ПЁС [18+]

Снежные хлопья продолжали спускаться с вечернего неба. Вот только их становилось всё меньше, как будто с каждой секундой они исчезают, пропадая из людского виду. Этот день был тихим, практически спокойным. Но лишь электричка, затормозившая на станции, смогла его пробудить. От этой резкости торможения он слегка перепугался и даже поначалу не понял, что конкретно с ним произошло. До этого момента он спал у окна, на котором удосужился поместить свой лоб. Раскрыв глаза, он вдруг осознал, что люди выходили из вагона по очереди, не толпясь, ведь их было всего ничего и никто из-за этого никуда не спешил. Руслан же подумал, что может быть слишком поздно и, не желая быть последним, вскочил со своего места и побрёл быстрыми шагами до выхода, пробился сквозь какого-то человека, встав тем самым впереди него. Перед ним покидали электричку несколько старушек. Ожидая, пока они закончат топтаться и дадут ему пройти, Фёдоров решил узнать, который час. Без десяти семь. Он не имел понятия, зачем ему вообще следить за временем. Ведь, как ни пытайся, оно всё равно бежит быстрее, чем ты.

Руслан уставился на старушку. Та была не в состоянии выйти из дверей, ведь у неё имелся обширный багаж, который она старалась поднять в руки.

— Вы идите... У меня всё равно сумки тяжёлые. Нескоро выйду отсюда.

Руслан заметил те самые сумки у этой пожилой женщины. Он не видел в этом какого-то намёка, но всё-таки ему вдруг захотелось хотя бы немного помочь ей продвинуться вперёд. Руслан взял в свободную руку несколько сумок и утащил за собой, поставив их на дорожке и, тем самым, расчистив себе проход. Женщина даже не успела отблагодарить его, как он тут же убежал, не сказав ей ни слова и даже не попросив разрешения взять её вещи в принципе. Она всё равно была ему благодарна, даже наблюдая за тем, как тот бежит со станции своей дорогой, словно торопиться на важную встречу.

Этот город он совсем не знал и никогда здесь не был. В основном Руслан часто перемещался по Московской области и за её пределами, не дальше родного Нижнего Новгорода. Здесь же он ощущал себя беззащитным, почти как несколько месяцев назад, что были для него самыми мучительными в жизни. Благо зима стала мягче относиться к людям, а потому уже к весне он почувствовал, что холод постепенно исчезал, как и пропадали пугающие мысли, что эту зиму он ни за что не переживёт.

Проходя под фонарями, на своём пути он встретил народную достопримечательность: статую быка, несущего на спине чащу с солью. Он знал, что уже рядом, но не так близко, как бы ему хотелось. За всю дорогу Руслан успел поразмыслить над тем, что скажет. В его голове оставались только извинения и оправдания. Однако смысла в них он не видел. Он не хотел ни перед кем извиняться или оправдываться. Он хотел поговорить, сказать всю правду и раскрыться как человек, который прочувствовал на себе весь ужас беззаконной жизни. Он хотел рассказать, что с ним случилось. Снег прилипал к его обуви, а потому идти становилось всё сложнее. Тротуар был засыпанным дюжинными сугробами, через которые он проходил с помощью силы и желания добраться как можно скорее. Фёдоров забрёл в посёлок. Здесь, обвитая тишиной тропа, привела его к тёмному дому, к тому самому, в котором он не хотел становиться гостем. Но ему пришлось себя побороть. Пришлось добраться сюда. Чтобы попытаться увидеть в последний раз.

Кулаком он постучал по двери коттеджа. Внутри горел свет, очевидно, что люди, живущие здесь, были дома. Он надеялся, что пришёл не так поздно, ведь электричка везла его сюда почти восемь непомерно длинных часов. Фёдоров знал, что его старания и желания ничем не окупятся. Однако по-прежнему пытался. После того, как никто не появился на его стук, он ударил посильнее. Это уже походило на настырное поведение, но терпеть он никак не мог. Позже он услышал шаги, а затем за мутным стеклом на двери показались очертания человека. Его охватил страх и огромное волнение. Он боялся встретиться лицом к лицу с тем, кто его даже не знает. И тогда ему открыли дверь.

— Зд... здравствуйте? — спросила женщина в халате, которая явно была удивлена этому гостю. — Вы к кому?

— Я... Здравствуйте, — сказал он в ответ, теряясь и запинаясь в словах. Но он поверил в собственные силы и тут же взглянул на эту женщину. — Меня зовут Руслан Фёдоров.

Лицо женщины несколько изменилось. Оно стало отвращающим. Прогоняющим.

— Её здесь нет. Уходи!

Она стремилась закрыть дверь. Но Фёдоров решил настоять. Он припёр дверь ногой, словно стараясь зайти внутрь, но не делая лишних телодвижений, чтобы не поставить себя в ещё более неловкое положение.

— Послушайте, я не хочу...

— Кто там? — раздался из комнаты мужской голос. — Алёна?

— Это... это...

Женщина не могла ответить своему мужу. Она смотрела на Руслана, всё ещё удерживающего дверь в её дом. Для неё было словно принципом прогнать его.

— Убирайся отсюда! — приказала она шёпотом.

— Пока не увижу, вы меня отсюда ни за что не уведёте.

За спиной Алёны появился мужчина, который заметил эту сцену. Разъярённый, он быстро подошёл к дверному проёму и толкнул Руслана дверью. Тот двинулся назад от порога, но продолжал стоять на ногах.

— Пошёл отсюда, сука! — закричал на него мужчина, выйдя к нему вперёд.

Руслан стоял. Он смотрел на него, не отводя взгляда, не желая куда-либо уходить.

— Я ментов вызову, сволочь! Ты меня не слышишь, что ли?! Какого хрена всё ещё стоишь?!

— Рома... Рома, не надо, — успокаивала мужа Алёна. — Пойдём в дом. Пускай здесь стоит, может, замёрзнет и умрёт. А мы полицию вызовем...

Алёна взяла Романа за руку, уводя за собой в тепло. Её муж ткнул в Руслана пальцем, пригрозив:

— Если не уйдёшь отсюда — пеняй на себя... Дочь мою ты не увидишь никогда в жизни. А захочешь придти ещё раз, то я клянусь богом, что выбью тебе зубы и закопаю за домом!

— Лучше начинай прямо сейчас, — произнёс Фёдоров. — Давай. Бери лопату. И вызывайте кого угодно... Я не уйду... Я хочу её увидеть.

Роман взбесился. Его лицо покраснело, а рука тянулась к Руслану, чтобы нанести удар или даже придушить, окончательно сделать мертвецом. Но тот и не двинулся, не боялся никаких последствий. Женщина вновь потянула мужа к себе.

— Вероника... Вероника, не надо смотреть, — говорила Алёна, уставившись назад, на дверь.

Тогда их конфликт был вдруг приостановлен. У дверей появилась Вероника. Она открыла её на распашку, глядя на стоящих впереди отца и мать. Но в тени был ещё и Руслан, а на нём то самое чёрное пальто. Тогда и он посмотрел на неё. И чуть было не зарыдал. Вероника спустилась к нему на коляске.

— Вероника, вернись обратно домой! — сказал ей отец.

— Дайте мне пару минут, — попросила она родителей. — Пожалуйста.

— Ты уверена в этом? Он ведь... Паскуда!..

— Пойдём, — сказал Алёна. На этот раз ей удалось увести мужа обратно домой. 

Дверь закрылась, а вместе с ней пропал и свет, исходящий из неё. Всё, что видел Руслан — это свою девушку, которая сидела в инвалидном кресле. Он ничего не знал об этом. В последний раз Вероника лежала на кровати, в больнице, куда он её доставил и пытался спасти. Ей помогли выжить, однако не смогли уберечь ребёнка, которого Руслан по-настоящему хотел. Он хотел быть отцом, он надеялся, что это поможет ему стать другим человеком, не быть таким, каким он знал своего отца. Но Фёдоров понял, что потерял всё на свете. И сделал всех вокруг такими же несчастными.

— Зачем ты приехал?

У него накатились слёзы, однако она не видела их под чёрным небом. От его прихода ей также стало не по себе. Вероника держалась лишь ради того, чтобы его услышать. Но ни на что более она не рассчитывала.

— Ты не звонил мне три месяца... — сказала она. — Я решила, что ты... что тебя больше нет.

От этих слов ему стало ещё больнее. Фёдоров знал, что его боль ни за что не сравнится с её болью, настолько жестокой и злой, что он был бы только рад перенять её себе. Он попросту не мог смотреть, как она была прикована к креслу, как сложила руки на колёсах и глядела на него. Он всё также молчал.

— Я спустилась не для того, чтобы взглянуть на тебя... Что ты мне скажешь? Скажи... или больше я и не подумаю к тебе выйти. Никогда...

— Я убил его.

Вероника не знала, что на это сказать. Она заметила, как Фёдоров опустил перед ней свою голову, и почувствовала его собственный стыд. Она видела, как его слезы текут по щекам и поблёскивают от лунного света.

— Кого ты... убил?

— Ты сама знаешь.

— Ты... ты убил его из-за меня? То есть, поэтому ты уехал, да? Чтобы свершить возмездие, а не быть со мной?

Фёдоров не отвечал.

— Господи... Я не... Я не могу... Не могу так... нет... Нет, Руслан.

Он увидел, как она поворачивает колёса, словно собирается оставить его здесь одного. Руслан дотронулся до её руки. Вероника остановилась и увидела его мокрые зрачки, которые заполнила пелена страданий и сожалений. Он сел перед ней на колени, уткнувшись ими в белый снег.

— Тебе... тебе же со мной было плохо, — говорил он в слезах. — Я... я бросил тебя не потому, что ты для меня ничего не значишь, это не так. Ты была для меня всем. Я не хотел тебя терять. Я не хотел, чтобы ты жила со мной потому... Потому что я тебя не заслужил...

— О чём ты говоришь? Нам ведь было хорошо... — она положила ладонь на его щёку. Его сердце билось, словно готовясь взорваться. Он чувствовал, как и её бьётся с такой же неровной скоростью. Руслан услышал её всхлипы, увидел образовавшиеся слёзы. Она просто убирала их пальцами с глаз, словно это пустяки. — Плохое происходит всегда. Но мы же старались. Я ждала тебя не затем, чтобы ты уехал... А ждала потому, что хотела обрадовать. И даже не представляла, как ты на это отреагируешь...

— Нет... Нет... Из-за меня ты теперь... 

Он разрыдался и от горя прислонился лицом к её бёдрам. Вероника гладила его по голове. Она жалела его. Но знала, что всё уже давно ускользнуло. Всё исчезло. Как время. Он опоздал.

— Во время операции у меня... отказали ноги... Я проснулась только через три недели. И не почувствовала их... Я не чувствовала внутри себя ничего... Никакой жизни... Я хотела умереть в тот день...

Руслан с трудом держался. Все его силы иссякли, все нервы были уже на исходе, оставалось совсем немного. Как и его сердце давно перестало биться.

— Я люблю тебя, — проговорил он.

— Я знаю... 

Он поднял голову и вытер сырое лицо рукавом. Руслан приник к Веронике и обнял за шею. Он поцеловал её в губы, глядя в глаза. Однако не почувствовал никакой обратной реакции. Она даже не шевельнулась, но не отогнала его от себя. Фёдоров сам отстранился. Ему казалось, что именно этого он и ожидал. Что всё так и должно было произойти. Что всё так и закончится.

— Ты бросил меня... — говорила она. — И вместо того, чтобы остаться со мной... Ты убил человека.

— Я не мог этого оставить.

— Не мог. Но ты оставил меня. Единственный, кто был со мной до конца — это твой друг. Он... мне так его жаль... — она приложила руку к лицу, скрывая отчаянное горе.

— Он... он обещал мне, — сказал Руслан после того, как его лучший друг появился рядом, в голове. — Обещал, что будет тебя беречь. Даже собственной жизнью...

— И ты был готов потерять всё, чтобы отомстить? Зачем? Что дала тебе эта месть?

Фёдоров посмотрел ей прямо в глаза.

— Ничего.

Вероника больше не могла находиться рядом с ним. Эмоции толкали её обратно в дом, чтобы перестать его видеть. Довольно было ей слёз. Девушка осознавала, насколько много он пережил. Что лишился всего самого дорогого лишь ради нужды отомстить. А потому он сам обрёк себя на вечные муки.

— Уходи.

— Вероника...

— Пожалуйста... — она закрыла глаза и выставила вперёд ладонь. — Уйди. Я не хочу о тебе вспоминать... — она всхлипывала. — Не появляйся здесь. Не приходи ко мне. Оставь, как оставил. Всё, Руслан...

Он поднялся с колен. На его макушке скопились снежные осадки. Фёдоров сбросил их одним махом. В голове у него было нечто, вроде колокола, который звенел и проникал в его уши. Вероника ждала, она всё ещё настаивала на его уходе. Он посчитал это концом. Его любовь не удалось вернуть, но Фёдоров и не старался. Он знал: за его действия ещё последует приговор. Он знал, что все его поступки рано или поздно обернутся против него. Этот момент настал. Посмотрев на Веронику, Фёдоров увидел горящую в ней искру. Она всё ещё любит. Но больше не может. Как и он не может больше причинять ей боль. 

— Мне не нужно что-либо возвращать, — говорил он. — Я потерял тебя один раз и не смогу потерять второй. Я здесь, чтобы сказать тебе, почему это произошло... И что я по-прежнему тебя люблю. Я был тварью. Ей и остался. Мне нет прощения. Никакого. Поэтому и ты не прощай меня. Просто помни обо мне хорошее. Если оно всё ещё осталось...  

Фёдоров осознал, что пора было идти. Он развернулся и, двигая ногами вперёд, потащился прочь. Вероника смотрела, как он уходит, как снова покидает её. Она почувствовала на губах его поцелуй, холодный, как лёд. Он перестал казаться ей тем же человеком. Ведь людей нельзя вернуть, если попрощаться с ними хоть однажды. Он ушёл. Она расплакалась, оставшись под снегопадом и с воспоминаниями о нём, которые так и не смогли угаснуть. И не угаснут никогда.

Он часто запирался в комнате, чтобы побыть наедине с собой. В этих четырёх стенах оставалась книжная полка с романами и рассказами, которые Фёдоров недолюбливал, поскольку cчитал само чтение бесполезной затеей и тратой времени, не влияющей на восприятие мира ни коем образом. Он считал, что человек сам должен строить свой характер, словно закладывая его по кирпичам, один за другим, выстраивая сначала каркас, затем продвигаясь всё дальше, пока не достигнет своего пика. Его мини-библиотека вечно стояла на месте почти нетронутой, заполнялась пылью. Но потом его мама поняла, что пора браться за дело. Людмила стала прочитывать ему отрывки из романов Достоевского, так как для неё самой не было писателя, настолько реально изображающего мир вокруг угнетённого человека. Фёдоров вслушивался в её голос, изображая в голове некую постановку и глядя, как Раскольников шастает по улицам Петербурга, пребывая в замешательстве и даже в некоем анабиозе собственных мыслей. Постепенно он вникал, он влюблялся в слова. Но больше всего ему нравилось слышать голос матери, греющей его душу. Даже в воспоминаниях.

Когда Людмила покинула его, Руслан всё чаще навещал Дарью, двоюродную сестру. Он обращался к ней за помощью, чтобы избавиться от жестокого гнёта своего одиночества, которое начало преследовать его после смерти матери — самого близкого и родного человека. Фёдоров и не задумывался поговорить с отцом, он не думал даже находиться с ним в одном помещении, дышать с ним одним и тем же воздухом и смотреть один и тот же телевизор. Он не прощал его. Ненавидел. Единственное, что помогало ему оставаться в здравом уме — Дарья. И перед тем, как уходить из дома к ней в гости, Руслан брал в подмышку «Преступление и наказание», которое так и не успела завершить ему мама.

Встревоженный Дроздовский, только пробудившийся, пытался разбудить и человека, спавшего на его диване. Владислав толкал Руслана в плечо, в какой-то момент даже решив попытаться сбросить его на пол. Но через некоторое время Фёдоров лично открыл один глаз, с недоумением глядя на обеспокоенного Владислава.

— Война началась, что ли? Ты чего орёшь мне на уши?

— Вставай! Вставай, говорю! — крикнул Дроздовский, когда Фёдоров всё ещё не выполнил его приказ. — Тебе здесь нельзя быть...

— А ты заплатить мне не хочешь? — спросил Руслан, поднимая голову.

— Чего?

— Ну как... Я сейчас выгляжу, как шлюха, а твоя жена скоро вернётся домой. Давай мои денежки, милый, я за бесплатно не работаю.

— Просто одевайся и выходи! — сказал Владислав. — Меньше слов, больше дел. Давай-давай!

Фёдоров с неохотой привстал с дивана и опустил ноги к полу. Он был готов собираться идти за собственным пальто, как вдруг к его ноге подобралась боль. Икра не позволяла двигаться. Он подумал, что отлежал её во время сна.

— Ты... ты не поможешь мне?

С Дроздовского было достаточно.

— Моя мама сейчас приедет. С братом. Я должен их встретить.

— Понимаю, но... Можешь просто проводить меня. Здесь не очень далеко идти. Отведёшь и делай после, что душе будет угодно. Это последнее, что я от тебя прошу, Владислав.

Тот метался между тем, чтобы больше не протягивать ему свою руку помощи, или же выполнить просьбу человека, который действительно в ней нуждается. Дроздовский ушёл в коридор. Он принёс из него чёрное пальто, попутно надевая собственную куртку.

— Ты предлагаешь мне тебя тащить?

— Хотя бы держать в равновесии, — произнёс Фёдоров, застёгивая пуговицы.

Улица была холодной и влажной после протяжного ливня. На асфальте оставались одни лужи, через которые Фёдоров не мог нормально переступить, спотыкаясь от боли. Серые дома сливались с таким же серым, словно заболевшим небом. От этого города веяло хмурым настроением, в особенности после пришедшей осени, демонстрирующей свои основные и не меняющиеся оттенки. Дроздовский перевёл Руслана через дорогу, слегка придерживая за плечо. Они добрались до остановки, что совсем пустовала. Владислав хотел посадить его на маршрутку и отпустить по своей дороге, но ему было трудно отказаться от того, что он уже начал. Фёдоров пытался идти самому, переступая с больной ноги на здоровую, однако он всё равно терялся в ходьбе и чуть ли не падал. Они продолжали идти, пока Владислав не спросил его:

— Мне кажется... я вчера уснул, так ведь?

— Верно, — ответил ему Фёдоров.

— Извини. День был... тяжёлый.

— Это уж точно.

— Так, на чём ты остановился? Я помню, что тебя ранили и ты попросил своего друга отвезти Веронику в её родной город... А дальше как в тумане.

Фёдоров не успел ещё догадаться, что Владислав не услышал финала. И посчитал это шансом умолчать о нем, не говорить того, что может изменить его в чужом взгляде. Руслан понимал, насколько он станет другим, когда расскажет об убийстве человека. Он до сих пор не сумел смериться с этим. И вряд ли сможет это сделать кто-то иной.

— Данила привёз её домой. Она начала новую жизнь. С ней всё хорошо.

— Ну а Маркос?

— Они все уехали.

— А как же... как же Богдан?

— Он... На него начали охоту не только я и Маркос. Для него тоже было более выгодно скрыться.

— То есть он... всё ещё жив? — осведомился Дроздовский.

— Такие, как он, долго не протянут. Я просто уверен, что его кто-нибудь убил. Моё чутьё меня редко подводит. К тому же, если бы он был жив — я был бы мёртв.

Вскоре Фёдоров показал Владиславу дом, у которого попросил его остановиться. Руслан взглянул на Владислава. Он заметил в нём одинокого человека, которому нужна поддержка, которому стоит отвлечься от суровости собственной жизни. Он увидел в нём себя ещё с самой первой минуты знакомства, только другого себя, такого же ребёнка с трудным детством. Владислав оказался добрым, но связанным и так и не выбравшимся из этих верёвок. Руслан решил, что у него появился шанс его отблагодарить. И медлить он не хотел.

— Не хочу показаться навязчивым...

— Серьёзно? — возмутился Дроздовский. — Тебя ещё и поднимать нужно?

— Послушай, я тебя не держу, Владислав. Ты можешь идти.

— Ты ведь... — вздохнул он. — Ты ведь понимаешь, что не уйду...

— Да. Понимаю, Влад. Спасибо.

Дроздовский потащил его на своём плече до лифта, куда зашёл вмести с ним. Руслан назвал ему этаж. Владислав нажал на кнопку, а лифт с удовольствием поехал вверх. Когда его двери открылись, Руслан старался сделать из себя вид абсолютного инвалида, дабы Дроздовский сжалился над ним и помог дойти до самых дверей.

— Какая квартира? — спросил Владислав.

— Двадцать седьмая. Позвони и... Возвращайся к семье.

Через минуту дверь открылась. Дроздовский, только услышав, как кто-то вертит замок, тут же направился вниз по лестнице, считая, что ему здесь больше не место. Однако позади него до его ушей донёсся женский голос.

— Руслан? Что с тобой?

Владислав оглянулся за спину. Он узрел, как некая девушка оглядывает своего брата и заводить его из подъезда в квартиру.

— А... а там кто стоит? — спросила Дарья, замечая неподалёку остановившегося Дроздовского.

— Это... мой друг. Владислав. Он очень помог мне. И я бы хотел поблагодарить его чашкой чая или кофе: не знаю, что он любит. Влад!

Дроздовский смутился, как будто его звали туда, где он появляться совсем не хотел. В нём образовался стеснительный молодой человек, немного опустивший голову и с явной ленью подбирающимся к Руслану на зов. Владислав поднял руку, приветствуя девушку. Она улыбнулась, увидев его робость.

— Я Даша, — поздоровалась она. — Не зайдёшь? Тут Руслан тебя приглашает.

— Ну, вообще-то, формально это твой дом, — сообщил Фёдоров.

— Значит, я тебя приглашаю. Заходи, — звала его Дарья.

Он не собирался здесь оставаться. Пока не понял, что ему совсем не хочется куда-то уходить. Дроздовский переборол собственную застенчивость и переступил порог, оказавшись в уютном очаге, который показался ему знакомым. Почти родным.

Вернувшись домой под самый канун праздника, Фёдоров снимает с себя пальто и вешает его на крючок за дверью шкафа. Внутри себя он не ощущает радости, даже не спешил прибыть поскорее с работы, ведь там ему было спокойнее, однако его начальник всех распустил и пообещал встретиться в новом году. Перед тем, как попасть в квартиру, Фёдоров зашёл в магазин, наполовину пустой и с двумя кассиршами. Пока какой-то человек был впереди него, ожидая пробивания своих продуктов, Руслан сунул бутылку водки во внутренний карман пальто и поспешил вон из помещения. Он не имел денег, ведь успел отработать меньше месяца и даже не получить аванса. На его счету вновь появились долги за квартиру. Пока что его не лишали электричества, а потому Фёдоров, оказавшись на кухне, включил телевизор. Запустилось новогоднее шоу со звёздами российской эстрады. Ему на это совсем не хотелось смотреть, однако ничего другого по другим телеканалам и не показывали. Слегка загрустив, Руслан подошёл к окну и зажёг гирлянду. Но всё ещё не отходил от окна. Внизу стояло множество машин, зарытых снегом, которые тот заметил под разноцветным мерцающим светом. У некоторых из них, у нескольких фургонов, горели фары. Видимо, кто-то не спешит отмечать, подумал он и отошёл назад. Руслан подошёл к холодильнику и достал из него несколько кусков колбасы и пару огурцов, попутно прихватив с собой чёрный хлеб. Он сел за стол перед двумя пустыми стаканами и украденной водкой. Налив жидкости в оба, Руслан поднял свой, поднеся второй стакан своему лучшему другу.

— Хреновый праздник выходит, — сказал он Даниилу. — Обычно я его и не отмечаю. Просто не вижу смысла, брат. Оно надо вообще? Жизнь же не изменится за один день. Засыпаешь с чувством, что проснёшься счастливым. А на утру тебя ждёт похмелье. Может, кому-то и этого хватает, не знаю... Знаю только, что ты этот праздник любил. Очень сильно любил...

Фёдоров посмотрел на его фотографию. Молодой Даниил стоял в простой армейской форме, будучи самым обычным и добрым парнем, которого Руслан знал когда-либо. Фёдоров редко задумывался о судьбе своего друга, ведь считал, что тот всегда мог сам постоять за себя. Однажды Даниил помог ему в школе, вступившись в драке, правда они в тот день пострадали вместе, но данный момент сплотил их, крепко связал их судьбу. Они дружили долго, пока его друг не был вынужден уехать, как позже выяснилось, на службу в армию. Руслан вечно презирал его выбор и советовал учиться и дальше, ведь Даниил был умным человеком, а год на службе мог сильно на него повлиять. Но он скорее повлиял на Руслана. Оказавшись без поддержки брата, каким он и считал Даниила, Руслан совсем размяк. Почувствовал несоизмеримую грусть, да настолько беспощадную, что хотел больше никогда и никого не видеть. Как и сейчас он был в одиночестве, с бутылкой водки, почёсывая щетинистую щёку и заливаясь самогоном. Ему мало что оставалось. Он жил менее месяца в этой квартире, и всё ещё продолжать видеть кошмары. Фёдоров даже не надеялся, что его отпустят. Сны, словно ножами, резали его по воспоминаниям, а те в свою очередь оставляли шрамы. Прошлое было позади, но всё равно никуда не исчезло. Оно просто шло рядом, за его спиной.

В один момент он задумался, что больше не нужен этому миру. Как когда-то он считал своего отца бандитом, утратившим своё влияние, так и себя он причислял к тем, кого мир хочет уничтожить. Его отец не видел иных путей заработка, он не бросил своё дело только потому, что не имел возможности быть кем-то другим. Его мать желала открыть сыну дорогу, ведущую к счастью. Но ничего не сбылось. Он превратился в полнейшую противоположность этим мечтам и сам не понимал, как такое вышло. Маркос называл его сыном. И говорил правду.

Он думал, что, узнав об отце то, чего все от него скрывали, ему удастся понять его, поставить себя на его же место и простить. Руслан так и сделал. Он представил этот тяжелейший выбор и ту самую безысходность, что поглотила его отца. Но не простил. Ведь Фёдоров всё ещё не понимал, за что был так сильно наказан до самой его смерти.

— Знаешь... — обратился он к фотографии, — а я понял его. Правда, понял. Он хотел уберечь меня, но за мою безопасность мне же и приходилось платить. Сначала синяками. А потом смертью матери. А сейчас... тобой. И ей. И ребёнком... — Руслан опустошил стакан и налил себе снова. Телевизор беззвучно показывал изображение, на которое тот даже не отвлекался. — Пойти на такое, на что пошёл он... это ведь страшно и жестоко. Я всё ещё не вижу у него другого выбора. Его хотели убить все, они могли убить и меня и маму. Он сделал свой выбор. Неправильный, но единственный. Потратил жизни невинных, чтобы спасти семью... Я не знаю, как поступил бы на его месте кто-либо другой. Может, было бы разумнее отдать самого себя? Так бы и я лишился того, что приобрёл... от него, и что из-за него же потерял. Я-то думал, что внутри меня что-то взыграет, выразит сочувствие. А в итоге я сожалею лишь, что убил Богдана. Да, брат... Он отправил тебя на тот свет. Но это моя вина. Лучше бы я оказался там, где ты. Возможно, это и есть моё наказание. Я просто вижу, как все вокруг меня умирают, а я продолжаю жить. Прости меня...

Руслан налил ещё раз. Выпив, ему хотелось закурить. До прибытия нового года оставалось совсем немного, почти меньше часа. Он надеялся подождать его ради друга, а затем направиться в постель. Встав у окна, он открыл его за ручку и высунулся вперёд с зажатой в пальцах сигаретой. Внизу что-то переменилось. Свет от фар чёрного фургона исчез. По какой-то причине это взволновало его. Руслан не понимал, от чего ему вдруг стало не по себе. Он взглянул на сигарету, которую успел зажечь. И, не желая курить, выбросил её в окно. Фёдоров вернулся на свой стул, незаметно для себя изменив поток собственных мыслей, которые тут же стали тревожными. И тогда он понял, что сейчас произойдёт. Фёдоров зажал веки и откинулся на спинке. 

Они выломали дверь, что после рухнула на пол. Образовался дым, а вместе с ним послышались громкие стуки от множества ботинок. Когда Фёдоров открыл глаза, на него уже наставили оружие люди в полном обмундировании. Он поднял ладони. Он сдавался. Его скинули со стула и заперли руки в наручниках, потащив к дверям. Он успел лишь увидеть своего друга, как его фотография рухнула и с треском разбилась на мельчайшие осколки.  

Дарья поставила наполненный чайник на плиту и через несколько минут готовилась разливать кипяток в чашки. Она изредка поглядывала на Владислава, в котором её больше волновала напряжённость в его глазах. Иногда он смотрел на неё в ответ. Дарья улыбалась ему. Он делал то же самое лишь в знак уважения, но не более. Дроздовский ощущал себя лишним, даже неким третьим звеном. Он всё ещё думал, что здесь ему были не рады. Возможно, это всего лишь волнение, ведь для него было нехарактерно видеться с девушками. В последний раз его отношения закончились плачевно. Владислав, будучи юнцом, полюбил свою одноклассницу, после чего об его истории любви прознал не только класс, но и вся школа. Он терпеть не мог усмешки в собственную сторону, а потом отказался подстраиваться под общество, решив покинуть его, словно бросая тонущий корабль на дно морское.

Сидя за круглым столом втроём, никто из них пока не проронил ни единого слова, как будто все сначала хотели дождаться чайника. Это вызывало небольшую неловкость данного положения. Фёдоров ожидал от своего товарища хоть какого-нибудь шага, пускай даже самого маленького, словно у родившегося ребёнка, которого подталкивают к ходьбе. Но Дроздовский не отвлекался от своих мыслей. Он больше думал о побеге отсюда, ибо внутри него продолжала витать одинокая стужа. Раздался громкий свист, что требовал погасить пламя под чайником. Дарья бегло вскочила со стула и покрутила ручку на плите.

— Так... Кто что будет? Руслан, тебе чай наливать? — спросила его сестра.

— А знаешь... у вас есть пиво? — переспросил тот.

— Пиво? В одиннадцать утра? Да кто же пьёт его в такую рань?

— Я, к примеру. Есть или нет?

Дарья безо всякого желания открыла дверцу холодильника и пробежалась глазами по полкам. Она ответила:

— Нет тут ничего. Папа давно перестал употреблять. Извини.

— Расслабься, — сказал Руслан, махнув рукой.

— Ну тогда... Владислав? Ты хотя бы будешь чай? — обратившись к нему, осведомилась Дарья.

Она была готова наливать ему горячую воду и забросить в неё ароматный чайный пакетик со вкусом лесных ягод. Владислав, заметив то, как она уже начинала это делать, произнёс:

— Да, конечно. Я буду чай.

— Отлично, — успокоилась Дарья, взявшись улыбаться, глядя на него.

Владислав подозревал, что эта улыбка вызвана вежливостью этой девушки и её добрым характером к посторонним. Всё-таки именно таким он и ощущал себя в этой квартире. Она поднесла горячий чай Дроздовскому, подсунув ещё и печенье на тарелке. И, налив себе самой, вернулась на стул.

— Я так понимаю, вы познакомились вчера? — спросила Дарья.

Руслан кивнул.

— Да. Встретил Влада по дороге. Он... он спас меня от диких собак.

Дарья взвила свои брови, ошеломлённая этой новостью.

— На тебя напали собаки?

— Бешеные, — отозвался Фёдоров. — Какие-то монстры. Цапнули за ногу, но всё обошлось. Этот человек мне помог, — указав рукой на Владислава, сказал Руслан.

Дроздовскому стало не по себе. Он не являлся поклонником вранья, а уж тем более, когда то произносилось без его ведома и согласия. В какой-то момент он решил возразить, однако ему не хотелось подставлять своими словами Руслана. Он всего лишь проговорил:

— Да я так... Просто палкой по земле постучал.

— Герои всегда скромные, — ответила ему Дарья, мило озираясь в его сторону. — А ты здесь живёшь?

— Я здесь родился и вырос, — подтвердил он. — А ты?

— Я приехала сюда в четырнадцать. Мы с родителями сразу же поселились в этой квартире, правда, когда-то жили в Москве, но недолго. Пришлось привыкать к новым условиям, но город оказался не таким уж плохим. Говорят про него, правда, много... нехорошего. Иногда так и хочется поверить, но потом просто всё... забывается. Нет нужды верить каким-то слухам.

— А что за слухи? — спросил Владислав.

— Всякие... нехорошие. Что здесь много...

— Бандитов, — подловил её речь Руслан. — Правильно говоришь, сестрёнка. Слухи — это просто слухи.

— Тебе-то откуда знать? — возмутилась она. — Ты здесь живёшь меньше месяца...

— А у меня привычка одна есть. Мне будет спокойнее самому всё выяснить, чем потом оказаться в списке идиотов. Так что, просто поверь мне. В этом городе уж если и есть преступники, то только какие-нибудь карманники.

— И где же взялась такая информация? — уточнила Дарья.

Фёдоров почесал рукой подбородок.

— Я просто разбираюсь в этом лучше, чем ты...

Дарья словно пропустила эту фразу мимо себя, ведь она вдруг обратила внимание на его руку. Костяшки Руслана были фиолетового цвета, а весь кулак имел словно красный оттенок. Девушка тут же схватила его ладонь и выставила на серый свет. Она всмотрелась в синяки и порванную кожу, а после сделала слегка грозное выражение лица.

— Собак бил?

Руслан вздохнул, оказавшись в неловком положении — когда его ложь получилось распознать.

— Ты... ты пошёл к ним! Ты совсем дурак, Фёдоров?!

Владислав был удивлён этой сцене. Он даже отстранился от чая на некоторое время.

— Да. Ходил. И ты против этого, я знаю. Но ничего с собой поделать я не мог, — отвечал ей Руслан.

— Ты мог, Руслан... Мог хотя бы поговорить со мной.

— Для чего? Спроси саму себя и подумай над тем, кто я есть. Я уже знаю, что бы ты мне сказала: «Ты идиот, Руслан. Не иди никуда, Руслан. Подумай, это же опасно, Руслан. Их судьба ещё накажет, я тебе точно говорю»...

Он посмотрел ей в глаза и сказал:

— Никакой сучий сын не должен дотрагиваться до тебя, а уж тем более пытаться изнасиловать!

— Руслан!

Дарья почувствовала стыд перед Владиславом.

— Надеюсь, ты не хочешь, чтобы я извинился, — сказал Руслан. — Потому что мне не за что. Это моя природа. И человеку никогда не удастся её побороть, как гравитацию.

Руслан оглядел Дроздовского, сидящего в полной тишине и безмолвии.

— Вы... вы как дети малые, — произнёс Фёдоров почти беззвучным голосом, смотря вниз и усмехаясь.

— Что? — спросила его Дарья.

— Я говорю, схожу в магазин. Куплю себе пива. А вы пока посидите здесь, поболтайте о чём-нибудь. Я, возможно, скоро вернусь. Но не обещаю.

Владислав решил встать вместе с ним, однако Фёдоров, направившись к нему, положил свою руку на его плечо, тем самым усадив на месте. Он приблизился к его уху и пробормотал еле слышно:

— Бери всё с свои руки, — сказал он. — Если уйдёшь отсюда без её номера телефона... упадёшь в моих глазах ниже, чем я.

Фёдоров ушёл к двери. Одевшись в пальто, он покинул квартиру, выйдя в подъезд.

— Я на секунду, — сказала Дарья Дроздовскому и пошла за Русланом.

Она встретила его рядом с лифтом.

— Ты и вправду дурак, Руслан, — произнесла ему она. — Настоящий дурак.

— Не удивила, — ответил он.

— Чего ты, блин, ожидал?

— «Блин»? — спросил тот, поражаясь этому слову. — Ты серьёзно?

Усмехнувшись, Руслан зашёл в лифт и поехал вниз. Дарья закрыла за ним дверь, возвращаясь на кухню. Она с какой-то даже грустью и лёгкой злостью присела на стул, осознавая, что её чай уже остыл, как и сам чайник придётся подогревать заново.

Я хотел уйти вместе с ним. Мне всё ещё было неловко здесь, неуютно. Как будто тебя запирают в узком помещении, а ты с этим ничего не можешь поделать. Спасало лишь одно: я думал, что ей нравится моё присутствие. Но не исключено, что она всего лишь изображает из себя доброту. Мне приходилось сталкиваться с истинной натурой девушек. Они бывают очень коварны. Но Даша казалась мне совсем другой. Я могу ошибаться. Или я уже ошибся.

— Теперь ты можешь признаться.

Сказав это, она поставила меня в тупик.

— В чём конкретно?

— Ну, мне кажется, навряд ли ты спасал его от собак. Я сразу заметила твоё лицо, когда Руслан начал говорить об этом случае. Прости за эти слова, но ты сам себя выдаешь. Враньё тебе, похоже, не свойственно.

— Да... ты права. Совсем не свойственно.

— Так, что случилось? Ты ведь знаешь, да?

— Я... нашёл его у себя во дворе...

Дальше мне не хотелось что-либо говорить, словно я совершаю очередную ошибку. Но Дарья настаивала, она будто подгоняла меня к ответу, желая выяснить истину.

— Ты же не расскажешь ему?

— Нет. Я умею хранить всякие ваши секреты.

— Его действительно покусали собаки. Только полицейские, от дворовых он бы давно лечил бешенство. Я промыл и зашил ему рану. А потом мы разговорились и...

— Он тебе всё рассказал?

Мне почудилось, что Даша знала о его истории даже больше, чем знал я сам. Но доказательств не было.

— Всё, что успел, пока я не уснул. Он... неплохой человек. Вернее, не самый плохой, каких я встречал.

— Ему досталось. Мама, отец... Друг. Он потому и приехал сюда, что у него никого не осталось. Вечно был один, — вздохнула она.

— Друг? А что с его другом?

— Он не рассказывал? Данила попал в аварию...

Она знала не всё. Как и я не мог поверить в это. Видимо, Руслан не хотел шокировать правдой родных. Но захотел шокировать ею первого встречного. Странный он человек, однако.

Чай превратился в холодную воду, более не пригодную для питья. Но мне вдруг начало казаться, что мой взгляд постепенно смог приковаться к ней. Цвет её волос был русым, почти как у меня, только немного светлее. А глаза зелёные, такие, которые слишком редко попадались мне на пути. Я совсем забыл то чувство, когда девушка вызывала у меня интерес. Быть может, именно сейчас то чувство мне вернулось.

— Влад? — спросила меня Даша. — Ты же не против, что я так к тебе обращаюсь?

— Совсем не против.

— У тебя есть девушка?

— Нет. А у тебя есть... парень?

— Нет, — ответила она.

— Получается, мы оба одиноки.

— Не совсем, — говорила Даша. — Одиночество может стать временным.

Она улыбнулась, смотря мне в лицо. Я не сумел сдержаться и так же, как и она, рассмеялся. Это был лучший момент в моей жизни. Особенно когда я начинал понимать, что влюбился. И больше не думал ни о чём другом.  

Когда наступило лето, прошло уже более полугода. Фёдоров ходил по улице в белой майке, на какое-то время избавившись от своего чёрного наряда. Светящееся в небе солнце словно за руку подводило его к дому Владислава Дроздовского. Руслан почти торопился, ведь ему не терпелось рассказать важную информацию своему другу. Он позвонил ему в домофон и попросил открыть дверь. Голос Владислава был запыхавшимся и тихим, однако он смог впустить его в подъезд. Руслан поднялся пешком, ведь идти было не так высоко. Он встал возле предбанника, надеясь попасть внутрь, но дверь была закрыта. Это слегка удивило его. Руслан стучал пальцем по дверному звонку. Через минуту к нему вышел Дроздовский.

— Ты бы ещё подольше позвонил, я же не слышу!

— Так я об этом и подумал, — ответил ему Руслан. — Впустишь или заставишь здесь торчать? Нам поговорить надо.

— Поговорить? О чём?

Фёдоров посмотрел сквозь проём внутрь его квартиры. Он увидел диван, и как обнажённая Дарья надевает на себя майку. Владислав заметил этот взгляд.

— Куда смотришь? Там что-то интересное?

— Не озираюсь на чужое. И не подумаю. Но нам всё ещё нужно поговорить. Это серьёзно, Влад.

Дроздовский принял во внимание его слова. Он кивнул и, оглядевшись на Дарью, позволил Руслану пройти к нему на порог. Фёдоров увидел неубранную постель, а также собственную сестру, щеголявшую с голыми бёдрами. Дарья увидела Руслана, но потом тут же отправилась в ванную.

— Мужика из него делаешь? — спросил Руслан, когда та прошла мимо.

— Мы просто... фильм смотрели, — ответила девушка, уходя всё дальше по коридору.

— На выключенном телевизоре? Да я настолько стар, что не заметил, как резко развились технологии...

Владислав позвал Руслана в комнату. Он сел на край постели, слегка подправив одеяло. Руслан стоял рядом.

— Ну так... что произошло? Ты же пришёл не просто нас проведать...

— Да, Владислав. Верно. У меня... Я не говорил тебе раньше. Но в скором времени мне потребуется твоя помощь.

— И какого рода помощь?

— Об этом не сейчас.

— Ты так скрытничаешь, как будто за тобой следят, — Владислав вдруг осознанно огляделся. — За тобой ведь не следят? — спросил он тихо.

— Пока нет.

— Что?

— Послушай, Влад... — Руслан сел на диван, рядом с Дроздовским. — Я давно хотел сказать тебе об этом. Но только сейчас нашёл зацепку. И не могу поверить, что это случилось...

— Какую зацепку? Да о чём ты вообще говоришь, я тебя не понимаю!

— Об одном человеке, — прошептал Руслан. — Мне нужно его...

— Влад! Помоги мне, пожалуйста! — крикнула Дарья за дверью ванной.

— Подожди, я быстро...

Оставив Руслана наедине, Дроздовский помчался к своей возлюбленной. В ванной комнате Дарья спросила его, насколько долго её брат здесь задержится. Владислав и сам не знал ответа на этот вопрос. Он вернулся обратно в комнату, чтобы уточнить. Но Руслана там не увидел.

Самой странной вещью в своей жизни он считал события, что разворачивались без его ведома. Фёдоров постоянно чувствовал, как его заставляют идти дальше, как у него отобрали всякую волю, чтобы хотя бы попытаться что-то изменить. И с каждым новым разом он представлял себя обычной мышью в клетке, которую в скором времени собираются отдать науке. Судьба экспериментирует над ним, она готова поставить его в абсолютно безвыходные ситуации, не издеваясь, а проверяя его. Но ему всё это уже давно надоело. Он наплевал на судьбу. Наплевал на оставшиеся в себе силы. Потому что всё, что он имел — утеряно. Безвозвратно утеряно.

Морозный воздух предзнаменовал начало мрачной и холодной осени. Постепенно лепестки спадали с деревьев, машины покрывались росой, а в душе было всё также терпко и неприятно. Из той квартиры он уходил каждый вечер, как и приходил обратно с интервалом в целый вечер. Его изматывала простая работа, не требующая риска. Всего-то рабочий, разбирающий коробки на складе и горбатящийся при этом за копейки. На большее Фёдоров и не рассчитывал. Он был рад, что хотя бы имел свободу. Но призраки прошлого будут до конца его смерти витать рядом с ним.

Руслан устало шагал к подъезду в квартиру Вероники. Из раза в раз это становилось делать всё сложнее, всё ленивее. Порой он мечтал упасть на траву около дома, не поднимаясь к теплу. Холод как будто доставлял ему удовольствие, ведь он пробыл в нём всю свою жизнь и редко ощущал теплоту. Сейчас Фёдоров доставал ключи из кармана и приближал их к домофону. За его спиной послышались шаги. Он не обращал на них внимание. Любое действие, что происходило вне его видимости, заставляло Руслана бросаться в дрожь. Он ускорился и, отперев дверь, хотел войти внутрь. Но в подъезде ему пришлось отстраниться назад. Его ждали и там.

— Парни... у меня ничего нет... — проговорил испуганный Фёдоров человеку, что угрожал ему оружием.

Они не отпускали его домой. Руслан стоял рядом с домом, окружённый людьми, которые явно не желали ему добра. Он старался не шевелиться, чтобы не сделать какой-нибудь глупости. Сбоку к нему шёл человек. Его трость садилась на мокрый асфальт. Он повернул голову вправо.

— Давайте, ребята...

Когда прозвучал этот голос, Руслан не успел среагировать, как тут же получил в лицо. Его бросили на парковку и пинали ногами в живот, отдавливали пальцы на руках и разукрашивали всё его же кровью. Кто-то поднял его за шиворот и, поставив на ноги, ударил, целясь в живот. Этот кулак словно разорвал внутри его печень. Его сжало, заставило опуститься на колени и упасть мордой в лужу. Руслан не мог дышать, ему ничто не позволяло ощутить себя живым. Однако это никого не остановило. Взяв его за волосы, Фёдорова потянули к главному. Они бросили Руслана к его ногам, удерживая в лежачем положении за локти. Он пытался поднять своё окровавленное лицо, чтобы увидеть. Увидеть Маркоса. Тот держал свою трость в руке. Он бы не сумел передвигаться без её помощи. И также без неё не смог бы неё замахнуться и стукнуть по его голове. Изо лба заструилась бордовая жидкость, которую тот не был способен удерживать. Они оставили его, словно давая шанс погибнуть. Он бы только радовался этому, радовался тому, что все эти муки подойдут к своему завершению. Вот только кольцо не кончается. Из круга не выбраться. Из него нет выхода.

Глаза открылись под луной, что ярко освещала московскую ночную улицу. Руслан сидел около подъезда, прислонённый к замёрзшей стене. Он чувствовал, как с лица капает кровь на его чёрное пальто и теряется в этом сумрачном цвете. Он дышал. Но не хотел этого. Страдания продолжались. А пытаясь что-либо изменить, он лишь создавал самому себе новые проблемы. Фёдоров думал, что однажды сможет спасти хотя бы себя. Ведь он знал, что не смог спасти тех, кто был ему так сильно дорог. Потеряв последнее, Руслан цеплялся за край собственной души, дабы вытащить её из мрака. Поздно. Карма, преследовавшая его, всегда была на шаг впереди. А теперь она сблизилась с ним настолько, что дышала прямо в лицо.

Конец трости прикоснулся к его опушенному подбородку. Она заставила его взглянуть в чёрные глаза волку. Маркос стоял выше, чем он. Но так и не убил его.

— Посмотри мне в глаза, — потребовал Соломонов.

Руслан отказывался. Он повернулся в сторону.

— Ты не изменился. Наивен, как и был. 

Фёдоров проглотил часть крови и выплюнул её остатки.

— Я ведь знал, что однажды всё именно так и закончится, — говорил Маркос, поставив трость впереди. — Ты принял мои слова буквально и решил, что настолько сильный, что сможешь подставить меня и сделать вид, будто бы это пустяки... Я потерял нескольких людей, которые пытались меня защитить. За мной пришли, явились без приглашения. И я начал отбиваться. Меня сумели вовремя увезти куда подальше. Я бы мог уехать. Но я решил ничего не оставлять. Сейчас я отдаю тебе «долги», сынок.

— Убьёшь? — спросил Руслан.

— Нет. Разумеется, нет. Смертью тебя не накажешь. Я хочу помучить тебя. Заставить понять, что ты сделал ошибку.

— Уж лучше просто... пусти мне пулю в лоб... Этим и накажешь! — крикнул Фёдоров.

— Заткнись. Ты блядское ничтожество. Видел бы ты себя, — сказал Маркос, смотря на него сверху, — не сдержал бы жалости. Я считал тебя сыном. Может, из меня с самого начала был плохой отец, но только так я и умею воспитывать. Я знаю, что ты не простил своего отца. И меня ты тоже не простишь, но я не требую. Ты это заслужил.

Маркос велел своим людям сесть в машину. Он остался наедине с лежащим на асфальте Русланом, который всё ещё даже не смотрел тому в глаза. Ведь он их не видел. Чёрная оболочка настолько сильно проела их, что невозможно понять, были ли вообще у него зрачки.

— До того, как меня нашли, я восстанавливал бизнес. Мне давалось это с трудом, но деньги, которые ты не взял, помогали мне. Я отдал многое, чтобы вернуться и начать всё заново.

— Спокойно не живётся? — перебил его Фёдоров.

— Такова уж моя натура. Волгоград — красивый город, но сразу же начинать там беззаконие далось мне с огромной тяжестью, как будто я постоянно тащил за собой камень. И всё, что я создал, было разрушено. Я нашёл партнёра, который согласился поставлять через меня героин, который делал сам. В наркотическом бизнесе я мало что смыслил. Это и сыграло со мной злую шутку. Этот пидорас украл мои деньги. Он стащил тот самый портфель, от которого ты отказался. И мало того, — его интонация вдруг резко повысилась; Маркос приходил всё в больший гнев, — что у меня украли финансы, так ещё и ты наслал на меня ФСБ! Да, я раскаялся. Но я сделал это ради прощения.

— Прощения? Чьего? Божьего? Не смеши, умоляю... Наши грехи нам никогда не искупить.

— А я и не собирался. Так я получил шанс оказаться свободным. Меня бросили на все четыре стороны, потому что я подставил Варламова. Ему сейчас не сладко, Руслан. Ведь этой правды больше никому не скрыть. Скоро и он поплатится за всё. Как и ты. Ты также ответишь, Руслан... И мне плевать, во что тебе это обойдётся.

Маркос приблизил к нему своё бородатое лицо.

— Ты найдёшь того, кто украл у меня деньги. И убьёшь. Только тогда я отпущу тебя.

— Я не твоя собака, — произнёс Фёдоров злостно.

— Ошибаешься. Иначе ты не представляешь, на что я готов пойти, чтобы ты это сделал... Я угрожал тебе и тогда. Угрожаю и сейчас. И мне абсолютно похуй, кем ты меня считаешь. Важно лишь, что твоя воля в моём кулаке, а не в твоём.

Фёдоров осознал, что всё начинается снова. В этом лабиринте он так и не отыскал выход. От этого он ощутил неведомое отчаяние, сравнимое лишь с приходом собственной смерти. Он понял, что ему никуда не убежать. Он превращался в пса, что когда-нибудь также умрёт на лавочке под мягким и пушистым снегом.

— Его зовут Григорий Морозов, — сообщил Маркос. — Я знаю только, что после «моего» ограбления он переехал в Подмосковье, на его восточную окраину. Там есть один город. И он тебе известен... Как мне помнится, в нём живёт твоя сестра, Дарья.

Невольно он взглянул на него и захотел отречься от этого. Но понял, что было бесполезно ловить потерянные возможности на спасение.

— Ты сделаешь это. Ведь мы оба знаем, что будет, если этого не произойдёт. Прощай, сынок.

Соломонов переставил трость вперёд и хромающим шагом шёл к машине. Через минуту автомобиль унёсся по дороге, размыв под собою грязную лужу. Оставшись в одиночестве, Руслан достал сигарету. Он зажёг её и медленно закурил, держа палочку трясущимися пальцами. Фёдоров откинул голову назад, плотно прижавшись ею к стене. Он выпустил дым. И увидел чёрного оленя. 

Тот проходил мимо, словно разыскивая себе пропитание где-то поблизости. Его невидимые глаза уставились на меланхоличного Руслана, курящего сигарету. Олень наблюдал за тем, как Фёдоров оставляет от сигареты всё меньше содержимого, как от неё падает пепел, приземляясь на его одежду. Животное развернулось, не имея желания больше смотреть на этого человека. За весь свой путь он так и не осознал, что должен был сделать. Все его мечты разрушены. Вся его жизнь утеряна. А сам он никогда не изменится. 

Владислав позвонил ему в пять часов. Почти вечерело. Его голос был тревожным, он ненароком и сам пугал Руслана. Тому пришлось разобрать его отрывистую речь и собраться, чтобы доехать до него на своей машине. Фёдоров поселился совсем недалеко от Дарьи, ведь именно там и была его новая квартира, которую тот приобрёл, продав жильё в Москве. Он попросту сбежал из этого города, обманув человека, что туда заселился после. С того момента прошло много времени. Но Руслан не менялся. Денег ему хватило даже на то, чтобы купить себе недорогую, но хорошую машину. Эти дни бежали для него одинаково, он практически не осознавал, что живёт и продолжает жить. Но всё изменил именно этот звонок.

Фёдоров сел в машину и спеша давил на педаль, лишь бы примчать к Дроздовскому как можно скорее. Он ждал его на дороге. Когда Руслан подобрал его, Владислав чуть не сломал его дверь, залезая в салон. Он трясся. Его лицо побледнело. Дроздовского было трудно узнать.

— Влад? Что случилось? Не молчи, блядь! Говори, что такое?! — кричал на него Руслан, пытаясь выявить причину.

Владислав не выдержал и сорвался. Он стучал по бардачку, помяв эту часть машины. Но Руслан никак на это не отреагировал. Он взглянул на него с удивлением. А после — с пониманием.

— Куда мне ехать? — спросил он его.

— На... перекрёсток... впереди... — выдавил из себя тот. Руслан увидел его слёзы. 

Он молча поехал прямо.

Жизнь не понять, даже если ты будешь пытаться в ней разобраться. Я не жилец уже давно. Мне не за что умирать. Мне не за кого умирать. Ведь я думал, что моя судьба и сама разберётся, кого отнимать, а кого преподносить. Но я бы никогда не подумал, что увижу это...

Фёдоров замер. Дорога, полная столпившихся людей, снимающих на телефон аварию. В его сердце появился кол. Руслан не успел оглянуться, как Владислав выбежал из его машины. Руслан закрыл дверцу. Он боялся идти вперёд. «Скорая помощь» уже была на месте. Рядом стояли две полицейские машины. А на асфальте тянулся кровавый след. И труп, в котором он узнал свою сестру.

Дроздовский бросился к ней. Он отталкивал людей, пробираясь сквозь них, отталкивая в стороны. Его удерживала полиция, не подсовывая к месту происшествия. Но он не мог остаться вдали. Он не мог придти в себя. Он не мог поверить, что это произошло.

Мёртвую Дарью положили в чёрный мешок. Её тело унесли на носилках. И он всё это видел. Владислав ударил полицейского в лицо. Он побежал к врачам, останавливая их. Они изумились и поставили девушку, пытаясь успокоить его. Но тот никого не слушал. Он двинул молнию вниз. И посмотрел в её зелёные глаза в последний раз. Дроздовский кричал. Он становился другим прямо на глазах. Он потерял единственное. Он потерял всё.

Руслан Фёдоров был недалеко от этой сцены. Он видел всё со стороны, как самый обычный зритель. Он просто не верил, что это вновь случилось. Замкнутый круг, где места хватало для всех. Руслан сел на капот своей машины. Эти крики издавались вновь и вновь. Ему было больно. Но не больнее, чем тому, кто лишился самого ценного — человека, которого любил. Руслан всё понимал. Он всё знал. Фёдоров ощутил, как маленькая капля слезы течёт по его щеке. Он убрал её. И с прискорбием вновь закурил. Этот дым закрывал ему глаза. Но тот не хотел больше что-либо видеть. В особенности тех, кто был навсегда утерян. Эти оставленные души всё время бродили вокруг, не отпускали его. Он позабыл о самом себе, ведь не хотел вспоминать, что вообще существует. Руслан не знал, когда всё это закончится. Об этом знала лишь его судьба.