Наступит завтра

Алик внимательно слушал рассказ ребят про визит к Птицыным.

Никита был краток и мрачен, а Еня наоборот – чересчур эмоциональна и многословна. Несмотря на интересные новости, Алик невольно отвлекался на мимику девушки и получал от этого невиданное удовольствие. Ему нравилось взбудораженное лицо Ени и то, как увлеченно она рассказывает о женщине с телевизором. Алик машинально кивал в ответ художнице и любовался тем, как блестят ее цветные прядки волос в сером свете кухонной лампы.

— Я говорю об ужасных вещах, а ты улыбаешься как майская роза! — всплеснула руками Еня, — может поделишься, что тебя так радует в моем рассказе?

«Ничего, только ты», — с теплотой подумал Алик. — Просто радуюсь, что вы узнали много полезного, — ответил он девушке, которую хотел считать своей. Их отношения развивались быстро, набирая скорость, словно летящая с горки машина без тормозов. Несмотря на то, что слова признания рвались наружу, Алику было сложно признаться Ене в чувствах. Никита учил его, что женщины любят ушами, но Алику было тяжело принять эту истину: парню было легче выражать свое отношение поступками.

— Я клянусь! Как только услышал про нейробустер, сразу вспомнил про тебя, бро и еще подумал: это поможет в изучении вакцины, — пробасил Никита.

Сегодня он отступился от спортивной диеты и слопал почти все пирожки любезно приготовленные Надеждой Ромашкиной. Енина мама готовила как богиня и все же Алик поразился внезапному срыву друга: он знал, как для Никиты важна хорошая форма.

"Должно быть, произошло что-то серьезное" — подумал врач, наблюдая за другом. Впрочем, довольно скоро он узнал причину.  Пока Никита мыл руки, Еня успела вкратце рассказать Алику, что его друг поссорился с Лорой. Врач был удивлен: их с Никитой связывала многолетняя дружба, на протяжении которой друг никогда не грустил из-за девушек. Если отношения перетекали в статус «проблемных», то Никита без лишних страданий заводил новую девушку.

«Неужели Лоре удалось разорвать этот замкнутый круг?», — удивился Алик. Он и не думал, что такая Снежная королева как Лора, сможет растопить сердце ловеласа Никиты.

— Нейробустер это, конечно, интересно... — пробормотал Алик. — Вот только те документы, что мне удалось изучить, указывают на обратное: в вакцине нет ничего, что усиливало бы работу мозга. Напротив, вещества, которые в ней содержатся блокируют определенные участки, отвечающие за эмпатию, память, творчество и рефлексию. Не думаете ли вы, что Василия просто красиво обманули, чтобы он согласился поучаствовать в эксперименте?

— Интересная мысль! Я была настолько возмущена поведением ужасной Галины, что и не подумала об этом! — выпалила Еня.

— «Кто властвовать желает над собой,

Тот должен чувства сдерживать порой» 4.

— задумчиво произнес Алик. В его памяти всплыл томик стихов в столе Крысона.

— Ты еще и поэт! И когда ты все успеваешь! — изумилась девушка.

— Нет, это не мои слова, — усмехнулся Алик, — так говорил мой препод по генной инженерии. Когда я учился в университете, то ему нравилась поэзия. Теперь он держит заложников на секретной базе. 

— Николай Николаевич тот еще чудила, — фыркнул Никита, вставая со стула. — Ладно ребят, я пойду. — Завтра встречаемся в 10 утра возле галереи? — спросил он у Ени.

— Да! И спасибо тебе за то, что согласился помочь с организацией! Жаль, что Альберт не сможет прийти, — вздохнула девушка. Кухня наполнилась молчанием. В воздухе повис немой вопрос, который каждый из ребят побоялся задавать друг другу: придет ли на предпоказ Ениной выставки обидевшаяся Лора?

— Не грусти, она остынет, — художница похлопала Никиту по плечу и мило улыбнулась.

— Все путем. — Грустно буркнул он в ответ и распрощавшись c ребятами, ушел.

Оставшись вдвоем, Еня с Аликом сняли с себя оковы самоконтроля. Девушка прижалась бедром к парню и зарылась лицом в его пушистые кудри. Алик, ощутив ее дыхание на своей шее, покрылся мурашками. Не в силах больше сдерживаться, он обнял художницу за тонкую талию и прижал к себе. Сквозь тонкую ткань кружевного платья его обжигал жар юного тела.

— Жаль, что тебя завтра не будет, — прошептала Еня.

— Это же всего лишь предпоказ.

— Он тоже важен! На предпоказ пускают лишь избранных: творцов, их близких и небольшое количество людей, обладающих большими деньгами и властью. От последних зависит судьба художника и его творчества на официальном открытии выставки. Это меня Нина Фрид просветила.

— Ты хочешь, чтобы... я пришел? —  Он украдкой взглянул на девушку и покраснел. Сердце в груди Алика сделало сальто: большие изумрудные глаза Ени ответили ему нежностью. 

— Нет, твоя безопасность важнее, чем мои глупые мечты. 

— Мне твоя безопасность тоже важна. Пожалуйста, не забывай про вирус и держись подальше от людей, насколько это возможно. — Заражения в городе никто не отменял.

— Ты такой бдительный...— Еня провела кончиками холодных пальцев по щеке Алика и сказала: знаешь, что еще расстраивает? Ладно еще предпоказ, а дебют самой выставки состоится сразу после выборов мэра!

— В этом есть свои плюсы. Люди будут гулять после избрания Марка Штольца. Придут на твою выставку веселыми, без всякого желания примерять маски злых критиков.

— Они будут обсуждать его победу, а не мое творчество. Отличный план! А еще мне грустно от того, что мы даже не допускаем мысли, что одержать победу на выборах может кто-то другой, кроме Марка.

— Потому что это невозможно! Когда такое в последний раз было? Точно не при твоей жизни.

— Я родилась и выросла в эпоху стабильности. Стабильности его власти...

Алик поежился. Он рассчитывал на приятный романтический вечер, а напыщенный мэр с его лысиной и квадратной челюстью вызывал у него отвращение. Парень решил сменить тему.

— Ты закончила портрет отца?

— Да, завтра на предпоказе представлю его Нине и критикам, — Еня нервно хихикнула, — магический реализм в действии!

Алик вздохнул и провел ладонью по мягким волосам девушки. Их взгляды встретились и слились в разговоре без слов. Дальнейший диалог продолжился посредством губ и нежных касаний. Енина кожа была бархатистой и пахла полевыми цветами. Алик хорошо знал физику, но не мог дать объяснение феномену выпадения из времени и пространства в моменты ласки. Парню подумалось, что машина времени существует: она доступна влюбленным людям без специальных знаний.

— Я верю, что все не зря, — шептала Еня, — сейчас трудно, но я знаю, что ты разберешься с вакциной.

Алик ответил на слова девушки поцелуем. В его кудрявой голове стучала лишь одна мысль: «надо сказать, что я люблю ее и предложить встречаться».

«Но ведь мы и так встречаемся», — грыз его червячок сомнений, — «мы делаем вместе то, чего не делаем с другими людьми и говорим друг-другу приятное...Будет глупо сейчас говорить о чувствах, тем более что Еня и так все понимает».

— Если бы не ты, я и не решилась бы пойти в галерею к Нине, — продолжала девушка, — и ненавидела бы свое существование дальше.

Ее воркование прервал топот ног в коридоре. В кухню вошел младший брат Ени - Дэн. Парень сладко зевнул и заглянул в холодильник. Не найдя внутри ничего интересного для себя, он пожелал Ене с Аликом спокойной ночи и ушел.

Романтическая атмосфера лопнула, словно воздушный шар. Еня внезапно осознала, что на часах полночь, а ей рано вставать. Алик не возражал, потому что знал, насколько для художницы важен завтрашний день.

Они задержались возле Ениной комнаты, жадно целуясь во тьме коридора. «Вот сейчас я признаюсь ей, и так будет правильно» — подумал Алик. Как только он открыл рот, из соседней комнаты вышла Надежда Ромашкина.

— Вы чего не спите?! — сердито шикнула женщина, заставив парочку в испуге отпрянуть друг от друга. —  Еня, у тебя завтра экзамен!

Алик с грустью отметил, как Надежду подкосила потеря мужа. Он хорошо запомнил свой первый визит в дом Ромашкиных и какой ухоженной была Енина мама при знакомстве. Теперь женщине приходилось много работать, пить снотворные и заботиться о большой семье в одиночку. Парень с грустью вспомнил собственную маму и почувствовал, как заныло от тоски где-то под ложечкой.

— Уже ложусь, мам, — кивнула Еня. Когда Надежда удалилась в спальню, девушка сердито прошептала: конечно, уже бегу в университет со всех ног! Отчисляться!

— Жалеешь? — спросил Алик. Ему было непонятно, зачем Еня тратят свою жизнь на неинтересную для нее профессию.

— Уже нет, — улыбнулась девушка. — Если моя выставка провалится, я расстроюcь, но не так сильно, как если бы потратила свою жизнь на нелюбимую профессию.
Договорив, она сняла с тонкого запястья одну из многочисленных фенечек и надела ее на руку Алика.

— Вот, — прошептала она на ухо парню, — пусть завтра ты и не сможешь пойти с нами на предпоказ, но часть меня все равно будет рядом с тобой. Хочу, чтобы глядя на эту фенечку, ты вспоминал меня и понимал, что я всегда рядом.

После прощального поцелуя, они разошлись по комнатам.

Комната, принадлежавшая Людмиле Ромашкиной, с появлением Алика превратилась в настоящую лабораторию. Парень отгородил ширмой место для опытов и заходил туда строго в защитном костюме. За ширмой находился туалетный столик, когда-то служивший Ениной бабушке для игры в нарды. Теперь он хранил на себе кипы распечатанных документов и книг. На другом столе, обернутом пленкой, стояли колбочки, баночки и пробирки, в которых иногда булькали и шипели химические вещества. В остальной части комнаты царил порядок: на кровати тихо жужжал ноутбук, на окне ждали своего часа конспекты Никиты, когда-то списанные у Алика.

От постоянного взаимодействия с химическими веществами, у врача обострилась аллергия. Каждый день Алик пил таблетки и каждую ночь уходил спать на балкон, где его ждала раскладушка. Несмотря на то, что Еня регулярно звала его ночевать к себе, Алик не мог. Ему казалось неправильным спешить с интимной близостью не прояснив статус отношений между ними. Парню хотелось признаться, но каждый раз его планы срывались, вот и сегодня, — в очередной раз не получилось.

Алик опустился на раскладушку. Работать ему уже не хотелось, и он стал анализировать информацию, полученную от ребят. Несмотря на внешнюю невозмутимость, парню хотелось рвать кудри от отчаяния. С тех пор, как он выбрался с базы прошло чуть больше двух недель.

За этот небольшой промежуток времени зараженных стало в два раза больше, а Аделину, скорее всего, перевели в корпус Воспитания. Алик наврал маме, что уехал за город, обманул ребят, что найдет как победить вирус и дал пустые обещания самому себе спасти тех несчастных на базе. Но в итоге, он не стал ни на шаг ближе к созданию антидота и не принимал участия в расследовании ребят. Вся его деятельность ограничилась пустыми опытами в чужой квартире.

Парня мучила совесть и ряд вопросов, на которые он не мог найти ответа. День за днем Алик просматривал фотографии документов с базы и размышлял: как пошло заражение от искусственно созданного вируса? как его остановить? почему Енин отец не видел себя в зеркале? Для чего создан вирус? Зачем тренируют рептилий на секретной базе?

Вначале врач думал, что вакцина мутировала от сезонного вируса, однако секретная база доказывала своим существованием, что дело нечисто.

Зацепившись за эту мысль, Алик стал экспериментировать с веществами и формулами, пытаясь создать аналог вакцины, прописанный в документах. Первая неделя ушла на то, чтобы разобраться с научными формулами, сфотографированными впопыхах на базе. Никаких сверхсложных элементов там не было, однако некоторые формулы и вещества оставались для парня загадкой. Одна из таких загадок в документации обозначалась как Gene6, - вещество, прежде никогда не встречавшееся Алику. Для интернета и научной литературы – Gene6 тоже не существовал.

Однажды Алик вспомнил громил из тюрьмы. Они говорили, что заразиться от рептилии можно воздушно-капельным путем, через синюю жидкость, которой кашляли зараженные. Это навело парня на мысль, что Gene6 может содержаться в жидкости рептилий. К сожалению, дальше этой догадки его расследование не продвинулось. Для получения жидкости рептилии, Алику нужен был доступ к зараженным и лаборатория вне квартиры Ромашкиных. Подвергать Ениных близких опасности он не мог.

Помимо безрезультатных поисков, у парня был еще один повод для волнения. Алла Ковальская, встревоженная внезапным отъездом сына, беспрерывно писала ему и пыталась дозвониться.

Согласно легенде, Алик уже третью неделю отдыхал в деревне у бывших одногруппников. По соображениям безопасности, парень закопал свою сим карту в лесу сразу после побега. Маме он говорил, что в деревне не ловит связь и лишь изредка отвечал на сообщения через WI-FI.

Жану Жаковичу врач написал, что взял отпуск на месяц за свой счет. Начальник был в ярости, но грозить увольнением не стал: найти профессионала на замену Алику было проблемой.

Тьма за окном сгустилась. Парень тщетно пытался разглядеть звезды. Он думал о своей квартире, большой и роскошной, расположенной на двадцатом этаже новостройки. К своему удивлению, он совсем не скучал по дому с его удобствами, только по маме.

В порыве тоски Алик включил телефон и застыл, не веря своим глазам. На экране высветилось пять пропущенных звонков от матери в мессенджере. Следом пришло сообщение: «Львенок, за тобой пришли».

Аллик отложил телефон и пытаясь успокоить бешеное сердцебиение, сделал десять вдохов и десять выдохов. Ему нужен был трезвый холодный разум.

Телефон на раскладушке пиликнул новым сообщением. Неизвестный отправитель прикрепил во вложении фотографию мамы Альберта в гостиной Ковальских. Алла была не одна: ее окружали мужчины в черной одежде. Их лица были закрыты балаклавами, а в руках они держали автоматы. К фотографии было прикреплено сообщение: «если ты не явишься к полуночи, твоя мать превратится в рептилию. Ждем тебя одного и без глупостей».

Алик несколько раз перечитал послание с неизвестного номера. Прежде он сталкивался с таким лишь в боевиках, где отважные мускулистые дядечки в смокингах прятали под костюм пушку и летели на помощь. К сожалению, Алик был далек от образа Джеймса Бонда. Его хилое здоровье и не знавшее спорта тело не подходило для борьбы с бандой на фото. Парень не имел связей в виде мафии или спецслужб, а его единственными друзьями были Еня, Никита и Лора.

Он позвонил Никите, но друг не брал трубку. Молчала и Лора. Алик вспомнил, что завтра у Ени состоится предпоказ выставки, на котором ребята будут ей помогать: Никита с тяжелыми картинами и инсталляцией, а Лора с пиаром подруги в высших кругах. Особых надежд на вспыльчивую дочку мэра Алик не питал, но считал, что на самом деле она лучше, чем пытается казаться окружающим.

Врач провел большим пальцем по рифленой поверхности Ениной фенечки. На его руке она выглядела тонкой мятно-белой полоской. Видимо, девушка специально сплела подарок в цветах медицины.

«Нет, говорить Ене, Никите и Лоре о сообщении нельзя», — решил Алик, — «Они тут же бросятся на помощь, напрочь забыв о выставке и Енином дебюте». Врач осознал, что своими действиями может навсегда погубить будущее своей девушки: ведь Еня была из тех людей, кто ради спасения близкого, откажется от своего единственного шанса.

Спустя пару минут лихорадочных размышлений парень принял решение. Алик прекрасно осознавал, что это может быть ловушкой, но оставить маму в беде он не мог. «В конце концов, никто не просил меня проникать на базу. Я создал эти проблемы. Я потерял ножик. Так почему из-за меня должны страдать невиновные?» — думал Алик, покидая комнату. Он наклеил на дверь затертый до дыр листочек с надписью «Не входить - работаю». Ромашкины привыкли к листочку на двери и не стали бы тревожить парня во время опытов.

Алик надеялся решить ситуацию мирным путем, но на всякий случай создал сообщение с автоотправкой для ребят. В случае плохого исхода, они должны были получить его послание после обеда: к этому моменту, предпоказ Ениной выставки закончится, и ребята узнают правду.

Парень на цыпочках зашел в комнату к Ене и споткнулся об ножку мольберта. Стараясь не дышать, он огляделся по сторонам. Девушка крепко спала в наушниках, из которых доносилась музыка. Алик чмокнул ее в розовую щеку. Еня неразборчиво забормотала и повернулась на другой бок. На пороге он в последний раз оглянулся на сонную фигурку в голубом одеяле и покинул квартиру.

На улице было темно, безлюдно и прохладно. Алик выкатил из-под лестницы свой велосипед, любезно найденный после предыдущей вылазки Никитой. Ноги, отвыкшие от физической активности, быстро заныли. От свежего воздуха у парня закружилась голова, напоминая ему о тех днях, когда он, будучи ребенком прогуливался по больничному дворику после очередной затяжной болезни. Парень с ветерком промчался мимо пятиэтажек и спустя двадцать минут был в родном Верхнем – среди одинаковых высоток, которые жители других районов презрительно называли «муравейниками».

В окнах квартиры Ковальских не было света. Чувствуя, как сердце выпрыгивает из груди, Алик поднялся на двадцатый этаж и на цыпочках подошел к стальной двери. Внутри было тихо. Он достал ключ и вставил его в скважину. Замок заскрипел зловещим скрежетом, словно не предвещая ничего хорошего. В прихожей было темно и пусто. Маминой сумки и обуви не было.

Алик почувствовал, как железная рука тревоги ослабляет свои объятия. Парень с облегчением выдохнул: мамы нет дома, а значит сообщение было злой шуткой анонима. Желтая полоска подъездного света пробивалась через приоткрытую входную дверь и манила назад, домой к Ромашкиным. Поворачиваясь к выходу, Алик краем глаза заметил, как от стены отделилась черная тень. Порог квартиры Ковальских и подъездную лестницу разделяло всего несколько метров. Парень рванул вперед и резко дернулся: шею пронзила боль.

Лестница и лифт закружились в танце, сливаясь в калейдоскоп пятен.

Крепкие руки втащили Алика назад в квартиру. Дверь захлопнулась.

Последнее, что парень почувствовал, это резкий запах хлороформа, ударивший в нос. Он попытался закричать, но потерял голос и провалился в темноту.

━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━

4. Джеффри Чосер. Кентерберийские рассказы.