ПЁС [18+]

Двигатель тарахтел, с каждой секундой погибая от недавних ударов кувалды. Слишком медленная езда привлекала к себе чужое внимание, хоть на дворе всё ещё ночь и люд давно спал. Он хочет выбраться отсюда, уехать подальше, чтобы никто не услышал стонов и мучительных криков. По его лицу разбрелись капли крови. Разбитая губа щипалась, когда на ней оказывались слюни. Фёдоров почти не видел дороги, она размылась снежной бурей. Ему холодно. Рваная рубашка пропускала на кожу ветер из сквозняка от сломанной двери и выбитых окон. Сопли то и дело вылезали из носа, становилось труднее вдохнуть. Фёдоров кое-как глядел вперёд. Глаза постоянно смыкались, хотели ощутить вкус прекрасного наслаждения ото сна. Однако он не был тем, кто заслужил хоть секунду любого вида наслаждения.

Когда начались беспрерывные стуки мотора, машина вдруг остановилась. Его это не обрадовало. Оглядевшись, Руслан увидел только пребывающий в одиночестве двор, освещённый парой тусклых фонарей. Он решил, что именно здесь стоит бросить эту машину. Фёдоров повернулся к задним сиденьям и потянул к себе сумку. Он вытащил из бардачка всё, что могло показаться уликами или имеющим на себе отпечатки его же пальцев, и тогда же заметил, как на коврике лежал его пистолет. Руслан протёр руль своим рукавом и вытер кровь, упавшую на ткань кресла. Оказавшись на воздухе, по нему тут же с треском навалился снег. Становилось всё из раза в раз белее, и даже чёрная ночь никак не могла упрятать этот хоть и холодный, но по-своему красивый белоснежный осадок. Дверь не закрывалась, поэтому Фёдоров оставил её нетронутой. Всё, что он сделал дальше — открыл багажник, смотря на неизвестного человека, который превратился в его обидчика.

Фёдоров тащил его за собой, держа рукой за шкирку. На снегу оставался длинный след, ведущий к его ногам, к тому месту, где он встал. Руслан резко отпустил этого человека, с такой же резкостью выдохнув. Этот детский двор имел в себе игральную площадку, приличные с виду горки и качели, а также деревянную лавочку, куда он и положил сумку с оружием. 

Руслан не хотел надевать дублёнку. Он знал, что в ней ему станет только жарче. Человек без сознания валялся в снегу, пока Руслан, сидя на лавочке, достал сигарету. В полнейшем мраке лишь огонёк от папиросы подсвечивал его окровавленную внешность. Волосы разбрелись по всей голове, почти оторван рукав от рубашки и нагрудный карман. Фёдоров коснулся своего живота, на котором образовался синяк от ступней тяжёлых ботинок. В районе пресса было больно, и никакая сигарета не поможет ему от этого избавиться. Но только так он чувствовал себя живее, чем являлось на самом деле. Ведь когда в человеке умирает душа — умирает он сам. Этим и казалось для него чувство жизни.

Маска на его лице имела дыры в районе глаз, которые подтверждали, что этот человек сейчас без сознания, ведь веки закрыты. В его ноге заточены две пули, что вряд ли дадут ему встать. Руслан видел его кровотечение, но ничего не предпринял, кроме того, что замотал его ногу простой тряпкой, не допуская кровь к венам. Так он всего лишь оттягивал жизнь от смерти. Не из жалости. Из необходимости.

Бычок тлел в его стиснутых пальцах. Когда лёгкие оказались набиты табаком, Фёдоров бросил огонёк в сугроб, мимолётно в нём потухший. Он встал, доставая свой пропавший  и всё же найденный «кольт». На морозе железо быстро мёрзло. Казалось, что его кожа за какое-то мгновение прилипает к ручке пистолета. Это не было чем-то плохим, ведь так он больше никогда не потеряет своё оружие. Фёдоров схватил человека за маску и посадил на ноги. Тогда он был в предвкушении узнать своего врага прямо в лицо. Тот, кто убил братьев, тот, кто стал всему виной... Фёдоров хотел мести. И тогда он дёрнул своей рукой в сторону, сняв прикрытие с головы. Перед ним оказался Антон, угостивший его из любезности стаканчиком кофе.

— Мразь... — проговорил Руслан, увидев его глаза.

Антон находился в обездвиженном состоянии. Фёдоров прислонил его к голому дереву. Его щёки начинали неметь от холодного воздуха. На руках образовывались кожные трещины, а ощущение было таким, словно их в этот момент чем-то обжигало. Но боль хотелось подавить единственным доступным способом: направив её в другое русло. Он вернулся к своей сумке и достал бутылку с водой, обливая ею Антона. Поначалу это не дало никакого результата. Однако когда Руслан сделал это ещё раз вместе с колкой пощёчиной, глаза Антона резко раскрылись.

— Не хочешь кофейку? — спросил Руслан. — В такую ночь только это поможет тебе безболезненно проснуться. Но, извини, у меня нет его с собой. А потому придётся действовать другими методами. Не обижаешься за это?

Тот ничего не отвел, потому как не имел на это каких-либо сил. Он смотрел вниз, под свои ноги, туда, где приземлялись снежинки. Руслан положил бутылку на землю. Он подул на свой кулак, а затем вмазал ему по лицу. Удар был быстрый, хлёсткий, однако собственная боль ещё никуда не делась. Фёдоров заметил, как Антон выплюнул кровь на белый снег, окрасив его, словно бездарный художник, размахивающий кисточкой по холсту.

— Просыпаешься, — заметил Руслан. — Если ничего не ответишь — мне придётся принять меры. И на сей раз я бить тебя не стану. Я просто выстрелю тебе в ещё одну ногу. А лучше ампутирую. Знаешь, как это делали раньше? Наркоз тогда не давали: их не было. Ты видел, как тебе отрубают конечность потому, что она заражена, и либо ты будешь жить без руки или ноги, либо помрёшь. У тебя какой выбор?

— М-м-мэ... — прошептал он, закатывая глаза.

— Для начала плохо, но сойдёт, — произнёс Фёдоров и сел перед ним на корточки. — Я не знаю, кто ты... и уж тем более кто ты на самом деле. И я не знаю, зачем я тебе нужен. Мы с тобой оба понимаем, что добром это не кончится, так ведь? Я не собираюсь тебя убивать, потому что это не в моих интересах. Однако это не значит, что я оставлю тебя в покое, ведь тебе известно то, что неизвестно мне. Ты всё равно не тот, кого я ищу. Ты ведь не он?

— Н... н-ет... — ответил Антон, продолжая смотреть вниз, пока с его губы струилась красная жидкость.

— Знаешь, я только сейчас всё понял... — задумчиво сказал Руслан. — Следил за мной, да? Зашёл ровно в тот момент, когда я отсчитывал свои копейки и решил... втереться в доверие. Хитро, сука. Но я сам ведь и виноват. Повёлся как ребёнок. Однако... та девушка... Вилена. Мне кажется, она с тобой заодно, да? Вместе бродите по городу и нападаете на чужаков? Счастливая вы пара.

Вдруг Антон поднял голову.

— О-н-а-а... всё-ё... рас-с-ка-ажет...

— Расскажет? Кому расскажет?

И тогда его ответ был кратким: Антон улыбнулся с размазанной кровью на оставшихся зубах. Фёдоров также улыбнулся, понимая эту шутку. Он встал и подошёл к нему вплотную, взяв за торчащие волосы. Руслан нанёс ему удар кулаком прямо в горло, в самый кадык. Антон задыхался и впал головой в белую пелену. Фёдоров ещё раз поднял его за волосы, и, дёрнув за затвор своего оружия, прислонил дуло ко лбу. 

— Смеются в двух случаях: когда человеку смешно или когда человек — ебанутый! К тебе относится лишь второй вариант, тупая ты скотина! — он сбавил громкость собственного голоса и слегка приблизился к Антону. — Слушай сюда, — приказал ему Фёдоров, дабы Антон посмотрел на него. — У тебя к голове приставлен пистолет марки девятнадцать-одиннадцать. Старый, конечно, но от того только чертовски надёжный, потому что в бою он стёр с лица земли столько людей, что ты и чисел таких не знаешь. И когда я нажму на спусковой крючок — от твоей башки останутся только зубы из торчащей челюсти. Однако, — говорил тот, — как я уже говорил: ты не умрёшь. Но без мозгов я смогу тебя оставить, уверяю. Будешь инвалидом и когда ты поймёшь, кто ты есть, сам же захочешь своей смерти. Осознаешь масштабы своей трагедии? Отвечай, блядь!

— Да... д-да... — ответил Антон, поворачивая на него глаза.

— Отлично. Продолжай в том же духе и тогда задерживать друг друга мы не станем. У меня к тебе несколько вопросов и я жду на них чётких и конкретных по делу ответов. И, чтобы ты понимал, я сейчас не в самом нормальном состоянии. Я не спал почти два дня, мне хочется есть, хочется в тепло и хочется вернуться домой. Так что не рассчитывай, что мои слова значат пустой, мать твою, звук. Если будешь молчать — вырву кадык. Замолчишь и после, — что вероятно, — останешься без языка. И тогда будешь выкручиваться сам, дружок, потому что если я и тогда ничего стоящего не услышу — станет только хуже. Мои слова тебе понятны, Антоша?

Антон кивнул, пока Фёдоров поднимал его голову на себя, чтобы смотреть в это лицо, предавшее его, казавшееся совсем недавно дружелюбным. Но в мире для него не было никаких друзей. Он не создан для них, как собачий корм не создан для кошек.

— Вопрос номер один: кто ваша группа, с которой ты на меня напал?

— У меня н-нет... ник-какой...

— Забыл про кадык? А хочешь, блядь, вспомнить? Так я подскажу тебе, уёбок! Будешь наглядным примером для себя же самого!

— Нас... послал-ли...

— Прекрасно, можешь не пытаться дальше, я всё понял. Перехожу к вопросу номер два: кто именно вас послал? Кто?!

Антон замолчал. Он пытался что-то ответить, однако не успел. Фёдоров ударил его прикладом пистолета точно в лоб. В его голове появилось сечение, кожа порвалась, оттуда вырвалась багровая струя. Фёдоров снова схватил его за волосы.

— В следующий раз я всё-таки дойду до твоего кадыка...

— Нам... заплат-тили... всем...

— Кто заплатил? Кто?! — кричал Руслан.

— Он... тебя... и-ищет...

На секунду Руслан отстранился, не понимая, что происходит. В голове стало совсем грязно, не убрано, по-своему гадко. Он не мог осознать, что про него уже кому-то известно. И не кому-то простому — его же собственному врагу. От этого на теле образовались мурашки, как бегущие муравьи, ползущие по нему вверх. Фёдоров закатал свои рукава. Он протёр лицо двумя руками, касаясь ими засохшей крови, а после решил убрать свой пистолет за пазуху. По дороге впереди, там, где он оставил машину, начал ехать трактор, собирающий снег с асфальта своей «лопатой». Он медленно брёл прямо, светя фонарями себе под гусеницы. Водитель трактора поглядел в темноту. Но не остановился, продолжая разбирать сугробы. 

Антон думал, что это был конец. Но Руслан спросил:

— Где он?

— Вилен-на... она всё ему рас-сказа-ла... Он уже жд-ёт... теб-я-я...

— Ты так и не сказал, где. Уходишь от ответа... но вряд ли ты мне врёшь. Твои мозги сейчас достаточно постучались об череп. Но я сделаю так, чтобы они и вовсе вылетели из твоей башки...

— В... цер... церкви... Богор-родицы...

Ему пришлось в это поверить, ведь других вариантов Руслан больше не видел. У него появилась цель, до которой нужно дойти. Фёдоров достал телефон. Он позвонил в «скорую помощь» и, сообщив улицу, добавил:

— Здесь раненый человек. Он жестоко избит... не дышит.

Антон посмотрел на Руслана, как будто глядя на него в последний раз. Руслан был серьёзен. И сейчас не походил на самого себя. Но только ему было известно, кто он такой.

— Н-нет... н-нет!..

Антон пытался сбежать. Но Руслан всё равно шёл за ним, хорошо понимая, что даже уползти тот не сможет. Антон, двигаясь на животе по сугробу, словно рыдал от неизбежной казни. И как только Фёдоров настиг его, он закричал:

— За что-о!.. Я же-е... тебе... рассказ-зал...

— Всё правильно, — ответил Руслан Фёдоров. — Это я делаю для себя...

Испачканные в крови ладони оказалось труднее всего отмыть. Он тёр их снегом, обливал руки водой и вытирал о штаны. Это лишь усугубляло то, что произойдёт с его кожей в дальнейшем. Но к тому моменту Руслан потерял всякое желание бояться за самого себя. Тогда он ощутил власть в своих руках, возможность ответить серьёзным шагом и поступком. Как будто внутри него исчезло всё прежнее. И до этого момента Руслан не хотел никуда идти из-за страха, настигающего его в самый неподходящий момент. Выбора не было. Фёдоров надел дублёнку. Зажигались фонарные столбы. Он взглянул на Антона, лежащего под луной. Рядом с ним разлилась лужа крови, становившаяся чёрной от лунного блеска. Фёдоров закинул сумку на плечо и не стал резво спешить. Он спокойно пошёл навстречу со своей судьбой.

ДОМ

— Ты был настолько... жесток?

— А ты хотел услышать, что я его по головке и погладил и ещё и поблагодарил за содеянное? Не в тот мир ты попал, Владислав. 

— Тебе было хоть на сколько-нибудь важно, — говорил Дроздовский, — остаться человеком? Просто... совершать ужасные поступки... это же...

— Ужасные? — прервал его я. — Ты имеешь в виду, что я перешёл за грань? Я тебя умоляю, — рассмеялся я. — Мои действия — это ещё не самое страшное, о чём я тебе поведаю. Знаешь, когда в прошлом году заявили про апокалипсис... я не верил. Считал это бредом, очередной шуткой или байкой, которой нас просто пугают. Однако он случился. Апокалипсис был иным, и его предсказали не майя. Слышал когда-нибудь про Рагнарёк?

— Про смерть всех скандинавских богов? А к чему это?

— Именно Рагнарёк пришёл. Богов больше не осталось. И в особенности тех, кто считает ими себя. Я боялся конца, но пришёл к выводу, что страх и делает человека сильным. Бояться, значит понимать свой страх, понимать врага. И апокалипсис стал тому подтверждением. Порой апокалипсис — это не то, что уничтожает весь мир, не конец света. Это то, что уничтожает тебя самого...

Город: Орехово-Зуево
Дата: 29 ноября 2012 года
Время суток: Утро

Казалось, что утром должно быть светло, однако солнце так и не вышло из-за туч. Серое небо выплёвывало на город снежные песчинки, которые были направлены прямо на головы людям. Не укутанными в сугробы остались лишь дороги, по которым проезжали автомобили, подсвечивая себе путь фарами. Здесь становилось всё мрачнее, и для него появлялись трудности продолжать идти вперёд. Бессонница была каким-то проклятием. Его слабые и будто бы неумелые шаги ступали по скрипящему снегу, каждый раз проваливаясь в него. Было холодно, хотелось отдохнуть. На руках высохшая кровь словно примёрзла к коже так сильно, что её не получится стереть от них никакой губкой. Фёдоров бродил, он искал святилище. Отданную ему машину сломали, и всё, что у него осталось — это собственные ноги, которые обессиленно тащат его вперёд. В один момент он почувствовал обморожение своего лица. Сложно было даже попытаться моргнуть, ведь Руслан боялся, что неожиданно уснёт. В нём всё вызывало ненависть. Он не хотел так жить. В его голове в очередной раз проскальзывали мысли убежать. Но он не мог. Потому что даже не мог спокойно идти.

Спина сутулилась, он постоянно смотрел только под ноги, а лямка от сумки натирала плечо и лишь раздражала. Фёдоров устал. Он остановился и прижался к кирпичному столбу. Однако вдруг носом ощутил запах некой гари. Обернувшись, Руслан увидел икону, у которой были зажжены фитили, покрытые воском. Тогда Руслан поднял голову вверх. К его ушам подоспел церковный хор с бьющимися колоколами. Он увидел возвышающиеся золотые купола и огромный крест, скрытый за снегопадом и достающий самых облаков. За углом был вход во двор церкви. Это был знак, что больше не придётся тащиться по улицам в поисках собора. Пресвятая Богородица сама звала его к себе.

Руслан встал прямо перед аркой, пропускающей его внутрь. Он хотел перекреститься, однако на это у него не было сил. Всё, что Фёдоров сделал — это положил пистолет в карман, пряча там же и свою руку. Его не волновал никакой грех. Ведь, в конце концов, он не верил, что кто-то ещё способен о нём позаботиться, что кто-то сможет его простить. Во дворе стояла очередь людей, которые покупали свечки. Руслан обратил внимание на ворота. Он медленно прошёл к ним, не доставая руку из кармана. Отсюда уже слышались голоса людей. Они протяжно напевали громкую песню, от которой шли мурашки. В какой-то момент он побоялся заходить туда. Ведь не знал, чего ожидать. Но его ладонь взялась за ручку, открывая дверь. И тогда Фёдоров вошёл к церковь.

Здесь было невероятно красиво. Множество рисунков с изображениями жизни Иисуса Христа, от самого рождения и до его жесточайшей смерти. Как сын божий явился на свет и как человечество не приняло его, как изгнали, как сделали изгоем. В самом конце церкви был ряд позолоченных икон, а над ними светили огромные люстры. По сторонам стояли деревянные скамьи. На некоторых местах сидели люди и смотрели на поющий хор. Руслан сел в середине, с левого краю, наблюдая за тем, как люди в белых мантиях надрывают свои голоса. В церкви раздавалось эхо единого, звучного напева. Он как будто бы просыпался, когда слышал эти звуки. И вдруг открылись ворота. Люди шли друг за другом, держа в ладонях свечи. Они всей толпой дошли до центра и отступились к иконам, оставляя свои огоньки и молясь, целуя кресты. Хор прекратил горланить. Среди певших были и дети, уставшие от длительной песни. И когда всё кончилось, люди в церкви дружно подошли к гробу. В нём лежал пожилой мужчина и, как понял сам Руслан, он был батюшкой, покинувшим этот мир и оставившим здесь свою службу на веки. После прощания они расходились. Человек с самой первой скамьи встал на ноги и начал креститься. Он кланялся исполнителям песни, радуясь тому, что был свидетелем сегодняшнего траурного дня. Фёдоров не осознал, с чего бы ему вообще радоваться. Хор расходился. Люди, поставившие свечи, перекрестившись перед Иисусом, уходили обратно, неся с собой гроб почившего жизнь божьего служителя. И только Руслан не двигался. Он дождался, когда в церкви останется только он. Однако одиноким его не оставили. Человек с первого рядя повернулся на него и показал руками.

— Встань, — сказал тот.

Фёдоров не понимал, как на это отреагировать. Он не вставал. И тогда кто-то подошёл к его спине и резко выкинул со скамьи. Руслан упал на пол, примкнув коленями в пол, стараясь не двигаться.

— Встань же, — ещё раз сказал человек.

Он поднялся на ноги. Руслан начал тяжело дышать. Ему хотелось достать руку из кармана, однако он не решился. 

— Подойди.

Фёдоров послушался. Он так и не увидел того, кто стоял за его спиной, кто толкал вперёд. Человек, позвавший его к себе, держал в руке чашку со святой водой. И когда Руслан оказался переде ним, он протянул её. Фёдоров выпил воды. Это послевкусие было очень заметным, оно оставалось даже после того, как он понял, что перед ним стоит убийца.

— Ты же вошёл в церковь. Перекрестись, будь любезен.

Руслан почти машинально поднял три пальца к голове и начал креститься. Вверх. Вниз. Влево. Вправо. Этот маршрут он словно позабыл.  

— Я до конца не мог вспомнить твоё лицо... Ты был ещё ребёнок. Маленький Руслан. А так и не вырос...

На вид ему было за тридцать. У него были рыжие длинные волосы, завязанные в косичку. Такая же рыжая борода закрывала его губы, а глаза почти не разглядеть, словно они всегда находились во сне. 

— Дай мне свои руки.

Сейчас он и вправду желал это сделать: достать орудие. Но по-прежнему не осознавал, кого же видел перед собой.

— Рад познакомиться, — льстил он. — Однако... Откуда ты меня знаешь?

— Тебя я не знаю, — ответил человек с рыжими волосами и бородой. — Я знал дитя, которое постоянно сидело у меня на коленках, с которым я играл в его игрушки и как часто мне хотелось вернуться в тот дом. Но ты не помнишь. Теперь ты уже не то дитя. Да и я сам изменился. Время нас обоих потрепало, Руслан. Однако я всё равно рад, что ты добрался сюда. Как тебе здесь?

— Весело, — ответил Фёдоров. — В последние дни меня всё веселит. Особенно, когда кто-то врывается ко мне в машину и хочет убить.

— Тебя никто не собирался убивать, — ответил ему этот человек. — Я хотел встретиться с тобой. Но я знал, что ты и сам придёшь. В детстве ты тоже был очень упёртым и добивался своего без чужой помощи. Но сейчас твоя упёртость может тебе же выйти боком. Просто дай мне свои руки, Руслан.

Он медленно вытащил ладонь из кармана, стараясь не высветить оружие. Фёдоров выставил обе конечности просящему. Неизвестный ему человек взял их, рассматривая кулаки.

— Кровь тяжело смыть с рук. И даже если мылом это сделать удастся, она всё равно останется. Как грехи. Пусть ты поговоришь с Господом, пусть ты объяснишься ему, но для него ты навсегда останешься тем, кто пренебрёг его добротой. Пойдём, Руслан. Нам нужно поговорить.

С его плеча стащили сумку. Руслан невольно посмотрел на того, кто это сделал. Мужчина в чёрной куртке и такой же чёрной шапке взглядом тащил его вперёд. Руслан повиновался. Он пошёл за рыжим человеком, ступая позади него. Рядом он заметил ещё одного человека, у которого на лице были очки, но он не смог уделить ему внимания. Ведь у дверей заметил девушку. Ей оказалась Вилена. Она взглянула Руслану в глаза. И в них он узрел нескрываемый ужас. Она выбегала из церкви, оборачиваясь на Руслана и лишь догадываясь, что произошло несколько часов назад с её молодым человеком. 

Оказавшись за закрытой дверью, Фёдоров увидел комнату. Здесь находился стол, рядом были очередные иконы, у которых горели свечи. Всё выглядело похожим на кабинет. Вот только этого мужчину вряд ли можно было назвать его владельцем. Руслан сел на стул. 

— Мне сложно начать говорить без курения, — произнёс человек перед ним. — У тебя есть сигарета?

Руслан залез в пачку и отдал ему смертельную палочку. Этот человек поджёг её от свечи, а после вернулся к диалогу, выпуская табачный дым из бороды.

— Боже... Как долго я тебя не видел... — сказал он. — У тебя отцовские черты, почти всё в тебе от него, даже глаза как у него. От матери толком ничего нет...

Ему также хотелось закурить. Но сейчас он лишь наблюдал за своим собеседником.

— Я уже знаю, о чём ты хочешь меня спросить. И не стану тянуть. Это сделал я.

— Спасибо, конечно, что признался... но мне это мало чего прояснило. Я знаю только то, что ты натравил на меня уличных «псов». Интересно, за какую сумму они согласились пойти на такое? Ты предложил им замолить все грешки?

— Точно! — вскрикнул этот человек. — Вот, что тебе досталось от матери — голова. Ты такой же смышлёный, а я и забыл... Уверен, что ты в скором времени всё узнаешь. Но понимаешь, Руслан, то, что я тебя знаю, не означает, что не убью. Как бы я тебя не любил, но стоит мне увидеть, как ты наводишь на меня свой пистолет, который у тебя в кармане... И я приму тяжёлое, но правильное решение.

— Чего ты хочешь от меня? — спросил Руслан.

— Кого, Руслан. Я хочу Маркоса. Но прежде, чем мы поговорим о предстоящем, давай-ка вернёмся к прошлому. Что ты сделал Антону?

— Ничего особенного. Просто выстрелил в ногу и выбил все зубы.

— Вилена очень любит его. Она пришла сюда в слезах и сказала, что ничего не смогла сделать, чтобы тебя остановить. В твоей сумке оружие, так ведь?

Он молчал.

— Не бойся меня. И лучше не молчи, а то напрягает.

— Как тебя зовут? — вдруг спросил Фёдоров. — Если уж говоришь, что ты меня знаешь, то вот ты у меня в памяти совсем не остался.

— Богдан. Но даже это тебе обо мне ничего не скажет.

— Да, ты прав, — Руслан задумался. — Я так понимаю, ты знал мою семью...

— Знал. И мне жаль, что они оставили тебя одного. Бедный, одинокий Руслан... Все умерли, а он продолжает бродить. Знаешь, сколько лет я за тобой наблюдал? И ведь не было ни единого момента, чтобы с тобой поздороваться! Оно и не мудрено, прошло целых десять лет. За такой срок любой человек примет даже самого близкого за чужака. В любом случая, я очень рад тебя здесь видеть. Но буду рад ещё больше, если ты ответишь мне на вопрос: скажи мне, Руслан, где сейчас Маркос?

— Понятия не имею.

— Тебе придётся мне ответить, — заявил Богдан. — Или я спрошу тебя с другим тоном, который тебе не понравится. Будучи ребёнком, ты боялся, когда я так делал... Хотя я даже не пугал тебя.

— Зачем он тебе нужен?

— Знаешь, Руслан, я не хотел, чтобы ты оказался заложником своей несчастливой ситуации. В сложившемся стечении обстоятельств я не мог рассчитывать ни на кого другого. Ты остался для меня единственной надеждой. Мне нужна твоя помощь. Скажу тебе прямо: я хочу... — Богдан сбился. — Я должен убить Маркоса. И не гадай, зачем и почему. Тебя это всё равно не касается.

— Не касается? — удивился тот. — Может, мне тогда просто встать и уйти? — показал он пальцем на выход.

— И куда же ты пойдёшь? К своей девушке?

Фёдоров оцепенел. Он и не заметил, как его пальцы сами тянулись к пистолету, словно к магниту.

— Ты здесь только потому, что я хочу с тобой договориться. Если Маркос умрёт, то ты останешься жив. Он должен сдохнуть, и на этом точка. Моя душа будет спокойна, как и душа моей... — Богдан спохватился. — Это неважно. Однако, как бы я этого и сам не хотел, но перед этим мы вместе должны провести одно дело...

Богдан обернулся к ящику, стоящему за его спиной. Он вытащил из него несколько листов и положил их на стол.

— На первом листе — карта города с обозначенным маршрутом. А второй лист — наш план.

— Что за план?

— Ограбление, — сказал Богдан.

Фёдоров поднял один из листков. На изображённой карте города Орехово-Зуево были отмечены точки на дороге, по которым перемещается какая-то машина. Руслан, поразмыслив, пришёл к выводу, что Богдан хочет обворовать целый инкассаторский фургон, возможно, набитый миллионами.

— Вижу страх в твоих глаза, — сообщил Богдан. — Согласен, это опасно. Но таково моё условие. От тебя мне требуется только снаряжение и доверие. Взгляни на второй листок, пожалуйста.

Руслан поднёс его к лицу. Он увидел порядок всех действий, которые должны будут свершиться перед и после штурма машины. Также на листке была дата: первое декабря.

— То есть, это всё-таки ограбление? — спросил Руслан.

— Считай, что ты прав, — сказал Богдан.

— Я... я не пойду на это, — ответил он, бросив листок.

— Руслан... — Богдан передвинулся через стол. — А ты уверен в том, что сейчас говоришь? Иначе мне придётся тебя переубедить...

— Ты хоть сам понимаешь, во что мы тогда все ввяжемся?! — спросил его Руслан. — Я о тебе нихрена не знаю, однако ты уже создаёшь вид какого-то конченного психопата. Уж извини за мою искренность, но так оно и есть. Сам поразмысли над своим планом. За нами тут же вышлют хвост, а затем поймают и отымеют так, что срать не будем до конца жизни! И вот в этом я точно, блядь, уверен...

— Меня обижает то, что ты считаешь меня глупым, потому что это не так. Я разузнал целый маршрут передвижения машины и знаю, где она остановится. Я знаю, сколько денег внутри и даже то, кто будет сидеть за рулём. Я знаю всё. Своим страхом ты лишь призываешь меня отказаться от твоей помощи. Тогда, если ты мне не будешь нужен, с какой стати я должен оставлять тебя в живых?..

Фёдоров быстро вытащил «кольт». Он вскочил со стула и начал резко дышать, ощущая адреналин и как он с трудом проглатывает слюни, которые, словно ком, застревают в горле. Богдан даже не пошевелился, на его лице не появилось ни единой эмоции. Он лишь посмотрел на бычок в своих пальцах и потушил его в пепельнице.

— За этой дверью находятся двое моих подручных. Если я подам сигнал, они расстреляют тебя из твоего же оружия и пули прорвутся прямо через дверь. Но я дам тебе шанс, Руслан, как человеку, которого я знаю и хочу сберечь. Опусти пистолет.

— Нет... Нет, тварь ты ёбанная!

— Опусти писто...

— Закрой, нахуй, свой рот! А знаешь что... Давай. Кричи своим пидорасам, пускай они заходят сюда. Но как только я услышу их шаги, ты уже будешь лежать на полу с дырой в башке!

Он схватил пистолет двумя руками, целясь Богдану прямо в лицо.

— Или всё будет иначе, — сказал Богдан. — Ты убьёшь меня, но и сам погибнешь. А после Анатолий и Николай найдут и Маркоса и твоего друга... и твою девушку. Вероника — славное имя. Очень красивое. Я не думаю, что ты хочешь её смерти, так ведь, Руслан? Решай, малыш, — и после своих слов Богдан откинулся на спинку стула, положив ноги на стол.

Именно этой угрозы он боялся больше всего на свете. Угрозы, которую каждый воспримет всерьёз и не сможет не повиноваться.

— Если... если я помогу тебя, — спрашивал Фёдоров, — ты меня отпустишь?

— На все четыре стороны. Но только после того, как всё завершится. И когда умрёт Маркос. 

Богдан взял ручку. Он написал на чистом листке бумаги какие-то слова и, завершив, сложил листок, передав Руслану.

— Это адрес людей, которые могут продать оружие. А также нам нужна машина, неприметная. Тебе всё ясно, Руслан? Мы договорились?

Тот отцепился одной рукой от «кольта» и убрал листок в карман.

— Когда Маркос приедет в город, можете начинать. Ступай отсюда. Первого декабря ты должен находиться у входа в главный банк, вместе с машиной, оружием и Маркосом. И, да... Не пытайся рассказать ему о нашем секрете. Иначе тебе уже известны последствия. А я своих слов на ветер не выбрасываю. Неделю назад один человек отказался отдать мне этот кабинет. И теперь его вынесли отсюда в гробу. Уходи, тебя проводят.

За дверью его уже поджидали. Они бросили ему сумку под ноги и, взяв за руки, довели до ворот. Руслан оказался выброшен во двор церкви. Снег вновь заполнил его голову. Но кроме него был ещё и страх, который разбрелся по всему его разуму, словно болезнь. И он ещё раз ощутил себя козлом отпущения. Как будто судьбе всё мало его мучить. Она хочет снова.    

ДОПРОС

— Что вы знаете про Богдана? — спросила меня Елена Домогарова.

— Ничего, — ответил я.

— В этом слове я, почему-то, всё равно слышу какую-то информацию. Просто вы её скрываете, Руслан.

— Из его уст я понял только то, что мы были когда-то знакомы. Почти одной семьёй. Однако в тот момент я был ещё ребёнком.

— Владимир никогда вам не рассказывал про каких-нибудь друзей вашей семьи?

— Нет. Иначе бы я его запомнил. Но даже так Богдан мне кого-то напоминал. Я чувствовал в его глазах своего... родственника. Так мне казалось, по крайней мере. А что вам про него известно, кстати?

— Так же, как и вам, ничего. Увы, но наши источники молчат, как рыбы. Мы не знаем о его прошлой жизни, как и о его делах в Подмосковье. Однако у нас есть факты, и один из них гласит, что Богдан был замечен во многих преступлениях, связанных с покушениями на сотрудников ФСБ.

— И... насколько были опасными эти покушения?

— Насмерть, Руслан. Насмерть. Но... Большего не имеем.

Она врала мне. Я знал это наверняка. Её мышцы слегка дрогнули. А такое мне никогда не удавалось пропустить мимо своих глаз.

— Мы даже не уверены, что Богдан — его настоящее имя. Что было дальше, Руслан? Богдан сказал вам разыскать всё необходимо для ограбления и... вы пошли на это в одиночку?

— Вопрос с подвохом? — спросил я.