ПЁС [18+]

ДОПРОС

В помещении становилось душно. Никто не откроет окно, чтобы проветрить кабинет, если я любезно попрошу. И даже если встану на колени и буду умолять, пока не сотру об пол кожу на своих ногах. Моё нахождение здесь уже вызывает в ком-то ненависть. Во мне — это точно. Всё больше я заблуждаюсь в самом себе, когда осознаю поступки, которые сам и совершал. Одно я знал точно: внутри меня никто не боролся. Я не имел на плечах Ангела и Демона. Потому что не имел рядом даже Бога. Я не прислушивался к молитвам, я не чтил память об усопших, я не просил помощи. Единственной моей просьбой являлась сигарета. Но даже её я ни за что не получу.

В глазах Елены появился короткий проблеск победы. Она знала про меня всё, знала даже тех деталей, о которых я и сам запамятовал. Когда прокурор сумела доказать мне о моей виновности, да и не только мне, но и себе самой — она уже выиграла. А я остался тем, кто принял весь удар на себя. По мне прилетело множество кулаков, и каждый из них имел свою отличающуюся по скорости и весу силу. Но это не меняло того, что они оставляли одинаковое свойство: мне всегда было больно. Гораздо больнее заколотила меня только правда. От неё на мне отпечатались не просто синяки. Целые шрамы, которых не укроет одежда. Они снаружи. Их видят все.

— Нам ведь с вами известно, что это ещё не конец, правда же, Руслан? — задала вопрос Домогарова.

Во мне появилось стойкое чувство, что в скором времени я получу возможность раскаяться и выйти отсюда. Но в этот же момент раскаялся не перед ней, а перед самим собой. Это ложь, Руслан. Ты не выйдешь.

— Пока я жив, конца вообще не будет, — ответил я сдержанно.

— Судьба имела шанс пустить занавес. А в итоге объявила антракт. Похоже, ей стало вас жалко. Или же она захотела поиздеваться над вами куда изощрённее... Не так ли?

Часто я думал о самом слове «судьба», о том, почему мы вообще её так называем, что она собой значит. У каждого своё понятие. И не только про судьбу, но и про любовь, про семью и дом — про всё, что заставляет нас задаваться вечными, каверзными вопросами. Люди придумывают свои объяснения непонятным вещам, из-за этого никто не знает определённого и точно правильно ответа. Судьба. Мне не дано познать, что она есть. Когда ты мстишь, то получаешь той же местью в ответ. Это зовётся бумерангом. Направил от себя — он вернулся в тебя же. Если ты препятствуешь тому, что должно быть, должно обязательно случиться — оно произойдёт во что бы то ни стало. Ибо у судьбы нет рамок, она всё прописала своим суровым пером заранее. Ей известен каждый твой шаг и каждый поступок. Твоя жизнь — рельсы. Ты — поезд. Сойдёшь с пути — упадёшь. И никогда не встанешь.

— Вы выбрались из города, что лично меня удивляет до сих пор, однако это не столь важно. Интересен другой момент: что случилось с вами после? Ведь дальше...

Я прислушался к её словам, слегка приподняв подбородок.

— Дальше мы ничего про вас не знаем. Вы ушли с радаров, Фёдоров. Я предполагаю, что вы, видимо, сумели посмотреть назад и увидели там растянутый след из трупов. А после решили взяться за голову. Что же, вот что я вам скажу... Не следует нам врать. Если мы не знаем — это не значит, что вы снова должны строить из себя дебила. У вас это хорошо получается, однако же выглядите вы нелепо. Постарайтесь дать нам ответы на все наши вопросы. На все, Фёдоров.

— Получается, я имею фору, — сказал я.

— Нет, что вы. Вы просто имеете возможность отсидеть в тюрьме чуточку меньше. Получить не два пожизненных срока, а один. Вам и его хватит.

— А вы думаете, что меня это устраивает? Жить в камере с дикарями, драть толчки от испражнений, жрать собачий кал в гнилой столовой? Это же просто радость! Каждый день будет, как подарок божий. Вот только... У меня нет желания соглашаться на такое, — я понизил голос и произнёс: — Я хочу сделку.

— Для начала я бы посоветовала вам приобрести мозги, Фёдоров. Вы понимаете, о чём вообще...

Она заметила мой взгляд, который был совершенно серьёзно настроен по отношению к моим же словам. В безвыходной ситуации я всегда старался отыскать проём, из которого смогу выбраться. Пока что стены всегда имели широкие дыры для того, чтобы я в них свободно уместился.

Елена встала со стула и обошла камеру. Она нажала на кнопку. Зелёная лампочка сменилась красной. Тогда я почувствовал, что от меня отцепились чужие взоры, никто больше не ловил твои глаза в поисках истины. Остались только мы двое.

— Я знала, что вы это предложите... Рано или поздно у каждого преступника возникает страх перед заключением, и он начинает искать обратный выход на свободу. И у вас точно так же сейчас был сделан отчаянный шаг, — произнесла Елена. — Вы не знаете, что делать, не так ли? Потерялись. Заблудились. И хотите, чтобы я помогла вам найти дорогу?

— Да. Именно этого я и хочу. Помогите мне найти дорогу домой.

— Для начала, какую сделку вы хотите совершить? Что вы дадите мне, от чего я освобожу вас?

— Правду, — ответил я.

— Правды мало.

— А её много и не бывает. Но... никто другой её вам и не предоставит. У вас есть только я, о других вы ничего не знаете. Так что, вот мои условия...

Город: Химки
Дата: 1 декабря 2012 года
Время суток: Вечер

На кухне было слегка прохладно. Пройдясь по мёрзлому паркету, он дошёл до прямоугольного стола, отодвинул деревянный стул и с вялым видом присел на него, опустив свои руки книзу. По коже на ладонях разбрелись капли остывшей крови, создавшие уже прежний и такой же трудно смываемый слой. Он бросил взгляд на руки и сжал свои кулаки. Боль в костях не утихла, она только возросла, отсекая прежние воспоминания о тех днях, когда он мог чувствовать себя живее. Сегодня же он считал себя мёртвым. Но был жив. И даже этот факт его не обрадовал. Ведь он не видел в этом чего-то хорошего. 

Все-таки дома было теплее, чем во все прошедшие дни. Говорят, что в аду жарко. На самом же деле нет ничего холоднее места, где души терзаются вечными муками. Мороз лишь прибавляет им боли, а огонь даёт передышку. А потом снова возвращается зима. Он сидел на месте, будучи уверенным, что сможет немного отдохнуть. Кинув затылок назад, это не дало ему расслаблений. По шее разбрёлся зуд, появилась лёгкая колика. Он подумал об оставленной им позади дороге и захотел прочувствовать её на своём лице. Руслан прикоснулся пальцами к надорванной нижней губе, которая от подступа к ней конечности слегка защипала. Над его бровью продолжал находиться небольшой синяк, заживающий уже несколько недель, а теперь от него оставалось лишь синеватое, но видимое пятно. Мешки под глазами образовались уже очень давно, и для него неожиданностью не стали. Однако сейчас он ощущал в этих самых мешках целое пространство, в которое можно ненароком провалиться. Не видя своих глаз, Фёдоров и без того понимал, какими они были. Уставшими. Загнанными в угол. Без намёков на счастье. Даже сейчас, когда рядом с ним никого нет, он мог бы спокойно отправиться в постель, закрыть глаза и перестать раздирать себя своей совестью, от которой оставался лишь огарок потухшей свечи. Но не идёт. И сам не знает, что именно его удерживает на ровном месте. Он положил свои локти на стол и уткнулся в них же лицом. Измор втиснулся в каждую клеточку его тела. Утомлённый проходящим мимо него временем, он будто бы закутался под одеяло судьбы, что читала ему свою сказку и дальше. Усталость дала о себе знать именно в тот момент, когда пришла пора расслабления. Всё произошло с ним вовремя. Всё всегда было вовремя.

Думая, что уже заснул, ему показалось, что на нем образовался непонятный свет, то и дело мелькающий и словно переливающийся в иные краски. Однако до этого момента его там не появлялось. Подняв голову со сложенных рук, он повернулся налево, в сторону окна. В этом участке квартиры было заметно темнее, чем в центре кухни, где светила над его головой матовая лампочка. Однако никакая темнота не способна была затмить собою разноцветную гирлянду. Маленькие огоньки заглушались, затем с резкостью вспыхивали, и вновь двигались по тому же кругу. Цвета продолжали меняться. Сначала смешанные заменялись какими-то определёнными. Первым стал синий. Руслан взглянул на него, как на цвет, который успокаивает и добродушно убаюкивает, словно родная мама. Он опустил веки на глазные яблоки и в них тихо гасли и снова возгорались синие огоньки. Пока вдруг не пришла очередь красного.

Ему не хотелось в это верить. Но он всё ещё не был дома. Он так и остался там, в том самом багровом облаке, которое, как чума, догоняло его везде и повсюду, надеясь поймать. Страх наполнился в лёгких, от чего дыхание было практически сбито. Его глаза распахнулись и в зрачки бросились красные огни. Они горели. Были настоящим огнём. А рядом с ними лежали тела убитых людей. Как и он снова стоял там.

Появился зелёный. Его отпустила пришедшая дрожь, что разбрелась по коленям и заставила их трястись, стуча друг о друга. От ушедшего на миг страха он положил ладонь на лицо, спрятав ею свои глаза. Было по-прежнему прохладно. Во всем теле осталось непонятное ощущение того самого кошмара. На туловище находилась лишь одна порванная рубашка, прошедшая ровно столько, сколько и он сам успел повидать. Разум приказывал ему забыть. Однако он понимал, что это невозможно. В голову каждый раз залезали те воспоминания, те ужасные дни, пропитанные страданиями и смертями. Из-за этого в его жилах стыла кровь, прекращающая своё передвижение по венам. Руслан чувствовал себя в замкнутом круге, в котором не удавалось проделать себе проход никакими стараниями. Ведь, что бы не происходило — выхода всё равно никогда не было. На секунду он поставил себе условие, что с него хватит всего этого. Последнее, чего бы ему хотелось — это оставить себя без души и видеть, как сам он становится погребённым трупом. Смерть часто толкала его на рассуждения. Руслан не боялся её и нередко думал о ней, но и не желал быть её другом. Он всего лишь переживал, что не сможет получить шанса всё исправить. Ибо всю свою жизнь он идёт по одной и той же дороге, которая была протоптана специально для него. Заранее. Об этом позаботился его родной отец. И теперь, когда он увидит себя в зеркале, то не заметит разницы между тем, кого ненавидит и тем, кто он есть.

За его спиной раздался глухой шелест. Дверь на кухню тихо заскрипела. Повернув голову назад, Фёдоров увидел Веронику, надевшую тёплый вязанный свитер с длинными рукавами. Она заглянула в холодильник и достала из него вишнёвый сок. Затем открыла шкафчик, откуда вытащила два стакана и поставила им обоим. Когда девушка села за стол, она не сразу увидела его лицо. Возможно, задумалась о чём-то своём, наливая напиток. Руслан не мог спокойно молчать, видя её. Потому что всё ещё не верил в происходящее именно сейчас. Что он не в одиночестве. Что вновь рядом с ней. Он по-прежнему не верил.

Она протянула ему стакан, залитый до середины вкусным соком. Руслан взял его одной рукой и сделал небольшой глоток, охладивший его сухое горло. Глаза направились на неё из желания вспомнить: не забыл ли он, как она выглядит. А после он был не в состоянии смотреть на что-либо иное. Вероника изменилась. Из-за этого он всё также не поверил в своё нахождение в этой квартире. Она принадлежала ей, однако Руслан ещё с того самого момента, как впервые сюда вошёл, понял, что это место примет его, как второго хозяина. Как родного человека. Руслан осознавал некоторые вещи, которые бы хотел огласить в слух. И не стал задерживать самого себя.

— Сменила причёску? — спросил он почти неслышимым голосом, который нисколько не нарушил образовавшейся тишины.

Губы Вероники слегка выявили улыбку, робкую, самую обычную, пока её глаза отстранёно смотрели на стакан.

— Думала, ты и не заметишь. Обычно так все мужики и делают, — сказал в ответ Вероника.

— Не причисляй меня ко всем, — заявил Фёдоров. — Может быть, я и кажусь самым обычным. Но для тебя я всегда должен являться особенным.

— Ты и был для меня особенным. Знаешь, я когда-то думала, что жить вместе с парнем — будет приятно. Возможно, даже весело. Но в итоге... я... я терпела.

— Терпела меня? — спросил он.

— Нет. Страх.

Она немного выпила вишневого сока. Он тоже не отказался сделать очередной глоток.

— Вставала в семь утра. Брала деньги, садилась в электричку и ждала, пока она привезёт меня до вокзала, а после шла пешком в институт. Там мне легче не становилось. Одни и те же люди, у которых проблем, вроде бы, выше крыши, но по сравнению с ними мои проблемы... были другими. Я ощущала себя одинокой. Заставляла вставать с кровати и идти по аудиториям, писать за быстрой речью преподавателей... Не знала, зачем. Я забыла, ради чего учусь. А потом приезжала домой, ужинала вместе с телевизором и ложилась спать тоже вместе с ним. Без тебя. Мы с тобой знаем друг друга два месяца. Но я так ни к кому не привязывалась. И ни за кого так сильно не переживала.

Его голова опустилась вниз. Позже Руслан посмотрел на чёрное окно, поглощённое ночью. Там витали снежинки. Даже такие кадры не смогли ему помочь отвлечься. Он вспомнил, о чём она ему сказала. И расстроился, что ничего не может исправить.

— Ну так что? Нравятся? — спросила она, указывая на причёску.

Взглянув на её волосы, Руслан слегка прижал свои веки, дабы отослать от себя лишний свет. Ему тут же бросились в глаза новые белоснежные локоны посреди абсолютно чёрных. Волосы Вероники стали короче, они даже были с небольшими завитушками, предавая ей образ девушки образца середины двадцатого века. Он решил не думать над тем, что же ей ответить.

— Нравятся, — коротко сказал он. — Очень нравятся.

— Я не выгляжу совсем другой? Просто, когда взглянула в зеркальце... удивилась, как человека могут изменить волосы.

— Не важно, как ты выглядишь. Люди не изменятся от внешности.

Вероника кивнула.

— Ты... ты ничего не хочешь мне сказать, Руслан?

Отпив жидкости, он произнёс:

— Если бы я даже знал, с чего начать... я бы всё равно не заставил тебя это слушать.

— А меня никто и не заставляет. Это уже будет на моей совести.

— Уж лучше хотя бы тебе к ней прислушиваться, — проговорил Фёдоров.

Вероника повернулась на гирлянду.

— Я включила их только что. Ты ведь их тоже заметил?

— Да. Не заметил только ёлку, — ответил он. 

— Она скоро приедет по доставке. Заказала перед началом декабря. Обещали привести в первых числах. Всё ещё жду.

— Куда будем её ставить?

— В нашей комнате, скорее всего. Там хватает места. Она не будет лишней.

Руслан услышал лёгкую вьюгу за окном, как ветер бьётся об окна, умоляя побыть желанным гостем.

— Его зовут Марк, так ведь?

— Да, — подтвердил Руслан.

Его руки всё ещё были в крови. Но и Вероника не успела от неё отмыться. Она заметила, как та засохла у неё в ногтях.

— Как он? — спросил Фёдоров после небольшого молчания.

— Поначалу дёргался. Я нашла успокоительное, сделала несколько доз. Боялась, что он меня задавит, потому что руками махал, как на бойцовском ринге. А потом взяла нитки и... Я не врач, Руслан. Но, думаю, жить он будет. Сейчас просто спит в соседней комнате. Не знаю, когда он проснётся.

Он кивнул. И заметил, что сока внутри стакана почти не осталось. Вероника налила ему по-второму кругу, не забывая и про себя.

— Чем... занималась? Кроме выше перечисленного, — спросил Фёдоров первое, что пришло в голову.

— Шила. Купила клубок, набралась советов и вспомнила, как этому нас учили ещё в школе.

— Хочешь сказать, этот свитер ты связала сама?

Вероника улыбнулась и ответила этим ему этим жестом.

— У меня было время. Много времени.

— Выглядит здорово, — сказал он.

— Могу и тебе связать, — предложила она.

— Только рад буду.

После этого они замолчали. Руслан разглядывал что угодно, но всё никак не мог связать свои слова в полноценное предложение. 

— Я так не могу... — сказала Вероника, вдруг выпустив свой стакан из ладони.

— Не можешь делать вид, что всё нормально... — закончил он. — Я знаю. Прости меня, малышка. Мне... — потерялся он, — я... Я бы ни за что и никогда не втянул бы в тебя в это.

— Это неважно, — ответила она. — Ты же... понимаешь, каково мне было. Понимаешь ведь?

— Понимаю. Мы оба пережили кошмар, — произнёс он, смотря ей в глаза. — Но теперь он кончился. Я снова дома. Снова вижу тебя. Сижу рядом. Мне больше ничего не нужно.

Он протянул через стол свою слегка бордовую ладонь. Вероника положила на неё свою.

— Где ты был?

— Недалеко. Но по ощущениям как будто другом мире.

— Я бы хотела у тебя спросить про его рану... Но не вижу смысла. Ты ведь всё равно что-нибудь придумаешь.

Эти слова его нисколько не задели. Он верил в то, что она сказала правду.

— Я только и хотел вернуться. Я был готов... был готов на всё... Прости меня...

Он почувствовал, как к глазам подступают слёзы, как голова вновь наклоняется вниз. Фёдоров ощутил стыд внутри себя, он ощутил бешеный страх, который вырывался из него наружу. Ему казалось, что он пережил смертельное заболевание. Именно так он мог описать свои эмоции.

— Мне было страшно, — призналась она, крепко сжав его ладонь двумя руками. — Ты не звонил мне, не брал трубки... Я боялась...

Когда она рассказала ему об этом, Руслан уже не мог сдерживаться. Он всё ещё не верил. Попросту забыл то, во что должен поверить. В голове это было сном, увядшим где-то вдали от правды. Сном, который так хотелось заполучить. Именно поэтому он не верил. Потому что ничего не получал даром.

— Я почти... умер... — сказал он, теряя зрение под слезами. — Я больше... не могу... не могу так жить... От этой жизни я всё теряю. Я теряю всех...

— Почему ты стал таким?

— Я хотел быть... кем-то. Усвоил урок, что просто так ничего не получишь. Мне это дорого обошлось. Я сам сделал так, что остался без всего. А в итоге у меня отняли последнее. Насовсем. Безвозвратно. Я сам у себя это отнял... Потому что не заслужил вообще ничего.

— Что ты потерял?

— Детство. Нормальное детство. Свою... маму. Меня тянуло к деньгам, никогда не хотелось жить в нищете, потому что отец всегда грозился оставить меня без гроша... Его деньги я слал к чёрту, хотел отличаться от него... Всю ёбанную жизнь я хотел быть другим! — чуть ли не прокричал он, ударив по столу, из-за чего стаканы перевалились на бок. — Я ничего не добился сам! Я был копией! Обычной копией! У меня даже своего лица не было!.. — Руслан ткнул пальцем в щёку. — И нет его до сих! Я... я становлюсь такой же тварью... Я уже ею стал...

Она слушала его. И всё больше застревала в одной лишь мысли о том, что совсем его не знает.

— Мне говорили про отца день и ночь... — продолжил он. — Я ненавидел его сколько знал и помнил. И себе же говорил, что таким не стану. Но... но стал... Я превратился в него.

В этот момент он прочувствовал всё накопленное внутри себя за годы прожитой жизни. Фёдоров почти не знал, как справиться с этим эмоциональным водопадом, так резко обрушившимся на его сознание. Он вспоминал каждое трагичное событие, в котором был свидетелем. И все это превращалось в его холодные слёзы. Он давно хотел заплакать. А сейчас не решил себя сдерживать. Она была перед ним, его любовь, и видела это, понимала. Вероника знала, что он чувствовал. В её жизни тоже многое изменилось. Руслан и был тем, кто всё изменил.

Вероника встала со стула. Она подошла к его спине и нежно обняла за шею. Он дотянулся рукой до её предплечья. Фёдоров не сумел подавить в себе плачь. Из него выходили все ужасы, вся боль, весь встреченный на пути мрак. Она поцеловала его в голову и сказала:

— Мы должны идти вперёд... Вместе.

Тогда он осознал, ради чего ему стоит жить.

— Ты ещё любишь меня? — спросил он, поднимая на неё свои глаза.

— Я... я должна тебе кое-что сказать...

— Давай после, — перебил он.

— После чего?

Он встал и притронулся к её губам своими. Она ничего не успела произнести. Руслан перестал держать себя. Они прижались друг к другу, трогая руками так, словно были в разлуке больше целого года. Руслан любил её. И даже оставшись без ответа он знал, что и она его также любит. Они зашли в комнату, и тогда на них тут же подул снежный ветер из настежь открытой форточки. Оказавшись на кровати, Руслан начал раздеваться, но не хотел даже на секунду оставлять Веронику. Девушка отбросила от себя свой свитер, оставшись в одном лифчике и сняла с его тела разорванную рубашку. К их ногам подобрался холод.

— Я закрою окно.

— Я сама... — она вставала.

Однако он всё равно ей не позволил. Лишь поцеловал её в лоб и отошёл к окну. Даже отойдя на метр, эта дистанция превратилась в целый путь. Возбуждение всё нарастало, как и его любовь к ней. Вероника смотрела на него сквозь лунный свет в синей комнате. Фёдоров дёрнул за ручку. Тогда же в него влетела пуля.

Раздался крик. Он свалился на пол, истекая кровью. Вероника не вставала с кровати. Она спустилась вниз и доползла до него, прижимая к себе. Руслан не мог вздохнуть. Она продолжала звать на помощь. В этот момент Фёдоров с открытыми глазами начал смотреть на неё, как с её щек спускаются слёзы, как её лицо краснеет от истошных криков и наполняется ужасом. Она звала помощь во весь голос. И только он её слышал. Но это длилось не долго. Вскоре он забывает о том, что она сидит рядом с ним.

Гости разошлись где-то час назад. Людмила ходила поодаль всего стола и собирала с него весь использованный сервиз. Её муж, пускай и неохотно, но не решился оставлять свою жену в беспомощности. Он также расхаживал по бокам стола, подбирая всё немытое, чтобы отмыть. Владимир устал находиться в пиджаке. Он успел снять его в тот момент, когда супруга была готова проводить губкой по тарелкам и столовым приборам. После ухода друзей и родственников оказалось намного тише. Именно тишина грела его, как не согревала ни одна печь. Владимир готовился ко сну.

Он лежал в кровати и читал новости о самых последних событиях в мире и в Российской Федерации. В углу комнаты был посажен на тумбочку огромный телевизор. Из-за мороза на февральской улице телевидение работало скверно, потому Владимир не хотел смотреть что-либо перед сном, к тому же, в его руках уже была развёрнутая свежая газета. Сегодня был подписан «Договор о разграничении предметов ведения и взаимном делегировании полномочий между Россией и государством Татарстана»; Россия и Великобритания приняли решение о взаимном ненацеливании ядерных ракет, само решение вступит в силу лишь в мае. Чего-то же необычного в этот день не случилось. Разве что сегодня родился уже в четвёртый раз его родной сын.

Людмила вошла в комнату в халате. Она увидела своего мужа, проводящего глазами по последним строкам новостной газеты. Женщина легла в постель, намазывая крем на свои руки и лицо.

— Ох, как я устала... — проговорила она, слегка покручивая своей шеей. — К нам столько народу никогда не приходило. Я, честно говоря, уже даже некоторых и не помню. Как зовут такого... немного пухлый... волосы зализанные ещё? — обратилась она к мужу.

— Виктор, — ответил ей Владимир, не отвлекаясь.

— Он твой друг?

— Партнёр.

— А откуда он?

— Из Москвы.

— Ты позвал его на день рождения Руслана?

— Нет, — сказал Владимир. — Мне нужно было договориться о паре дел. Ты ведь сама видела, как он уехал через полчаса после начала.

— Да, верно... А ты знаешь, мне даже не верится, что ему уже четыре года. И что мы снова дома, а не в этом Крыму... Там так жарко. Володя, а ведь ты обычно любишь поговорить про нашу страну. Но я от тебя даже не услышала мнения. Ты же обычно всегда твердил мне об этом, внушал свои взгляды... Хотя я и не просила.

— Насчёт? — спросил Василий.

— Ну как же... Насчёт изменений. Теперь это новое государство, Российская Федерация. Больше нет Советского Союза. Нет запретов, нет страха. Меня это радует, скажу прямо. Так хотя бы можно жизнь новую начать.

— Это просто смена названия и флага, — ответил её муж. — Страна осталась той же.

— Неужели? Ты серьёзно так думаешь? — интересовалась Людмила, убирая крем в тумбочку.

— Мне достаточно посмотреть вокруг. Сплошь и рядом обещания. Так было и прежде. Они даже их не изменили. Там, где у людей есть солнце, у нас есть только снег, который даже не тает. Мы живём в холоде. И жили в нём уже очень давно. Потому и привыкли.

— Лучше бы не спрашивала... — прошептала она себе под нос.

— Руслан уже спит?

— Да. Только уложила. Наелся, напился... Сколько подарков. Я вот посмотрела на него, пока он спал и задумалась: что его ждёт? Тебе хочется, чтобы у него было счастливое детство?

— Нет.

Людмила была полном в недоумении.

— Прости... что?

— Ему не нужно счастье. Иначе он не поймёт, в каком мире живёт.

— О чём ты хочешь сказать?

Владимир отложил прочитанную газету. Он знал, что с женой ему предстоит серьёзный разговор, к которому Фёдоров-старший готовился с самого рождения своего ребёнка.

— Я знаю, что из меня хороший отец не выйдет, и даже если буду стараться. Но мне ласка не характерна. Я не хочу сделать из него маменькиного сынка или слюнтяя. Руслан должен вырасти сильным, смелым. Он не должен бояться будущего, он должен отгораживать от себя неизвестность и идти дальше.

— О каком будущем речь, если он возненавидит прошлое? — спросила громко Людмила. — Его мысли будут только об этом.

— Всё можно пережить. Меня воспитывали также. И я понимаю, кем вырос. Без знаний из детства сейчас я бы не имел этот дом, не имел жену и ребёнка, у которых есть всё. Думаешь, мне не страшно? Думаешь, что я за вас не переживаю?

— Я осознавала, на что шла, — ответила его супруга. — Я знаю, кто ты и чем занимаешься. И, если ты не заметил, у всех нас из-за тебя на лбу светится красная точка. Но ты обещал мне...

— Я помню. Покончить с этим.

— Не об этом, — сказала она. — Ты обещал мне другое. Что сына в это не втянешь. Никогда. Ни за что. Он не станет таким, как ты. Он будет жить жизнью обычного человека, у него будет обычная работа, будут свои дети и своя жена. И о твоих занятиях он тоже знать не должен. Даже не вздумай говорить ему о своих делах.

— Рано или поздно, но тайна выбирается из-под слоя лжи, — сказал Владимир. — Он узнает. И поймёт меня.

— Не сможет он тебя понять... Потому что даже я не знаю, зачем ты этим занимаешься. До сих пор. Господи... У нас есть деньги, Володя. Тебя перестали искать, мы вернулись в родную страну. Пора бы уже забыть о своём бизнесе. Он только... ссорит нас, понимаешь?

— Если бросить монету на пол, кто-то точно её подберёт. Так же и с бизнесом. Оставишь — заберут. А ведь эту монету ты заработал сам своим потом и кровью. Как и бизнес я построил сам. У тебя всё просто, но на деле я потеряю многих людей и их ко мне уважение, а также много денег.. Это не стоит того, чтобы чего-то лишаться.

— Стоит. Ещё как стоит. Ты ведь мог лишиться меня. Разве ты не помнишь восемьдесят девятый? За мной приехали и...

— Да, — он положил ей руку на плечо. — Я помню. Мне казалось, ты уже это забыла.

— Сложнее, чем с этим, я в жизни ещё не сталкивалась. 

Людмила с надеждой взглянула ему в глаза. Она видела в них строгость, но всё-таки мужество, которое было готово на всё, чтобы уберечь семью. Только о самом себе Владимир никогда не думал.

— Я хочу дать ему не войну, а мир. Сделать его хорошим человеком. Достойным. Дай Руслану шанс не быть тобой. Пожалуйста.

— От меня ничего не зависит, — сказал он правду. — Хоть я и его отец. Но не мне решать, как будет развиваться его жизнь. Он сам выберет для себя дорогу. Я препятствовать ему не собираюсь. Но в настоящем он запомнит меня. Это неизбежно. Потому что либо я выращу его настоящим человеком, либо сама жизнь сделает из него раба. 

Его супруга отвернулась на свою половину постели. Она выключила лампу за шнур, пытаясь заснуть в темноте. Слова мужа казались ей пугающими, ведь ни одна мать не захочет, чтобы её дитя росло в постоянном издевательстве и страхе. Людмила думала, что Владимир говорил это спьяну, так как незадолго до их разговора он выпивал целую рюмку за здоровье своего мальчика. Она знала, что тот любил сына по-настоящему. Но всё равно боялась. Ведь так и не понимала до конца, с кем ложится спать каждую ночь.

Он проснулся от кошмара. На лбу струился пот, а по мозгам словно топтали увесистыми ногами. Владимир сел на край и протёр ладонью лицо. Он так и не сообразил, что это был за сон, ведь в памяти тот бесследно исчез. Осталось лишь послевкусие, словно от протухшего вина, из-за которого тебе становится плохо. Именно это и ощутил Фёдоров-старший. Он направился за водой.

Из кухни была видна спальня ребёнка. Владимир промочил горло холодной водой и, собираясь уходить, обнаружил, как дверь в комнату Руслана была открыта. Он заглянул в неё, не включая свет, не желая будить сына в его день рождения. Руслан бродил по собственным снам в своей голове, лёжа у стенки. По его комнате расположились все привезённые вместе с гостями подарки, в том числе и те, что подарили ему сами родители. Владимир долго не думал над сюрпризом, потому как он даже не отвечал за него, предоставив это дело жене. Он не желал баловать своего сына, надеясь давать ему только то, что тому будет необходимо для жизни. Владимир осознавал свои действия, он множество раз пытался измениться, но так ничего и не вышло. Это переросло в цель. Цель доказать сыну, во что превратился мир. Его даже не изменил ребёнок, который у него родился. Став отцом, он потерял время на работу. Фёдоров хотел вырастить из Руслана не себя: преступника и вора. Он хотел дать ему свои знания. Хотел сделать его жизнь осмысленной, чтобы тот увидел окружение с реальной точки зрения. И не подставлялся под чужих, всегда был самим собой. Одного он боялся — что этого не выйдет.

Владимир подошёл к кровати сына. Он присел на подлокотник, слыша, как маленький Руслан спокойно дышит в стенку. Владимир положил свою руку ему на лоб, слегка проведя по коротеньким волосам.

— Люди такие, какие есть. С ними приходится жить. И терпеть их. Ты ещё мал, совсем ребёнок. Когда вырастешь... Поймёшь меня. Не простишь. Но поймёшь, — сказал он. — Обязательно поймёшь. 

Но его сын так и не понял. Сколько бы Руслан не старался разобраться в своём прошлом, чтобы выведать мотивацию своего отца, от него вечно ускользала главная мысль. В ту ночь Фёдоров-младший не спал. Ему было сложно уснуть, когда мама с папой что-то в очередной раз обсуждали. Услышав в их разговоре и своё имя, маленький Руслан сначала обрадовался, как обычно поступают дети, которым нравится слушать о себе всякие приятные вещи. Всё сложилось иным образом. Руслан испугался отца. Испугался его высказанных мыслей. Когда тот вышел на кухню за водой, он практически был на грани обнаружения. Он забежал быстро в свою комнату, не успевая закрыть дверь. И тут, уже во сне, Руслан ощутил прикосновение отцовской ладони на своей голове. Этот момент навсегда исчез из его воспоминаний, ведь всё детство он запоминал на себе только побои, жестокие крики и унижения. Руслан так и не простил отца. Однако его ладонь всё ещё была на его волосах, мягко их поглаживая, давая понять, что родной отец знает, как тяжело ему придётся. Но сын должен вытерпеть. Он должен быть другим. Лучше.

Фёдоров проснулся в муках. Тело брало на себя прохладу от окна, в котором было проделано маленькое круглое отверстие, впустившее в дом горячий патрон. В его глазах стоял один лишь мрак. Он не мог разглядеть что-то вокруг, постоянно отвлекаясь на боль. Когда в зрачках изображение перестало расплываться, он взглянул на свет. Луна по-прежнему светила на Землю. Утро так и не появилось, не сбросило с себя чёрную пелену и не поставило ноги с кровати. Под шеей было слегка мягко. Он понял, что лежал на какой-то подушке. Вот только под ним была далеко не кровать. Веки постоянно смыкались от холода, от усталости и болезненных импульсов по ране. Он долго моргал, пока не решил приподнять свою голову. У него не получилось. На полу лежать слишком жёстко.

Ему хотелось пошевелиться. Он чувствовал себя находящимся в морге бездыханным существом, жизнь которого оборвалась в одно короткое мгновение. Сейчас придёт человек в белом халате, осмотрит это создание, лишившееся право на бытие. А дальше всё произойдёт быстро: его бросят в мешок и увезут к родственникам. Скажут, что пора прощаться. На похоронах соберутся люди, одетые в траурные наряды. Но он никого из них не узнает. Даже того, кого положили в гроб, он также не сможет признать собой. Это словно видеть своё отражение, когда сам ты считаешь, что зеркал не существует, как и тех самых отражений. Ты не понимаешь, кто стоит перед тобой. Тогда в голове возникает раскол. И в этой войне не побеждает никто.

Мышцы ослабли и больше не подчинялись, измученные требованиями своего хозяина. Ему хотелось сделать с собой хоть что-нибудь, дабы проявить признаки жизни. Но к его же сожалению смерть была ближе, чем казалось. Тогда Руслан посмотрел направо. Он увидел забинтованную руку, и как под тем самым бинтом слегка растеклась кровь в районе вонзившейся пули. Чувствовать на себе ранение было невыносимо. Его руку будто бы закинули в кипящую кастрюлю и оставили без присмотра. Внутри кожи что-то теснилось, являлось лишним. Это были остатки, осколки патрона. Однако данная проблема являлась меньшим из того, чего он боялся. Фёдоров начал крутить головой. Ему пришлось сесть на локоть левой руки, чтобы хоть немного подняться. В квартире тишина. В квартире пусто. Свет везде погашен, создавая вид покинутости и одиночества. Кроме той самой гирлянды, что тусклыми огоньками изменяла контрасты на своей территории. Фёдоров поглядел и на остальные окна. Те были скрыты под занавесками. Все двери закрыты, нет ничего, что помогло бы ему прояснить ситуацию. В плече всё также невероятно кололо, вынуждало стискивать зубы от боли, хотеть вскрикнуть грубое, матерное слово. Он был весь в поту с растёртой на коже своей же кровью. Когда Фёдоров обернулся назад, на то самое место, где оружие выплюнуло в него острым патроном, он увидел чёрный, иссохший след, тянущийся прямо до него. В темноте было трудно сосредоточиться. От страданий он мог только умолять о собственной пощаде. Руслан вновь положил голову на подушку. Он закрыл глаза. К нему прикоснулась чья-то ладонь.

— Проснулся... — сказал женский голос.

Из-под открытых век он увидел руку Вероники. Она гладила его по лбу, держа сигарету в губах. Девушка открыла зажигалку и выпустила пламя. Этот загоревшийся огонёк помогал разглядеть её лицо.

— Я думала, что ты... что ты...

Она сорвалась и за секунду разревелась, не имея возможности продолжать его гладить, ведь что-то в мозгах заставило её приложить ладонь к глазам и стереть эти горестные капли. Вероника сделала затяжку. Она выпустила дым, что проскользнул мимо него. Но запах табака так и остался в ноздрях.

— Где... Марк? — спросил он.

— Он ушёл, — ответила Вероника. — Ты... ты помнишь, что...

— Да... Я помню, — сказал Фёдоров, не желая думать о произошедшем ранее. Его волновало то, что происходило сейчас.

— Он оттащил тебя из комнаты на кухню. Приказал мне вытащить пулю. Я достала... но не всё... У тебя в плече осколки. Ты... ты только не двигайся. Он скоро придёт.

— Куда он... пошёл? — проговорил Руслан.

— Я... я точно не поняла, — Вероника засомневалась в том, что видела. — Марк приказал мне сидеть здесь. Занавесил все окна, закрыл все двери. Велел держаться только на кухне. Он сказал, чтобы я не вставала. Сидела рядом с тобой. А после он... взял с собой оружие. И спустился вниз.

Фёдоров никак не мог придти в себя. Звоны в ушах, постоянная тряска всего тела. Ощущения были такими, что ему как будто бы отрезали целую руку. Но только девушка всё так же была вместе с ним. Он спросил у неё сигарету. Вероника дала ему ту, что ещё сама не докурила. Он вновь приподнялся, хоть и замечал, как она этому протестует, и не только она, но и неведомая боль. Руслан вкусил в себя ядовитый дым и вернул ей сигарету обратно. При свете маленького сверчка он пытался различить её внешность в густой и непроглядной тьме. Волосы разбрелись по её голове, более не являясь такими же ухоженными, как прежде. С обнажённого плеча Вероники слетела часть свитера, что выставляло на показ лямку от её лилового бюстгальтера. По этим любимым ему глазам растеклась вся тушь. Он провёл по ним своим пальцем. Она прижалась щекой к его ладони и поцеловала её, не желая и думать о том, что могла его потерять. Руслан доказывал ей, что всё ещё жив. Что был рядом с ней. Но от прикосновения она ощутила холод. Его рука замёрзла.

— Выстрел точно услышали, — сказал Руслан утвердительно. — Соседи...

— Нет. Они не приходили. Боятся, наверное.

— Но могли уже давно вызвать полицию, — заметил тот. — Нам... нужно уходить.

Натужившись, он попытался встать. Оказавшись на одной ноге, Фёдоров вдруг не удержался. Вероника в самый последний момент успела подхватить его за здоровую руку, однако эта тяга всё равно отразилась и на второй. Он решил, что теперь ему вообще ничего не удастся. Слишком сложно было даже думать. Но не думать он не мог никак.

— Блядь... — прошептал он. — Я даже... ходить разучился.

— Не вставай. Марк сказал, чтобы мы этого ни в коем случае не делали. Просто лежи. 

Смирившись, он опрокинул голову на подушку. Она отвлеклась, сменив тему.

— Руслан... Я знаю, что ты мне не скажешь, — говорила она. — Но ты должен. Кто в тебя стрелял?

Руслан нашёл её глаза в относительном мраке. Его взгляд никуда не сворачивал, он был прицеплен именно к ней.

— Мертвец, — ответил Фёдоров со всей серьёзностью.

— Не похож он на мертвеца, — добавила Вероника.

— Это вопрос времени.

— Ты всё равно не ответил мне. Как обычно... Я на это и не надеялась... Но скажи. Прошу тебя.

— Зачем тебе это знать?

— Потому что ты мог умереть! — громким голосом заявила она. — Ты вернулся домой с каким-то человеком, которого я впервые вижу и у которого из щеки льётся кровь! А после в тебя стреляли и не промазали! Но ты продолжаешь молчать! Продолжаешь скрывать от меня всё!

— Это тебя касаться не должно, — сказал он ровным тембром. — Ясно? Я знаю... знаю, что ты думаешь, — Фёдоров коснулся её пальцев. — Но я мог умереть гораздо раньше, поверь. Это нисколько меня не оправдывает, но мне и плевать. Я не хочу, чтобы ты была в ещё большем страхе. Лучше тебе вообще ничего не знать.

— Ты не сможешь вечно молчать, Руслан, — говорила она, всё ещё плача. — Этим ты ставишь меня на пустое место. Кого ты из себя строишь? Загадочного какого-то, да? Что ты хочешь мне доказать?

— Что это, блядь, опасно!

— А по-твоему я слепая? Это было видно ещё с того момента, как ты вытащил свой грёбанный пистолет и заступился за меня. Я догадывалась, кто ты такой. Но не думала... не думала, что всё обернётся именно так...

— Никто не думал, когда стоило, — Руслан приопустил подбородок и вдруг решил поступить по-другому. — Хочешь знать правду, — сказал он, — прочитай новости.

— Какие... новости?

— За вчерашний день. Ты не пропустишь эту статью. Я уверен.

Вероника с недоумевающим лицом подобрала свой мобильник, дабы найти информацию. Но Руслан тут же взял её за запястье.

— Когда ты это узнаешь...

В дверь постучали. Они оба направили голову в сторону опустелого коридора. Оттуда всё ещё были слышны постукиванию по железу, призывающие кого-то впустить. Дальше же стуки прекратились. Никто из них не расслабился. Наоборот. Они ещё больше взволновались. Потому что после заиграл звонок. Чужой палец нагло жал на кнопку, стоя за дверью — единственным их прикрытием. Фёдоров напрягся. Его мозг охладел, в ушах слегка звенело. Он в последний раз решил встать. Вероника в оцепенении смотрела за ним, придерживая его талию.

— Что ты хочешь... — прошептала она как можно тише.

Фёдоров был близок к тому, чтобы оказаться в самом коридоре. Он взял у Вероники зажигалку и дошагал до крючков для ключей. Выпустив пламя, под тускловатым светом он ничего не обнаружил. 

— Это не Марк, — сказал тот. — Ключей здесь нет.

Тогда по двери раздался протяжной удар. Стоящий за ней явно настаивал на том, чтобы его впустили. Это мог бы кто угодно. Однако Фёдоров и не рассчитывал на Соломонова. Его подозрение падало лишь безумного убийцу.

— Пистолет, — произнёс он, не убирая взгляда от двери. — Где он?

— Я... я не знаю... Господи, Руслан...

— Уходи в комнату. Спрячься. Не вылезай, что бы тут не произошло.

Фёдоров подобрал первое попавшееся под руку — это лежащий на кухонном гранитном столике тесак. В теле бурлил страх от пугающей неизвестности. Он продолжал смотреть на эту дверь, которая немного тряслась от затяжных стуков. Всё больше Руслан надеялся, что данный незнакомец окажется соседом. И умолял всех и вся, чтобы это была не полиция. Но как только он вспомнил об просочившейся сквозь его кожу пуле, для него не было никого страшнее, кроме нажимавшего на спусковой крючок. Вероника не ушла. Он почти прижалась к нему, однако так и не выполнила приказ.

— Я сказал, уйди в комнату, твою мать, — взглянув ей в глаза, проговорил он.

— Нет... я не могу тебя тут оставить...

— Оставишь. Иначе я сам...

Стук. Он резко направил голову прямо. Вероника отдалялась от него. Она зашла за стенку спальни и наблюдала, как Фёдоров аккуратно наступает на пол, не издавая звуков собственных шагов. Он держит тесак за спиной и ставит одну ногу за другой вперёд. Подойдя к замку, Фёдоров пытается разглядеть человека через дверной глазок, но это было уже бесполезно, ведь в ночи подъезд без лампочки такой же чёрный, как и сама ночь. Оставалось лишь открыть. И увидеть самому. Он потянул руку к щеколде, всё ближе подтаскивая к себе острие тесака. Возросшая тревога не отпускала его. Руслан со всей силы распахнул дверь. Он уже не знал и даже не видел, что делает. Ладонью он возвысил над чьей-то головой своё оружие. И чуть было не рубанул. Но успел удержать тесак в воздухе. Ведь ещё немного, и он был застал смерть своего лучшего друга.

— Дан... Данила?

Тесак выпал из его руки и ударился со звоном об бетонный пол.

— Боже, Руслан... Ты в порядке?

— Теперь уж точно, брат мой...

Руслан обнял его из-за вспыхнувших в нём по-настоящему дружеских чувств. Он ощутил тепло родного человека, приткнутого к себе, и незамедлительно впустил его в дом. Вероника поняла, что опасности не было. Она вышла из-за укрытия и робко подошла к ним обоим.

— Это... это моя девушка, — показал на неё Руслан, отдышавшись. — Вероника.

— Очень приятно. Я Даниил, — ответил его друг, притягивая ей свою руку.

— Руслан? — она будто бы пропустила это приветствие мимо ушей. — Твоё плечо...

Он взглянул на бинт, под которым красное пятно начинало стремительно растекаться. Даниил, заметив это, тут же посадил Руслана на стул.

— Не стой. Лучше сядь, — сказал ему Фёдоров, отказавшись от стула и вновь оказываясь лежачим на полу.

— Почему?

— У нас тут... на окнах кто-то поставил мишени, — ответила ему Вероника.

Девушка отправилась за новыми бинтами, лежащими в соседней комнате.

— Объясни мне, как ты здесь оказался? Мимо проезжал и решил проведать? — спросил Фёдоров.

— Маркос попросил. Он мне позвонил в два часа ночи, но ничего не сказал. Говорил что-то про тебя, что нужна помощь... Я сел на свою машину и доехал за несколько часов, приехал только сейчас. Но и не думал, что всё так... Господи... В тебя стреляли?

— И причём метко. Если учесть, что целились в руку, а не в голову.

— Но кто? Кому это понадобилось?.. Постой... вы... вы его всё-таки нашли?

— Не просто нашли. Мы его разозлили. Это было, как в преисподней, — Фёдоров задумался. — Я не знаю, как он меня выследил...

Руслан вспомнил разговор в церкви. Богдан ещё тогда знал, где живёт Вероника, поэтому догадаться о том, куда отправится Фёдоров, даже и не пришлось. Он позлился на самого себя. Но раньше него это сделала его девушка.

— Ты грабил инкассаторов?!

Голос Вероники донёсся до его ушей совершенно неожиданно. Она потеряла в своих руках бинт, прочитывая статью, написанную для утренних новостей. В её взгляде было не простое недоумение, а целое ошеломление и потеря всякого доверия. Девушка не знала, что и подумать. Она теряла над собой контроль, всё больше повышая тон своих выкликов.

— Так это... были вы? — спросил его Даниил. — Я слышал по радио, когда ехал. Говорили об убитых, о стрельбе... Никого не нашли... И даже сказали, что денег фургон вообще не перевозил. Они предполагают, что это было простое... убийство. Не могу поверить, Руслан...

— Ты мне врал, — сказала Вероника, пытаясь уловить его лживый взгляд. — Врал...

— Я скрывал, но не врал, — ответил он. — Кем бы я тебе сейчас не казался, но это не так. Меня, сука, заставили, потащили против воли! Я не знаю, что мне оставалось делать! Путей вообще не было! Я скажу вам обоим: мы искали убийцу и мы нашли убийцу. Но не справились с ним. Потому что такого дьявола не отправит в ад даже сам Господь Бог.

— Я даже... я даже не знаю, что тебе ответить, Руслан... — проговорила она, теряя лицо за слезами. — Это же... нас могут...

— Послушай, нас никто не тронет, — заявил он. — Я... я не позволю, поняла? Никому. Когда Маркос вернётся, мы...

После звона ключей последовала распахнувшаяся входная дверь.

— А он уже вернулся, — сказал мужчина с бородой.

Все обратили внимание на открытую дверь, в которую зашёл Маркос Соломонов. Он подобрал с пола упавший тесак, держа в другой руке белый пакет. Маркос снял с себя пуховик и повесил его на крючок. Тогда же Руслан увидел его ранение, с которым так удачно справилась его девушка, сшив нитками. Теперь на его щеке красился большой пластырь, скрывающий проделанную насквозь дыру. Маркос мог с трудом говорить, ибо челюсть также осталась потерпевшей. Но молчать он тоже не мог.

— В районе чисто, — сказал он, пройдя к ним. — Вот, — Маркос передал Веронике пакет. — Там болеутоляющее, несколько пачек. Ему не помешает.

Руслан почти с благодарностью посмотрел на него. Соломонов поздоровался с Даниилом и произнёс:

— Можете больше не корячиться на коленках. По крайней мере пока. Я обошёл все возможные улицы. Я же помню, как ты мне рассказывал про чёрный джип. Они, возможно, были на нём. Его и искал, но ни следа не обнаружил. Всё, что нашёл, — Соломонов вытащил из кармана какую-то вещь и покрутил её в пальцах, — гильзу в снегу. Они могли уже давно скрыться, посчитав, что ты мёртв. Но ты им явно нужен в меньшей степени. Так что... Они могут вернуться.

— Нам пора отсюда выбираться, — сказал Руслан. — Если они узнают, что я жив...

— Они должны узнать, сынок, — ответил ему Маркос.

Фёдоров не осознал смысла этих слов. Вероника попросила его руку. Она сняла старый бинт и намотала новый, более чистый. Затянув остатки бинта, она подсунула ему таблетку. Руслан проглотил средство против боли, однако не верил, что она когда-либо сможет пройти.

— Вот что, — начал Соломонов. — С этим никто не спорит, нам стоит валить и, желательно, прямо сейчас. Я на улице видел, как все пялятся на окно. Но, если менты не приходили — не значит, что не придут потом. Так что предлагаю всем собираться. Голосовать не будем, это вынужденная мера. 

Руслан ощутил, как на коже оказалась новая ткань. Это вызвало в нём приятные чувства. Но сейчас он раздумывал над тем, что же делать дальше. И это доставляло удовольствий гораздо меньше. Смотря вперёд, на самый край своего будущего, Фёдоров хотел перестать бежать. Он хотел поставить точку в последнем сказанном им предложении. Это можно было сделать всего лишь одним способом.

— Я понял, что ты имеешь в виду, — сказал Руслан Сломонову. — Да. Ты... ты прав.

— Правильно, сынок, — ответил ему Маркос.

— О чём вы? — спросила Вероника.

— Будем бегать — он догонит. А уже ничего мы не успеем. Либо разберёмся с ним, либо он разберётся с нами. Выбора у нас нет. Уехать нам всем не вариант... Только тебе, — говорил Фёдоров.

Взор его был притянут к Веронике. Она поняла. Но не хотела.

— Нет... Ты меня не бросишь...

— Не брошу, — сказал ей Руслан. — Я найду тебя, как только всё закончится. Ты отвезёшь её к родителям, — обратился он к Даниилу. Тот сразу же кивнул. — Они живут в Мордовской области, город Энгельс, полный адрес она тебе назовёт.

— Не близко, — подметил Даниил.

— Знаю, братец. Но я могу доверять только тебе. 

— Не волнуйся. Я справлюсь.

Одна лишь Вероника не могла принять этого. Она замкнулась в своём сознании, не желая вновь быть брошенной одной.

— Опять оставляешь меня, — произнесла девушка. — Опять... И на сколько?

Фёдоров не знал, что ей ответить. Он повернул голову на Маркоса.

— Ненадолго, — сказал за него Маркос. — Я и сам не хочу с этим затягивать. Далеко этот ёбанный псих не мог свалить.

— Уходим.

Последнее слово Руслана означало, что всё приближается к своему финалу. Они вставали и по одному подходили к двери. Вероника зашла в комнату за своими вещами, бросила некоторые и самые важные из них в небольшой чемодан и ушла в ванную. Они стирала со своих глаз растёкшуюся тушь, водя по ней мокрыми пальцами. В один момент девушка заметила своё отражение. И как там появляется он. Руслан прижался к ней, целуя в шею.

— Я знаю, каково тебе. Чувствую себя также.

— Обещай, что приедешь. Что вы останетесь живы... — попросила она.

Он посмотрел и на самого себя в этом зеркале.

— Обещаю.

В коридоре, когда они надевали на себя одежду, Фёдоров отыскал свою водолазку. Он закрыл ею обмотанное бинтами плечо, однако боли вдруг стало меньше. Когда он хватал руками дублёнку, собираясь набросить её на себя, Вероника тут же задержала его.

— Постой. Я подумала, тебе лучше подойдёт это...

Она вытащила из шкафа абсолютно новое пальто чёрной раскраски, длинной ниже его колен. Руслан взял его и со слегка приятными эмоциями надел вместо ободранной и потрёпанной дублёнки. Чёрное отлично смотрелось на нём. Пальто было пушистым, мрачнее самой темноты и будто бы сшитым специально для него. Он нашёл «кольт» в кармане своего прежнего одеяния. Взгляд Вероники оказался смиренным и понимающим. Фёдоров спрятал пистолет во внутренний отдел. Ничего подобного он в своей жизни не получал. И это так и останется лучшим подарком, который ему когда-либо дарили.

— Спасибо, — сказал он Веронике. Она улыбнулась.

Выйдя на улицу, они встали под серым, печальным небом. Сгустки тусклых облаков столпились между собой, связавшись воедино. Казалось, что через секунду на них падёт грозный ливень. Но вместо него были лишь замёрзшие капли, образовавшиеся в пургу. Машина Даниила, старенькая «Нива», была уже заведена. Руслан вывел Веронику за руку, при этом стараясь удержать и себя самого. Он почуял холодный аромат прибывшей зимы. Всё заполнилось её цветом, не оставляя ничего, что могло бы выделиться. Он привыкал к этому пальто, разнашивал его, будто бы желая с ним сдружиться. На тканевую поверхность складывались тающие снежинки. Фёдоров наблюдал за тем, как Маркос, выпуская изо рта сигаретный дым, набирал номер ближайшего такси. Руслан повёл Веронику к машине своего друга. Он открыл ей дверь.

— Я позвоню тебе, когда... когда всё уложится.

Девушка ему кивнула. Вероника почти села в автомобиль, но её что-то остановило.

— Я так тебе и не сказала, — произнесла она. — Ты бросил меня в постель, потому и не успела.

— Что ты хотела сказать?

— Я... ты... — она увела зрачки вниз, улыбнувшись из-за того, что не могла так просто ответить, но после взглянула на него. — Ты любишь детей?

Он не поверил. Фёдоров не понимал, как во всём теле может что-то вообще происходить от услышанных слов, от сказанного человеком. Это был не удар. А озарение. Он направил глаза вверх и расправил руки в стороны на небольшое расстояние. Отвернулся. И присел на корточки, словно рыдая.

— Люблю, — сказал он себе. — И этого тоже полюблю...

Руслан встал и крепко заключил в объятия Веронику. Он не собирался отпускать её, испытывая величайшее счастье, о каком даже никогда и не мечтал. Фёдоров увидел в ней не просто свою девушку, а нечто большее. Словно родную мать, которую также любил. Они поцеловались. Но пришло время расставания. Маркос вызывал такси. Оставалось не много времени. Когда Вероника села внутрь, Руслан направился к лучшему другу, который стоял невдалеке.

— Береги её, — просил он друга. — И себя тоже береги, брат.

— Клянусь. Буду беречь её собственной жизнью.

Фёдоров пожал ему руку и ещё раз прижался к нему грудью. Только тогда он отпустил их. Даниил нажал на педаль и улыбнулся ему напоследок. Фёдоров наблюдал за Вероникой, смотрящей на него из окна. Она всё больше отдалялась. А после её и вовсе не стало видно.

Маркос бросил бычок себе под ноги и смачно растоптал. Он встал рядом с Русланом в чёрном пальто, бросающим взгляд вдаль за уезжающим автомобилем.

— Куда мы поедем? — спросил Фёдоров.

— К моему знакомому, он даст нам машину на пару дней.

— А после?

Соломонов сделал серьёзное лицо, которое позже разбилось его же ухмылкой.

— Кончать с этим, — сказал он.

Город: Неизвестно. Дорога
Дата: 2 декабря 2012 года
Время суток: Под вечер

День резко сменился почерневшими небесами. Начинало всё сильнее холодать, и даже в салоне такси при включённом обогревателе тот никак не помогал согреться. Руслан держал свою руку на телефоне, сидя сзади. Впереди него за дорогой следил Маркос, тихо общающийся с водителем. Они проезжали по трассе, ведущей на юго-восток Подмосковья. Там же, как знал Фёдоров, его лучший друг ехал в другую область, чтобы выполнить обещание. Машин сбоку становилось только больше. Они, со включенными фарами, преодолевали заснеженную дорогу, с которой тяжело справляется даже зимняя резина. 

— ...Интересно мне было всегда, — говорил Маркос, — в Сибири зимой ещё холоднее?

— А как же, — ответил ему таксист. — Если у нас тут, грубо говоря, не очень с погодой, то там вообще мама не горюй. Лучше места для ссылки и не придумаешь. Даже в аду будет с наказанием полегче, я вам скажу.

По рации таксиста пронёсся шум, призывающий принять вызов.

— Сто девятый, — сказал немолодой таксист.

— Сто девятый, на вашем пути длинная пробка.

— Да чёрт бы её побрал... — отозвался тот. 

Руслан заметил поблизости лес, настолько мрачный, что казалось, будто бы там обитает кто-то пострашнее самих людей. В небе высвечивались маленькие звёзды. Всё указывало на прибытие вечера.

— А неизвестно, почему там встали? — спросил Соломонов.

— Диспетчер, есть информация, почему впереди пробка? — задал вопрос таксист своей рации.

— Авария.

Вибрация собственного телефона его испугала. Руслан даже не заметил, как стиснул его в руке и держал всё время поездки. Он увидел, что звонит ему Вероника, и обрадовался шансу вновь услышать её голос.

— Да, Вероника, — ответил он.

Из трубки донеслись крики. Раздавались шаги по скрипящему снегу. А после он заговорил:

— Рядом стоит лес, — сказал ему Богдан. — Красивый. В вечернее время суток здесь особенно прекрасно...

— Н-нет... Ты... — сжимал он корпус мобильника, словно разламывая его на куски.

— Да. Это я, Руслан Фёдоров. Твой дядя. И я всё ещё здесь. Успеешь появиться в лесу через минуту — я не уеду ради такого случая. А когда мы с тобой встретимся, ты поймёшь, кем я буду впредь. Я буду Богом. Твоим Богом, Руслан. Время пошло.

Он сбросил. Его глаза заслезились. Соломонов вдруг заметил, как Руслан почти теряется, не может ничего произнести, потеряв всякий дар речи.

— Сынок? Ты в порядке?

— В лес... в лес... — говорил тот с опущенной головой.

Маркос осознавал что-то неладное и в ту же секунду понял сидящего сзади.

— Мужик, маршрут изменился. Останови нас у леса.

— Но там не проехать... — сообщил тот.

Фёдоров вытащил пистолет и приставил его к затылку водителя.

— Быстро, блядь! Или я сам поведу, без твоей, сука, помощи!

— Ты его слышал, — добавил Маркос, смотря на испуганного таксиста. — Продолжай ехать.

Такси направилось по указанному пути. Из-за страха водителю приходилось проезжать другие машины, которые тот в итоге задевал и царапал. Позади транспорта другие водители по-всякому высказывались, не сдерживая своих эмоций. В один момент, когда Фёдоров заметил ту самую аварию, он открыл дверь и выбежал на дорогу. Машины целой толпой ожидали конца пребывания на одном месте. Но конца всё не было. Руслан упрятал пистолет за себя, продолжая держать его в руке. Он был полон гнева, злости и страха. Фёдоров не знал, что увидит. Быстрым шагом он добрался до последнего автомобиля. И увидел машину своего друга. Она была перевёрнута на бок со спущенным от пули колесом. Руслан посмотрел вблизи на открытые двери, из которых выбрались люди. Они все подходили к месту аварии. Руслан и сам подошёл ближе. Толпа вызывала «скорую помощь». Некоторым становилось плохо от увиденного. Он сжался. И, сделав шаг за машину, обнаружил рядом с ней тело с простреленной головой.

— Нет... н-нет... нет...

Фёдоров почувствовал, как его тело рвётся на куски. Он прорвался через людей, сталкивая их со своей дороги. И узрел тот самый труп. Руслан закричал во весь свой голос, выплёскивая из себя все эмоции. Его услышал каждый. Даниил Гардиенко был лежащим на снегу. Под ним растекалась лужа крови, подползающая к его мёртвым рукам. 

Он не мог от него отойти. Не хотел оставлять друга, который был уже мёртв. Слёзы явились незамедлительно. Он пропал в собственном горе, не выдерживая подобных мук.

— Прости, брат...

Из леса снова кричала девушка. Он вытер слёзы и закрыл своему другу глаза. Фёдоров начал резко дышать. Он взвёл пистолет.

Руслан бежал в лес. Ноги начинают сдаваться, не слушаться, попав в снежную пучину. Он готов был преодолеть миллионы километров, чтобы её спасти, успеть найти в этой тьме. Под ногами он заметил красный след. Ближе к нему находились следы от уже давно скрывшегося автомобиля. Фёдоров нашёл ещё один след из крови. Внутри себя он ощущал, как сдавливались все органы разом. Он не хотел этого видеть. Фёдоров желал отвернуться, чтобы отречься от очередного горя. Но, зайдя за дерево, Вероника не могла отозваться на его крик. Его охватил безумный ужас, когда он разобрал в черноте нож, воткнутый в её живот.

Она не двигалась. Фёдоров упал на колени. Всё пропало из его виду. Он перестал чувствовать себя живым, перестал видеть в жизни всякий смысл. Руслан давил кулаки в белый снег. Он плакал, смотря на её закрытые глаза. Руслан опустил голову. Но она вздохнула. Его пробрала дрожь. Вероника тянулась к лезвию. Он заметил это и тут же резко убрал её ладонь.

— Не... не трогай... — говорил он. — Вероника... я... держись...

Фёдоров осторожно взял её на руки. По ногам бежала дрожь. Ей было больно, но от шока она испытывала боль в меньших размерах, потому что постепенно все её чувства начинали гаснуть. Руслан понёс Веронику на выход из леса. Он торопился, но слёзы не позволяли увидеть что-либо впереди. Лишь силуэт. Маркос.

— Неси... неси её к машине. 

Они вышли на трассу, полную людей, которые наблюдали за этим ужасом. Спеша, Руслан из последних сил толках смотрящих на него незнакомцев. Все они лишь мешали, будто бы преграждая ему путь. Маркос давал им шанс проскочить мимо. Однако ничего не останавливало толпу. Они продолжали топтаться.

— Отойдите! — приказал им Соломонов.

Из злости он сунул руку за пазуху и вытащил револьвер. Маркос направил его в небо и выстрелил. Громкое эхо заполнило уши каждого. Толпа расходилась, а единственные оставшиеся птицы покидали свои ветки, вылетая из таинственного и окутанного мраком леса. Маркос нашёл пустую машину и велел Фёдорову садиться внутрь. Спохватившийся водитель этого транспорта тут же возразил, однако оружие в руке у бородатого человека поглотило всю эту неприязнь. Маркос сел за руль и выехал по неизвестной тропинке, ведущей прямиком вон из этого места. Но Руслан уже потерял её. И в один миг забыл о самом себе. Он взял её за руку. И не отпускал до самого конца бесконечной дороги. Плача, он хотел забыть о том, что видел. Но никогда не забудет.