к окровавленной груди Лео, который лежал на полу в коридоре её новой, выкрашенной в светлые тона квартиры, и смотрел в пустоту безжизненным взглядом. Его рот был приоткрыт, и между зубов торчал уголок помятой бумаги.

Штефен быстро вытащил послание и не глядя спрятал его в кармане рубашки.

— Отдай, — прошипела Мелисса сквозь плотно сжатые зубы. — Это явно было оставлено не для тебя.

— Потом. — Он снова помотал головой. — Сначала разберёмся, что нам делать с этим.

Мелисса отняла руку от раны на груди и оцепенело уставилась на кровь.

— Откуда... он тут вообще?..

Ей казалось, что её губы открываются сами по себе, а говорит вместо неё кто-то другой. Как будто бы она была не человеком, а куклой искусного чревовещателя.

Куклой, которой пользовались все подряд, изредка давая ей возможность передохнуть. И поверить в то, что шанс на лучшее существование всё ещё есть.

Она действительно верила, хотя этот самый шанс был порван в клочья, затоптан множеством грязных ботинок и залит кровью. Чаще всего — даже не её собственной.

— Оставили на пороге. Я хотел выйти за газетой. А дверь, она... еле поддалась.

Мелисса вскинула голову.

— И на хера ты его сюда притащил? Почему не позвонил в полицию?

— А ты сама бы позвонила? Чтобы толпа людей опять влезла во всё, что происходило в твоей жизни, и сделала неправильные выводы? Чтобы тебя снова таскали по допросам, постоянно названивали, расспрашивали и, не дай бог, обвиняли в чём-то? Если я позвоню, к этому и приведёт. Хочешь?

—Ты ещё манипулировать мной вздумал? Серьёзно?!

— Нет.

Штефен отвернулся.

Посчитав разговор законченным, Мелисса быстро осмотрела карманы куртки Лео, оказавшиеся пустыми, и вздрогнула, увидев рисунок на его спине.

Серебряный китайский дракон. Тот же самый, которого она видела на одежде человека, пробравшегося на склад после её побега оттуда.

Что Лео там вообще мог делать? И откуда он знал, что Тео затащит её туда?

— Вот сука, — обречённо произнесла Мелисса вслух. — Вот сука. Вот блядь...

Штефен покосился на неё. Она поднялась с колен, машинально вытерла руки о пижамные штаны, моментально окрасившиеся в алый, и сипло спросила:

— Что будем делать?

— Я придумаю, как избавиться от тела. Возможно, придётся попросить Райдера о помощи, но, честно говоря, очень не хочется снова ввязывать его в подобные дела...

— А я?

— А ты... — Он помедлил и, вздохнув, вытащил из кармана клочок бумаги. — Разбирайся с этим. Но ничего не предпринимай без меня, хорошо? Никуда не суйся одна. Как поймёшь, что здесь написано, сразу же говори мне. А теперь — иди в спальню. Закройся там и опусти шторы.

Мелисса взяла листок.

— Но... — начала она и запнулась, когда потемневший взгляд Штефена упал прямо на её лицо. — Хорошо. Я поняла.

Но понять — не значит согласиться.

Сделав вид, что признала правоту Штефена, Мелисса согласно кивнула и заперлась в спальне. Там она, последовав совету, опустила шторы и щёлкнула дверным замком, после чего села на пол, прислонившись спиной к кровати, и поднесла послание к покрасневшим от слёз глазам.

Первым делом ей удалось рассмотреть набор цифр, который наверняка являлся координатами некого места. Затем, опустив взгляд ниже, Мелисса снова зажала рот рукой и тяжело задышала.

Шесть. Одиннадцать. Семнадцать.

Мел и Биэн навсегда.

Кое-как отняв ладонь от лица, она придвинулась к тумбочке и взяла телефон. Интернет, как назло, долго не желал подключаться, работал нехотя, с перебоями; и, когда ей начало казаться, что её разрывает от ярости, приложение карт наконец-то загрузилось и позволило ей набрать координаты в строке поиска.

Красный указатель лениво остановился в середине леса, расположенного за чертой города — словно в насмешку, недалеко от острова, на котором возвышалась тюрьма для особо опасных преступников. Мелисса нервно сглотнула, попытавшись приблизить найденную точку, но рассмотреть так ничего и не смогла.

Кто и зачем прислал ей эту записку? Неужели действительно... Биэн?

И вдруг всё-таки на нём лежала вина за все совершённые преступления, а Тео... просто оказался жертвой?

Существовал только один способ узнать. Но сначала нужно дождаться, когда Штефен уйдёт из квартиры вместе с трупом Лео. А в том, что он поступит именно так, Мелисса не сомневалась.

Закрыв глаза, она сделала вдох.

Конец не наступил вместе со смертью Тео. Это было начало. И она слишком рано расслабилась.

Но жизнь снова дала ей шанс исправить ошибку и во всём разобраться. Подумав об этом, Мелисса довольно улыбнулась.

А раз так, значит, это была вовсе не ошибка.