Краш-синдром

Как это всегда и бывало, наутро от боли не осталось и следа.

Мелисса легко встала со смятой постели, приняла ледяной душ и сразу почувствовала себя лучше.

Она снова заварила кофе, снова выпила его одним махом, снова едва ли не выплюнула его обратно. Потом — даже взяла в руки косметичку и нарисовала тонкие золотые стрелки, над которыми ещё через пару минут появились другие — сиреневые.

Ему нравилось, как эти цвета сочетаются друг с другом и оттеняют синеву её глаз.

Телефонный звонок отвлёк её от любования собой. Мелисса по привычке выругалась и с трудом сдержала вспышку гнева, услышав голос полицейского Донована.

— Ещё кого-то убили, господин полицейский?

— Нет, — растерянно отозвался Виктор после неловкой паузы. — Дело в том, что... Нам пришлось изучить вашу биографию. Во время жизни в приюте у вас была другая фамилия, верно?

Мелисса промолчала, чувствуя, как тело неприятно каменеет.

— Восприму это как «да». — Донован тихо усмехнулся. — Так уж вышло, что ваша настоящая фамилия вывела нас на ещё одно дело. Более серьёзное и... масштабное. Могу ли я узнать...

— НЕТ!

Она сама не поняла, как у неё получилось так громко выкрикнуть это слово. Судя по тишине в трубке, полицейский тоже был удивлён.

— Простите? Давайте всё же встретимся и поговорим...

— Я сказала: НЕТ!

Мелисса швырнула телефон на пол. Её крик стал десятком других голосов: звонких, детских, беспомощных. Нет, нет, нет, — вторили они друг другу, смертельным вихрем кружась у неё в голове.

Мелисса почувствовала, что стена, которую она с таким трудом выстраивала вот уже пятнадцать лет, треснула, а после — рухнула, превратившись в груду каменных обломков, засыпанных мелкой серой пылью.

Разинув пасть, как голодный дикий зверь, прошлое поглотило её без остатка.

***

Она не сразу вспоминает, что нужно делать, когда за окном появляется листок бумаги, привязанный к толстой нитке: слишком уж давно от него не приходило никаких посланий. Вскочив с кровати, она быстро открывает окно и сминает бумагу, чтобы соседка, уткнувшаяся в книгу, ничего не заметила.

Она читает расплывшиеся по клеткам буквы, параллельно натягивая тёплые носки: по вечерам уже прохладно, и ей не нравится, когда ледяной ветер облизывает лодыжки.

Спрятав листок в кармане, она подходит к зеркалу и расчёсывает длинные рыжие пряди. Подумав ещё немного, рисует на глазах двойные стрелки — золотого и сиреневого цвета, как ему нравится.

«Так гораздо лучше». Она довольно улыбается и бежит к запасной лестнице.

Он уже там. Сидит на последней ступеньке, задумчиво подперев подбородок кулаками. Лестницей давно никто не пользовался, и теперь там пахнет сыростью и плесенью.

Она кладёт руку на перила и тотчас отдёргивает её, когда пальцы покрываются плотной серой пылью.

Он закуривает и предлагает ещё одну сигарету ей, но она отказывается. Впервые за всё то время, что они общаются.

На его спутанных чёрных волосах она замечает крупный моток паутины. Неужели он ползал под лестницей и что-то там искал?

Или... прятал?

Она не задаёт вопросов. Просто протягивает руку, аккуратно снимает паутины и бросает её в сторону. Он этого даже не замечает.

— Скоро мне нужно будет уйти, — неожиданно говорит он.

Его голос хрипит сильнее обычного.

— Куда? — недоумённо спрашивает она.

Он криво усмехается.

— Неважно. Мне просто нужно заняться кое-какими очень важными делами.

Она садится рядом и морщится.

— Зачем?

Он поворачивается, треплет её по голове и нежно целует.

— Ради тебя, — слышит она тихий шёпот.

***

Виктор Донован был прав. Старое дело действительно было тяжелее, чем убийства преступников.

Тогда тринадцатилетняя Мелисса, только поступившая в приют, на целый год оказалась в ловушке — вместе с Лео, Тео и другими воспитанниками. В свои сети их поймала секта, члены которой упивались жестокими ритуалами и оргиями.

Многие дети даже не понимали, что всё это — плохо. Они просто делали то, что их заставляли делать. И им казалось, что так и нужно.

Мелисса долго проходила терапию, чтобы всё забыть. И ей это удалось: она практически не помнила деталей произошедшего.

Но вспомнила сейчас, после неосторожного напоминания полицейского-идиота.

Вспомнила страшные маски, которые кружились по приютскому подвалу, завывали и хохотали. Вспомнила обнажённых детей: кто-то из них держал блюда с едой; кто-то, изрезанный и окровавленный, безжизненно лежал на алтаре; кто-то удовлетворял взрослых в тёмном углу.

А повсюду — чёрные зрачки камер, безликих и безмолвных наблюдателей кошмара.

Всё закончилось, когда Мелиссе исполнилось четырнадцать. Она не знала, каким образом полиции всё же удалось узнать про то, что происходило в приюте.

Ко всеобщему удивлению, его не закрыли. Просто сменили руководство, а детей отправили на лечение. Новые сотрудники каждые полмесяца проходили проверки, воспитанников с такой же регулярностью проверяли целые команды психологов.

Как это зачастую и бывает, все зашевелились только после того, как самое страшное уже случилось.

Потом в приюте потекла самая обычная жизнь, хотя Мелисса часто задавалась вопросом, можно ли было назвать её мрачное существование этим словом. И всякий раз приходила к выводу, что нельзя. Попросту не поворачивался язык.

Правда, ей всё же удалось ненадолго почувствовать себя живой. Это ощущение приходило к ней урывками: когда она впервые увидела его, когда он впервые её поцеловал, когда они впервые оказались в одной постели.

Близость с ним была для неё самым настоящим откровением. Не унижением, болью и мукой, как раньше, а счастьем, пусть даже и мимолётным. Она знала, что всё это происходит из-за любви, и наслаждалась теплом, которое вспыхивало от каждого его прикосновения.

Если не считать частых истерик Лео и странных просьб Тео, это были самые лучшие дни в её жизни. И они закончились, когда он решил уйти.

После звонка Донована Мелисса несколько дней провела в забытье, изредка выбираясь из-под тяжёлого гнёта воспоминаний, чтобы попить воды. Косметика размазалась по всему лицу, волосы пожирнели и спутались, а чувство голода так глубоко въелось в её кости, что она уже не обращала на него внимания.

Перезагрузка.

Ей нужно было восстановиться — именно таким способом. Подобные отключения от реальности помогали лучше любых медикаментов.

Мелисса не слышала, что кто-то сначала позвонил в дверь, потом — постучал, а затем — самостоятельно её открыл. Неизвестный человек тихо приблизился к её кровати, осторожно убрал волосы со вспотевшего лба и тяжело вздохнул.

Потом она почувствовала, как вода приятно холодит её лицо.

Человек ухаживал за ней все эти дни: помогал умываться, готовил кофе (абсолютно отвратительный, как ей удалось подметить, несмотря на состояние), даже пытался накормить, однако еду её организм принимать по-прежнему отказывался.

Мелисса не была уверена, что это не очередная галлюцинация: когда её взгляд наконец-то начал проясняться, помощник вышел из квартиры и больше не вернулся.

Окончательно очнувшись, она первым же делом взглянула на телефон. С того момента, как ей стало плохо, уже прошла неделя.

Увидев множество пропущенных от шефа, Джессики и неизвестных номеров, Мелисса стёрла их и заблокировала экран. Едва она это сделала, как телефон снова подал признаки жизни, сообщая ей об очередном звонке.

Как же это всё надоело...

— Как ты себя чувствуешь?

Это был Тео.

— Лучше не бывает, — съязвила она, мельком взглянув на себя в зеркало.

Да уж, действительно.

На лицо без слёз не взглянешь: впавшие щёки, потемневшие глаза, синяки под ними, нездорово заострившийся подбородок. Но волосы и пижама в порядке, что даже удивительно.

Пижама?..

Мелисса напряглась. Уродливый серый комплект с розовыми цветами ей подарили коллеги, и она никогда её не надевала, да и вряд ли бы смогла облачиться в неё, будучи в здравом уме.

Получалось, в квартире действительно кто-то был. И этот факт ей определённо был не по душе.

Отвлёкшись от зеркала, она прислушалась к тому, что говорил Тео.

— Мы забрали дело у полиции. Это было сложно, потому что они долго сопротивлялись, но всё же у нас получилось. — Он вздохнул. — А ещё я узнал, что они докопались до того, что случилось в приюте. Нетрудно было догадаться, что с расспросами полезут к тебе.

— Ты оказался прав.

Впрочем, как и всегда.

— Я знаю, как тебе сложно. И догадался, что с тобой могло произойти после того, как кто-то так... неаккуратно пристал к тебе по этому поводу.

Мелисса поджала губы.

— Нет, всё в поря...

— Поэтому я и попросил одного из своих подчинённых отправиться к тебе домой. Он присматривал за тобой все эти дни, чтобы не произошло ничего страшного.

Она закатила глаза.

— Я бы прекрасно справилась сама.

— Судя по тому, что я услышал, вряд ли.

— Перестань, — огрызнулась Мелисса. — Кто этот твой подчинённый вообще такой?

Тео снова помолчал.

— Один из лучших агентов нашей организации. Хороший человек и прекрасный специалист.

В Мелиссе вдруг проснулась та семнадцатилетняя девчонка, которая, зажав в зубах косяк, бегала по улицам с пистолетом и на дух не переносила полицию.

— А-а-а, — издевательски протянула она. — Легавый, значит.

В трубке снова послышался смешок.

— Как тебе будет угодно.

— Кажется, твой хороший человек помог мне помыться, — вырвалось у неё.

Что-то зашуршало, будто Тео распаковывал рождественский подарок.

— И что?

Мелисса невольно подумала о своих шрамах, — но не тех, что оставили пули, а о вздувшихся на предплечьях, бёдрах и груди рубцах, оставленных острой бритвой.

Она не хотела, чтобы их кто-то видел. И вот, благодаря Тео ими полюбовался какой-то незнакомый ей человек.

Она разозлилась. И, не дожидаясь очередного витка разговора, сбросила звонок и вытащила из телефона сим-карту.

Хватит. Слишком много болтовни по телефону в последнее время. Пора бы уже это прекратить.

Встав на ноги, Мелисса выпрямилась. Мышцы напряглись и отозвались тупой болью. Подобные срывы действительно были подобны перерождению: сейчас она чувствовала себя гораздо лучше, чем прежде. Сделав несколько незамысловатых упражнений, она сходила в душ и сменила постельное бельё.

Подчинённый Тео позаботился и о том, чтобы у неё была еда: Мелисса обнаружила в холодильнике свежие овощи, фрукты, мясо и упаковку сока. Она никогда не готовила: попросту не было, ради кого стараться; однако сейчас, с интересом выискав в интернете простой рецепт, Мелисса запекла мясо с овощами.

Сидя над дымящейся тарелкой, она снова задумалась о том, как ей удаётся так легко превращаться в человека после целой недели пребывания в бреду. Если человек ломается, то зачастую ломается навсегда, а Мелисса напоминала самой себе зависший компьютер, который кто-то насильно выключил, чтобы он остыл, а потом начал работу заново.

Страшно ей не было, хотя страх поворачивался к ней часто, и всякий раз — новыми лицами. Она уже не боялась ни монстров под кроватью, ни кривых теней на стене, ни резких звуков, ни потусторонней музыки, ни возможной полной потери своего больного сознания.

Мелисса вздохнула, потерев горло. В квартире было слишком душно, словно бы она резко превратилась в наглухо закрытую тюремную камеру.

Глотнуть свежего воздуха было бы кстати, и Мелисса, сняв с вешалки куртку, заперла дверь и положила ключи в карман. Её шатало и вело в сторону, но ей всё же удалось добраться до выхода, не упав с лестницы.

Небо мрачно нависало над высотными домами, лениво дул ветер. Повсюду стояли лужи. Стоило Мелиссе выйти из подъезда, как дождь ударил с новой силой: он острыми каплями застучал по щекам, осел на одежде. Натянув капюшон толстовки на голову, она направилась в сторону оживлённой улицы.

Несмотря на неблагоприятную погоду, людей вокруг было много. Мелисса с неожиданной лёгкостью лавировала между ничего не замечающими парами, прыгающими в лужах детьми, накрывшихся картонками бездомных. Она не знала, куда идёт, но шла вперёд так быстро и уверенно, словно что-то настойчиво подталкивало её в спину.

Впрочем, это что-то не было фантомным. Мелисса чувствовала на себе чужой взгляд, пристальный и холодный, но, как ни странно, достаточно дружелюбный.

Остановившись у первой попавшейся витрины, она украдкой оглянулась через плечо. Человек, преследовавший её, моментально выделился из толпы, хотя он добивался противоположного эффекта.

Это был высокий худощавый мужчина в чёрном плаще. Заметив, что Мелисса его рассматривает, он замер на месте и уставился в витрину соседнего магазина, скопировав её поведение.

Она ухмыльнулась. На лице преследователя буквально было написано, что он из полиции. И как такого выбрали для слежки?..

Отвернувшись, Мелисса зашла за угол. Она хорошо знала этот город и его закоулки, а полицейский был здесь впервые: это она поняла из разговора с Тео. Запутать мужчину не должно было составить особого труда, и она ускорилась.

Книжный магазин, пекарня, детский сад, вокзал, дорога, ведущая к полузаброшенной фабрике...

Поплутав по извилистым улочкам, она пролезла в дыру в заборе и вышла к пустому двору одного из кирпичных домов. Всё это время преследователь шёл за ней, как глупая и покорная овечка.

Мелисса опустилась на скрипнувшие качели и ухватилась за холодные прутья. Мужчина замер рядом, сделав вид, что заинтересованно изучает содержимое мусорного бака.

— Послушайте, — устало сказала она. — Хватит за мной ходить. Я вовсе не собираюсь возвращаться в то состояние, в котором, как я подозреваю, вы меня уже видели.

Преследователь приблизился к ней, и Мелисса сразу же устремила взгляд на приметный шрам на левом виске.

— Как вас зовут?

Не говоря ни слова, мужчина вытащил из нагрудного кармана небольшой блокнот и, раскрыв его, написал что-то на одной страниц, после чего продемонстрировал надпись Мелиссе.

— Штефен, — прочитала она.

Его брови удивлённо взметнулись вверх.

— Вы первая, кто произнёс моё имя правильно. В основном меня называют Стефаном. Я уже даже никого не исправляю, потому что в этом нет никакого смысла.

— Получается, эти люди — идиоты.

Штефен растерянно отвёл глаза. Его мягкость раздражала, и Мелисса, намереваясь избавиться от него как можно быстрее, резко сказала:

— Я ещё раз хочу вас попросить: перестаньте меня преследовать. У вас плохо получается, да и ни к чему это.

— Это моя работа. Я не могу просто так взять и уйти.

— Хорошо. Значит, я поговорю с вашим шефом и прямо попрошу его убрать вас куда подальше.

Вопреки её ожиданиям, Штефен даже не дрогнул.

— Полагаете, я его боюсь?

Мелисса замолчала. Люди, умеющие парировать, вызывали у неё уважение, поэтому ей пришлось проглотить все заготовленные ею колкости.

К тому же... Умение не бояться Тео многое значило.

Кто-то, кто видел его единожды, мог бы удивиться, что Тео в принципе можно опасаться. Но его бесстрастный ледяной взгляд, напряжённое тело, тихий, но не терпящий возражений голос часто заставляли окружающих чувствовать иррациональный ужас. Мелисса не знала, каким Тео был начальником, однако была уверена, что в его поведении ничего не изменилось.

— Я слышал, что вы знакомы с человеком, который может быть виновен в недавних преступлениях, — проговорил Штефен.

— Возможно, — нехотя отозвалась Мелисса.

— И вы не желаете сообщать его имя,

— Я думаю, он мёртв. И вам следует...

Штефен улыбнулся:

— Искать искусного подражателя?

Мелисса раздражённо взглянула на него. Одурачить Штефена явно было не так просто, как идиота Донована. Да и появление Тео и его команды в принципе путало все её планы по самостоятельному поиску того самого человека.

— Я не думаю, что...

Штефен покачал головой.

— Не стоит. Пока я не вижу в вас искреннего желания делиться со мной какими-либо тайнами. Не нужно говорить через силу.

— Это ваш метод? — рассмеялась Мелисса.

— Да. Это мой метод.

Он присел на соседние качели, с трудом уместившись на узком сиденье. Со стороны они, двое взрослых людей с мрачными лицами, наверняка выглядели комично.

— Неужели Тео не хватает связей, чтобы поднять архивы приюта и узнать об этом человеке всё, что нужно?

— Хватает. — Штефен оттолкнулся от земли. — Но есть небольшая проблема.

— Какая?

— Приют сгорел. Практически полностью. Остались стены и горы пепла.

Мелисса вздрогнула.

Вот чёрт.

— Всё нормально? — обеспокоенно спросил Штефен. — Вы... не знали об этом?

Мелисса заметила на его шее тонкую цепочку с небольшим серебряным крестом. Почему-то вид украшения моментально успокоил её.

Она заправила прядь волос за ухо, вдохнула холодный воздух и произнесла:

— Я не знаю, чем это поможет, но... Я звала его Биэ́н.