В тени мести II

В своей комнате мы переоделись: я снял влажную рубашку и надел сухую, а
он тоже быстро сменил одежду. Спустились вниз во двор, где уже собрались остальные.

Саймон стоял у стены, что‑то разглядывая. Эрик и Тэо сидели рядом: Эрик, как всегда, молчаливый, чистил свой нож, а Тэо глянул на нас с явным недоверием, встретившись со мной взглядом лишь на секунду.

Девида и Луки нигде не было видно, только Эмили по‑прежнему мешала в котле.

— Как там Лука? — спросил я у Саймона.

Он отвёл взгляд и чуть тише ответил:

— Всё ещё плохо… Дэвид пока с ним.

Белиал вдруг хлопнул в ладоши, обернувшись ко мне:

— Ян, мы же забыли рыбу!

Эрик поднял голову:

— Рыбу? А как вы её вообще поймали?

Белиал, для всех — Феликс, пожал плечами и ухмыльнулся:

— Руками.

— Руками? — переспросил Тэо, скептически прищурившись.

— Ну да… — я неловко усмехнулся. — Мы, в общем, были заняты немного не рыбой, вот и забыли.

Тэо фыркнул, Эрик ничего не сказал, только чуть склонил голову. А я почувствовал, как взгляд Белиала скользнул по мне — тёплый, внимательный, но для всех других — просто спокойный и невозмутимый.

Вечер опускался всё ниже, и в воздухе уже пахло дымом и чем‑то немного домашним, почти забытым за этими днями.
Саймон куда‑то отошёл, а я остался возле Эмили, помогая разливать кашу из котла. Она молча протянула мне большую ложку, и я начал накладывать в металлические миски и старые пластиковые тарелки, что ещё уцелели.

Вскоре все уже расселись кто на ящиках, кто прямо на старых камнях во дворе. Воздух наполнился запахом горячей крупы и тушёнки. Было почти спокойно, будто всё, что творится за стенами усадьбы, хотя бы на миг отступило.

Саймон вернулся, держа в руках две бутылки виски.

— Откуда ты их достал? — Тэо оживился, в голосе даже мелькнуло настоящее любопытство.

— Когда мы с Яном ходили на рейд, помнишь, — ответил Саймон, бросив на меня короткий взгляд. — Там, в разрушенном магазине, за полкой нашёл.

Рюмок, конечно, не было. Пили, как придётся: кто налил себе в банку из‑под консервов, кто прямо из бутылки, кто даже в старую миску. Эмили только фыркнула и отставила в сторону свой котелок — она не пила.

Первый глоток жёг горло, но после стало чуть теплее внутри. Напряжение, которое держало нас с самого утра, постепенно отпускало.

Тэо хмыкнул и отпил ещё, Эрик тихо улыбнулся, глядя в сторону, а Белиал только спокойно смотрел на огонь, будто и не участвовал в общем разговоре.

На секунду даже показалось, что всё нормально. Что мы просто сидим большой, странной семьёй. Хоть и ненадолго.
С усадьбы наконец показался Дэвид. Он шёл медленно, с усталым лицом, словно тянул за собой всё то, что случилось за день. Эмили сразу налила ему в тарелку горячей каши, рядом поставила ещё одну — для Луки.
— Лука точно не будет есть, — тихо сказал Дэвид, принимая еду, но видно было, что он всё равно поблагодарил её взглядом.
Он окинул нас взглядом, заметил бутылки. Взгляд у него сначала стал резким, даже с лёгкой тенью раздражения, но потом, будто что‑то передумав, он взял одну из бутылок и сделал несколько больших глотков подряд, не поморщившись.
Разговоры шли вперемешку — кто‑то спрашивал Эрика про арбалет, кто‑то смеялся над редкими шутками Тэо. Я почувствовал, как голова чуть кружится, а в груди становится легче. Видимо, виски уже брало своё.
Белиал, сидевший чуть в стороне, вдруг перевёл на меня взгляд. Его белые ресницы дрогнули, и в глазах мелькнула лёгкая, почти заботливая укоризна.
— Может, не стоит тебе больше пить? — сказал он негромко, но я только усмехнулся.
Я взял бутылку, протянул ему:
— Пей.
Он на секунду замер, посмотрел на меня будто с сомнением, но всё же взял и сделал один глоток. Медленно, осторожно, как будто пробуя вкус, а не сам напиток.
Я чуть улыбнулся, глядя на него. А виски обжигало горло и будто приглушило все.

Уже было где-то заполночь. Эмили ушла в дом, за ней и Дэвид, оставив нас впятером на дворе. Тэо уже прилично напился, тараторил что-то невнятное, перемежая слова английским и немецким, и понять его становилось всё труднее. Эрик сидел рядом, молчаливый, устало смотрел в сторону окна усадьбы — только потом я понял, что это окно комнаты Эмили.
Саймон время от времени отворачивался, чтобы незаметно вдохнуть порошок, глаза у него блестели, и он старался не встречаться взглядом.
Белиал, кажется, тоже немного опьянел — я почувствовал запах алкоголя, когда он медленно подался ко мне ближе. Если это вообще возможно. Шёпотом, едва касаясь губами моего уха, он сказал:
— Как думаешь, алкоголь действует на таких, как я?
Я ничего не ответил, только отвёл взгляд, чувствуя, как сердце глухо ударилось где-то в груди.
Он придвинулся ещё ближе, его бедро прижалось к моему, и холодные пальцы скользнули под мою футболку со спины. Я вздрогнул, прошептал:
— Прекрати… — но сам же схватил бутылку и сделал глоток.
Алкоголь обжёг горло, я дёрнулся, и виски потекло по подбородку. Белиал провёл языком по капле, собирая её с моей кожи, так, что у меня перехватило дыхание.
Тэо, слегка ошарашенный, уставился на нас:
— Ты… что ты только что сделал?.. — начал он, но не успел договорить.
Саймон резко перебил, голос дрогнул:
— Ребят… я не знаю, сколько я ещё буду с вами… но я так рад, что мы встретились…
Он начал что-то говорить про то, как все мы стали одной семьёй, и в этот момент голос у него задрожал, словно он едва не расплачется.
Я на секунду поймал взгляд Белиала и понял, что Саймон, наверное, всё понял и специально сбил Тэо с толку.
Пока все слушали Саймона, мы с Белиалом быстро поднялись и ушли в дом. Поднимаясь в комнату, я чувствовал, как сердце стучит так, будто его слышно снаружи, и понимал, что Саймон нас тогда, возможно, спас.

Войдя в комнату, я закрыл за нами дверь и, обернувшись к Белиалу, сказал, чуть тише, чем хотел:
— Не нужно… делать это при всех.
Он чуть наклонил голову, длинные белые волосы соскользнули с плеча, и я увидел, как в его взгляде нет ни капли смущения.
— А что в этом такого? — спокойно произнёс он. — Я не вижу в этом ничего.

Я замолчал, чувствуя, как где-то внутри поднимается горячая волна смущения и странного стыда. Но в его голосе не было ни насмешки, ни намеренной дерзости — только холодная, чуть лукавая прямота, от которой мне становилось только сложнее подобрать слова.
Белиал подошёл ко мне почти вплотную, его голос звучал тише обычного, с какой-то мягкой, но всё равно властной настойчивостью:
— Ты злишься?
Я мотнул головой, стараясь сдержать дыхание, которое сбивалось от близости.
— Нет… — сказал я, и прежде чем успел добавить что-то ещё, потянулся к нему сам.
Наши губы встретились, и от резкого прилива жара в висках я едва удержался на ногах. Я толкнул Белиала к кровати, он упал, мягко опершись локтем о матрас, и я сел сверху, чувствуя, как алкоголь и желание спутывают мысли. Целовал его, всё глубже, всё жаднее, прикусывая губы, проводя ладонями по его телу. Приподнял его тонкую рубашку, открывая грудь и живот с фарфорово-белой кожей. Целовал ключицы, ощущая чуть уловимый солоноватый вкус кожи.
Белиал приоткрыл глаза, его зрачки стали опять походить на животные, голос звучал чуть хрипло, но всё ещё ровно:
— Ян… Мы должны кое-что ещё сделать.
Я вспомнил, как он когда-то давал мне свою кровь — и сердце пропустило удар.
— Я… я не сильно хочу этого сейчас, — выдохнул я, опуская взгляд, чувствуя, как дрожат пальцы.
— Если мы не сделаем последнее, — Белиал поднял руку, провёл пальцами по моей шее, прижимая чуть ближе, — всё, что было до этого, станет напрасно.
В его голосе не было угрозы, только твёрдая уверенность и странная, почти горькая забота. И в тот миг я понял, что речь идёт не просто о крови или силе — а о том, что связывает нас куда глубже, чем контракт или поцелуи.

Белиал, глядя мне прямо в глаза, медленно потянулся к подолу моей футболки, и я не сопротивлялся — наоборот, словно сам ждал этого прикосновения. Он помог снять одежду с меня, движения были уверенные, но мягкие.
В следующее мгновение, чуть сдвинув бёдрами, он ловко перевернул меня под себя. Моё сердце заколотилось чаще от резкой перемены и того, как легко он это сделал. Я смотрел на него снизу вверх, ощущая, как тело вспыхивает от жара и стыда вперемешку с желанием.

Белиал стянул с себя остатки одежды, и я невольно задержал взгляд на его теле: длинные, белые волосы касались плеч, кожа фарфоровая, почти светящаяся в полутьме комнаты. Он был уже не таким худым, как в первый раз, когда я увидел его в воде в Аспене: сейчас тело стало более крепким, сильным, с отчётливо очерченными рельефами. Даже сейчас я чувствовал эту страную доминацию.
Он склонился надо мной, целуя в губы, потом медленно перешёл к шее, к самому краю клейма. Его дыхание обжигало кожу.
— Возможно, скоро мы избавимся от этого, — прошептал он, обвивая меня взглядом, полным чего-то опасного и притягательного одновременно.
Я не мог оторвать глаз. Жадно пожирал его взглядом, сердце грохотало в груди, а дыхание сбилось, будто я и правда тонул.
Он приподнялся немного сперва осмотрел меня потом опустил  взгляд, и его длинные белые ресницы дрогнули. Посмотрев на его бедро и уже пульсирующий от желания член я ощущаю как мой рот набирается слюной. Он проводит острым ногтем по бледной коже своего бедра. В этом движении есть какая-то пугающая лёгкость, как будто он открывает не просто плоть, а портал.

В тот миг, когда кожа раскрывается, я на миг замираю — кажется, я вижу не рану, а что-то бесконечное, чёрное, усыпанное мерцающими огнями, как ночное небо, в котором нет конца. Взгляд затуманивается, и я чувствую, будто смотрю в сам космос, наполненный холодным величием и тайной.

Он почти бесшумно вырывает пальцами небольшой кусочек своей плоти. Рывок резкий, и я слышу, как рвутся волокна мяса. На секунду Белиал морщится, но не издаёт ни звука. Его рука, держащая этот бордово-алый  пульсирующий клочок, тянется ко мне.

— Ешь, — тихо произносит он, и голос звучит хрипло, будто бы это стоит ему усилия.

Я не знаю, что страшнее — боль в его глазах или то, что он делает это ради меня. Его пальцы касаются моих губ, и я открываю рот. Тёплый, чуть солоноватый кусочек скользит по языку. Меня пронзает сразу множество вкусов— горькость, соленость,сладость и острота наполнили мой рот.

Как только я проглатываю, тело будто взрывается изнутри горячей волной. Пульс бьётся в висках, в груди — с такой силой, что кажется, сердце сейчас разорвётся. Внутри проносится неведомая сила, дикая, живая, словно сама ночь вливается в мою кровь.

Белиал проводит ладонью по моей щеке, пальцы дрожат. Его взгляд мягчает — вместо хищного огня в нём появляется что-то почти человеческое. Он опускается надо мной, целует сначала уголки губ, потом мягко сжимает ладонями мои бока.

— Теперь, — шепчет он, и голос звучит низко, с хрипотцой. — Теперь… теперь ты часть меня.

Он обнимает меня, крепко, жадно. Я ощущаю, как его кожа прижимается к моей, как под ней бьётся демоническое сердце. И понимаю, что отныне эта чуждая, бесконечно тёмная сила — часть меня, а я — часть его.

И именно в этот миг, среди жара, боли и древней силы, я впервые ясно понимаю: мы теперь связаны не только телом, но чем-то гораздо глубже и страшнее.
Белиал наваливается на меня всем телом, тяжёлым, холодным, и я почти теряю дыхание под этим весом. Он целует меня жадно, и я отвечаю, сам не понимая, чего хочу больше — чтобы он остановился или продолжал.

Он отстраняется всего на миг, взгляд у него резкий, голодный, и я чувствую, как он ловко стягивает с меня остатки одежды. В груди колотится сердце так, будто выскочит. Я почти шепчу:

— Подожди…

Но он не ждёт. Его руки обхватывают мои бёдра, подтягивают ближе, и я чувствую, как он медленно, осторожно входит в меня.

— Чёрт… больно… — вырывается у меня, зубы сжимаются сами.

Белиал замирает, целует меня в висок и шепчет что-то, что я не понимаю. Но он не уходит, не даёт мне отступить, а двигается снова — медленно, глубоко, так, что я задыхаюсь от этой смеси боли и жара.

— Белиал… — выдыхаю я.

Он ловит мой взгляд, и мне кажется, что в его глазах тоже дрожит что-то человеческое, почти нежное. Его волосы падают мне на грудь, прохладные пряди щекочут кожу. Я хватаюсь за его спину, чувствую под пальцами её чужую гладкость и шрамы, как будто это единственное, за что могу зацепиться.

— Чёрт… ещё… — сам не понимаю, зачем это говорю. Мой член трется между нашими телами и я чувствую как вот-вот кончу.

Белиал шепчет мне на ухо, голос у него срывается. Он двигается чуть быстрее, глубже, я не могу понять, где начинается боль, а где уже наслаждение. В груди горит, в голове пусто, кроме одного: «только бы он не останавливался».

Я слышу его неровное дыхание прямо у уха, чувствую, как он сжимает меня крепче, будто боится отпустить. Его ладонь скользит мне под голову, поддерживая, а другой рукой он сжимает моё бедро, оставляя почти болезненные следы.

Когда всё становится невыносимо, я шепчу сквозь стиснутые зубы:

— Чёрт, Белиал… я…

А он только целует меня, грубо, глубоко, так что я теряю воздух. И в этот миг моя грудь и его обливается теплой липкой желаной жидкостью и я уже не знаю, кто я, где я внутри меня тоже в этот момент становится очень горячо. И осталось только жгучее ощущение, что мы слились в одно.

А потом всё затихает. Мы остаёмся лежать, я чувствую, как его пальцы чуть дрожат, когда он проводит ими по моим рёбрам. Грудь вздымается часто, и я слышу только наше дыхание и бешеный стук своего сердца. Он склонился лицом к моей груди и слизывает остатки моей спермы, это выглядит так горячо что я уже хочу повторить все вновь.