Максвелл

Она не заметила, как снова оказалась в той гостиной, откуда все началось. Пока что одна. В руках до сих пор был пистолет, ручка которого потеплела за то время, пока Брайер его сжимала. А вот вокруг отчего-то было холодно. Как будто сейчас не лето, а зима на улице. Но, кажется, проблема была в другом.

Брайер трясло. Если посмотреть сейчас на неё со стороны – трудно будет сказать, что ей почти шестнадцать. Всем своим видом она напоминала глубокую старуху, у которой вконец сдали нервы. На пол с глухим стуком упало оружие, из которого она только что стреляла в человека... Хотя, нет же. Это была просто иллюзия! Она же видела Лема там, на площадке... Или именно он как раз и был мираж?

Что если... - сердце остановилось - она только что убила своего любимого?!

И тут голову пронзила резкая боль осознания: она стреляла в него. Стреляла только потому, что так сказал отец. И неважно, что это было на самом деле: обман или правда... Она СТРЕЛЯЛА в НЕГО!

А последняя пуля угодила в сердце...

Руки с силой сжали голову, пытаясь хоть как-то уменьшить тупую боль, но это не помогало.

Как находясь в здравом уме можно выстрелить, слыша мольбы прекратить? Слыша признания в любви...

А любит ли она его, раз смогла сделать такое? – вдруг возник странный вопрос. Да, ей было страшно, да, она закрывала глаза, да, отворачивалась, но... все же сделала это.

Брайер попыталась надавить на виски, желая «выключить» мысли, но это не сработало. Она была одна, а вокруг лишь холод, боль и пустота. Она попыталась сжаться, чтобы оказаться подальше от этого мира, но все было тщетно. Было больно от того, что она совершила. Было больно осознавать, что она, похоже, и вправду всего лишь марионетка, как говорила мать. От себя не убежишь... А главная проблема была в ней.

Сбоку послышался шум, но она не обратила на это внимание. Все мысли были заняты всего одним вопросом: «Что со мной происходит?»

- Брайер, - тихо прозвучал знакомый голос. Ответа, казалось, не было целую вечность.

Но тут, через туманную реальность, до неё дошло, кто это говорил. Девушка дернулась, резко обернулась и испуганно уставилась на человека.

- Лем, - выдохнула она. А потом в миг оказалась рядом с ним. Она больше не понимала, что творила. Руки судорожно ощупывали его теплое лицо просто пытаясь понять:

- Господи, Лем, скажи мне, что это ты.... Что это ты, а не какая-нибудь мерзкая иллюзия.... Скажи мне, что это ты и ты живой!

- Ж-вой, ж-ивй-а-а-э-э... - попытался ответить он, но вышло что-то нечленораздельное.

А потом девушку схватили за руки и убрали их от лица. Он тоже все ещё держал пистолет, так что его рукоять прижалась к запястью, но никто не обратил на это внимания.

- Да. Это я, и да, все в порядке... - невероятно четко проговорил он и слегка ослабил хватку. - И ты тоже справилась с заданием. Не сомневался в тебе... Даже странно, с каждым разом задания все легче и легче. Такими темпами смешно представить, что будет в конце... Мы на раз-два справимся!

- Легче?! – тут до Брайер дошло, о чем он.

- Ну да, - Лем пожал плечами. – Тот же второй тур, где мы спасались от Чианг-Шинов при помощи каких-то жалких ружей и одного мешочка риса... или скажешь убегать по кладбищу от мертвяков плёвое дело?

- Нет, - едва слышно сказала она и парень потеплел.

Он отпустил её руки, а сам слегка притянул к себе за талию, спиной она почувствовала холодный металл оружия. Пальцами парень приподнял подбородок, мягко говоря:

- Ну, вот, ты вся дрожишь. Неужели так страшно было в меня стрелять?

Слова, произнесенные шепотом, прозвучали как гром среди ясного неба. Брайер дернулась, резко отстранилась и испуганно уставилась на него.

- Откуда ты знаешь? – едва шевеля побелевшими губами, спросила девушка.

- Ну это же очевидно... - начал было Лем, как их прервал появившийся Акаме.

- Йосано! – он начал в панике осматриваться по сторонам. Его пистолет тут же с грохотом полетел в сторону, хорошо не заряженный. - Йосано! Йосано! ЙОСАНА!

От последнего крика захотелось закрыть уши, но Лем и Брайер не дернулись.

А Акаме вертелся волчком, все повторяя это странное имя.

- Где ты? Ты где? – а потом вместо понятной речи полился какой-то неразборчивый поток звуков.

- А где Фил? – тут же вспомнила Брайер, глядя на спятившего товарища по несчастью.

Лем тоже пораженно смотрел на парня, который с бешенным выражением лица заглядывал под диван, поднимал голову, смеялся и снова нагибался - и так несколько раз! А потом вдруг с визгом подскочил в воздух, запрыгнул на диван и, точно ребенок, поджав к себе ноги, зарыдал.

- Не знаю, - бросил Лем, а потом, покосившись, словно боясь отвести взгляд, полушепотом спросил:

- Слушай, а он всегда таким был или только сейчас... того?

Только вот Брайер Акаме сейчас интересовал меньше всего.

- Что с Филом? – второй раз с нажимом спросила она, хотя краем сознания понимала, что произошло. – Он шел перед тобой, ты должен знать.

Резкость Брайер задела Лема - сумасшествие японца сейчас было куда важнее, чем чье-то любопытство о чьей-то судьбе. Ведь Фил, он где-то там, далеко и больше их не касается, а этот. С этим ещё один тур проходить.

Хотя, так даже лучше. Он больше не соперник.

- Да какая вообще разница? – едва не зарычал Лем, - Откуда мне знать, что там произошло? Промахнулся? Отказался стрелять? Он же мелкий был! Странно, что вообще так далеко зашел...

- Какая разница? – взвилась девушка. – Лем, ты опять за своё?

- А ты за свое! Мы это обсуждали! Предлагаешь рыдать?! – он не выдержал и резко перевел взгляд на разъяренную девушку. – Прямо как он?! – палец уверенно показал на ноющего Акаме.

Несколько минуть парочка буравила друг друга взглядом. А потом...

Потом случилось странное.

Брайер рассмеялась.

Только не звонким смехом юной девушки, а пугающим, леденящим душу. Её смех звучал отовсюду, эхом отскакивал от стен и громом обрушивался на Лема. Он пронзал, заставлял ежиться, мурашками бежал по спине. А сердце сжимал в комок. И тогда парню стало страшно. Он один среди двух безумцев...

Но смех оборвался. Тогда Брайер пронизывающе посмотрела на Лема. И от этого тоже было не по себе.

- Фил оказался единственным нормальным среди нас! – бросила Брайер и удалилась.

Парни остались одни. До сих пор, хоть уже не ноющий, но сидящий на диване Акаме, раскачивающийся из стороны в сторону, и Лем, похоже, единственный, кто не утратил рассудок.

- Ну и черт с ней! – пробормотал он, в последний раз покосился на японца, сплюнул на пол и тоже ушел.

***

Брайер было плевать на то, что будет. В один миг все потеряло смысл. Она просто сидела, в той же позе, что недавно Акаме и пыталась забыть, что сегодня произошло. Но это плохо получалось. В голове прокручивались события предшествовавших дней, и она понимала - все зря. В носу щипало, может от слез, а может из-за пыли. Здесь было очень пыльно. И девушке было абсолютно не важно, что через пару минут она расплачется. Но пока глаза оставались сухими, и мир перестал существовать.

Это место, эта комната когда-то принадлежала её матери. За десять лет, что прошли с её смерти, об этом напоминала лишь нетронутая мебель. Даже запах, тот самый драгоценный запах, исчез. Девушка пыталась его вспомнить, вообразить, что он все ещё здесь, но не могла. Так и сидела в углу комнаты, обхватив руками ноги и уткнувшись головой в колени. Там, где пахло лишь пустотой и пылью.

Если бы она подняла голову, то увидела б, насколько жалко сейчас выглядит: напротив стояло большое зеркало. Брайер помнила, как её мама любила вертеться перед ним, примеряя различные наряды. Она была красивой... Не то, что дочь.

Уродина.

Так всегда говорила Элоди. И она была права. Увидев, какими могут быть девушки, Брайер поняла, что даже рядом с ними не стоит со своими жесткими, чёрными волосами, по-детски круглым личиком, в невзрачных платьях, похожих больше на ночные рубашки, чем на нормальную одежду. Она не видела смысла одевать что-то другое, ведь красоваться было особо не перед кем.

И что в ней только нашёл Лем?

Та же Элоди в тысячу раз лучше...

Была.

Была-а. Семеро погибло! За пять дней! И... они скоро тоже погибнут. Она, Акаме, Лем... Им не выбраться, не выжить.

Он не отпустит их...

И от этого стало ещё хуже. Её отец не отпустит их.

Брайер не знала, как долго так просидела, но за окном уже начало светать. Этот день обещал быть ясным, замечательным днем, когда можно спокойно выехать с семьёй на прогулку, не боясь, что резко испортится погода. Только сильный ветер мог бы помешать веселью. Девушка слышала его завывание в трубах. И этот протяжный вой в точности повторял её душевные терзания.

Она могла бы просидеть так до следующего тура, даже не заметив, как прошло бы время. Без сна, отдыха, еды. Одна, наедине со своими мыслями. Одна, пытаясь разобраться, во что она превратилась.

Как дверь тихо отворилась...

Темный силуэт проскользнул в комнату, тихо подошел к сидящей девушке и опустился рядом. Это произошло настолько бесшумно, что она даже не заметила. Несколько минут так они вместе и просидели, пока он не сказал:

- Она тоже так сидела перед последним туром. В той же позе, положении, месте...

Девушка резко подняла голову и с злобой уставилась на отца. Почему не известил о своем присутствии?!

- Только она ещё и плакала. А ты, смотрю, держишься. Молодец...

Брайер фыркнула и снова опустила голову на колени. Это была похвала. Первая похвала за столь долгое время впервые прозвучала из уст её отца. Но сейчас она вовсе не казалась такой желанной, коей могла бы стать неделей раньше. Ещё несколько минут прошли в молчании, пока она наконец не спросила:

— Это ведь тоже была игра? Она в ней погибла?

- В пятом туре, - подтверждая, ответил мужчина. – Но она была единственной, кому удалось участвовать в двух...

На этом месте девушка насторожилась, медленно выпрямилась и посмотрела на отца. Она не знала об этом. И, словно почувствовав интерес дочери, он продолжил:

- Её сестра была участником одной из игр. Она, видимо, как-то узнала, что по-настоящему случилось с сестрой и сама попросилась в игру. Я, конечно, был удивлен и не смог отказать. А потом ей удалось дойти до финала. Только я решил со всем кончать, как она заговорила... У неё был чудесный голос, не правда ли?

Брайер ошеломленно кивнула. О да, её ласковый, певчий голос она помнила до сих пор.

- Твоя мама заинтересовала меня лишь одной фразой: «Я смогу избавить тебя от скуки». Смело звучит?

Девушка ещё раз кивнула.

«Смело. И наивно.»

Отец делится с ней тем, о чем никогда раньше не говорил. Не верится!

- Я согласился. Тогда я ещё не знал, к чему это приведет, но это было нечто новое и необычное... В общем, считай, я освободил её от той игры. Да и от игр вообще – её единственным условием было прекратить всё это. Я сказал, что прекращу лишь до тех пор, пока она сможет сдерживать своё обещание... - отец на секунду запнулся, словно не зная, что сказать дальше.

И Брайер продолжила за него. Девушка вздохнула:

- А потом появилась я.

- Не сказать, чтобы я не ждал и был разочарован. И это вовсе не было неожиданно... Скорее необычно. И ново. Раньше я никогда даже не задумывался, откуда берутся люди, а тут мне предстояло вырастить одного такого. Это было... интересно.

Брайер не верила своим ушам. Как странно сейчас прозвучало... Так не говорят! Нормальные люди так не говорят! Но она промолчала. И продолжила слушать отца.

- В начале все меня злило. Ты была слишком крикливой, много плакала, а Маргарет не могла толком успокоить. Несколько раз я даже подумывал прибить её и тебя безо всякой игры, отступившись от своих же принципов, но сдержался. А потом это незаметно прекратилось. Ты стала меняться и вот передо мной уже человек. Только маленький.

- С тобой было интересно играть, - наконец, заговорила Брайер. - Только вот мама, едва узнавала об этом так странно белела. А потом долго-долго обнимала, что-то шепча на ухо... Только вот я не помню, что. Вроде какую-то мелодию...

- Наверно, одну из своих песен. - отец пожал плечами. - Она любила петь. Чуть ли не постоянно это делала.

Брайер улыбнулась. Парочку из песенок она помнила. Только эти она начала петь позже. Почти перед самым концом...

- Мы были отличной семьёй... - тихо прошептала Брайер.

Повисла пауза.

- Ровно до тех пор, пока она не начала вбивать тебе в голову всякую чушь. – наконец, холодно ответил он и продолжил, перекривливая мамин голос, - "Ты лишь игрушка в руках отца". Я как услышал... Честно признаюсь, никогда раньше не бывал в такой ярости.

Брайер удивилась. Она плохо помнила тот вечер, но все же в голове что-то осталось. Девушка помнила, как она с мамой сидели в её спальне. Совсем скоро Брайер должна была отправиться спать, но пока женщина нежно расчесывала тогда ещё длинные волосы девочки, поучая...

- Запомни, Брайер, ты лишь игрушка. Игрушка в его руках. Твоя задача - сделать так, чтобы ему не было скучно. Пожалуйста, постарайся. - голос звучал слегка резко и неприятно. Казалось, мама нервничала. Она даже как-то слишком резко дергала волосы, отчего девочке приходилось стискивать зубы и стараться не кричать, когда расческа в очередной раз пыталась распутать узлы. - Ни за что и никогда не спорь с ним. Он не любит этого. Будь хорошей и послушной девочкой.

На этом моменте "хорошая" девочка всегда переставала слушать. Но в этот раз мама отступилась от своих обычных слов.

- Просто... – пробормотала она, - Твой отец не такой, как все...

Женщина опустила расческу и повернула дочку к себе лицом. Она выглядела какой-то смущенной, отвела глаза и дальше начала говорить не чётко и очень быстро:

- Когда ему скучно, он устраивает игру. Нет, не ту, которая тебе так нравится. Жестокую игру, из которой невозможно выбраться живым. И играть он будет не только с тобой, а с совершенно случайными людьми, которым не повезёт оказаться на его пути... Брайер, ты меня слушаешь?!

Девочка тут же испугано взглянула на мать. Она и вправду отвлеклась, но что в этом такого?

Казалось, это слегка разозлило женщину:

- Да что я тебе рассказываю? Не поймешь ведь, - пробормотала она. - Просто помни: он должен играть лишь с тобой. И ни с кем больше. Понятно?

- А с Элоди? – тут же спросила девчонка.

- Нельзя! – как-то резко ответила мать. – Только с тобой и ни с кем больше, ясно?

Девочка кивнула. Ей было совершенно не ясно, но мама по вечерам не в духе, она устает за день и хочет спать. Так что лучше соглашаться во всем.

- Повтори, что ты поняла, - с нажимом, попросила женщина.

И тут девочка задумалась. Столько было сказано, но что из этого самое важное? Её миленький лобик смешно морщился, а губки сделались бантиком. Мама долго ждала ответа.

- Что папе скучно и он хочет играть, - тоненьким голосом, наконец, сказала она.

- Не то, Брайер! - воскликнула мама. - Ты должна сделать так, чтобы ему не было скучно! Он должен играть только с тобой!

- Но, мама, мы и так играем! – возмутилась Брайер. - Сегодня вот играли в прятки. Я так хорошо пряталась! Меня долго не могли найти!

- Вот и постарайся, что б вы играли в прятки как можно дольше! - и, словно спрашивая кого-то незримого, женщина задала вопрос в воздух:

- За что мне такое наказание?

А потом снова обратилась к дочери:

- Ты знаешь, зачем нужны игрушки?

- Чтобы не было скучно. - уверено ответила она.

- Все верно, - мать выдохнула. - А вот теперь представь, что ты его игрушка, его кукла...

- Чья кукла? - смешно наклонив головку, спросила девочка.

Женщина злилась, из-за того, что приходилось повторять то, что и так с трудом вырвалось с губ.

- Его кукла. Кукла своего отца...

- Но я не кукла, - непонимающе ответила она и захлопала глазами.

- Брайер! - воскликнула мама и выдохнула. А потом заговорила ещё быстрее и резче:

- Просто повторяй за мной: я игрушка своего отца...

- Зачем?

- Надо!

Девочка поджала губы и насупилась, даже чуть отвернулась в сторону всем своим видом показывая, что отказывается повторять такие глупости.

- Брайер, ну Брайер... - мама пыталась растормошить дочку. Казалось, она уже сама не рада своей затее. Испуганно оглядываясь по сторонам, женщина пробормотала:

- Вылитая папа... Неужели так сложно? Просто повторяй за мной: я всего лишь игрушка... Брайер!

В этот раз рывок был слишком сильный. Дочка злобно уставилась на мать. Та поняла, что так от неё ничего не добьётся.

- Я не игрушка и не кукла! – резко ответила девочка. - У меня есть куклы, и я совершенно на них не похожа! Я - человек!

Лицо матери вдруг исказилось. Губы поджались, а глаза стали такими печальными... Показалось, будто она совершенно не верила в сказанные слова.

На секунду вокруг стало тихо. Было слышно, как часы тихо отмеряют ход времени.

А потом, тоже, очень тихо заговорила и она:

- Понимаешь, иногда бывает так, что человеку, - на этом слове она запнулась, - приходится притворяться не тем, кем он является на самом деле.

Дочка прислушалась. И тут же задала очевидный вопрос:

- А почему?

- Жизнь такая. - выдохнула мама. - Чтобы было лучше другим, себе... приходится притворяться. Скрывать свои истинные чувства и вызывать другие. Вертеться, выдумывать, врать...

На этом слове она уронила голову и тихо рассмеялась:

- Я неправильная мать. Не этому нужно учить шестилетнего ребёнка... - она печально взглянула на Брайер. - Обычно все говорят, что врать нехорошо, но почему-то все забывают, что иногда это необходимо... Можешь не слушать меня сейчас, но поверь, рано или поздно тебе это пригодится.

Девочка даже не понимала настроения матери. Ей просто было сейчас интересно.

- Для чего? - допытывалась она.

И получила ответ:

- Чтобы спасти других. И спастись самой.

Тогда эти слова показались, как и предсказывала мать - полной чушью. Но сейчас они обретали смысл.

А за этим случаем вспомнился отрывок другого. Брайер сдалась и повторила заветные слова и тогда... В комнату ворвался отец. Так уж получилось, что он слышал все. Абсолютно.

Что было после – память услужливого скрыла. Да и не надо было помнить – с легкостью можно догадаться. Это был момент начала второй игры, в которой участвовала мама Брайер.

Девушка тихо рассмеялась. Всё становилось на свои места. Она наконец-то поняла, что происходило и происходит сейчас.

- Я тебя обидела, - сказала она, не спрашивая – утверждая. – Ну, прости. Не стоило обвинять тебя в том, что ты сделал.

- Да, я погорячился, - примирительным тоном ответил отец. – И иногда даже жалею о содеянном... До тех пор, пока не вспомню её слова.

Повисла тишина.

- Она боялась тебя, - наконец, тихо произнесла Брайер. – Всё время.

Отец кивнул. Да, он, конечно, должен был это знать. А вот для неё самой это было откровением. Удивительно, сколько она прожила, пребывая во тьме неведенья...

- А чего боишься ты? – вывел из раздумий голос отца.

Брайер пожала плечами. Спроси он её об этом раньше – не задумываясь ответила бы: мертвецов. Но это ложь. А лгать сейчас не хотелось. К тому же девушка сейчас и сама до конца не понимала, чего на самом деле боится.

- Это не важно.

«Важно другое», - проговорил голос в голове, и она закончила вопрос вслух:

- Кто ты?

Отец усмехнулся, но сразу не ответил. Долго он глядел вперед, не моргая. И лишь потом сказал:

- Я понимаю, почему тебя волнует этот вопрос: все те странные происшествия, ожившие мертвецы, мгновенные перемещения, но, поверь мне, это тоже не важно. – он тяжело выдохнул. – Собственно, разве может быть что-то значимее завтрашнего дня? Будет бал, придет множество гостей... советую тебе подготовиться. Мало ли что может случиться. Вдруг там ты встретишь свой главный страх?

«Я ничего не боюсь», - вдруг захотелось сказать Брайер, но она замерла, слегка приоткрыв рот. До неё медленно начал доходить смысл сказанных слов. В этот момент она поняла нечто важное. То, что до неё хотел донести отец. Её отец.

А он, между тем встал, и медленно вышел из комнаты. Девушка долго смотрела ему вслед, смотрела, даже, когда дверь плотно закрылась, оставив её одну в комнате. И вроде бы казалось, что вот вокруг полно пыли, за окном воет ветер, завтра, возможно, завтра, она умрет. Но на душе почему-то стало легко.

Элоди ошибалась. Её, Брайер, любят.

И второй раз за день по стенам пустынного поместья разнесся безумный смех.

***

- Мы соболезнуем вашей утрате и постараемся сделать все возможное, чтобы избавить вас от лишних хлопот.

В гостиной, несмотря на солнечный полдень, было, действительно, темно. Окна были плотно закрыты, шторы занавешены и ни один луч свет не пробивался сквозь них. Кроме того, мрачности добавляла атмосфера, царящая в доме. Тяжелая, гнетущая. Траурная. Каждый, кто осмелился войти внутрь ощущал это. Словно мороз по коже. Тут же появлялись мурашки, что-то тяжелое наваливалось на спину, заставляя сгорбиться, в глаза будто насыпали гору песка – они наполнялись слезами, а на грудь вешали булыжник. И даже если ты был не знаком с погибшим – стоило взглянуть на его жену: бывшую красавицу – сейчас же седую, почти старуху. Сгорбившуюся, с заплаканными глазами, всю в черном несчастную женщину, судорожно кашляющую... Тогда ощущение чего-то ужасного холодком пробирало под одеждой.

В комнатах было холодно, настолько, что через пять минут, проведенных в этой квартире, пальцы леденели, на душе становилось гадко, и, не выдержав, все посетители сбегали из дома – погреться, увидеть солнце, и понять, что, слава Богу, у них все хорошо.

Но те, которые осмеливались задержаться здесь чуть-чуть подольше, например, как рабочие ритуального агентства, сбегали чуть позже, едва встретив дочь покойного.

- Просто назовите нам сумму, которую вы можете затратить на организацию похорон и...

- Ноль фунтов. Ноль стерлингов. – прозвучал ровный голос, от которого даже гробовщика бросило в дрожь.

Гости подняли глаза на дверной проем и их глаза начали медленно расширяться.

- Мы не нуждаемся в ваших услугах, - продолжила девушка и гордо прошла в комнату.

- Роуз, пожалуйста, прекрати. – устало проговорила вдова, даже не глядя на вошедшую. – Просто не обращайте на неё внимания, - уже обращаясь к агентам, сказала она, - и, прошу вас, продолжайте.

- Какая милая девушка, - издав нервный смешок, сказал один из агентов, бросая беглый взгляд на Роуз, и тут же отводя глаза, боясь посмотреть на неё дольше положенного. – Это...

- Я дочь мистера Дэвиса. – ледяным тоном представилась Роуз, и присела рядом с матерью.

Лица гостей медленно вытянулись, глаза округлились. Они словно не могли поверить в услышанное. Вдова медленно перевела взгляд с гостей на дочь, но увидев, в чем была девушка, даже не удивилась. Она уже устала от её выходок за эти три дня.

А Роуз мило оправила парадное платье ярко -желтого цвета, с глубоким декольте, казавшимся не очень приличным даже на балах, не говоря уже о времени, когда девушки должны держать траур по своему отцу, и улыбнулась.

- Как я уже сказала – мы отказываемся от ваших услуг. Вы свободны.

- Роуз, - прошипела сквозь зубы мать, - не вмешивайся.

Агенты ритуальных услуг удивленно переглянулись.

- Простите, не могли бы вы пояснить...

Только Роуз собралась открыть рот, как её мать с силой сжала руку дочери чуть выше запястья. От неожиданности та забыла, что хотела сказать.

- Вы пришли не к ней, а ко мне. Просто не обращайте внимания. Она никак не может принять произошедшее, и даже не понимает, что этим ничего не изменишь.

- Хорошо, - снова переглянувшись, ответили они. – Тогда продолжим...

И снова началось обсуждение того, что Роуз никак не могла допустить. Девушка уже понимала, что из-за отказа более пяти агентств, мама отчаялась и готова отдать любые деньги, лишь бы достойно похоронить мужа. Она не понимает, как ошибается. Мама просто расстроена, убита горем, не знает, что ещё не все потеряно. А Роуз не даст ей совершить ошибку. Ей просто нужно избавиться от ещё одного агентства. Избавилась от пятерых – сможет и от этого.

Девушка вновь оглядела гостей, ища за что можно зацепиться. Это оказалось не так уж сложно. Губы сами растянулись в коварной ухмылке:

- Простите, - оборвала она говорящих на полуслове, - а у вас всегда были такие кривые зубы?

***

Через пару минут, оскорбленные «гости», чертыхаясь, покидали дом, не обращая внимания на просьбы вдовы остаться. Её же дочка мило улыбалась и махала вслед им ручкой. Когда дверь закрылась, оставив осиротевшую семью одних, мать зло обернулась и гневно уставилась на дочь.

И именно в этот момент Роуз стало страшно.

Мама говорила тихо, но каждое слово резало, словно кинжал. В них была вся боль, гнев, горечь и скорбь женщины. Её глаза сверкали на бледном лице, и оттого пугали ещё сильнее:

- Сколько раз я просила тебя перестать? Помолчать хоть раз? Да вообще не показываться в этой комнате!

Улыбка медленно сползла с лица Роуз. Она впервые видела добрую, всегда нежную маму такой. Внутри все сжалось. А женщина продолжала:

- Неужели это так сложно? Все твои дурацкие выходки, поверь, не выставляют тебя в лучшем свете. Наоборот, все считают, что ты никогда не любила и даже не уважала своего отца. Да и мне сейчас так кажется...

- Это не так, - едва слышно прошептала Роуз. По её щекам потекли горячие слезы.

И в этот момент слова матери прозвучали, как приговор:

- Так докажи. Умерь свою гордость, продержи траур хоть пару месяцев, стань благоразумнее, серьёзней. Повзрослей. Просто прекрати вести себя как пустоголовая дурочка и прими, что его нет!

- Он жив! Папа жив! – не стерпев, закричала Роуз. – Ты не в праве хоронить живого!

- Роуз! – на глазах вдовы сверкнули слёзы. – Перестань! Он мертв и уже ничего...

- Я смогу все исправить! Он сможет! – в голос девушки задрожал. – Просто дай мне шанс и... Ещё пару дней! Подожди, пожалуйста! Прошу! Он обещал...

- Кто? – чуть ли не плача, спросила мама, -Кто тебе запудрил мозги, дорогая? О ком ты твердишь? Да и не важно! Никто не в силах оживлять мертвецов.

- Он может...

***

Брайер знала место, время и суть последнего испытания. Поверить сложно, её отец, тот, кто раньше не помогал ей даже в самых критических ситуациях, сейчас сам сообщил ей об этом! Не прямо, но все же! Это же можно назвать заботой? Своеобразной, но все же...

А рассмеялась девушка, потому что поняла, что чтобы она не делала: все равно и навсегда останется его марионеткой. Хотя бы потому, что сейчас, услышав ласковое слово, почувствовав заботу – она, как преданный щенок, больше не в силах злиться на него, чтобы он ни совершил. Вот кого она любит.

По-настоящему.

Но, ещё до неё дошло, что, если бы именно такое отношение осталось к ней навсегда – она не прочь и дальше оставаться в таком положении. Брайер сама не против этой роли.

Вот он – её главный приз.

Раньше Брайер играла лишь потому, что другого выхода не было. Её просто засунули в игру и не выпускали. Но не сейчас. Девушка поняла, зачто будет бороться. Это же желание было у Элоди: вернуться в детство, какое было у Брайер.

Что ж, она исполнит его. Только для себя.

А для того, чтобы все прошло хорошо – нужно хорошенько подготовиться к последнему туру. Понять, чего же она боится больше всего.

Но тут в голове промелькнула мысль:

«Я ведь знаю, каким будет последний тур. Будет правильно, если я скажу о нем остальным – тогда мы все окажемся в равных условиях...»

В какой-то момент она приняла эту идею и было собралась найти Лема и Акаме, чтобы поделиться информацией, пока в голове не заговорил ещё один голос.

Это был голос Брайер, да вот только все же не её...

«Если скажешь им, то, конечно, вы будете в равных условиях. Да вот только ты не забывай, что желание исполнить хотите вы все, а оно одно...»

«Почему?» - в этот момент Брайер будто разделилась на две половинки. – «На самом деле, эту сказку про одно желание придумал сам Лем, а раньше вообще никто не выигрывал, кроме мамы...»

«Вот именно!» - вновь заговорил злой голос – «И заметь, её освободили от игры. Она не загадывала желание – лишь просила. Папа – не джин. И раз он сказал о пятом туре лишь тебе, то так это и должно оставаться»

«Раз он сказал лишь мне...»

«То он хотел, чтобы ты победила! Как ты этого не понимаешь, наивная дурочка?» - продолжала убеждать себя Брайер – «Не рой себе яму! Не порть свою судьбу! Думаешь, если б Акаме знал – то сказал бы тебе? А Лем?..»

«Вот Лем бы точно сказал! Он заботился обо мне, помогал во всех турах... Мы любим друг друга!»

«Да ну-у?» - язвительно протянул голос, и девушке стало страшно от самой себя. – «А что ты знаешь о любви, дурочка? Хотя, знаешь, мы можем это проверить! Спроси его: в кого он стрелял на последнем туре? И как? А затем спроси об этом же папу – вот тогда-то мы всё и узнаем о вашей любви.»

«А это мысль» - подумала светлая сторона Брайер. И решила прислушаться к тому злобному, но столь уверенному в себе голосу.

***

Роуз и мама могли бы и дальше ссориться, если б их дверь не постучали. Вдова было обрадовалась, что работники ритуального агентства все же передумали и вернулись, если этому вообще можно было радоваться. Роуз подумала о том же и стала проверять свой арсенал колкостей, готовясь к нападению, но внутрь квартиры вошел кто-то другой.

Ни Роуз ни её мама не знали вошедшего.

А человек в черных одеждах, опустил шарф, скрывавший его лицо чуть ниже, и представился:

- Здравствуйте, могу я поговорить с мистером Дэвисом? Я его старый друг – Шон Спирит. Он уже несколько дней не посылает записки...

Вдова вскрикнула и сплеснула руками.

- Боюсь, вы слегка не вовремя, - холодно ответила Роуз, - вытирая слезы, оставшиеся после недавней ссоры.

***

- Лем... - ах, если б расспросить о четвёртом туре так было просто!

Брайер нашла парня у себя в комнате. Лем долго не открывал дверь, а когда все же открыл – выглядел таким сонным!

- Я тебя разбудила, - расстроено протянула девушка. – Прости...

- Да ничего, - сказал он, протирая глаза. – А сама чего не спишь?.. Или ты даже не ложилась?

- Я вот все думала... - вместо ответа, сказала девушка. – Мы можем поговорить?

Парень отошел в сторону и сделал приглашающий жест рукой. Брайер вошла и собиралась было сесть на кровать, но заметив, что постель расстелена, смутилась. Она отошла чуть дальше и уселась на подоконник, даже не глядя на улицу. Лем закрыл дверь и сел на кровать, напротив Брайер. Повисло молчание.

- Я тут вспомнила...

- Послушай, если ты о смерти Фила... - одновременно начали они, но тут же замолкли.

- Давай ты... - опять же, в один голос заговорили, и снова остановились. Неловко рассмеялись, и Лем махнул Брайер:

- Начинай.

И она начала.

- Я бы хотела поговорить о наших чувствах... - и заметив, с какой скоростью поднимаются брови Лема, тут же поспешила исправиться:

- О чувствах всех участников.

Парень выдохнул:

- А я-то подумал, ты уже собралась признаваться мне в любви...

- А это плохо? – удивилась девушка, парень будто испугался:

- А ты собралась?

- Нет... - нахмурилась девушка.

- Вот и славно, - выдохнул он.

Почему-то начало разговора совсем не понравилось девушке.

«И тебе ещё нужны доказательства?» - ехидно прошептал злой голос прямо в ухо девушке.

- Заткнись! – нахмурившись, ответила Брайер.

- Ты мне? – удивился Лем. Он не произнес за это время ни слова.

- Что? Нет, не тебе...

«А кому?» - собрался было спросить Лем, как Брайер снова заговорила:

- Перед четверым туром ты мне показывал записку. От Элоди... Что ты думаешь о ней?

Парень выглядел озадаченным:

- Об Элоди или записке?

- И об одном, и о другом. – тут же пояснила она, а через время, после короткого молчания, добавила, - Ну, что скажешь?

- Скажу-у, - потянул Лем. – Но, ты же и сама должна понимать: о мертвых либо хорошо, либо никак... И я не считаю эту тему хорошей, учитывая...

- А поточнее? – в голосе Брайер появились резкие нотки. На мгновение Лему показалось, что её глаза стали черными, но это, скорее всего лишь игра света. Девушка все так же выжидающе смотрела на него своими серыми глазами.

- Поточнее, скажу, что она милая девушка, которая хотела лишь добра всем участникам...

- Всем? – и снова что-то злое появилось в её голосе.

- Ну, кроме тебя, конечно... Кстати, вы мне так и не рассказали, что за черная кошка пробежала между вами...

- Это не важно, - снова резкий ответ, а потом неуверенный голосок добавил:

- Это долгая история, к тому же я и сама не понимаю её сути.

- И всё же, - продолжал гнуть своё Лем, - Элоди уже нет, до нового тура у нас есть ещё день...

«Два дня» - хотела поправить Брайер, но сдержалась.

- ... так что мешает?..

- Вопросы пришла задавать я! – резко перебила его девушка, и тут же смутилась:

- Прости, не знаю, что со мной... Просто эта история очень личная, и её трудно рассказать, не задев того, что я хочу оставить в тайне.

- Возможно, сегодня – наш последний день, и ты не хочешь передо мной раскрыться? – удивленно спросил Лем.

Глаза девушки сверкнули вновь:

- Прости, но ты и сам не особо делишься секретами!

- Хорошо! Что ты хочешь знать? Как я попал в Англию? Как я попал в игру? За что борюсь?

- В кого ты стрелял в четвертом туре и как это происходило? – Брайер задала совершенно неожиданный для Лема вопрос. Парень на секунду замялся.

- Ты стрелял в Элоди? – продолжала девушка, - Ты любишь её?

- Нет, что ты... Это все из-за той записки? Тебе не стоит обращать на неё внимания – это просто глупая бумажка с нелепыми признаниями. Элоди вообще не стоило писать о своих чувствах...

- Тогда кого ты видел на том чертовом колесе?

«Да какая разница?» - захотелось завопить парню, но он сдержался, и ответил:

- Тебя, я видел тебя.

Брайер выжидающе на него посмотрела.

- И?.. – протянула она. – Как ты стрелял?

В этот момент Лем почуял подвох. Действительно, он же всеми силами пытается доказать ей, что любит её, но... Как можно стрелять в любимого человека? А в него вообще можно стрелять?..

- Я пытался попадать в деревянную часть колеса, - соврал парень, и тут же решил перевести всё в шутку:

- Оказывается, я хороший стрелок: ни один волосок не упал...

- Благодарю. – резко ответила девчонка. – А сейчас мы пойдем.

«Мы?» - только и успел подумать парень, как Брайер покинула его комнату. – «Да что с ней вообще происходит?!»

***

- Мы были противоположностями. - рассказывал Шон, сидя на диване с кружкой мятного чая, которую он с силой сжимал в руках. Новость о смерти мистера Дэвиса его поразила - Он всегда опирался на логику и факты, я же искал во всем нечто магическое, потустороннее... Так уж получилось, что он стал детективом, а я... да что обо мне. Это все так ужасно. С первого же письма, я понял: что-то не так. Джек бы никогда не употребил бы в своём лексиконе слово «мистическое». Это лишь означало, что его что-то сильно напугало. Стоило приехать сразу...

Осиротевшая семья сидела за маленьким кофейным столиком и пыталась утопить свое горе в чае. Мятном. Он должен был успокоить нервы. Но это не слишком помогало ни Роуз, ни её матери, ни новому гостю. Они все переживали из-за смерти детектива. Такой глупой смерти.

- Это я во всем виновата. - наконец-то призналась Роуз. На её лице уже не было слез, но они вот-вот грозились вновь пролиться. - Нужно было просто прочитать ту треклятую статью о циркачах и забыть, тогда...

- Не забывай, что именно после моей реплики, он согласился, - печально сказала мама и накрыла ладонь дочери своей ладонью. - Мы все не уберегли его.

- И все-таки, - шмыгнув носом, продолжала Роуз, - я виновата больше всех. Из-за моего трижды проклятого упрямства... Нужно было просто уехать!

Похожая мысль вертелась у всех в головах. Но вдруг девушка продолжила:

- Я знаю, мама, ты не хотела меня слушать, но может быть послушаешь сейчас... Шон, я должна рассказать вам всю нашу историю. Уверена, отец хочет этого.

И Роуз начала рассказ об последнем расследовании детектива. С самого начала.

***

«Он соврал», - шептал злой голос на ухо Брайер. – «Ты же почувствовала это. Не могла не почувствовать!»

«Да, почувствовала!» - мысленно ответила Брайер. – «Но это ещё ничего не доказывает! Вдруг он просто попал один раз в меня и пытается это скрыть...»

«Да ты смеёшься! Наивная дурочка. Он врал намного раньше! Кажется, он видел вовсе не нас...»

«Думаешь, все же Элоди?» - Брайер даже затормозила от удивления. Но тут же продолжила путь – до кабинета отца оставалось совсем чуть-чуть.

Злобный голос не отвечал где-то минуту. И заговорил прямо возле двери.

«Боюсь, что даже не она».

Вздохнув, Брайер постучала в дверь.

Ну, ничего, сейчас они узнают правду.

- Отец? – девушка несмело приоткрыла дверь.

«Зови его папа» - тут же вмешался голос, но Брайер его проигнорировала.

- Мы можем поговорить? – спросила она, заглядывая внутрь.

Он что-то писал, нагнувшись над столом, но, услышав дочкин голос, оторвался от своего занятия и сказал:

- Я сейчас немного занят: готовлю приглашения на завтрашний вечер. Что-то важное?

Брайер было хотела сказать, что: «Нет, абсолютно ничего. Я зайду позже», но в этот момент вмешалась её темная сторона.

Она уверенно открыла дверь и сказала:

- Зависит от того важна ли для тебя я.

«Что ты творишь?!» - мысленно закричала девчонка, и вся сжалась. Но злой голос от чего-то прозвучал ласково:

«Не бойся. Он не сделает нам ничего плохого. Просто доверься мне».

И это звучало так успокаивающе, нежно, тепло, что она доверилась. Мгновенно тело наполнилось покоем.

Глаза сверкнули черным.

- Ну, будем считать, что на это я могу выделить время. – с легкой улыбкой на устах ответил отец. Он сделал приглашающий жест:

- Присаживайся.

Брайер улыбнулась, закрыла за собой дверь, и гордо держа спину прямо, села на стул, что находился радом со столом.

- Видишь ли, возможно это покажется тебе грубым, но я бы хотела узнать, как проходило четвертое испытание одного из участников.

Отец нахмурился.

- Да, ты права. Для того и был создан туман, для этого же участники тут же отсылались в гостиную, едва они проходили этап. Он был личным...

- Вот именно. – перебила Брайер. И тут же извинилась:

- Прости. Просто, если я правильно поняла задание, то все из участников видели привязанным к колесу того, кого любили. Иначе бы стрельба Лема по Лему была бы бессмысленной...

- Ага, вот кто тебя интересует. А я уж думал бедняжка Фил.

Брайер кивнула головой:

- Конечно, судьба Фила печальна. Но правила были предельно ясны и просты. В случившемся лишь его вина.

- Я рада, что ты это поняла. – слегка удивившись благоразумию дочери, ответил отец. А она между тем продолжала:

- Но я прошу, и ты пойми меня. Лем – это тот человек, который понравился мне с первого тура. – девушка специально использовала нейтральное слово выражения чувств. Слово «люблю» могло бы иметь совершенно другой результат. К тому же, темная сторона не считала вспыхнувшие чувства Брайер любовью. Скорее, досадной влюбленностью. - И, как он говорит, и показывает, – продолжала девушка, - это взаимно. Мне бы хотелось узнать, насколько правдивы его слова и поступки.

Отец ухмыльнулся. Он постучал пальцами по столу, немного повертел ручку, будто раздумывал, что на это ответить, скользнул взглядом по листкам бумаги, и отложил ручку. Все это время Брайер спокойно ждала.

- И откуда же взялось такое странное желание? Помнится, во втором туре вы едва не поцеловались, стоя посреди настоящего хаоса.

- Это верно, - щеки девушки вспыхнули, но она смогла мгновенно взять себя в руки. – В том-то и проблема: я не знаю людей. Всю мою жизнь меня окружали лишь те, кому я могла безоговорочно доверять... - в этот момент Брайер запнулась. - Кроме Элоди. Она-то и показала мне, что некоторые могут быть... нечестны ради достижения какой-либо цели.

- И ты считаешь, что Лем может тебе врать? – впервые Брайер видела отца удивленным.

- У меня есть на то подозрения.

Отец снова взял ручку. Снова постучал ей по столу, повертел её в руках. Задумался.

- Ты же в курсе, что, возможно, завтра это все потеряет смысл?

- Да, - покорно ответила дочь. – Но у меня будет ещё целый день, чтобы насладиться новым чувством. – спокойно ответила она, а потом вдруг дьявольски улыбнулась:

- Или останется время, чтобы отомстить. – и в этот момент девушка почувствовала себя близкой к победе. Оставалось лишь одно – использовать коронную фразу:

- Я боюсь ошибиться. Но ведь для того и нужны отцы – чтобы предотвратить это.

Ответа, казалось, не было целую вечность. За это время ручка не раз ударила по столу. Иногда это звучало резко, иногда задумчиво, а иногда звуки из комнаты и вовсе исчезали. Оставалось лишь равномерное дыхание Брайер и размеренный стук её сердца.

Она ждала. Ждала и ни разу не усомнилась в победе.

Раньше такая уверенность всегда подводила. Вот и сейчас могла. Отец все молчал. И с каждой секундой ей становилось всё сложнее.

Но вот, наконец, прозвучало:

- Ты дождешься, пока я разошлю всем приглашения?

И Брайер едва сдержалась, чтобы не подпрыгнуть от радости. Но ответом было лишь спокойное:

- Конечно. – и сдержанная улыбка.

«Вот видишь,» - мысленно сказала темная сторона, - «когда знаешь, как правильно построить диалог, и умеешь держать себя в руках – все удается».

Девушка не могла с этим не согласиться.

***

Шон внимательно слушал рассказ Роуз, не перебивая, и лишь иногда уточняя некоторые важные для него детали. А в самом конце, когда Роуз рассказала о её сделке с «колдуном» он вскричал:

- Игра! Ну как же раньше я не догадался?!

- Роуз, повтори-ка ещё раз, что ты сделала? – не веря своим ушам, уточнила мать.

- Я заключила с колдуном сделку: я участвую в его игре, и если выиграю – то смогу оживить отца, а если нет...

- Тогда что? – взвилась вдова, - пойдешь вслед за отцом?! А обо мне ты подумала?!!

- Но мама! – возразила девушка. – Это единственный шанс все исправить...

- Ты могла хотя бы посоветоваться со мной, а не бежать сломя голову за помощью... к колдуну?!

- Боюсь, вы ошибаетесь. – вмешался в разговор Шон. – Тот, кого вы описали – не колдун.

- А кто же? – в один голос воскликнули дамы.

Шон задумался.

- Я не знаю, как это рассказать... Учитывая, что я сам не уверен в фактах и достоверности своих источников, но если все же предположить, что все, что мне рассказывали – правда, то вы столкнулись с демоном.

- С кем?! – опять-таки в один голос спросили они.

- С демоном, - вновь повторил Шон. – с единственным демоном, что живет в нашем мире.

- А они разве существуют? – удивленно проговорила Роуз.

- А колдуны, к которым ты собралась обратиться существуют? – саркастично спросил Шон. – Как мы видим – да. Не спрашивайте меня откуда он появился – сам не знаю. Возможно, кто-то провел неудачный обряд призыва, может, произошло нечто другое, но этот демон смог захватить себе тело. И, как видно, хорошо прижился в нем. Жалко, что развлечение он выбрал... неудачное.

- От его рук пострадал кто-то ещё? – с ужасом в голосе спросила вдова.

Шон Спирит рассмеялся.

- Кто-то? На его счету сотни погибших ни в чем не повинных людей! Игра... Она ведь не первая и, боюсь, не последняя. Но впервые он набирал людей из своего родного города... Мне нужны газеты – не старее прошлой недели. Срочно.

***

- Вот они: Аннета Ройс, Феликс Лавье, Эйрон Энгенс, Сьюзен Миллори, Юджин Бакер, Элоди Атталь, Фил – брат Юджина. Семеро. У тебя будет ещё трое противников.

- Но с чего вы решили, что это все его жертвы? – растеряно проговорила Роуз, поражаясь прыти нового знакомого.

- Это – его почерк. – ответил Шон. – Вам нужно знать, что на самом деле такое его игра:

Десять человек выбираются абсолютно случайно. Их не спрашивают хотят они играть или нет. Им не предоставляют выбора отказаться. Этих людей просто ставят перед фактом.

Критерия для выбора игроков нет. Зачастую – это просто люди, которые как-то необычно повели себя на улице, когда демон находился поблизости. Попасть в игру самостоятельно – почти невозможно. Только если кому-то удастся каким-то образом заинтересовать демона в своей персоне, но для этого надо хоть чуть-чуть знать о том, что такая игра вообще существует.

Чтобы заставить людей хоть как-то стремиться к победе (кроме желания выжить) и заставить их сражаться друг с другом, демон обещает им исполнение любого желания. Много мистиков знали об этой игре, многие надеялись и мечтали в ней победить.... Никто из них не выжил.

- Мой наставник грезил этой игрой. В один день он пришел ко мне и сказал, что у него получилось... - в этот момент Шон замолчал.

- И? – нетерпеливо спросила Роуз.

- На следующий день он пропал. Через три дня его нашли мертвым. Он погиб то ли в четвертом, то ли в пятом туре – точно не знаю. Знаю лишь что, Роуз – ты единственная, кому удалось попасть сразу на последний тур... Только хорошо ли это?

- Конечно нет! – тут же закричала мама. – Если даже люди, которые знали об этом, готовились чуть ли не всю жизнь, обладали какими-то сверхзнаниями не выжили, то как Роуз сможет?!

В комнате повисла тишина. Этот вопрос волновал всех.

Но вдруг произошло нечто странное. Послышался легкий хлопок – окно в комнату резко открылось. Подул жаркий ветер. Роуз тут же подскочила, чтобы закрыть его, а когда вернулась ко столу:

- Ой, что это? – под её чашкой лежало какое-то письмо. Его определенно точно не было раньше.

Дрожащими руками, девушка поднесла его к глазам – красивая печать в виде луны сверкнула на свету.

- Это от него, - шепотом сказала девушка ждущим ответа матери и Шону.

Печать сломалась легко. Саму записку было достать намного сложнее. Но когда девушка все же смогла, то прочитала послание за пару секунд.

- Пятый тур уже завтра. Он приглашает меня на бал в честь него и... дня рождения его дочери. Только почему здесь два приглашения?

- Они именные? – тут же спросил Шон.

- Нет, - протянула девушка, осматривая переливающиеся на свету листы бумаги... - Хотя на одном из них есть моё имя. А второй пустой...

- Можно посмотреть? – мужчина протянул руку. Роуз передала ему листок. Он всмотрелся в текст приглашения и...

- Черт.

В строке, где должно было быть написано имя и фамилия приглашенного теперь стояло: Шон Спирит.

- Похоже, что завтра мне придется прогуляться с тобой...

***

Время пролетело незаметно. Казалось, секунду назад отец попросил её подождать, а сейчас он откладывает в сторону ручку, которой недавно писал, а горы бумаг в одну секунду испаряются со стола, оставляя его в идеальном порядке.

- Ну вот и все, готова?

Девушка кивнула.

- К сожалению, я не могу показать тебе, как все произошло, - в голосе отца, действительно, слышалось легкое сожаление, - но могу рассказать.

Брайер это вполне устраивало. Она расправила юбку своего платья, и снова кивнула, выражая свою готовность слушать.

- Ты была права, - начал отец, - то, что вы видели на колесе для каждого, было свое. И оно, действительно, воплощало любимого. Только, есть одна проблема, - казалось в этот момент отец смутился. – я тоже видел... некий образ. Не тот, что был у тебя, и не тот, что был у Лема. Так что, к сожалению, сказать кого он видел на колесе – я не могу.

Если девушка и огорчилась, то никак не показала этого. Она спокойно сидела подле отца и ждала его следующих слов.

И они не подвели.

- Зато я видел, как он стрелял. И чувствовал его эмоции. Полное спокойствие. Даже безразличие. Если в начале он и переживал, то, когда настало время - я не уловил ничего, кроме отвращения. - на мгновение отец замолчал, прицокнул языком, и признался:

- Не такую реакцию я ожидал, устраивая испытание. Хотелось бы почувствовать хоть капельку страха. А тут: три четких выстрела. Ни дрожащих рук, ни слез, ни слов, молящих отменить эту пытку... Хорошо, что эту тварь пули не берут, иначе нашему Акаме ничего не досталось б. - а затем мужчина слегка наклонился. Брайер тоже невольно подвинулась ближе. Сейчас должно было прозвучать самое важное.

- Мне кажется, - полушепотом начал отец, - он видел истинную форму существа. Это значит лишь одно: он никого не любит. Я бы поостерегся таких...

Брайер резко отодвинулась. Руки с силой сжали полы юбки. Если б она дернула их в разные стороны - ткань не выдержала б и порвалась. Но девушка уже через секунду разжала ладони и расправила подол.

- Благодарю. - сдержанно ответила она. - То, что ты мне рассказал, было очень полезно.

А к отцу внезапно вернулась бывшая его саркастичность.

- Ты зла? - спросил он, приподняв бровь.

«Конечно! Он соврал мне!» - захотелось закричать Брайер, но она сдержалась.

Короткая улыбка, и небрежно брошенная фраза:

- От тебя ничего не скроешь... отец.

Уже через минуту девушка покинула кабинет и ушла в свою комнату. Комнату, где она провела всю свою жизнь.

Брайер предстояло о многом подумать.

***

Соседи «проклятой» квартиры, которая получила свой статус всего несколько дней назад, решили резко перестать обращать на неё внимания. Обходить стороной, испугано коситься на дверь, а отойдя на несколько шагов чуть поодаль: судорожно креститься и читать короткую молитву. Хозяйку такой расклад вещей совершенно не устраивал. Она разрешила постояльцам остаться до конца похорон, и даже дала им день на сборы вещей и успокоения нервов, но чтобы больше она здесь их не видела! И так придется звать священника и платить ему за услуги. Нужно же как-то исправлять дурное влияние.

А кто бы мог подумать? Кто бы мог подумать! Такая семья! Такое горе!.. И к соседкам подмазаться нужно, что б лишнего не болтали. Кажется, Грейс любит черничный пирог, а Мэри малиновый...

Сверху послышались крики. Старая хозяйка устало вздохнула.

И все-таки, поскорей бы они съехали, эти... проклятые.

***

- Мама! Успокойся!

Дом дрожал от криков. Все соседи молча слушали семейную ссору, но никто не осмеливался не то, что попросить их вести себя потише – просто подойти к двери. Так что юной Роуз и её матери – Лилиан спорить никто не мешал. Лишь их гость – Шон – время от времени пытался успокоить двух дам.

- Право, что вы... - вставлял он, но его голос тух в дрожащем, но несмотря на это, громком голосе вдовы:

- Ты никуда не пойдешь, Роуз! Я запрещаю...

- Это глупость! Не пойду я – он заберёт меня! Разве это лучше?

- Мы уедем сейчас же...

Большая часть дома, с счастливым замиранием сердца, задержало дыхание.

Роуз рассмеялась:

- Это не помеха! Мистер Найтинг сам так сказал...

Кое-где послышались разочарованные стоны.

- Ты вообще Шона слышала?! – кричала Роуз на ультразвуке.

«Кто такой Шон?» - тут же задались все вопросом. После этой фразы женщин, оставшихся без главы семейства, записали в блудницы.

- Нет, и не хочу! Это бред! – срывала голос вдова. - Демон? Да вы смеётесь!

А после этой – ещё и в ведьмы. И им не важно было, что следующая фраза гласила:

- Их не существует!

- Но как же?.. – попытался вмешаться Шон, но остался неуслышанным.

- Ты же видела, что происходило с нами! – в голосе Роуз снова слышались слезы. – Почему ты все не можешь поверить? Почему не хочешь дать мне шанс все исправить?

- Да потому что не хочу потерять ещё и тебя!

В доме повисла долгожданная тишина. Люди, остановившиеся на улице, чтобы послушать скандал, дальше двинулись по своим делам. Соседи свободно вздохнули, радуясь, что все, наконец, завершилось. Но некоторые из них как никогда напрягали свой слух, чтобы понять, что же там происходит. И зря.

Истошный визг Роуз едва не оглушил их:

- Мама!

А потом в верхней квартире что-то разбилось.

***

«Он соврал нам, как ты этого не понимаешь?!» - темная сторона, казалось, и вправду была возмущена такой наглостью, хотя сама до этого выдвинула такую вероятность. Но светлая Брайер все никак не хотела в это верить:

«Ну, может, у него были на то веские причины? Может, он не хотел задевать наши чувства?..»

«Но задел их, соврав!»

«И все же... я тоже стреляла в него...» - оправдывалась светлая сторона.

«По словам папы – он знал, что все обман. – голос в голове звучал раздраженным, - И ты знала. Но сравни своё поведение, и его!» - гнула темная Брайер.

На это у неё не осталось аргументов. Нужно было лишь принять эту суровую правду и...

«А вдруг отец соврал?» - казалось, в этот момент две Брайер одинаково ужаснулись.

«Ты что?!» - в голосе темной стороны слышался настоящий испуг. А потом вдруг проснулась злость: «Ты знаешь этого паренька всего пару дней, и ради его правоты готова подвергнуть сомненью того, с кем провела всю свою жизнь?»

«Ну-у» - протянула светлая, но вторая продолжала:

«Усомниться в том, кто тебя вырастил, воспитал? Научил, наконец, не врать?! А это, впрочем, ты не сильно уважаешь...»

«Согласна, это было глупо...»

«Это не глупо, а оскорбительно! Он-то тебе никогда не врал...»

Но светлая сторона снова начала защищать парнишку:

«Лем тоже!»

«Да откуда тебе знать?!» - казалось, вторая личность уже начала изнывать от не просветной тупости хозяйки, - «К тому же, не с пустого же места у тебя появились в нем сомнения, согласись».

Светлая сторона молчала. А темная решила добить:

«Тебе должно быть стыдно, что ты сомневаешься в папе. Он единственный, кто тебе никогда не врал. И он единственный, кто любит тебя. По-настоящему. Его подсказка тому доказательство.»

Темная сторона хотела бы ещё добавить пару фраз про происхождение Лема и его способ заработка, но сдержалась. Щеки Брайер и так горели огнем. А потом вдруг её плечи мелко задергались. Ещё чуть-чуть, и она бы заплакала. Слова тьмы подействовали – девушке было по-настоящему стыдно.

«Ну, все, хватит...» - темная сторона почувствовала себя виновной за излишний напор и попыталась загладить вину, - «Мир?»

Девушка слегка качнула головой.

«Тогда давай не будем терять время зря и займемся делом. Нам нужно все-таки разобраться, найти наш главный страх и подготовиться к главному испытанию... А потом займемся подбором нарядов – будем блистать на балу!»

Брайер шмыгнула носом:

«Можно подобрать что-нибудь из гардероба Элоди...»

«Отличная идея!» - вторая часть сама удивилась такой инициативе, исходящей не от неё. – «Думаю, сестренка обижена не будет...»

Брайер улыбнулась.

«Ну а теперь», - продолжила темная сторона, - «давай думать: как ты относишься к грызунам?..»

***

Роуз печально оглядывала испорченное платье: огромное коричневое пятно от чая расползалось по бывшей красивой желтой ткани.

- Ну вот, - печально протянула она, и едва сдержалась, чтоб не заплакать.

- Ой, Розочка, прости – залепетала мама, пытаясь смахнуть чаинки, оставшиеся на подоле, но ещё больше размазывая грязь. В порыве нежности она бросилась на шею к дочке, но случайно задела чашку, что стояла на краю стола, и чай, хоть и остывший, пролился на юбку девушки. Та закричала больше от неожиданности, чем от других причин. А потом чашка упала на пол и разбилась, оглушив всех громким звуком.

- Ничего страшного, - тихо зашептала девушка, а потом вдруг сама бросилась на шею к матери, - Я тебя тоже очень-очень-очень люблю. – шептала она на ухо. - И папу тоже! И я не хочу жить без кого-либо из вас. Поэтому...

- Я понимаю. Но мне так страшно снова отпускать тебя. Одну.

Они крепко обнялись и не разжимали объятий несколько минут. Им так не хватало этого последние несколько дней. Тепла и ласки. Любви. Шон в это время почувствовал себя третьим лишним. Он благоразумно отвернулся в другую сторону, дождался, когда закончится этот порыв нежности и заговорил.

- Роуз будет со мной. И я постараюсь всеми силами защитить её на протяжении пятого тура...

- Вы думаете, у вас получится? – не веря в подобную возможность, спросила Роуз, но её мама уже смотрела на гостя с надеждой в глазах и восклицала:

- Это так благородно с вашей стороны! Что я могу для вас сделать?..

- Ничего. Все же – она дочь моего друга... Только вот я, в правду, очень сомневаюсь в возможности воскрешения моего друга...

- Но..., - хотела было возразить Роуз, Шон сделал жест рукой, просивший её немножко подождать, и продолжил:

- Я сомневаюсь, но не отрицаю. На балу будут и другие участники. А также его дочь. Мы можем узнать вероятность исполнения твоего желания, кто-то из присутствующих должен знать реальные силы демона. Если он сможет воскресить Джека в нашем понимании этого слова – мы будем сражаться до конца...

- А если нет? – выдохнула Роуз. К сожалению, даже она допускала такую возможность.

- Есть два варианта, - сказал Шон и сжал губы. Когда он вновь заговорил – весь его вид выражал серьёзность намерений. В голосе мистера Спирита звучала сталь. – Я изучал методы изгнания демонов, и, честно признаюсь, в этом преуспел... Правда, то зачастую были мелкие демоны, а пара случаев и вовсе оказалась простой эпилепсией, но не суть Мы можем навсегда отправить его в преисподнюю и навечно прекратить его зверства в нашем мире. Я считаю этот вариант самым разумным. Так мы завершим дело Дэвиса. И вернем отца хотя бы одной дочери.

Дамы молчали. А потом Роуз, сглотнув, спросила:

- А что за второй вариант?

Шон долго молчал. Минуты молчания показались всем присутствующим часами. Роуз даже показалось, что ответа ей не услышать. И все же Шон ответил:

- Сбежать. Просто сбежать. Если сделать это после начала пятого тура, то не думаю, что он расстроится, если ты не придешь требовать своё желание.

***

Тишина в квартире стояла долго. Сейчас им всем предстояло осознать тот нелегкий выбор, что встал перед ними. И для некоторых он, возможно, был очевиден, но измученным морально смертью дорогого человека, а также вечными ссорами и спорами Роуз и Лилиан было трудно это понять.

- Хорошо, - наконец ответила девушка, выпуская из рук скомканное платье, - Шон, я поняла вас. Будем действовать по обстоятельствам.

Мужчина кивнул.

- Будь осторожна, дорогая, - сказала мама, обнимая дочь. – Лишний раз не рискуй, и если все же...

Роуз поняла все и без слов. Она вновь обняла мать и сказала:

- Все будет хорошо. Обещаю.

Вдова тяжело вздохнула, снова обняла дочку, поцеловала в лоб...

- Тогда, я думаю, нам нужно подобрать тебе наряд. Ты будешь блистать на балу, дорогая...