🔘Глава 25. Крах
Gangsters don't cry
Therefore, therefore I'm
Mr. Misty-eyed, therefore I'm
Song: «Twenty One Pilots» – Heavydirtysoul
Эстетика «Глава 25»:
POV Арон
— Ты ещё не приняла мой подарок.
Обиженная девочка с интересом поворачивается, забывая надуть губки. Её длинное платье винного цвета оголяет спину, которую так и норовит усеять дюжиной поцелуев, уделяя внимание каждому сантиметру бархатистой кожи.
Вдыхать родной аромат и никогда не отпускать, удерживая в крепких объятиях. Раньше назвал бы своё поведение «розовые сопли», но сейчас я поглощен безудержной любовью, что стирает любые границы и стереотипы. Это чувство окрыляет, хоть и делает до ужаса уязвимым, а также одержимым до потери пульса.
Лия Хадсон тот самый человек от которого сердце выбивает сто пятдесят ударов
в минуту, ради которого хочется жить, чувствовать, творить, вершить, за которого нераздумывая бросишься под пулю, рядом с которым мечтаешь о беззаботной старости и куче несносных детишек.
Рожденные под одной звездой, мы прошли не мало испытаний на прочность, правду и веру, чтобы в итоге открыть глаза на истину, что была надёжно скрыта за семью замками.
По сей день у меня не получается смириться с детской глупость и последствиями не подтвержденной обиды. Злость поглощала, выворачивала на изнанку, когда пришлось помогать виновнице всех несчастий прошлого. Но истина в том, что не смотря ни на что я любил её, как бы не сопротивлялся, не отрицал, не перечил.
Самое сложное, что Ли простила, приняла и поняла такого ублюдка, как я. Эта девушка всегда была лучше, сильнее, мудрее. Чудесно понимаю, что не достоин такого счастья и правильнее будет отпустить, как вдруг осознаёшь, что это совершенно не возможно, даже летально.
— Закрой глаза и не подглядывай, — шепчу в крохотное ушко, от чего малышка приподнимает плечи.
Перед тем как отойти за подарком ещё разок проверяю ли закрыты хитрые лисьи глазки. С тумбочки достаю матовую коробку, внутри которой хранится ожерелье из красного алмаза. В утробе которого запечатан лепесток нашего цветка, а на нём выгравирована фраза: «Любовь победила». Она победила всё сомнения, выкормленную злость, порожденную ненависть, холодную пустоту, гнусную печаль, противоречивый разум...
Снимаю с утонченной шеи ненавистную мне безделушку и одеваю свою, прикасаясь сухими губами к самой любимой части тела. Разгоряченный пах осторожно соприкасается с мягкой выпуклостью. Как же сложно сдерживаться рядом с ней, до боли несносно и мучительно.
Собирая последние крупицы выдержки, отхожу к балкону, забирая огромный букет Пьер де Ронсар и протягиваю его Ли:
— Открывай глаза. Надеюсь теперь ты не собираешься убегать? — улыбаюсь, вспоминая, как пять лет назад маленькая девчонка приняла сорванный мною цветок и убежала.
Накрашенные реснички медленно поднимаются, контрастные губы расплываются в нежнейшей улыбке, а брови немножко подлетают вверх. Она вдыхает пряный аромат и смешно морщит аккуратный носик.
— Больше никогда! — о чём-то задумывается, отводя взгляд в сторону.
— Посмотри на свою утонченную шею, —облизываю губы, теряясь в красоте.
Отворачиваюсь пока не стало слишком поздно. Осторожно обнимаю со спины и подвожу к зеркалу, рассматривая нас, как одно целое. До мурашек приятно, что Хадсон – моя. Лучший выигрыш в жизни, джекпот с тремя семерками.
Она боится притронуться к ожерелью, изучая детали в отражении, что выглядит весьма забавно. Приподнимаю алмазное сердце и шепчу:
— Загляни во внутрь, — кончиком носа провожу по пылающей коже, наполняясь сладким ароматом.
Неожиданно королева пускает острую слезу и тонкими ладошами обхватывает крепкую кисть. Целует, прижимая тыльную сторону ладони к бархатистой щеке. Внутри зарождается тревога, тело напрягается. Что произошло? Почему она плачет и что это значит?
— Спасибо, — щебечет хриплым голоском. Это горечь радости, теперь всё ясно.
— Прости за все, Ли. Я хочу стать лучше и делаю... — не успеваю выговориться о том, что мучает каждый день.
Хадсон перебивает растравляя точки, что не возможно исправить на запятые. Буря внутри утихает, принося долгожданный штиль.
«Всё в прошлом. Нет ничего, что смогло бы меня отвернуть от тебя» прокручиваю её слова, не веря, что возможно быть такой доброй и сильной. Наверное всегда буду испепелять себя и вспоминать боль, которую причинил мартышечке, но прощение Лии даёт крохотную надежду, что и я когда-то смогу принять ошибки прошлого.
— Ой! Я тоже хочу тебя поздравить, — начинает суетиться, желая вырваться из сильной хватки.
Конечно же я не отпускаю её. Пока девушка не примет все мои подарки, она никуда не денется. Какое-то время пререкаемся, но в итоге я как всегда побеждаю и настаиваю на своём.
Осторожно целую красотку в мягкие губы, наслаждаясь каждым прикосновением, словно чувствую подвох. Отправляю Ли к друзьям, а сам иду за самым главным сюрпризом вечера. Правда пред этим всё же хочу выгнать Де Бошь, но так, чтобы Хадсон не учуяла моего почерка в уходе блонды.
Узнав, что паршивка ушла самостоятельно, принимаюсь подгонять сюрприз к порогу дома. Поднявшись на первый этаж, ищу цветочек среди банды, но не нахожу. Она должна быть здесь, мы же договорились. Нервно обхожу каждую комнату, заглядывая за всевозможные углы и лишь у двери в спальню замечаю разбитый бокал с разлитым содержимым. Её комната в идеальном порядке, нет ни единой броской детали за которую возможно зацепиться.
Как заведенный спускаюсь ко всем, останавливая праздник:
— Где Хадсон? — кричу, изучаю реакцию каждого.
— Арон, что происходит? — ко мне подходит Саманта, поворачивая голову на бок.
— Где Хадсон? — переворачиваю стеклянный столик ногой, выпуская капельку беспокойства наружу. — Где она черт возьми?
— Успокойся! — встревает Скот. — Она попрощалась с Габи и ушла наверх. Давайте не переживать раньше времени, —монотонно-спокойный голос льется, как бензин в огонь.
— Ты слышишь себя? — подхватываю парня за шиворот. — Ты должен был глаз с неё не сводить, идиот, — свожу брови, боясь потерять драгоценные секунды.
Отпускаю зеленоглазого, хватаясь за голову и продолжаю:
— Ноа, мне нужны записи с камер за последний час. Саманта и Лео, ещё раз обойдите всю территорию. Скот, остаешься со мной, нужно проверить не было ли от нее сигнала, — хлопаю в ладоши, подгоняя окружающих. — Быстро-быстро!
Набираю номер, что выучил наизусть – гудки, тишина. С ней точно что-то случилось. Оставил на десять минут, не уследил, поступил опрометчиво.
Ноа живо сканирует данные, показывая необходимый материал с камер наблюдения. Хадсон уехала на мотоцикле за пару минут до моего приезда, мы разминулись. Черт! Черт! Черт! Где её искать? О чём думать?
В потерянном состоянии облокачиваюсь об письменный стол, ощущая сильную пульсацию в голове. Тяжелый ком заседает в горле, во рту пересыхает, а сердце ускоряет работу. Прикусываю кулак в попытках собраться и начать хоть как-то действовать, но тревога туманит разум.
— Пайпер, — мужская рука падает на плечо. — Мы найдем её целую и невредимую.
— Скот, — поворачиваюсь к другу. — В этом замешан тот подонок... Хотя тебе же всё равно, — с упреком заглядываю в зелёные глаза, ведь он должен был присмотреть за цветочком, как я и сказал.
— Ты заблуждаешься, — высокий лоб парня изгибается в морщинах, а губы сжимаются в сплошную линию. — Она одна из нас, я полюбил её, как Саманту и ужасно каюсь за то, что сомневался.
Все слова Скота пропитаны правдой, они исходят от сердца это видно невооруженным взглядом. Лия Хадсон изменила не только меня, она внесла свою лепту изменений в каждого кому доверилась, открылась. Он смог принять малышку и если бы имел возможность спасти – спас бы, но не сделал этого, упустив из поля зрения.
— Был сигнал, — перебивает запыхавшийся Ноа.
— Адрес, — говорю, выбегая к новенькому авто, что предназначен моему смыслу жизни.
«Сигнал» это признак беды. Одно нажатие на сережку и я знаю, что Лия в опасности. Взяв с собой Саманту и Лео, мы летим на бешеных оборотах в обнаруженное место. Парней на всякий случай оставляю дома, вдруг вернётся или появится новый сигнал, зацепка, никто не знает чего ожидать.
Скорость расплывается за окном, машина летит, разрезая воздух. Крепко сжимаю руль до побеления костяшек, мои губы искусаны и болят от микротрещин из которых сочится сукровица.
«Я должен успеть», — прокручиваю фразу без остановки, отстраняясь от внешнего мира.
Дорога мучительно длинная, конца словно не существует. Именно ожидание и неведение являются одним из кругов моего персонального ада. Наконец-то замечаю, что впереди бездорожье и наш путь заканчивается. Останавливая машину, выбегаю следуя положенной геолокации. Следом за мной бежит парочка, не останавливаясь ни на миг.
— Арон, смотри, твой байк! — кричит женский голос.
— Нет времени, — не оборачиваясь, жадно бегу по влажной земле, забегая в высокую растительность.
Не знаю, что ждёт впереди, но разум подсказывает им воспользоваться. Заряжаем оружия и замедляем шаг, избегая посторонних звуков. Ночь близится к концу, вот-вот начнёт светать. Изо рта выплывает испарина, но мороза не чувствуется от бури эмоций и сумасшествия. Незнакомая местность давит со всех сторон, инстинкты на первом месте.
Из сырой, перевёрнутой земли торчат две туфельки, что принадлежат той самой. Поднимаю их, боясь думать о том, что ожидает дальше.
Правее вырисовывается заброшенный дом от которого веет пустотой. Чтобы действия были эффективны даю указания, разделяя нас. Ребята обойдут двор, а я пойду в дом.
Чем ближе к зданию, тем сильнее шумит в ушах и выпирают вены. Шаг за шагом стираю расстояние, проникаясь неведомым страхом за жизнь девушки, что является для меня всем. Лишь бы успеть...
Ступаю на первые ступени крыльца, что крошатся под ногами. Первая ступень, вторая и последняя – третья.
Распахиваю приоткрытую входную дверь, заливая внутренне пространство развалины первыми тусклыми лучами солнца, что оповещают о рассвете. Громкий скрип, неприятно прорезает покрасневшие уши, пока глаза лицезреют жуткую картину. Из рук выпадают туфельки, глухо постукивая об материю.
Оранжевый свет солнца освещает мой разбитый цветочек, что стоит на коленях у окровавленного тела Барни, удерживая в хрупкой кисти чёрный пистолет, что подрагивает у разбитого виска. Бледное лицо запачкано кровью и слезами, красный нос медленно наполняет лёгкие кислородом. В миндалевидных глазах потухает янтарный огонь, накрывая плотной пеленой, что несёт тьму в недрах пустоты.
— Прости, любимый! — дарит тяжелый прощальный взгляд, что полон равнодушия, а рука, что удерживает оружие трепещет в нервном танце.
— Три! — плотно жмурит веки, напрягая тело.
Замираю в оцепенении, не веря в реальность. Нет, я успею!
Выстрел...
Всё как в замедленной съёмке. Оказываюсь рядом, позволяя колкой слезе скатится с нижнего века к уголку губ. Мой мир замирает, обрывается, поникает. Заключаю в объятиях ранимое тело, не позволяя упасть на продрогший пол, что покрыт мхом времени и старости. Её голова соприкасается с плечом, разворачивая лицо ко мне.
— Нет, — слово с горечью вылетает в поломанный мир.
Прижимаю горячее тело, вдыхая до сих пор живой аромат Лии Хадсон. Я не верю, что это конец, её конец. Выкрикиваю до жгучего чувства в грудной клетке, не отпуская родную, пока чужие, мелкие капли остужают кожу шеи. Острый носик ели ощутимо выдыхает, а с потрепанных ветром губ срывается хрип отчаянья.
Тяжело выдыхаю, обхватывая маленькое личико руками и как болванчик улыбаюсь, внимательно рассматривая свою девочку, что смотрит куда-то сквозь меня, даже не моргает.
— Ли, — призываю хоть как-то отреагировать. — Посмотри на меня, цветочек.
Она не двигается, расслабившись в сильных руках. Как вдруг головушка поворачивается в сторону Барни и по лицу медленно пробегает дорожка из слёз.
— Прости, — с трудом выговаривает, продолжая всматривается в шатена.
— Что здесь произошло? — пытаюсь достучаться, потрушивая за плечи.
— Прости, — всё так же не для меня.
Сейчас испытываю злость и даже ревность к мертвому другу. Она игнорирует любые попытки, продолжая молча настаивать на своём. Жёстче положенного хватаю за подбородок, заглядывая в янтарные глаза и ужасаюсь – они полностью пусты.
Между нами пропасть, Лия Хадсон не со мной это не моя девочка, а поломанная игрушка. Лишь сейчас за спиной девушки замечаю два трупа, а её платье пропитано кровью, что до сих пор не спеша вытекает изнутри, разливаясь по истерзанным бёдрам.
— Что же с тобой произошло? — уже не ожидаю ответа, осторожно подхватывая Лию на руки.
Вот так в один миг она сдалась...
POV Лия
И вновь неудача, она преследует, как тень. Не получилось осуществить задуманное, сегодня всё пистолеты холосты в моих руках, как жаль. А ведь я была так близка к финалу, но видимо у жизни не закончились сюрпризы.
В голове кричит знакомый голос: «Жива», но мне нет никакого дела до слов, они созданы из пустых букв, что не имеют значения по ту сторону баррикад.
Как же сложно дышать, когда желаешь испариться, когда с открытых глаз вытекает солёная жидкость, которую не звали, когда тебя обнимает любимый, а внутри безразличие. Душевная или физическая боль свидетельствует о жизни, получается я мертва и нахожусь в небытие, продолжая несносную пародию на существование.
Арон выносит меня на руках, что-то шепчет на ухо, а у входа в ужасе остановились Саманта и Лео, что обнаруживают тело друга. Вижу, как они срываются с места и бегут с красными глазами и побледневшими лицами.
Как сказать, что это я убила их друга, брата, советника, их неотъемлемую часть жизни? Как посмотреть в живые глаза в которых навсегда останется печальный силуэт?
****
Уже ровно неделю нахожусь в тусклой больнице. Каждую ночь мучают кошмары, слышу крики детей, вижу смуглое лично Барни, что лежит профилем на белоснежных цветах и дарит миру улыбку за которой прячется боль.
Врачи сказали, что счастья материнства мне не видать, я потеряла этот шанс, выпив бокал из рук Габриэлы де Бошь. За всё время не получилось проронить и слова, но я написала длинное письмо Арону о том роковом дне.
Не могу говорить, даже не понимаю как это сделать. Изначально мне не были доступны чувства, потом появилось отчаянье, огромная душераздирающая печаль, а затем вновь безразличие и так по кругу. А ещё стыд перед своим призраком, который не перестаёт бороться и вынужден видеть меня такой.
Сегодня Арон заберет меня. Он единственный, кто заставляет задуматься о жизни. Увидев синие глаза, что кричат о страхе при виде меня, внутри что-то щёлкает, правда не слишком ощутимо. Я люблю его и желаю счастья, но думаю уже не способна подарить тепло, не могу дышать с ним синхронно, не хочу целовать, не жалею трепетать от близости, потух огонь, а вместе с ним и я.
Он говорит о том, что время лечит и вскоре всё вернётся на круги своя и будем как раньше: веселится, радоваться жизни, любить, танцевать... Но все мы чудесно понимаем, что слово «раньше» имеет лишь прошлое время, недоступное для настоящего и будущего.
— Дорогая, пора, — забрасывая сумку на плечо, Пайпер подаёт руку на которую я молча опираюсь. — Мы справимся, — не перестаёт повторять. — Я люблю тебя. — уже тошнит от этих слов.
Совершает попытку поцеловать, но я отворачиваюсь, опуская взгляд в пол. Арон уже не ждет ответа, привыкнув к молчанию.
После прочтения письма он ни на секунду не выходил из палаты, раздумывая над каждым абзацем. В глубоких сине-бирюзовых глазах на секунду образовалась влага, а взгляд упал на мой живот, вызывая горечь утраты.
Ему нужна поддержка, но он отдается полностью мне, не зная, что это всё тщетно. Каждую ночь перед сном призрак садился на колени у кровати и целовал каждый палец моих рук, повторяя клятву посвящённую любви.
Присаживаясь в машину на переднее пассажирское сидение, вспоминаю куда предстоит вернуться и грудную клетку сковывает тяжесть пережитого. Дверь громко захлопывается, ключи прокручиваются, нога вжимается в педаль – поехали.
Пейзаж за окном не спеша расплывается, облокачиваюсь головой об спинку и всматриваюсь в даль, что вырисовывает опустевшую дорогу.
Едим по незнакомому маршруту, проезжая узенькие улочки. На горизонте что-то розовое привлекает внимание, заставляя инстинктивно вцепится в руку Пайпера, призывая остановится в паре метров от невиданного предмета на холодном зимнем асфальте.
Выхожу на улицу первая, наклоняясь к нежно-розовой жардиньеве, что наполнена белыми ошметками какой-то легкой ткани вместо положенных цветов. Внутри что-то шевелится, вызывая во мне интерес.
— Лия, не трогай это, отойди.
Парень выбегает из машины, но я уже отбрасываю ненужные тряпки, разрывая истинное сокровище. Добравшись до живого объекта, прикрываю рот ладонью, поворачивая голову к подошедшему Арону.
Внутри неуклюже лежит совершенно голый ребёнок. Когда свет соприкасается с ангельским личиком, малышка начинает громко плакать, оголяя красные десна.
Бережно подлажу дрожащими руками под крохотную спинку, поднимая детку к себе и прижимаю к сердцу. В этот же миг она перестает кричать, невинно улыбаясь и хватаясь ручонками за распущенный волос, притягивая к себе.
Серые глазенки, как бусинки переливаются на декабрьском солнышке, а внутри меня вновь оживает надежда.
Из онемевших уст вылетает первое слово, что шепчет мне сама душа:
— Хоуп...