ПЁС [18+]

Обычно это место посещают ночью. Обычно после работы. Обычно, когда хочется ощутить себя свободным от оков супруги, когда хочется сказать всему миру «нет» и развлечь своё достоинство. Времена по-разному влияют на людей. Так они повлияли и на него.

Cидя за скрытой ширмой, он наблюдал, как молодая девушка стоит к нему спиной и постепенно нагибается. От её обнажённого тела остаётся всё меньше одежды. Она оголяет свою грудь и, отбросив лифчик в сторону, поворачивается, улыбаясь, а после садится к нему на колени, сжимая их своими ногтями. В малиновых оттенках, переливающихся в более тёмные, бардовые, он даже не видел её лица, но понимал, что она была блондинкой с не самым симпатичным лицом. Зато её танец на его коленях доставлял ему удовольствие. В этой будке становилось всё жарче. Она разделась полностью, выражая всю свою доступность, которая всё же является относительной. Он хотел дотронуться до неё, просто из желания, и даже не из любопытства прикоснуться к женскому стану. Его нетрезвый разум желал сделать что-нибудь запретное. Потому он взял её за руки и развернул к себе вновь спиной, а затем ударил по оголённым ягодицам своей ладонью. Девушка не смутилась, она как будто была не против этого. Ей даже понравилось.

— Здесь нельзя этого делать, — всё же сказала она клиентку, предупредив его заранее.

— А ты не заметила, что мне... похуй?.. Не разворачивайся лицом. Стой так.

В голове становилось всё мутнее. Музыка, не смолкающая на фоне, постоянная смена цветового настроения лишь усиливали головную боль от водки, которую тот ещё и смешивал со всём, что попадалось под руку за деревянной стойкой. Девушка находилась всё в том же положении, пока он не встал с кресла. Он силой взял её за волосы и, держа их в кулаке, нагнул носом вниз. Она слегка вздрогнула и даже застонала, но не подала знак охраннику за ширмой. 

— Ты хочешь...

— Заткнись, — сказал он, резко перебив её. И она замолчала. Он приставил свои губы к её уху и прошептал: — Если будет больно... не кричи. Хорошо?

— Да.

Ему нравилось то, что она повинуется. Он почувствовал её симпатию к нему же, что она готова пойти даже на такой риск. Он имел власть над этой девушкой. Его это только возбуждало, будило внутри зверя, готового впиться в её плоть, словно кровосос. Он расстегнул ширинку на джинсах и захотел расслабиться. Она не кричала. Потому что ей тоже это нравилось.

— Время вышло!

Охранник выглянул. Его лицо тут же приобрело на себе возмущение, а затем он чуть ли не отбросил прикрывающую их ширму. Девушка всё-таки крикнула. Он и не успел одуматься, как получил прямо в лицо тяжёлой дубинкой. У него забрали все деньги перед тем, как выбросить на осеннюю улицу. В кошельке лежали только копейки, которые в наше время никому не нужны. За наглость этого безрассудного гостя кулаками выгнали из дверей клуба. Розовый цвет пропадал из виду, как и сами глаза переставали различать безумные краски. Он рухнул всем телом на асфальт и оказался под дождём. Но потом и не заметил, как под ним была целая лужа.

— Твою мать, — сказал сидящий человек на лавочке.

Он быстро среагировал на того, кто покинул заведение не совсем обычным путём. Поднимая этого бедолагу, мужчина лишь хотел помочь ему.

— Да... не думал я, что вот так тебя увижу.

Оттащив его с лужи, мужчина посадил молодого человека на лавочку, на которой и сам сидел, ожидая около получаса. Лицо, облитое кровью, как и рот был заполнен ею словно водой, говорило само за себя: он не в состоянии отвечать на вопросы.

— Эй, — мужчина дал ему слабую пощёчину, надеясь пробудить.

После молчания он вытащил платок. Под моросящим дождём находиться было также неприятно, как лежать, уткнувшись в лужу своим носом, однако другого места этот человек не мог найти в данный момент. Он стал стирать намокшим платком остатки его крови, впитывающейся в ткань за долю секунды. Лицо потерпевшего морщилось от боли, он явно чувствовал не только капли, падающие на него с неба. Казалось, что тот оживает.

— Я... сдох? — спросил человек с кровавым лицом.

В ответ на это мужчина усмехнулся и сказал:

— Нет. Так просто ты не отделаешься, сынок.

Он постепенно открывал глаза, как только что родившееся млекопитающее. Из-под синяков он мало что видел. Но точно смог разглядеть сидящего рядом с ним бородатого мужика, которой почти ласково протирал его кожу. Платок оставалось лишь выбросить. Бывший белым, он незаметно стал красным.

— Как ты докатился до жизни такой? — спросил мужчина.

— Твоё какое дело... — ответил другой.

— Непосредственное. Меня Марк зовут. Маркос.

— Очень... — он не мог выговорить.

— Что? Да ладно. Как будто приятно...

— Очень... хочется пить. Есть... водка? Горло промочу.

— Есть виски. Но только у меня дома. Собираешься сидеть под дождём весь день — так и скажи, я тебя здесь и оставлю и ни слова не промолвлю. Однако можешь погреться у меня. Я не жадный, места хватит.

— Ты, случаем, не?..

— За такие догадки я тебя и вправду оставлю здесь, Руслан.

Он не понял последних слов, адресованных себе же. То ли ему показалось, то ли действительно этот человек произнёс его имя. В голове возникло странное ощущение, будто бы он говорил сам с собой, будто бы кроме него здесь никого и не было.

— Я... не расслышал, — сказал Руслан. — Как ты меня назвал?

— Так же, как назвали тебя родители. Или ты забыл своё имя?

— Нет, не забыл... Но мне интересно, откуда его знаешь ты. И кто ты, вообще, такой?

— Я друг, — ответил Маркос. — В частности, друг твоего отца.

— Вот оно что, — задумался Фёдоров. — Ну... тогда можешь катиться на кладбище. Папаша мой мёртв.

— Да, я знаю, что его больше нет. Об этом все знают. Когда Владимир умер, собрались многие, и даже те, кто косвенно имел к нему хоть какое-то отношение. Были все, кого он знал. И только тебя никто там не увидел. Я понимаю, что Володя не может являться примером хорошего человека, но... — он вдруг остановился. — Ладно. Не мне тебе читать нотации, сынок.

— Какого хрена ты здесь забыл? Откуда узнал, что я здесь?

— Ты здесь появляешься уже вторую неделю, без перерывов. Никуда больше не ходишь. Тебя ведь уже не впервые выкидывают. Сейчас-то ты что сделал?

— Захотел получить в морду, — ответил Фёдоров. — Отвечай, что тебе нужно?

Маркос посмотрел на свой платок, вздохнул, и спрятал его в карман, но не выбросил.

— Хочу сделать тебя своим человеком и дать работу.

Глаза Руслана пускай и были под синяками, но сумели разомкнуться до определённого размера, став гораздо более различимыми. Его голубые зрачки направились в сторону мужчины с бородой, стараясь хоть немного понять его замыслы. Он не умеет читать мысли. В голове и без того хватало беспорядка. Он слышал только удары, будто церковь покрылась протяжным звоном колоколов.

— Что бы ты ни предложил, я... Мне плевать, в общем. Хочешь помочь? Вызови мне такси и заплати за него.

— Тогда ты совершишь ошибку, сынок. Будешь изо дня в день приходить сюда, получать в рыло, затем возвращаться обратно, пока перед тобой окончательно не закроют все двери. А после... после ты не найдёшь абсолютно никаких выходов. Так жить — не вариант, Руслан. Сколько ты уже гоняешь по этим сраным клубам, а? По барам, по проституткам? Полгода, год?

— Полтора, — ответил тот. — Ты ведь сказал, что не тебе читать мне нотации.

— Сказал. Но я не говорил, что не имею права обсуждать твою жизнь, верно? Я вот смотрю на тебя и не понимаю, о чём ты думаешь. Хотя обычно со мной происходит иначе, я сразу вижу людей насквозь. Мне кажется, ты как-то растерян. Помнишь хоть, какой сейчас год?

— Две тысячи десятый от Рождества Христова. 

— Уже лучше, — подметил Маркос. — Значит, не всё потеряно. Ты ведь хороший парень. Твой отец рассказывал мне про то, что ты умеешь. А мне такие люди нужны. Я не жалею денег, они для меня ничем не являются. Деньги для меня даже не роскошь, а просто средства оплаты. Но ими поделиться я всегда готов, если узнаю и пойму в них нуждающихся. Однако тоже имею несколько требований, потому как без них в такой работе не обойтись. Превыше всего я ценю осторожность и уважением ко мне и к моим братьям. Я окажу тебе помощь, сынок. Поверь, в жизни ты мало чего найдёшь, если не остановишься.

— А ты что, всё якобы знаешь? Знаешь, что меня ждёт в жизни?

— Уверен, что при твоём нынешнем положении судьба у тебя сложится не лучше, чем у твоего отца. Но со мной ты получишь шанс. Только от тебя всё зависит. Так ты согласен?

Он не давал ответа. Фёдоров смотрел Маркосу точно в глаза, в его опустошённый взгляд, который в темноте и вовсе становился ничем, будто бы этих самых глаз и не существует. Запахло ночью, дождь утих. Розовая вывеска ночного клуба отражалась на упавших сверху каплях, размазанная по мёртвой луже. Фёдоров взглянул туда и понял, что больше не хочет просиживать здесь то время, которое он может потратить на что-нибудь более приятное. Он медленно встал с лавочки.

— Вызывай машину.

Маркос не решился с ним спорить, не решился уговаривать. Он также встал и набрал номер ближайшей службы такси.

— Напомни адрес. Я уже не помню, когда в последний раз был в твоём доме... — сказал Маркос.

— Мой адрес тебе и не нужен, — ответил Фёдоров. — Говори свой. Я надеюсь, у тебя и вправду есть виски...

Город: Орехово-Зуево, Верея
Дата: 30 ноября 2012 года
Время суток: Поздний Вечер

Стало тихо. Посёлок с одноэтажными домиками больше напоминал деревни из детства каждого, где не было цивилизации, не было всего принятого в наше время, в эру рассвета современного общества. Однако там была душа, было спокойствие и ощущение светлого, но холодного настоящего. Они медленно подъезжали к дому с цифрой сто восемьдесят пять. Найти это число оказалось труднее, чем они ожидали. Поначалу Руслан даже не замечал и самих домов, погребённых под лавиной, оставленной снежной бурей. Вскоре он пригляделся и сказал водителю:

— Стой, — автомобиль тут же встал на месте. — Здесь.

Соломонов заглушил украденный транспорт. Они встретились глазами, намекая друг другу, что пора выходить. Но Фёдоров не решался этого делать. Его сонные и вечно смыкающиеся веки то и дело мечтали погрузить их же хозяина в сон, хотя бы немного сделать передышку от не различающихся пейзажей, ведь вся Россия — это одна и та же локация, один и тот же город, где проблем хватает на всех и где даже они не имеют разницы. От такого и вправду можно незаметно уйти в долгую дремоту. Он сам перечил своим желаниям. Для него было забавным идти против самого себя. Ведь врага сильнее не существует в мире, кроме своего отражения в зеркале.

— Почему ты сидишь?

— Мы... Мы не знаем, кто они.

Маркос, коснувшийся дверной ручки, тут же отпустил её.

— Посмотри, — сказал ему Руслан. — Свет в окнах не горит, на пороге сплошной сугроб, дом старый. Может, их здесь и вовсе нет... Как тут жить?

— Это ты спроси у старух, — ответил Маркос, ухмыляясь. — Они и не в таких условиях переживали зимы. В этой стране невозможное становится возможным.

— Мы не к старухам приехали.

— Ну, ты же сам сказал, что мы не знаем, кто они. Остаётся только один вариант. Догадываешься?

— Пойти... и узнать, — произнёс Руслан, закончив фразу отчаянным вздохом.

Он закрыл глаза и глубоко принял воздух в свои прокуренные лёгкие. Вспомнив про свою сумку, Фёдоров отказался тащить её с собой, ведь это может вызвать некоторые подозрения. Ему думалось, что если придти и казаться на вид безоружным, можно достичь куда большего понимания, чем тыкать в человека пропахшим порохом дулом. Однако он был бы полным идиотом, отказавшись брать с собой кольт. Фёдоров пощупал его в своём кармане и, убедившись в том, что пистолет никуда не делся, проверил остатки патронов в обойме. Даже одной пули было достаточно, чтобы более не испытывать страх. Но их было семь. А он всё равно боялся.

— Сколько у тебя денег? — спросил он Маркоса.

—...Тридцать тысяч, — ответил тот спустя пару секунд. — Но я что-то не думаю, что мы договоримся с такой «большой» суммой. Нам явно бы лучше...

— Нет. По-другому мы поступать не будем, — заявил Фёдоров, обернувшись на него от окна. — Я не хочу конфликтов. И тебе лучше бы вспомнить, что они, блядь, продавцы оружия. Не кажется, что у них уже есть преимущество? И причём весомое.

— Мне кажется, что скоро они сами к нам выбегут, если мы будем сидеть в этой ёбанной машине и греть жопы. Раньше разберёмся — раньше отсюда свалим.

— Марк... — говорил напоследок Фёдоров. И тот слушал, но не хотел. — Мы просто заключим с ними сделку. Нам не нужны враги. Их уже хватает. Попомни мои слова, когда заведётся диалог.

Соломонов завёл глаза в сторону, желая не соглашаться с требованиями Руслана. Он изо всех сил старался поступать так, как велят ему законы собственного разума, сформировавшиеся за всю его прожитую с трудом незаконную жизнь. Однако Фёдоров был тем звеном, которое лишь отторгало Маркоса от его настоящей сущности. Он хотел играть роль того, кто он есть. Хотел быть тем, кем самого себя воспитал. В его душе нет других королей, кроме него одного. Маркос положил револьвер в бардачок, как бы давая Руслану понять, что принимает его условие. И он в тот же момент открыл дверь наружу, оказавшись среди падающих замороженных небесных каплей и усопшей деревни, почти беззвучно шепчущей ему, что пора со всем этим заканчивать. Он и сам этого хотел. И, взглянув на маленький дом впереди, последовал за Русланом, который приблизился к забору, что был ещё ниже. Они встали рядом с почтовым ящиком, пропитанным ржавчиной, пустым и забытым словно на веки. Фёдоров открыл сломанные ворота и прошёл вперёд. Его медленные шаги оставляли следы на белом снегу. Он продвигался сквозь зыбучие снежные ямы, поглощающие его за собой вниз. Однако позже под ногами образовалась ступенька. Фёдоров поднимался выше. Он встал прямо перед дверью. Его начало трясти, хотя он и не понимал: холод это или же боязнь неизвестности. Маркос облокотился на забор, ожидая дальнейшего.

— Стучи.

Руслан приготовил кулак. Он поднёс его к дереву и стукнул несколько коротких раз. Стук был негромкий, даже неловкий и будто стеснительный. Фёдоров и сам осознал, что сотворил какую-то глупость, потому он застучал по двери изо всех сил, точно стараясь выбить её. Но никто не открывал. В голову тут же нахлынули сомнения касательно того, что в доме присутствовал хоть кто-то. Он так и предполагал и даже решил, что Богдан мог его обмануть. Но причин для этого не сумел обнаружить. Однако других вариантов тоже не было, ведь этот адрес — единственное, что тот ему дал. Вывод образовался сам собою. Ждать.

— Если кто-нибудь не появится на пороге, я выбью эту дверь к ебени матери и сам заберу оттуда всё, что там имеется.

С Маркосом было трудно поспорить. Фёдоров решил подождать несколько минут. Он подошёл к Маркосу, поставил локти на зазубренные кончики забора и потянулся к сигаретам. Пачка уменьшалась в своём весе, потому, заметив в ней около трёх штук, Руслан не захотел тратить остатки, без которых ему будет ещё сложнее жить. Но куда было сложнее — от тоже не знал.

— Там кто-то есть, — заговорил Руслан. — Скорее всего. Ну, я на это надеюсь.

— И что? Ты ждёшь, пока этот кто-то спрячется от нас?

— Я жду, пока он поймёт, что мы сюда не с объявлением войны пришли.

— К чёрту, — сказал Маркос.

Быстрым шагом он поднялся по лесенке. Фёдоров решил, что тот поступает неправильно. Но всё же подумал — иного выхода у них и вправду нет. И Маркос начал бить ступнёй ботинка по хрупкому деревянному изделию. Образовывались трещины, а звук всё сильнее расходился эхом по посёлку. В последний момент Соломонов подставил своё плечо и этот удар стал решающим.

Фёдоров зашёл за ним в открытую дверь. Дом пропах запахом усопших углей внутри печи. Руслан заметил разбросанные щепки и оставшуюся охапку дров, которые, по всей видимости, закидывали для обогрева комнаты. Это была кухня. Он подошёл к печке и открыл дверцу. Тогда же он увидел, как догорали в небольших искрах последние угли. Это встревожило его. Открытая нараспашку дверь впускала в этот дом небольшой лунный свет, однако всё равно он мало что мог разглядеть. Но хуже стало, когда он не нашёл Маркоса рядом. К его ушам подобрался скрип старого пола, доносившийся из другой комнаты. Руслан пошёл на него, касаясь своего оружия. Вдруг загорелась лампа.

— Замри, мразь!

Он и не пошевелился, ведь ощутил за своей спиной человека, который явно угрожал ему не пустыми словами, а вооружёнными руками. Фёдоров не оборачивался, понимая, что этот человек стоял всё это время за дверью. Позже он увидел Маркоса, которого вели обратно, приставив к спине автомат. Они оба оказались в середине. Их окружили люди с одинаковой внешностью, чертами лица, ростом и даже телосложением. Близнецы.

— Стволы на пол! — крикнули сзади оба.

В их голосах чувствовался непонятный акцент. Но это было меньшим из того, что сейчас волновало встрявших в проблему незваных гостей. Руслан решил не играть с ними, он покорно достал кольт и аккуратно положил его под собой, не опуская руки.

— Подвинь ногой назад, — приказали ему.

Все ждали Маркоса.

— Доставай волыну! — закричали на него.

— Если бы имел её, то с радостью. Но мне нечего доставать. Разве что свой...

Стоящий за ним близнец ткнул его дулом в спину, из-за чего Маркос пошатнулся, почти падая. Человек с автоматом закинул ремень и стал рыскать своими руками по всему телу Соломонова. Обнаружил он только спрятанное короткое лезвие в его кармане.

— Нож, — договорил Маркос.

— Он пуст, — отозвался близнец. — Оружия нет.

Они забрали пистолет Фёдорова, а позже закрыли распахнутую дверь. Направив на обоих оружие, они потребовали им двигаться в гостиную, принимая незнакомцев в свою обитель.

Старый дом выглядел уютным, но холодным. На стене висел связанный кем-то ковёр, на окнах находились узорчатые занавески, стояли почти разваливающиеся стулья и круглый стол в самом центре. Когда Фёдоров, войдя в эту часть избушки, рассматривал всё, что улавливали его глаза, он обозначил для себя несколько деталей. В доме не было отопления, потому хозяева использовали печь. Источником света являлись свечки и лампы, ведь их проще всего затушить, если возникнет опасность резкого обнаружения. Фёдорову показалось, что эти близнецы от кого-то скрываются. В этом месте было практически невозможно жить. Он повернул голову на тумбочку и увидел фотографию, сделанную на фоне Государственного Эрмитажа. На снимке без рамки было около пяти человек: одна женщина, три девушки и двое парней. Но узнать что-то более ему не удалось. Руслана уставили у стены, постоянно держа на прицеле. Однако больше всего они приглядывали за его товарищем, от которого не сводили свои очи ни на миг.

— Не хотите помирать — колитесь, кто такие? — спрашивал близнец, не повышая голоса.

— Вы из казармы, суки?! Говорите, вашу-то мать! — спрашивал второй близнец более дерзким тоном.

— Из какой, нахуй, казармы? — отозвался Маркос. — Ты грибов нажрался, кучерявый?

На его затылок незамедлительно замахнулись.

— Подожди, Мирон, — сказал близнец, остановив своего брата. — Они навряд ли пришли оттуда. Если бы сюда пришли за нами, то мы бы встретились с целым отрядом. И они бы точно не стали с нами церемониться.

— Вот и мы не станем! Тогда... за кем они могли придти? За кем вы пришли, сукины дети?

— Не за нами, определённо. За оружием. Я ведь прав?

— Да, — подтвердил Руслан. — Если вы всё поняли, то, может, хватит в нас целиться? Это напрягает вести мирный диалог.

— Да хрен тебе, гнида! — заявил Мирон. — Мы будем торговать только с теми, кого знаем. Чужаков посылаем отсюда домой исключительно в гробах!

Один из близнецов намок от напряжения. Его белая майка становилась серой под тусклым светом горящих фитилей. Маркос старался не влезать в разговор, покуда ему не будет угодно. Он лишь расположился поудобнее на древнем стуле, опустив свою спину. Это вызвало недовольство Мирона. Его кучерявые волосы взъерошились, словно кошачий хвост, однако брат то и дело мешал ему навредить неугодному. Это было для него невыгодно.

— Хватит уже, ради бога, мерится письками! Вы не дети, и ты не ребёнок, Мирон. Остынь, брат.

— Да почему я должен?! Они вломились в наш дом!..

— Вы не открывали, — заметил Фёдоров.

— Они какого-то чёрта вообще узнали, что мы здесь живём! Тебя это не пугает, брат? Кто вам рассказал об этом, сволочи?! Говорите, блядь!

— Богдан... — догадался старший.

— Так вы с ним и вправду знаете друг друга? — спросил Фёдоров.

— Да. Мы знаем его. Богдан... он помог нам. За что мы и наша семья ему благодарны, но не более.

— Как тебя зовут? — в очередной раз поинтересовался Фёдоров.

— Моисей.

— Твою мать, — прошептал Маркос. — Евреи... Откуда у таких, как вы столько оружия, а? Вам прислал этот... как его... Яхве своей силой божьей? Так ваш народ же жадный...

— Я тебя попрошу не трогать нашу религию. Это дело каждого человека и мы не виноваты в том, что родились там, где родились и следовали тем правилам жизни, к которым нас приучали. Я буду разговаривать с тобой, — посмотрел Моисей на Руслана, — за твоим другом присмотрит мой брат. Пойдём.

Моисей убрал автомат за спину. Фёдоров, смущённо заметив, как тот покидает комнату и зовёт его за собой, встал со стула и, не глядя на Маркоса, последовал за человеком еврейской национальности.

Они оказались на кухне. Моисей нёс в руках свечу на подставке, которую поставил рядом с печкой. В доме было темно, окна светились от лунных лучей, на которых проглядывались зимние узоры, однако даже подобной щедрости родного спутника Земли было мало. Моисей добрался до лежащей в стопке прорубленной древесины. Он взял одно дерево и закинул внутрь печи.

— Помоги мне немного, — попросил он Руслана.

Тот начал также закидывать дрова. В конце концов Моисей поджёг свечой газету и бросил к воспламенившемся кускам полена. Моисей поставил свечу на стол, тогда же кухня стала просторнее, ведь её было возможно увидеть.

— Садись. Я возьму нам выпить.

Фёдоров посчитал, что это какой-то подвох или хитрый еврейский трюк. Однако Моисей не лгал. Он взял два гранёных стакана и банку с собственноручно приготовленной настойкой бледно-розового цвета. Вылив её в стаканы, он пододвинул один к Фёдорову. Руслан отнёсся к этому дару с уважением, поэтому поднял свой напиток, якобы выпивая его за здоровье молодого еврея. Жидкость застряла у него в горле, но не вызывала особых мук. Но больше пить он всё равно не собирался. Моисей выпил следом за ним.

— Это меры предосторожности, — пояснил Моисей.

— Да. Я понял.

— Нет. Ты не понял...

Он выложил на стол пистолет Руслана, держа его под рукой.

— Что же, — ответил Фёдоров на это. — Теперь я точно понял.

— Не сомневаюсь, — сказал Моисей. — И я также не сомневаюсь в том, что Богдан тебе ничего о нас не рассказал, так ведь?

— Да... наш разговор о вас был вскользь. Настолько, что я всю дорогу гадал, кто вы такие. Ты сказал, что он помог вам. И чем же?

— Богдан спрятал нас здесь.

— И... от кого вы скрывались?

— Это я оставлю в секрете, — ответил Моисей.

— Не получится. Твой брат уже упомянул про некую «казарму». Исходя из моей логики, смею предположить, что ваше оружие вам отдал уж точно не Яхве. Вы его украли.

— Верно, — удостоверил Моисей. — Оружие принадлежит не нам. Но продаём его мы.

— Если вам нужны деньги, почему бы не устроиться на работу? — спросил Фёдоров.

— С нашим прошлым все дороги перед нами были закрыты. Куда бы я и мой брат ни пришли — без толку. Для этой страны мы являемся никем, поскольку отвечали за то, чего даже не совершали. Милиция тогда ещё решила свесить на нас свои проблемы, после чего мы попали под уголовный розыск, а затем и под стражу. Нас вышвырнули из родного города и посадили на несколько лет, после чего выпустили на досрочное освобождение и хорошее поведение в камере, однако выдали подписку о невыезде из Нижнего Новгорода, а потому я и брат не могли вернуться домой.

— И тогда вы решили...

— Тогда мы ещё ничего не решили, — перебил его Моисей. — Для нас было задачей пересечь Нижний Новгород и попасть к семье. Денег мы не имели, как и квартиры, как и надежды... И только потом, когда мы приняли решение во что бы то ни стали сбежать, нас нашёл Богдан. Он предложил нам сделку...

— В которую входило разворовывание казармы с оружием, — закончил Фёдоров. — Умно. Как вы это провернули?

— Богдан для нас всё подготовил. Нам оставалось лишь пробраться внутрь с сумками, проскользнуть через армейцев и вытащить всё из шкафов. А вместилось в них четыре автомата АКМС, пять пистолетов Макарова, две гранаты и несколько дымовых шашек.

— Но я не понимаю. Зачем ему это нужно?

— Богдану?

— Да. Он что, собирался у вас это позже купить? Странно выходит.

— Не совсем так. Богдан нашёл покупателей, которые собирались в обмен на оружие предоставить ему информацию. Так он ловил сразу двух зайцев и получал то, что хотел в обоих случаях. От нас — прибыль, от других — знания. Однако всё вышло по-иному сценарию. Если ты не заметил, оружие всё ещё у нас.

— Что произошло?

— Обман. Богдана невозможно раскусить. Ему даже не пришлось прилагать свои усилия. Он забрал информацию жёстким методом. Сказал нам, что какой-то человек собирался начать вражду с другим человеком и что это оружие брал он только для себя, на будущее. Мы с братом ничего не понимали. 

Фёдоров насторожился.

— Про что конкретно эта информация? И что за покупатели?..

— Покупатель был один. Имени не знаю, но была только кличка. По-моему...

— Утёс.

Его затрясло от этой правды. Фёдоров складывал всю картину воедино, пытаясь осознать, что же выстроилось из рваных кусков правды. Этого изображения он испугался.

— Да... Примерно так он его называл. Тебя это сильно интересует?

— Мне нужно знать, чего хотел и тот и другой.

— Я не намерен рассказывать тебе об этом, — сообщил Моисей. — Потому что я начинаю думать о тебе дурные вещи. Сейчас лучше спрошу тебя я: зачем Богдан послал вас сюда обоих?

— Чтобы забрать оружие. Он... он готовится к ограблению.

Моисей сделал удивлённый взгляд. Однако его больше удивляла первая фраза. Руслан заметил, как еврей тянется к его пистолету, а после берёт в свою руку.

— Кольт, — проговорил он, вертя его в ладони. — Старый. Походит на модель из Второй мировой войны. Знаешь, что с его помощью делали с человеком?

— Как и любым другим оружием — убивали.

— Откуда он у тебя? Коллекционер?

— Скорее, человек, которой ценит простоту и качество. Не хотелось иметь русский. Я нашёл его у своего отца почти нетронутым.

Еврей плавно навёл оружие на Руслана. И тогда же снял пистолет с предохранителя.

— Богдан не врёт, — сказал Моисей. — Однако о многом умалчивает. Он умеет обмануть человека правдой и завести его в тупик одним лишь словом. Его тяга к религии лично меня испугала. Но Богдан, как никто другой, верен ей.

— В своеобразной мере, — добавил Фёдоров.

— Да, и такое присутствует. В его голове куда более ужасный план, чем тот, о котором нам с тобой известно. Он ведь революционер. Движется только по тропе своей идеи, хочет доказать этой стране, кто виновник. Он мечтает показать на них пальцем и, тем самым, обозначить мишень, по которой должны ударить все, как одна семья против общего врага.

— Кто — все?

— Все, кто здесь живёт. Все, кто недоволен. Все, кто что-то или... кого-то потеряли. Богдан целеустремлённый и от этого до невозможности опасный. Мы с тобой всё ещё не знаем, кто Богдан такой. Порой я настолько пугаюсь, что даже представляю, как он сидит за моей спиной...

Фёдоров захотел обернуться. Но его внимание привлёк Моисей, вставший из-за стола. Он подошёл к нему и неторопливо приставил ствол к затылку, дабы тот ощутил весь накал этого момента.

— Я не успел заметить, как что-то изменилось... — сказал Фёдоров, поднимая ладони.

— Ты ведь сам дал мне подсказку, — ответил Моисей. — Богдан хочет убить меня. И для этого здесь ты... Ты и твой друг.

— Моисей, — оправдывался Руслан, — подумай мозгами, пожалуйста. Мне о нём известно даже меньше, чем тебе. Я здесь лишь затем, чтобы взять оружие и уехать к нему обратно...

— Он сказал мне одну вещь: «К тебе приедут потому, что Бог решил тебя проведать». А Бог проверяет своё дитя только в том случае, если ему чем-то неугодны. Я догадался об этом в тот же день, как Богдан бросил нас в этой деревне. Он не хочет, чтобы кто-то знал о нём. Не хочет оставлять следов.

— Убив меня, ты наберёшься ещё больших проблем.

— Одной меньше, одной больше, но ничего не поменяется. Я стреляю, Руслан. И прими мои сожаления... Мне жаль

— У нас есть тридцать тысяч! — крикнул Фёдоров. Моисей остановил свою казнь. — Вам обоим нужно в Петербург, и мы поможем!

— Откуда ты знаешь?

— Фотография... Эрмитаж...  Твоя семья... Не в этом суть. Опусти мой пистолет, сядь прямо передо мной и мы обсудим это. Прошу тебя, Моисей. Не делай глупостей.

Еврей вернулся на место, однако кольт всё ещё находился сцепленным его пальцами.

— Эти деньги мы отдадим вам, но заберём оружие. А после тут же уедем. Как и вы уедите отсюда.

— И как я пойму, что ты не захочешь меня убить?

— Клянусь, — сказал Фёдоров, честно глядя ему в глаза. — Уже твоё дело верить мне или нет.

Моисей задумался над этим предложением. Он посмотрел на своего собеседника и дожидался ответа от своей интуиции. Древняя мудрость в его корнях всё же одобрила эту сделку.

— По рукам, — сказал Моисей наконец, развеяв напряжение в голове Руслана. — Где ваши деньги?

— Мне нужно узнать у моего друга.

— Мирон! — позвал тот своего брата. — Приведи сюда этого человека!

Спустя несколько секунд Маркос оказался рядом с топлёной печью. За ним продолжал наблюдать близнец-еврей.

— Эти люди помогут нам. С их помощью мы вернёмся домой.

— Что? — спросил удивлённо Мирон. — И как?

Моисей взглянул на Руслана, подав ему знак.

— Марк, — сказал ему Фёдоров, — отдай им деньги и мы уедем.

— Они в машине. В бардачке, — ответил тот.

— Мирон, сходи за ними, — приказал старший брат младшему.

— Да, Мирон, давай, — говорил Маркос. — Только так просто ты их не заберёшь. Я тебе не дам.

— Мне кажется, ты, сука, слишком смелый... — заметил Мирон, стискивая автомат.

— Эй, — воскликнул Моисей Маркосу, — нечего тянуть наше время!

— Это мои деньги. И только я распоряжаюсь тем, кому их отдавать, как и когда. Ты ведь можешь украсть и что-нибудь ещё. Зная подобный типаж и национальность — это очень вероятно.

— Да? А у тебя будто бы есть, что украсть...

— Еврей посчитает за золото и простую пачку сигарет. 

Мирон потянул затвор автомата и указал Маркосу на дверь, не желая терять и секунды своего времени. Они хотели поскорее оказаться дома, поскорее обнять свою семью. Под этими мыслями Мирон погнал бородатого мужика к его машине. Вместе с ним они вышли на морозную улицу.

— Твой друг вызывает у меня подозрения, — произнёс Моисей.

— Это в порядке вещей, — ответил Фёдоров. — Сейчас он не опасен.

Он задумался над поведением Маркоса. Его это также настораживало. И тогда он вспомнил, что именно лежало в бардачке. Денег не было. Был только заряженный револьвер.

Моисей не желал волноваться за брата и всё равно встал со стула, ведь он боялся оставлять родного человека наедине с чужаком. Вместе с пистолетом он распахнул дверь и увидел, как Маркос направил револьвер на Мирона. Раздался выстрел. Крики. Моисей увидел смерть своего родного брата. Он, крича от душевной боли, не успел прицелиться в Маркоса. Фёдоров выбежал и, спохватившись, толкнул его в сугроб.

Всё произошло в одно мгновение. Он и сам не понял, что случилось. Моисей лежал в снегу, рыдая от своей невообразимой потери. Он сдался в один миг. Пистолет выпал из его пальцев. Еврей стучал кулаком по сугробу, жалобно умоляя простить душу его брата, оставляя на снегу дыры и капли замерзающих слёз.

— Какого... хуя?! — закричал Фёдоров. — Господи... Что ты, блядь, творишь?! Ты убил его! Человека!.. За что?!

— Закрой пасть! — приказал ему Маркос. Он повернулся к свежему трупу и взял его за ноги. — Тащи его в подвал, — показал он на Моисея. — Этого я сам донесу.

— Т-ты... 

— Что-то хочешь сказать мне?

— Животное!

Фёдоров нацелил на его ствол своего оружия. В этот момент все органы в его теле сжались под прессом страха и одновременной ненависти. Перед ним стоял не друг, а монстр, которого стоит бояться. Руслан сдерживал внутри себя остатки смелости, однако Маркос одним только взглядом порабощал его. Он не опускал своё оружие. И тогда Маркос резко остановился и отпустил ноги трупа.

— Твою-то мать, Фёдоров! — раздражённо воскликнул Соломонов. — Хочешь, чтобы всё так и закончилось, да? Умрём вместе с погаными евреями!

— Ты й-ёбанное животное! Слышишь?! Ж-животное! 

— Ну так усыпи меня! — говорил Соломонов, пропадая под начавшейся метелью. — Терять мне уже нечего. А вот тебе есть что. Предлагаю поступить так, как выгодно нам обоим: забрать стволы и урвать отсюда.

— Да они бы нас и пальцем не тронули!

— Откуда ты знаешь?! — кричал тот. — Ты поверишь словам какого-то вонючего еврея?! Теперь уже верить некому, сынок. Один мёртв. Второй — в скором времени.

— Ты соврал! — крикнул тот. — У тебя ничего не было! Я больше не поверю тебе, сука, никогда!

Маркос сделал шаг вперёд. От испуга Фёдоров вцепился в пистолет двумя руками.

— Не подходи, блядь! — приказал он. — Двинешься и я, клянусь тебе, выстрелю...

Соломонов посмотрел вниз. У его ног лежала голова скорбящего Моисея. Тот сидел на коленях, умоляя Господа отвести его брата в лучший мир, где тот не будет знать, что такое боль и человеческая жестокость. Но никто не знал наверняка, нет ли в раю мук. Маркос приставил к нему револьвер и с безжалостным выражением лица произнёс:

— Он сдохнет, Фёдоров. И я нажму на крючок, будь уверен. Мне не жалко патронов, мне не жалко их грёбанных жизней. Как и своей в том числе. Да и твоей тоже. Единственное, что мы должны сделать — это разобраться с тем, из-за кого всё это началось. Но ты так и будешь ныть... Ведь ты просто обычный ребёнок. Боишься папочки... Хочешь к маме на ручки... Поганое детство, да? 

Маркос следил за выражением его лица. Он жаждал узреть, как тот сломается.

— Пора понять, что в мире полно тварей. Здесь каждый готов тебя предать. За твоей спиной полно ножей, и они уж точно острые. Ты всегда будешь стоять перед выбором, потому что сейчас твоё детство ушло. Твоих родителей больше нет. Как нет и тех, кто успокоит тебя, погладит и обогреет. Повзрослей, блядь! Если поймёшь, то этот процесс будет быстрым. А знаешь, когда взрослеют? Когда начинают принимать решения. Вот и решай, что сейчас произойдёт: ещё одна смерть... или пощада.

Соломонов нажал на курок, приготовив оружие к очередному выстрелу. Руслан ощутил, как у него сбилось дыхание. Он взглянул на Моисея. И тогда же опустил пистолет. Он почувствовал безумный всплеск эмоций, непонимание; внутри него была полнейшая путаница, самый настоящий ад. Он выбрал. И ударил Моисея по затылку. Руслан потащил его в дом, в подвал, где обитали кровожадные крысы и царил лишь холод  да мрак. Там же оказался его мёртвый брат. Они оба были выброшены вниз. Маркос скрывал кровь со снега, заваливая её другой белой пеленой. Соломонов осматривался, не вышел ли кто на звуки выстрела. Он ощутил тишину и успокоился, заведя машину.

В подвале Моисей не мог пошевелиться. Перед тем, как его сбросили вниз, Маркос связал его ноги и руки тугой верёвкой. Он унёс всё имеющееся в доме оружие в багажник. Руслан смотрел на связанного еврея сверху, в ту самую тьму, удерживая крышку, которая вскоре накроет его навсегда.

— Уходим, — произнёс Соломонов.

Маркос ждал его в машине. Фёдоров старался уйти отсюда незамедлительно, ведь он больше не мог чувствовать себя причастным к этому ужасу. Однако не сумел так просто всё оставить. Он понимал, что в нём всё ещё существует совесть. И она не даст ему покоя. Однако теперь эта совесть превращалась в разбитое зеркало, от которого пропадают осколки и остаётся только пустота. Он подобрал нож с кухни и бросил его в темноту. Только тогда Фёдоров покинул этот дом.