Наступит завтра

«Дорогой читатель, с моего последнего поста прошло две с половиной недели. За это время жаркий май сменился холодным летом. Мне кажется, что погода заботится о гражданах куда больше, чем правительство. Вот уже который день небо плачет проливными ливнями, вынуждая людей сидеть по домам. Мне и моим новым друзьям остается лишь надеяться, что изоляция снизит рост заражений, потому что наше расследование зашло в тупик. Я не могу делиться в блоге всеми деталями нашего плана, так как подобная откровенность может выйти нам боком. Скажу лишь одно: люди запуганы и не хотят помогать. Изобрести антидот не получается. Хочется верить в лучшее».

Еня опубликовала пост и отложила ноутбук в сторону. Ее ждал мольберт. Девушке хотелось провалиться в рисование и забыть про утреннюю встречу с Ликой, но в этот раз творчество не спасало художницу от досадных впечатлений. Битый час Еня исправляла портрет отца, но все было тщетно: Савелий Ромашкин получался злым. Нарисованные глаза смотрели с упреком, словно спрашивая: хорошо ли тебе живется, дочка, пока твои родные сидят в тюрьмах на базе? Поселила кудрявого парня в комнату бабули и счастлива? Еня надела наушники, но тяжелый рок не заглушил отцовский голос внутри головы.

«Твоя любимая бабушка, когда-то кормившая тебя с ложки, уже в корпусе Воспитания, а ты бездействуешь. Думаешь, я не знаю, что ты, дочка, отвезла свои работы в галерею Нины Фрид? Что деятели искусства их высоко оценили? Что критики пророчат тебе победу в конкурсе молодых художников? Я горжусь тобой, Енечка, с одной оговоркой: неужели ты забыла про нас с бабушкой? Ты отложила наше спасение после всего, что узнала о базе Винтер?».

Еня смахнула слезу. Глаза отца, изображенные на холсте, не врали: она действительно была неприлично счастлива в трудное время. Впервые в жизни Еня влюбилась, обрела друзей и признание. «Не может быть, что я заслужила таких людей в жизни», — подумала она об Альберте, Лоре и Никите. За две с половиной недели Еня полюбила ребят всем сердцем.

Девушка смотрела в открытое окно. Стояло теплое дождливое утро. Капель стучала по водопроводным трубам. Сквозь дымку тумана проступало плоское лицо мэра на рекламном билборде. Ене казалось удивительным, как у такого уродливого человека могла родиться красивая Лорианна – наверное девушка унаследовала гены матери. Художница взглянула на часы: до прихода дочки мэра оставался час, а значит еще было время убрать тень гнева с портрета отца. Девушка повернулась к холсту и застыла от поразившей ее идеи. Словно сомнамбула, Еня достала краски и обмакнула кисть в воду: то, что она задумала не вписывалось в общепринятые стандарты, но виделось ей единственно верным решением.

Монотонность штрихов погрузила девушку в воспоминания прошлых дней.

Вот уже две с половиной недели в квартире Ромашкиных разыгрывалась театральная пьеса под названием «Мы одногруппники». Сначала Ене казалось, что мама не верит в их с Альбертом ложь. Первые дни Надежда Ромашкина с подозрением рассматривала парня и все спрашивала у дочери: когда же он съедет? Еня придумывала истории про учебу и молилась небесам, чтобы мама не проверила наличие студенческого билета у парня. Положение спасло чистоплюйство Альберта. С его переездом захламленная квартира засияла: такого не было с тех пор, как Надежда Ромашкина устроилась на работу. Одержимость чистотой сблизила Енину маму и врача. Тема его переезда в доме Ромашкиных больше не затрагивалась.

Нашел Альберт общий язык и с Дэном, и с Асей. Беспечный Дэн внезапно заинтересовался наукой, а маленькая любительница сказок Ася, теперь с упоением слушала занимательные факты о мире от нового жильца. К удивлению, Ени, Альберт стал душой, а не душнилой семьи. Парень остерегался выходить на улицу и большую часть времени проводил в комнате, исследуя вирус.

Когда домочадцы ложились спать, Еня с Альбертом встречались на кухне за чаем и обсуждали дальнейшие шаги по спасению города. Никита с Лорой привезли Альберту все вещества необходимые для изобретения антидота, но несмотря на это, разработка не шла. Иногда Еня слышала, как в комнате бабушки что-то шипит и взрывается, но зайти туда не могла: во избежание несчастного случая, врач никого не пускал в свою домашнюю лабораторию. После очередного фиаско он выбегал из комнаты со вздыбленными волосами, напоминая Ене ученого из «Рика и Морти».

Сбор свидетельских показаний продвигался медленно. Одни родственники пострадавших закрывали двери перед ребятами, отказываясь давать комментарии, а другие давно покинули город.

Попытки ребят взять интервью у Птицыных тоже не увенчались успехом. Запуганные члены семьи Василия не поверили в Никитину байку о практикантах из исследовательского центра Крука и заявили, что хлебнули от научных экспериментов и больше не хотят общаться.

На фоне этих событий, приуныли все, кроме Лоры: эта избалованная и хрупкая на первый взгляд блондинка оказалась упорной, волевой девушкой. Каждый день она искала новые психологические подходы к семьям пострадавших, пробивала контакты родственников через свои связи и просила друзей не вешать нос. Больше всего в этом расследовании Лору интересовало участие мэра.

Еня подозревала, что у девушки к отцу личные счеты, но в семейные разборки Штольцев не лезла: ей было достаточно вклада Лоры в расследование. К тому же, в глубине души художница таила надежду, что когда-нибудь Лора придаст дело огласке.

.... Альберт. От одного имени у Ени в животе оживали бабочки. Их дружба превратилась в нечто большее в один из вечеров на кухне. Это было спонтанно, словно вспыхнувшая инфекция, и произошло после рассказа девушки про знакомство с Ниной Фрид. А все началось с одного вопроса.

— Ты позвонишь ей? — спросил Альберт.

— Ты же знаешь, сейчас совсем не до этого, — опустила глаза Еня, — если я буду таскаться по конкурсам, то расследование встанет.

— Неужели ты думаешь, что если ты ненадолго отвлечешься, то Никита с Лорой не справятся? Художники годами мечтают получить контакты Нины, а тебе она дала визитку через пару минут после знакомства, — воскликнул Альберт, — Это шанс на миллион!

— Я понимаю, — тихо ответила художница, — ну а как же экзамены...

— Еня, ты по пути в университет сворачиваешь в парк и рисуешь там весь день в обществе белочек. — Ты уверена, что хочешь стать банкиром?

— Не хочу, — призналась девушка, — но мне нужен диплом и стабильная работа, чтобы обеспечивать себя и родных, тем более что после потери отца я старшая в семье после мамы...

— Да это же все отговорки! — вскипел Альберт, — пойми же, у тебя редкий дар и мне грустно, что ты не хочешь превратить его в дело жизни. Вспомни великих художников...

— Альберт, я не великий художник! — голос Ени предательски задрожал, — я продавщица из магазина в Нижнем районе! Отсюда выбираются лишь единицы! Не давай мне надежду на светлое будущее, прошу. Если я поверю в себя и взлечу, то разобьюсь при первом падении.

— Не разобьешься, — парень медленно подошел к Ене, сократив расстояние между их телами до минимума. В тот момент ей казалось, что воздух потрескивает от напряжения между ними.

— Зачем ты рисуешь? — спросил Альберт полушепотом.

— Это прозвучит глупо, но мне трудно объяснить конечную цель своего творчества, — замялась Еня, стараясь не думать о своих горящих щеках. — Я хотела бы хотела... может не сейчас, но однажды... нарисовать нечто такое, от чего люди даже спустя сотни лет будут испытывать эмоции: мурашки по коже, грусть, радость, вдохновение или насыщение новым опытом. — Еня запнулась. — Это моя мечта. Но что есть мечты маленького человека? Когда со мной происходит что-то хорошее, то первое что приходит мне в голову, это ощущение, что я этого не заслуживаю, — девушка покачала головой, — не проси меня прыгнуть выше головы, я не смогу.

— Заслуживаешь, — улыбнулся Альберт, — покажи свои работы миру, и ты удивишься тому, как много людей оценит их. — Далеко ходить не надо, вспомни наше с Лорой и Никитой восхищение. — И хватит уже называть себя «маленьким человеком»! Мы живем не в Средневековье. Обилие карьерных возможностей и социальных лифтов в современном мире восхищает и дарит тебе возможность прожить долгую счастливую жизнь. Ты и только ты кузнец своего счастья, и никто больше.

— Но отец заперт на базе... как я сейчас могу думать о чем-то другом, кроме его спасения?

— Твой отец гордился бы тобой, и будет гордиться, когда мы его вылечим! — отрезал Альберт.

— Спасибо, — Еня нежно приобняла парня. От врача пахло хлором и натрием. На этот раз Альберт не отпрянул. Парень слегка вздрогнул и прижался всем телом к художнице. Девушка нежно провела рукой по пушистым кудрям и прошептала ему на ухо: так и быть, я попробую.

Наградой за ее согласие был страстный поцелуй. В этот момент кто-то на улице запустил фейерверк. В тот вечер Еня с Альбертом касались друг друга губами под оглушительные залпы салюта, и Ене казалось, что это тысячи звезд взрываются в космосе, унося взрывной волной их туда, где нет событий и времени.

На следующее утро девушка, сияя от радости вышла из галереи Нины Фрид. Арт-дилер буквально вцепилась длинными алмазными когтями в ее работы. Нина предложила девушке кофе и между ними завязалась беседа, в ходе которой Еня узнала, что Нина Фрид управляет Главной городской галереей и знакома со всей богемой. Арт-дилер обещала показать Енино творчество коллегам по цеху.

— Я охотница за талантами, можно сказать, огранщица алмазов, — гордо бросила Нина на прощание девушке, — а ты мой будущий бриллиант.

После посещения галереи, Еня шла домой пешком: ей не хотелось подвергать себя риску заражения в общественном транспорте.

В небе кричали ласточки. Градуб тонул в тополином пухе. В детстве Еня с Дэном называли его «летний снег» и поджигали во дворе под крики бабок. На минуту девушка застыла, наблюдая за движением большого, больного города. Градуб еще не был в агонии, но подавал первые признаки лихорадки. Работяги строили дома, нагруженный мусоровоз ехал на свалку, грохотали трамваи и рычали моторами машины. Несмотря на редкий солнечный день, людей на улицах было меньше обычного. В Дубовом парке пустовали карусели, исчез запах сахарной ваты, а клумбы поросли сорняком. Неутешительная статистика заболевших росла – Никита тайком доставал цифры прямиком из кабинета своего шефа Жана Жаковича. Еня миновала парк и свернула на улицу, ведущую в Нижний район.

С одних билбордов на художницу смотрело плоское дряблое лицо мэра и призывало голосовать за него и стабильность: в предвыборной лихорадке, портреты Марка Штольца расклеили по всему городу и временами Ене казалось, что мэр следит через них за своими гражданами. С других рекламных билбордов хитро подмигивала Лика, приглашая после выборов посетить грандиозное танцевальное шоу с ней в главной роли.

Нина Фрид перезвонила Ене через несколько дней и сказала, что ее коллеги, признанные деятели искусства, высоко оценили творчество девушки. Арт-дилер добавила, что в случае победы на конкурсе, художница сможет претендовать на отдельную выставку в Городской галерее.

— Ты представляешь, какая популярность тебя ждет? О, не зря я зашла к тебе в магазин, не зря! Искала воду, а нашла талант! — ликовала Нина Фрид по телефону.

— Спасибо, — пробормотала Еня. Мозг художницы отказывался верить в происходящее. Привыкшая быть на вторых ролях девушка подумала, что знакомые Нины по ошибке оценили работы другого художника.

— Алло! Меня слышно? — надрывалась трубка в ее руках.

— Да, я тут, — спохватилась Еня.

— Нам необходимо, чтобы выставка была на одну тематику, таковы требования к конкурсу, — продолжала Нина, — лучше всего у тебя получаются люди, особенно портреты.

— Может сделать выставку на тему семьи? — предложила Еня, — у меня много картин, посвященных родным.

— А давай, — согласилась Нина.

— Вот только... работы с отцом у меня нет, — задумчиво ответила Еня. Годами она откладывала портрет Савелия. Девушке казалось важным подойти к изображению любимого члена семьи ответственно: рисовать с натуры и в подходящее время. Теперь же момент был упущен.

— Если нарисуешь, то будет гуд, — сказала Нина. — Выставка состоится в конце июня, сразу после выборов! У нас мало времени, не подведи меня! Чаооо! — добавила женщина и положила трубку.

Еня поделилась новостями с близкими. Ромашкины отреагировали восторгом: даже Надежда смягчилась и перестала донимать дочку с экзаменами в институте. Никита с Лорой прислали поздравления сообщением: в тот день они были заняты сбором информации о родственниках пострадавшего из дела № 25. Но главным комплиментом для девушки стали сияющие глаза Альберта. Парень не уставал хвалить ее за первый шаг на пути к мечте. Их встречи по вечерам на кухне затягивались до утра, становясь все более жаркими.

Был в этой истории еще один человек, по которому, несмотря на потерянную дружбу, Еня скучала. С детства Лика учила Еню быть пробивной и сильной, не бояться показывать себя и идти на риск. Художнице показалось, что бывшая подруга будет рада ее поступку и это станет отличным началом для их примирения.

В социальных сетях Лика, как обычно, не отвечала. Ее популярность росла пропорционально количеству лайков и подписчиков. Профиль подруги пестрил фотографиями с дорогого курорта, где Лика плескалась в бассейне, загорала на пляжном лежаке и позировала за рулем кабриолета. Фотографии с парнем в профиле отсутствовали. «И когда она получила права?» — удивилась Еня. Судя по сторисам, подруга уже вернулась в город, но на звонки не отвечала.

«Лика, как до тебя добраться?» — задала Еня вопрос стене. Ответ не заставил себя ждать: сегодня утром бывшие подруги столкнулись во дворе. Лика выносила мусор в растянутых трениках, не коррелировавших с ее гламурным образом в интернете.

— Привет! — улыбнулась ей Еня.

— Привет, — бросила Лика и прибавила шаг.

— У тебя все хорошо?

— Все просто замечательно! — с раздражением ответила подруга, — прости, но я...

— Я знаю, что ты спешишь. — перебила Еня, поразившись собственной дерзости. — Можешь не объяснять. Последнее время ты всегда спешишь... Я понимаю, что ты переросла нашу дружбу и все такое... просто хотела сказать, что у меня тоже все хорошо и что я завела знакомство с Ниной Фрид.

— И что? — подняла бровь Лика.

— Она предложила мне участие в конкурсе начинающих художников и если я выиграю, то мои картины будут представлены в Городской галерее.

— Поздравляю! Наконец-то ты перестала страдать ерундой с поиском отца и занялась делом! Надеюсь, ты вылезешь из своего магазина, —произнесла Лика без радости в голосе, — ну, мне пора. Ее ноги в растянутых трениках мелькнули перед глазами художницы и исчезли этажом выше. Хлопнула входная дверь.

Еня сглотнула ком в горле. Ей было стыдно от собственного наивного ожидания, что Лика перестанет считать ее тряпкой, плывущей по течению жизни. Чтобы отвлечься от грустных мыслей, девушка села рисовать портрет отца для конкурса.

Вернувшись в настоящее, Еня прошлась взглядом по результатам работы и осталась довольна: портрет вышел пугающим, но берущим за душу.

Звонок в дверь оторвал ее от рисования. На пороге стояла Лора - еще один человек, неожиданно поддержавший Енины начинания. При знакомстве в магазине художнице не понравилась Лора. Дочку мэра распирало от чувства собственной важности: она, не стесняясь, гуляла по Ене оценивающим взглядом, держалась в стороне от ребят и старательно задирала нос. Однако за две с половиной недели Лора раскрылась с другой стороны. Связанные общим делом девушки общались теперь каждый день и темы разговоров стали выходить за рамки расследования. Лора радовалась за новую подругу и поддерживала ее вплоть до того, что сидела с Асей, пока Еня ездила в галерею Нины Фрид.

Сегодня Лора выглядела взбудораженной. Ее сияющее от радости лицо озарило тесную прихожую Ромашкиных.

— Я позвонила Птицыным! — выпалила она вместо приветствия. — И они согласились давать показания!

— Что? — удивилась Еня, — как тебе удалось? За две недели им согласился дать интервью только парень Седовой – первой зараженной пациентки. Все звонки семьям пострадавших делали Еня и Ник, потому что Алика могли искать, а Лора хранила анонимность.

— Я сказала им, что меня послал отец, — ответила девушка, — и что мы заинтересованы в том, чтобы разобраться с плохими историями перед его выборами... они согласились на встречу.

— Ты звонила от своего имени?! — открыла рот Еня.

— Ну да, — пожала плечами Лора. — Других вариантов у нас не осталось.

— Но если Птицыны станут болтать, что с ними говорила сама дочка мэра...

— Не станут! — отрезала Лора. — Я дала им понять, какую цену они заплатят если кто-нибудь узнает о нашем разговоре.

— Ло, нельзя решать проблемы запугиванием граждан.

— Это не запугивание, к сожалению, это правда. Мне, конечно, влетит, если отец узнает, что я решаю дела от его имени, но вот Птицыны заплатят ему за свою болтовню куда больше, — вздохнула Лора, — ты не знаешь моего отца...для тебя он просто правитель, при котором наш город похорошел.

— Наверное, — Ене стало любопытно, но она решила не задавать бестактных вопросов.

— Мамочки! — вскричала Лора, увидев мольберт, — он как настоящий! Ее хрустально-голубые глаза распахнулись от ужаса. — Кто это?

— Папа, — тихо ответила Еня, — после превращения.

— Это очень красиво, — воскликнула Лора, с любопытством разглядывая рисунок мужчины с чешуйками на руках, — и очень страшно. Последние слова девушка произнесла шепотом, словно боялась реакции нарисованного Савелия.

— Он меня упрекает, — печально сказала Еня.

— Ты сама себя упрекаешь, — парировала Лора, — это же твой рисунок, а не отец.

— Тоже верно, — задумалась Еня, — как думаешь, жюри оценит такое? Кажется, от меня ждут картин без всякой дичи.

— Скажи им, что это магический реализм, — предложила подруга.

— Я подумаю над твоим предложением. — Хочешь чай?

— Не откажусь, — улыбнулась дочка мэра, — а где Альберт?

— Заперся у себя, опять ставит опыты. Просил не отвлекать его пару часов...Знаешь, Ло, он очень огорчен, что у него ничего не получается.

— Разве? Мне показалось, что он очень счастлив, — хихикнула Лора.

Еня зарделась и решила сменить тему.

— Ты сказала Нику, что Птицыны согласились?

— Конечно, он рядом сидел, когда я им звонила! Для него это был: «шоооок».

— Он как обычно, — покачала головой Еня.

— Я до сих пор не понимаю, как они с Альбертом сдружились!

— Наверное в этом и есть секрет дружбы. Противоположности притягиваются.

— Не знаю, — задумчиво протянула Лора. — У меня никогда не было подруг. Я росла одна, в обществе злой усатой гувернантки. Я ее ненавидела за то, что она била меня розгами по рукам, — разоткровенничалась девушка, — маму я видела редко, а секции и репетиторы заменили мне друзей. Неплохо для ребенка, правда? — в ее голосе плескалась горечь.

Еня ободряюще погладила Лору по руке. Подруга отстранилась и грустно улыбнулась. Ее горделивое лицо стало растерянным, а уверенная осанка ссутулилась. Еня почувствовала укол жалости к хрупкой и беззащитной гостье за столом.

— Мне так жаль. — сказала она, — наверное, я никогда не смогу понять твоих родителей. Даже если такое воспитание несло благие намерения.

— Я завидую твоему детству, — бросила Лора взгляд на подругу, — Иногда в окно лимузина я наблюдала за детьми во дворах: вы гуляли компаниями, предоставленные сами себе...а я так и не узнала, что такое свобода.

— Зато теперь у тебя есть мы. Да и нечему там завидовать. В обычной школе ты сам за себя, а подростки жестоки: я была изгоем, которого дразнили. Дружила только с одной девочкой. Сейчас она знаменитость и не хочет со мной общаться.

— И кто же это? — удивилась Лора.

— Анжелика Вострикова!

— Что, правда? — побледнела Штольц.

— Да, понимаю, что верится в это с трудом. Раньше она работала в каком-то отеле для богатых, а теперь ее лицо на билбордах вдоль трассы. Иногда даже люди из Нижнего района взлетают высоко. Это дает надежду. Я вот все думаю: а вдруг с конкурсом все получится?

— В этом я не сомневаюсь. — По стеклянному взгляду подруги, Еня поняла, что та ушла в свои мысли и потеряла нить беседы. Тонкие пальцы Лоры сжали чашку и побелели.

— Лика убрала из социальных сетей наши совместные фотографии, — продолжала Еня. — Я тоже все поудаляла в порыве чувств. Но, клянусь тебе, мы знакомы! Смотри, это я рисовала ее, — девушка открыла скетчбук на странице, где Лика спала в электричке.

Лора с каменным лицом разглядывала рисунок и никак не реагировала на увиденное. Еня не могла понять, что не так. Неужели рисунок настолько плох?

— Это и правда она! — Лора ожила и удивленно посмотрела на подругу.

— Узнала ее?

— Да. 

— Я до сих пор не могу поверить, что мы когда-то мы с ней строили домики из одеял и стульев, а десятью годами позже вместе прогуливали школу.

— Никогда не знаешь с кем судьба тебя сведет, а с кем разведет в этой жизни, — вздохнула Лора. Глубокая складка пролегла между уложенных воском бровей. — А ты можешь организовать мне встречу с Ликой? — внезапно спросила она.

— Зачем? — удивилась Еня. Художнице вспомнилась история про любовный треугольник между Лорой, Ликой и Власовым. Она посмотрела в голубые глаза подруги и задумалась: неужели Лора хочет попросить у Лики прощения?

— Только, пожалуйста, не говори ей, кто просит о встрече.

Еня застыла в нерешительности. Ее бывшая подруга ненавидела ее новую подругу и имела на то все причины. Устроить Лике встречу с Лорой было равно атомному взрыву, да и причинять боль хоть уже и бывшей подруге Еня не хотела. Лора молча ждала, что было совсем на нее не похоже.

— Лика не станет с тобой разговаривать, — наконец, ответила Еня, — ты отбила у нее парня.

— Что? — удивилась Лора. — Не может быть! Наверное, у нас возникло недопонимание. В нашем городе многие девушки уверены, что я у них отбила парней, но по факту их просто бросили.

— Слушай, я не хочу лезть в ваши дела... извини, но тут не смогу помочь, — Еня собрала со стола посуду и отвернулась к раковине. Ей казалось, что мытье чашек снизит градус неловкости от отказа.

— Ладно, я должна признаться тебе, — вздохнула Лора, — я и правда с ней плохо поступила и хочу встретиться, чтобы извиниться.

— Правда?

— Да! Увидела Лику и поняла, что совесть мучает.

Еня колебалась: что-то в этой истории ей не нравилось. Она долго полировала губкой чашки, но в конце концов посуда закончилась. Интуиция шептала девушке что лучше не соглашаться, но больше всего на свете она не любила отказывать людям, которые ей помогли.

— Ладно, я попробую, — с неохотой ответила художница, — но мы с ней редко видимся.

— Спасибо! Кстати, Ник скоро будет! Застрял в пробке.

Еня удивилась той скорости, с которой лицо подруги поменялось с кислого на вновь сияющее. Она отмахнулась от дурного предчувствия и решила сосредоточиться на делах.

— Значит не скоро.

— Через полчаса.

— Как раз Альберт освободится и вчетвером продумаем встречу с Птицыными, — сказала Еня и вздрогнула. Ей показалось, что портрет отца подмигнул зеленым глазом.