Максвелл

Они проснулись одновременно, когда первые серебристые лучи рассвета коснулись стёкол и бликами заиграли по углам комнат. Не сговариваясь, спустились вниз, где уже ждал завтрак. Затравленно оглядели друг друга, осознавая, что за большим столом не хватает ещё трёх старомодных стульев. Медленно, как в тумане, подошли к своим местам, сели. Говорить никто не мог, только Фил несколько раз шмыгнул носом. Шедшая рядом Элоди потрепала мальчика по голове и что-то тихо прошептала ему на ухо. Он в ответ неуверенно кивнул.

Откуда-то сбоку появились слуги, открыли блюда и стали раскладывать по тарелкам овсянку и яичницу с беконом. Запах еды вызвал у Брайер рвотный позыв: невольно вспомнился вчерашний рис. Судя по каменным лицам, остальные тоже не чувствовали себя голодными. Наконец, после длительного молчания, Лем сказал:

- Нужно поесть, иначе некоторые могут не дожить до сегодняшней ночи, - он бросил красноречивый взгляд на бледного исхудавшего Фила.

Элоди согласно кивнула и придвинула к мальчику тарелку с овсянкой и чашку с чаем, предварительно положив в неё несколько ложек сахара.

- Ну же, давай, - голос её звучал необычно мягко и заботливо. – Я же говорила тебе, с Юджином всё хорошо, он уже ждёт тебя дома. Представь, как он расстроится, если узнает, что ты ничего не ешь!

Значит, Фил думает, что его брат жив. Брайер даже представить себе не могла, что почувствует мальчик, когда и, если, узнает правду. Конечно, Элоди поступила правильно, скрыв её от него. Хотя такая забота показалась Брайер немного странной: обычно сестра вела себя высокомерно и напыщенно. Наверное, после пережитого все они сильно изменились.

Брайер невольно посмотрела на Лема, который с показным безразличием ел кашу. Лицо и руки у него были покрыты царапинами, но в остальном парень выглядел неплохо. Этого, увы, нельзя было сказать о сидящем рядом Акаме. Губы у японца подрагивали, пальцы лихорадочно комкали салфетку, а в глазах застыло выражение отчаяния. Вид у него был ещё хуже, чем у Фила. Да и одежда на них осталась та же, окровавленная и изорванная. Переодеться додумалась одна Элоди: тёмно-зелёное закрытое платье очень шло к её рыжим волосам.

- Я пойду, наверное, - Брайер первая встала из-за стола. – Не могу есть.

Никто не отреагировал. Только Лем бросил на неё быстрый взгляд, но потом поспешно отвёл глаза, едва заметно пожав плечами. Делай, мол, что хочешь.

Девушка поднялась на второй этаж и до самого обеда бесцельно слонялась по пустынным коридорам. Она даже зашла в спальни погибших: Юджина, Эйрона, Сьюзен, Аннеты и Феликса. Все следы их пребывания там уже были уничтожены слугами: кровати аккуратно застелены, шкафы и тумбочки пусты. Ничего не напоминало о том, что когда-то здесь жили люди. Ничего...

Обед и ужин Брайер проспала, дойдя, наконец, до своей комнаты и с головой укрывшись одеялом. Несколько раз в дверь кто-то настойчиво стучал, но, не дождавшись ответа, уходил опять.

День медленно подходил к концу. Солнце садилось за горизонт, окрашивая башенки поместья в бледно-розовый цвет, небо темнело, делаясь похожим на густое сливовое мороженое. Ближе к восьми вечера зарядил дождь, его капли с глухим стуком ударяли по крыше...

Проснулась она примерно за час до полуночи. Испуганно взглянула на циферблат настенных часов: времени оставалось совсем мало. Быстро переоделась, спустилась на первый этаж. Все уже собрались там, сгрудившись в одном конце большого стола. Фил явно клевал носом, Элоди и Акаме о чём-то спорили, а Лем сидел чуть с краю, задумчиво уставившись вдаль.

- О, кто-то, наконец, встал, - немного язвительно сказала Элоди, увидев её.

- Иди сюда, мы оставили тебе ужин, - Лем придвинул к Брайер тарелку.

- Спасибо.

Девушка села рядом с ним и взяла в руку вилку, только теперь поняв, насколько сильно проголодалась. Она с жадностью впилась зубами в поджаристый бифштекс, не обращая внимания на то, что он давно остыл. Мясо было восхитительно вкусным, как и всё, что подавали в доме отца.

Некоторое время Брайер жевала, не особенно прислушиваясь к разговору. Потом Лем дёрнул её за плечо и прошептал:

- Быстрей. Осталось всего двадцать минут.

Она кивнула, проглотила последний кусок и отодвинула от себя тарелку. Бросила взгляд на остальных: все напряжённые и мрачные, каждый понимает, что может сегодня умереть. Каждый, кроме, разве что, Фила. Он ведь даже не знает, какова цена поражения. Счастливый. Брайер немного позавидовала мальчику.

- Пятнадцать, - Лем стиснул её руку.

Девушка почувствовала его тёплое дыхание на своей шее.

- Держимся вместе, - прошептал он. – Ты и я.

Она кивнула, сжав в ответ его ладонь. На несколько минут пришло спокойствие, ощущение, что с ним она будет в безопасности. Конечно, они оба должны выжить. Они... они ведь любят друг друга. Это осознание пришло к Брайер внезапно, ударив словно разряд молнии. Она много читала о любви, но никогда прежде не испытывала подобных эмоций. Разве что, к книжному персонажу, но это не в счёт.

- Десять.

Элоди растолкала спящего Фила, прижала его к себе. Мальчик огляделся по сторонам, что-то спросил у неё, потом обнял девушку, обхватив её руками за шею. Брайер невольно улыбнулась, глядя на эту трогательную сцену.

- Пять. Четыре. Три...

«Два» и «один» она уже не услышала. В ушах засвистело, голова закружилась, рука Лема начала выскальзывать из её ладони...

***

Она поняла, что что-то пошло не так сразу же, как открыла глаза. Лема рядом не было. Никого не было. Брайер осталась одна, лежащая на холодном каменном полу. В висках стучало, руки дрожали. Где она? В темноте ничего не было видно. На ощупь поползла вперёд, стараясь ни во что не врезаться. Впереди забрезжил тусклый свет. Кажется, он пробивался из-за неплотно закрытой двери.

Брайер осторожно поднялась на ноги, сделала шаг вперёд. Толкнула дверь ногой, та с протяжным скрипом отворилась. Девушка на мгновение ослепла. В большом просторном помещении горели свечи... тысяча свечей. Протёрла глаза руками, огляделась. Посреди комнаты стоял большой деревянный стол, заставленный какими-то бокалами, в углу расположился высокий книжный шкаф, а справа от него – кровать с балдахином. Красиво, нечего сказать. Прямо ложись и спи тут весь тур!

Дверь сзади со скрипом захлопнулась. Понятно: пока она не выполнит задание, не выйдет отсюда.

Брайер обошла комнату по кругу, остановившись возле окна. Видно в такую тёмную ночь почти ничего не было, да и свечи мешали, но девушка всё равно немного успокоилась. Ведь где-то там, за стеклом есть настоящий мир с обычными людьми. И она вырвется к ним, если... если справится с этим туром.

Большой стол приковал к себе её внимание. Брайер подошла ближе и внимательно рассмотрела всё, что на нём было: одинаковые на вид бокалы с серой жидкостью, от которой шёл странный противный запах. Как будто, что-то протухло и при том очень давно. Больше ничего, никаких указаний. В голову пришла безумная мысль: ей нужно выпить все... десять бокалов. Но нет, это просто глупо, не стал бы отец придумывать такие задания...

- Тебе будет дана подсказка, - Брайер резко обернулась на странный бесплодный голос, раздавшийся прямо у неё над ухом, но сзади никого не оказалось. – Нужно выбрать только один бокал. Вспомни то, что осталось в прошлом, выпей и иди в будущее. В девяти бокалах яд и лишь в одном – твоё спасение.

Голос затих. Девушка продолжала испуганно озираться по сторонам. Да, она определённо одна в комнате, это просто фокус отца. Глубоко вздохнула и задала свой вопрос в пустоту:

- То есть, мне надо что-то вспомнить из прошлого? Это и есть подсказка?

Ей никто не ответил. Только эхо прокатилось по огромной комнате. Свечи колыхнулись, по потолку поползли расплывчатые тени, похожие на гигантские щупальца. Брайер поёжилась, обхватив себя руками за плечи. Здесь было прохладно.

Девушка снова покосилась на стол. Десять одинаковых бокалов с одинаковым на вид серым бульоном. Но в девяти – яд. А в десятом... вероятно, не яд. Возможно, та жидкость, которая ей нужна, не будет так вонять? Брайер склонилась над столом и понюхала каждый бокал по очереди. Ничего. Они не отличались по запаху. Тогда что же ей делать? Это Эйрон был среди них химиком, не она. Она даже не знала, что нужно, чтобы отличить одно вещество от другого. Помнила только, что такие реакции называются качественными. И для этих реакций необходимы какие-то вещества. А их здесь нет! И ничего нет, кроме этих дурацких бокалов!

Бокалов... Брайер пригляделась к ним. Внезапно в голове возникла отчётливая картинка: она, маленькая девочка восьми лет, увидела на столе паука. Большого такого, чёрного, с мохнатыми лапами. Рядом ничего не было, кроме изящного бокала с соком. Она взяла его и запустила в насекомое. Сок пролился на столешницу, а паук сбежал. Маленькая Брайер промазала. На бокале же после этого появилась трещина. Потом отец говорил, что пауков можно убить иначе и показывал, как делать это...

Но вот он, этот бокал с трещиной. Сперва её не видно, но, если приглядеться... да, точно он! Брайер ликовала. Она вспомнила и нашла ответ. Теперь можно смело пить эту гадость и идти... куда там сказал голос? Ах да, в будущее.

Поднесла бокал к губам. Сделала глоток. Потом ещё. По вкусу жидкость напоминала сок - апельсиновый, её любимый. Только противный цвет всё портил!

Сзади раздался скрип открываемой двери...

***

Фил долго не мог выбрать свой бокал. Он стоял перед маленьким белым столиком на колёсах и лихорадочно соображал, какую историю ему надо вспомнить. Волшебный голос так и сказал: «Вспомни историю из детства». Но какую? Их же так много. Они с Юджином столько всего пережили вместе!

Вспомнить только, сколько раз они играли в прятки! Он всегда прятался под кровать, а Юджин – под стол. А если играли на улице, то любимым местом у Фила был огромный куст лилий в саду. И мисс Смит вечно гоняла его оттуда. А Юджин почему-то долго не мог его найти. Вот он Юджина всегда быстро находил!

Но голос явно хотел не эту историю. Зачем ему прятки? Ему бокалы нужны! Бокалы... от них пахло вкусным вишнёвым компотом, который ему очень редко варил брат. Так и хотелось выпить сразу все. Но нельзя. Компот только в одном, а в остальных – ядовитое зелье злой волшебницы, от которого будет болеть живот. Об этом тоже сказал волшебный голос.

Значит, бокалы. Бокалы. Или всё же компот? Может, всё дело именно в нём? Фил склонился над белым столиком и внимательно всмотрелся в жидкость. Тёмно-бардовая, густая, как болотная жижа, но ягод не видно. А Юджин всегда клал в компот много ягод! И он всегда клал в бокальчик Фила ровно семь штук, чтобы тот потом вылавливал их оттуда ложечкой и считал. Как же давно это было! С тех пор брат сильно изменился. Но если он сумеет победить в этой игре, то они снова будут вместе, Юджин снова не будет пропадать на этой своей работе и снова начнёт варить компоты...

Рядом с каждым бокалом на столе стояла маленькая фарфоровая циферка. Всех циферок, красивых, искусно сделанных заботливыми руками мастера, было десять. Сперва Фил не обратил на это внимания, но потом вдруг понял. Конечно! У них с Юджином было любимое число! Семь! Семь ягод в бокале, семь туров в прятках, семь заданий по английскому, которые ему нужно было выполнить до прихода брата... Разные вещи и разные дела, которые связывает лишь одно – число семь! Нужно было вспомнить не одну историю из детства, а сразу все истории, всё детство.

Фил так поспешно схватил седьмой бокал, что чуть не пролил половину компота на штаны. Компот... наконец-то он его попробовал. Такой знакомый, вишнёвый... И там, на дне, оказались ягоды. Целых семь штук!

***

Сперва задание показалось ей настолько пустяковым, что Элоди чуть не рассмеялась в голос от облегчения. «Вспомни историю из детства и сделай выбор!» В том, что налитая в пронумерованные бокалы жидкость должна быть её любимым белым вином, девушка нисколько не сомневалась. Но вот детская история... Да, она любила побаловаться в детстве, но никогда не пила. Её приемные, да и родные родители строго следили за воспитанием «юной принцессы». А алкоголь появился уже во время учёбы...

В Италии у неё была подруга, высокая блондинка Эмили Стайс. И там же, в Италии, они часто устраивали вечеринки с пронумерованными бокалами. Видимо, странный голос решил, что шестнадцать лет – это всё ещё детство. Ну, что ж, тем лучше.

- Всегда выбирай шестой, будешь красоткой-демоницей на любом балу! Мужики с ума сойдут. Говорю тебе, шесть – успешная цифра! – вещала Эмили в далёком прошлом.

Элоди хмыкнула. Красотка-демоница, звучит красиво! Рука уверенно потянулась к шестому бокалу. Потом резко замерла. На память пришли летние каникулы, когда она впервые попробовала вино с разрешения «отца».

- Налей мне, - попросил родитель, сидя в удобном кресле и закинув ногу на ногу.

- Только тебе? – шутливо изумилась Элоди. – А как же я?

- И себе тоже можешь! – усмехнулся он.

Тогда она брала два бокала. И то лето оказалось лучшим в её жизни, ведь Элоди встретила свою первую любовь – красавчика Дэна Бимса, на два года старше её. Потом он бросил её ради какой-то брюнетки, но всё же... она была счастлива.

Внезапно вместо лица Дэна, широкого и скуластого, перед глазами появился Лем. Тоже красивый, мужественный, сильный. Но и он выбрал не её. Он выбрал Брайер. Пухленькую, большеглазую куколку. Её сестру. Но она, Элоди, выиграет этот тур, а Брайер, скорее всего, погибнет. И тогда Лем достанется ей. Только нужно выбрать правильный бокал.

Отец или Эмили? Два или шесть?

Она может никогда больше не увидеть ни Лема, ни Брайер, ни малыша Фила, ни замкнутого в себе Акаме. И она... вдруг она всё же умрёт? Тогда Лем даже не узнает, что она к нему испытывает. А Брайер... сестра, должно быть, её ненавидит. Она до сих помнила её колючие, обидные слова, после первого тура. И пугающий, как ночь, взгляд... В висках застучало, в горле пересохло. На глаза набежали не прошеные слёзы.

Повинуясь мгновенному порыву, поспешно потянулась к маленькой зелёной сумочке, висящей на плече. Достала карандашик и листок бумаги, разорвав его напополам.

«Лем, люблю тебя, ты лучший. Прости, если была стервой. Прощай. Элоди».

«Брайер, мы не подруги, но всё же сёстры. Если я умру сегодня, то не храни на меня обиду. Я люблю тебя, даже если иногда веду себя не лучшим образом. Прости ещё раз. Элоди».

Она написала это на случай, если что-то пойдёт не так. Говорят, у мёртвых на земле не должны оставаться незаконченные дела или грехи. Иначе не видать им Рая, как собственного носа.

Потом схватила шестой бокал. Демоница, так демоница! Сделала глоток. Горло обожгло вовсе не белым вином...

***

Когда Акаме открыл дубовую дверь, то сразу почувствовал себя увереннее. Тишина, полумрак, спокойствие. Мягкие портьеры на окнах, расписные ковры на полу, разнообразные гобелены со сценами баталий на стенах. Атмосфера уюта. Почти как в родном доме, который он так давно не видел и едва ли когда-нибудь увидит вновь. В центре комнаты – небольшой стол, к которому придвинуто расшитое бисером кресло. На столе – десять белых чайных чашечек и один фарфоровый чайник. Воздух пропитан ароматом специй, трав и ещё чего-то терпкого, лимона, кажется.

Акаме шагнул вперёд, ощущая непоколебимую уверенность в себе. Все прошлые туры он боялся, дико боялся всего, что его окружало: соучастников, организатора игры, кладбищенских монстров и этих странных Чианг-Шинов. Всего, что двигалось, что могло причинить вред. Всего, что было незнакомым. Потом постепенно привык, сумел взять себя в руки и не шарахаться в сторону от малейшего звука. Даже иногда говорил на чужом для себя языке, по ночам перечитывая японско-английский словарик. Было тяжело, но всё же интересно. Интересно от осознания, что он сможет победить. Ведь все, кто его окружал – глупцы, неприспособленные к испытаниям, изнеженные и моментально теряющиеся в опасных ситуациях. Он сильнее их, пусть и не может до конца победить страх. Один единственный страх общества. Но это ерунда, это можно перетерпеть. Терпел же он как-то всю свою жизнь...

Японец подошёл к столу и сел в мягкое кресло. Вгляделся в чайные чашечки на нём. Сразу понял задание, оно словно всплыло у него в голове: выбрать одну. Все остальные – ловушка, обман, в них - яд. Зеленоватая жидкость, конечно, на вид и на запах везде одинаковая, но это всего лишь мираж. Его надо преодолеть.

Провёл пальцами по каждой чашечке, аккуратно повертел одну в руках. Ничего. Ничем не отличаются. Всмотрелся в водную поверхность. Прошептал старые слова, которым его когда-то в детстве научила одна девочка. Сестра. Заклинание, почти молитва. Его всегда призывали доверять собственной логике, собственному внутреннему «я». Опустил чашечку на стол, закрыл глаза. Поднял левую руку, провёл ею над столом, описал полукруг. Открыл глаза. Пальцы застыли над чайником. Аккуратно снял крышку. Едва сумел сдержать вздох удивления: жёлтый чай, его любимый. Конечно, всё верно, ведь в остальных – имитация зелёного. Вот оно, решение. Решение самого лёгкого тура...

Взял чайник, поднёс горлышко к губам. Медленно сделал глоток...

***

Однажды Димка Соловьёв, лучший друг Лема, научил его отличать хрусталь от стекла. Навык этот Лему, в общем-то, пригодиться никак не мог, поскольку хрусталя у него сроду не было и быть не могло. А вот у Димки был – целых пять хрустальных бокалов, передававшихся в их семье по наследству. И чтобы отличить ценную посуду от неценной, требовалось всего-то на всего постучать по ней.

- Аккуратно постучать карандашиком, - наставлял друга Дима. – Не лупить со всей силы!

Лем без особого энтузиазма постучал.

- Слышишь?

- Что? – не понял он.

- Как звучит! Не звучит, а прямо поёт. Хрусталь, настоящий! – хвастался Соловьёв.

Лему, если честно, было тогда наплевать на все эти тонкости. Но одно он запомнил: «хрусталь поёт». И сейчас, сидя перед чёрным полированным столом и глядя на бокалы, до половины наполненные красноватой жидкостью, он мысленно поблагодарил Димку, давно уже покоившегося в могиле «за государственную измену». Там, в СССР, после революции, изменниками были все без разбору, даже четырнадцатилетние мальчишки. Лем поморщился, отгоняя не прошеные мысли о друге. Это потом, всё потом, кроме третьего тура глупой игры.

Взял маленькую палочку, лежавшую рядом. Постучал. Прислушался. В девяти случаях стук был глухой и какой-то надтреснутый. Но один бокал звучал иначе, он словно... пел. Тонко, звонко, красиво. Ударил ещё раз, прикрыл глаза, вспоминая далёкое детство. Да, звук такой же, нет сомнений.

Рука протянулась к бокалу. Губ коснулся вкус дорогого красного вина...

***

Дверь скрипнула, отворяясь. Брайер обернулась, бокал выскользнул у неё из рук и разлетелся вдребезги. Переступивший порог отец не сдержал усмешку.

- Не везёт тебе с ними, - он кивнул на осколки.

Девушка промолчала. Она не ожидала увидеть его здесь сейчас, когда тур почти закончился. Когда она почти выбралась из этой треклятой комнаты!

- Я справилась, - она выдавила из себя улыбку. – Я вспомнила.

Он небрежно качнул головой, мол, всё это ерунда.

- Молодец. Но это лишь передышка. Ты же понимаешь, моя милая?

Покорно склонила голову, борясь с подступившей злостью. Конечно, она ведь просто игрушка, просто кукла. Её дело – подчиняться и выполнять всё, что он скажет. Не перечить. А если ты откажешься что-то делать, то тебя просто не услышат. Она не может сказать ему «нет» или «я не буду». Потому что куклы обычно молчат. А если открывают рот, то их лишают языка.

- Что с остальными? – Брайер сглотнула.

Отец любил, когда она боялась. Чем больше страха, тем интереснее игрушка. Тем интереснее игра. И сейчас девушка была испугана на самом деле, без притворства. Что случилось с друзьями? Она сама не заметила, как привязалась к ним. Для Брайер испытание прошло легко, но как всё закончилось у них? У маленького Фила, у странного японца, у сестры и у... Лема? Главное, как всё прошло у него. Он же не должен был умереть, он не мог. Без неё...

- Узнаешь, когда вернёшься, - сухо произнёс отец.

Брайер выдохнула. Просить и умолять бесполезно, этим она ничего не добьётся. Лучше просто смириться, ведь до рассвета не так уж и много времени. Скоро она вернётся домой, и тогда всё узнает.

- И тебе не хочется ничего больше спросить? – неожиданно поинтересовался отец. – Например, где мы?

Какая разница, где они? Это не имеет никакого значения. Даже если на другом конце земли – неважно. Какая разница, где умирать – в Англии или в Турции? Всё равно. Самое главное, то, что ещё не потеряло смысла – это жизнь. Но если оборвётся и она, то какая разница, где найдут труп?..

- Нет, - девушка качнула головой.

- В замке Мот-Шанденье, во Франции. Красивое место, смотри, - он подошёл к ней и взял за плечо.

В ушах засвистело, голова закружилась. Пришлось зажмуриться. Когда всё утихло, она открыла слезящиеся глаза. Впереди блестело озеро. Его тёмная гладкая вода плескалась почти у самых ног; противоположного берега не было видно. Над головой сверкала ослепительная луна, окружённая россыпью маленьких звёздочек; за их спинами возвышался громадный замок. Брайер затаила дыхание. Да, действительно красиво.

- Сейчас мы в центре озера, - прокомментировал отец. – Одно из самых романтичных мест в мире, не находишь? Замок построен в тринадцатом веке, но хорошо сохранился до сих пор.

- Красиво. Знаешь, если бы мы посетили это место чуть раньше... если бы немного попутешествовали... не для какой-то там игры, а просто так... если бы мы могли жить, как обычные люди... - девушка запнулась, опасаясь разозлить его.

Отец внимательно взглянул на неё. В темноте Брайер не могла видеть его лица, но почувствовала, что оно смягчилось. Нечастая удача.

- Всё это, - заметил он, наконец. – Всё это делается ради тебя. Франция, другие страны - всё, чтобы тебе было интересно.

Он взял её за руку, осторожно, почти нежно. Брайер постаралась сдержать желание броситься ему на шею. Всё делается ради неё! Да, пусть, ценой жертв, но для неё. Она ему не безразлична! И после этого тура она снова станет для него единственной дочерью, единственным важным человеком. Она, а не какая-нибудь там Элоди!

Снова ощущение полёта. На этот раз - домой. Наконец-то домой!

И только завтра утром станет известно, что замок Мот-Шанденье сгорел. Как после напишут в газете, из-за нарушения в работе центрального отопления.