ПЁС [18+]

Перед маленькой школой, сбоку от самого её входа стояла одинокая лавочка. С расстеленным на ней слоем упавших с хмурых туч капель дождя, Руслан садится на неё, чтобы ждать. Дети спокойно идут по домам, ведь уроки закончились, никто их больше не держит в этом месте. За ними приезжают родители, а те, кто живёт совсем неподалёку, уходят совершенно одни, доказывая самим себе, насколько взрослыми уже являются. Фёдоров намок, и от прохладной погоды у него посыпались сопли из носа. Он шмыгал им регулярно, ведь всё ещё ждал. Вечерело, было почти темно. Небо превратилось в бледно-голубое, всё быстрее заполняясь чёрными облаками. Руслан взглянул на луну, высветившуюся сквозь небесную мглу. Она напомнила ему о собственном дне рожденья. Тогда Фёдоров запомнил не сам праздник, а тот большой спутник, застрявший мрачной ночью, который и оставил след на долгое время. К нему домой на именины не пришёл никто из друзей, просто потому, что их, по сути, совсем не было. Только недавно Руслан смог поговорить с пришедшим в его класс мальчиком, которого звали Даниил. Он нравился ему, даже несмотря на их разные и практически несовместимые характеры. Возможно, они с Русланом и стали именно теми друзьями, что должны были познакомиться. Так решили не они. Судьба сделала за них всю работу.

Два горящих фонаря мчались по сырой дороге, притормозив у школьного забора. Фёдоров на секунду заметил охранника, который хотел было подойти к нему, чтобы удостовериться, заберёт ли кто-нибудь его из школы. Руслан покорно встал с лавки и под шум летящих в его сторону листьев подошёл к машине отца. Он открыл дверь, снял с себя рюкзак и положил его на заднее сиденье. У него продолжал болеть глаз, словно какая-то пчела со злости решила поиздеваться над ним, безжалостно ужалив. В наступившей темноте Руслан смог разглядеть только свет от фар. Его отец молчал, не отвлекаясь от дороги. Они ехали домой.

Этот день должен быть для него радостным, ведь именно сегодня приезжает его мама с двухнедельной командировки, которая для него и вовсе казалась бесконечной. Он старался не унывать, но и не показывать перед отцом счастья. Он всегда боялся сделать что-то неправильно, потому Руслан предпочёл не делать ничего вообще.

— Оценки получил? — спросил его Владимир.

Руслан помалкивал от растерянности. Словно отец задаёт этот вопрос впервые в жизни.

— Ты язык куда-то потерял? Купить тебе новый?

— Нет. Сегодня я ничего не получил.

— Врёшь, Руслан, — произнёс Фёдоров-старший. — Ты получил. Только не в дневник, а в лицо получил.

В машине загорелся свет, Владимир тут же повернулся на своего сына. В его полуслепых глазах всё равно изобразился синяк под бровью у собственной родной крови. Владимир надел очки, присматриваясь.

— Кто из вас начал? — спросил его отец. — Отвечай сразу же, как услышал вопрос. Ну!

— Я... не знаю. 

— Не знает, — повторил он. — Ага. Бывает и такое. А знаешь, что ещё бывает? Бывает так, что ты проигрываешь. Дерутся люди ведь не просто так, по крайней мере, не во всех случаях. Но уж если и началась драка между детьми, то это происходит в двух ситуациях: либо дети тупые, либо была веская причина. Я прав?

— Да.

— Хорошо. Хоть «да» говорить не разучился. Я в своё время тоже баловался. Меня часто ругали, вызывали в школу родителей, а потом дома хорошенько пороли. За дело, разумеется. Я умел отвечать за свои поступки, потому что признавал их и не хотел получать по морде ещё раз. И вот теперь я жду того же от тебя. И спрошу тебя один раз, Руслан. Кто начал драку?

Он ощутил ком в горле, словно не мог сказать ему что-либо в ответ. Как-будто его рот намертво завязали нитками.

— Ты молчишь не без причины. Сам её начал, я уже догадался. Но зря молчишь. Это нервирует. Я ведь, сука, со стеной разговариваю! Задаю ему вопросы, а он мне ответить боится! И это, по-твоему, ты усвоил от всего, чему я тебя учил? Весь мой опыт должен остаться в твоей голове. Если забыл, давай напомню кое-что: первое — не врать, второе — всегда отвечать на поставленный вопрос, и третье — слушать отца, запоминать каждое его слово...

— Я помню, — сказал негромким голосом Руслан.

— Отлично. Но меня это, блядь, не особо радует. Потому что ты уже отказался выполнять все эти правила. А это перебор, Руслан. Перебор.

Дорога становилась всё больше. Казалось, что она растёт вместе с луной. Чем дальше продвигаются колёса, тем шире оказывается пространство среди них, всё больше погружая во мрак пустоты.

— Не знаю, как тебя ещё учить... Ты в мать пошёл, ей-богу. Такой же тупой.

Он подумал, что может пропустить это мимо своего понимания, мимо своего осознания, что прямо сейчас родной отец оскорбил его маму. Он любил её, дорожил, как самым ценным в жизни. Руслан на всю жизнь запомнил прогулки по Нижнему Новгороду, по улицам своего города. Но запомнил и то, что происходило, когда они возвращались обратно домой.

— Он тоже обозвал маму, — заявил мальчик. — Сказал, что она разобьётся на самолёте! Что я должен был делать? Я заступился за маму.

— А у тебя мозгов нет? — чуть ли не крикнул Владимир. — Тебе двенадцать лет, но думать ты не научился, да? Подожди... То есть ты, вместо того, чтобы ответить ему словом, полез к нему со своими кулаками, к тому же ещё и проиграл?

— Я не проиграл...

— Ты получил в глаз! — закричал Фёдоров-старший. — А это уже показатель того, что твой враг оказался сильнее тебя! Но не это главное. Даже сейчас ты врёшь мне. Говоришь, что не проиграл. Знаешь, кто на самом деле проиграл? Я. Ведь только я умудрился воспитать такого хуёвого сына!

Владимир ударил своего ребёнка по затылку. На этом окончились его слова. Руслан от инерции врезался носом прямо в бардачок. Он заплакал, чувствуя кровотечение из ноздрей. В салоне ненавистного ему автомобиля стало ещё холоднее. Отец продолжал вести машину по дороге, но он не мог слышать, как его дитя рыдало из-за его собственной тяжёлой руки. Он не сдержался и в один момент захотел прижать его к себе, как настоящий отец. Хотел сказать «прости» за то, что совершил. Владимир ослаб и успокоился. Он потянул к нему ладонь. Но в тот же миг убрал её и вновь положил на руль, ведя машину дальше.

Не успел Владимир припарковаться в гараже, как его сын выбежал из авто и побежал домой. Он отпер дверь своими ключами и вбежал в этот коттедж, возненавидев всё, что его окружало. Владимир сидел на своём месте. В свете, освещающим салон, он увидел оставшуюся кровь на бардачке. Он ранил сына, причинил ему боль. Но именно этого и хотел. Когда в твоих руках нет никакой власти, ты мечтаешь о том, чтобы сделать всё правильно, когда она появится. И вот власть появилась. Но ты делаешь только одно: противоречишь своим мечтам.

Руслан находился в ванной, останавливая кровотечение. Ему было очень больно, словно нос кто-то только что прожёг до самой кости. Жидкость из носа заползла под его школьную рубашку, что вызвало противное и неприятное ощущение. Фёдоров-младший закинул голову назад, зажимая ноздри своими пальцами. Но ему это не помогало, а только наоборот — стало ещё противнее и неприятнее. Мальчик ещё не знал, что стоит делать в таких ситуациях. В коридоре раздались шаги. По полу раздавались стуки. Руслан не обращал на них внимания, ведь знал, что это был его отец, зашедший в дом. К его спине кто-то подошёл. Руслан обернулся не сразу, но когда он это сделал, то увидел свою маму.

— Господи...

Людмила увидела последствия лжи и бездушной ненависти. Не думая, её сын тут же бросился к ней в крепкие объятья. Он испачкал ей одежду в районе живота, но продолжал обнимать. И в один момент Руслан не удержал в себе слёзы. Людмила понимала, что вновь произошло, однако до такого её муж ещё никогда не доходил. Она не видела крови на лице своего сына с самого рождения. А теперь ужаснулась. Людмила прижала сына к себе, успокаивая, гладя рукой по волосам. Ей было плевать на свою одежду. Она всё равно больше не хотела надевать что-то, что купила на краденные деньги супруга. Нагнувшись к плачущему ребёнку, Людмила произнесла тихим голосом:

— Уедем... сейчас мы с тобой уедем. Никаких вещей с собой не бери, понял? Просто... — в нотках её голоса проскочил плач. — Просто выходи во двор. И жди меня. 

Она приложила руку к своим глазам, сдавливая их, чтобы спрятать слёзы. Людмила знала, что хочет сделать. Этого больше терпеть она не могла. Жить в постоянном страхе, что в скором времени придут прямо к ним в дом какие-то неизвестные, и вместо того, чтобы убить виновника, они убьют всех. И эти мысли постоянно лезли к ней в голову. Она боялась каждого шороха, каждого сквозняка, пронзающегося в окна. Но вдруг её отпустило. Потому что она решилась сделать то, чего хотела уже давно. Покинуть этот дом.

Людмила вышла к двери. Но увидела Владимира. Позади него стоял его сын, которого тот держал за руку.

— Когда вернулась? — спросил он.

— Только что, — сказал Людмила.

— Ясно. Мы идём домой. Руслан что-то выбежал и...

Владимир заметил размазанную кровь на одежде своей жены.

— Послушай...

— Не буду я тебя слушать. Отпусти моего сына и уйди с дороги, — ответила серьёзно Людмила. 

— Я не хотел его бить. И... я извиняюсь. Заходите в дом, скоро гроза начнётся. Давайте, идите. Руслан, вперёд.

— Он тебе не собака! — воскликнула она. — Пошёл прочь с дороги! Уходи!

— Не повышай на мена голос, женщина. Я с тобой разговариваю нормально, слышишь ведь? Не ору, никого сейчас не трогаю. Я... я не хотел бить его. Но так вышло, и я каюсь.

— Да?! Каешься?! Ты избил его! Разбил нос и поставил фингал под глазом! Избил беззащитного ребёнка! Своего сына!

— Он заступаться за себя не умеет, понятно тебе?! Воспитала, блядь, нытика! Такого ребёнка хотела, да?! Чтобы он врал отцу, молчал постоянно, когда его спрашивают, и за твоей юбкой прятался?! Так получи, твою мать, и распишись! Вот он! Перед тобой! То, что ты и хотела!

Людмила замахнулась на Владимира и ударила ладонью по щеке. После того, как его голова наклонилась в сторону, Владимир кое-как справлялся с гневом.

— Зашла в дом. Оба заходите.

— Я сказала тебе... — плача, проговорила она. — Уходи прочь. С дороги уйди, пожалуйста...

— Сама-то себя слышишь? 

— Слышу. Я всё слышу. Я слышу каждый твой разговор по телефону, каждых твоих знакомых, которые здесь появляются. Но от того, что я слышу, мне лучше не становится, а только хуже. Отпусти меня. Я не хочу... так жить...

Владимир толкнул Людмилу в грудь, чтобы та оказалась внутри. Он сдавил руку своего сына, затаскивая его с собой в коридор. Людмила хотела замахнуться ещё раз. Она вновь ударила мужа по щеке. В ответ на это Владимир сжал ладонь Руслана настолько сильно, что тот практически не чувствовал её. Рука почти онемела.

— Отпусти ребёнка! И только попробуй мне что-нибудь сделать! Здесь появится столько ментов, что тебя скорее убьют, чем посадят...

Он отпустил сына, но свободной рукой прикоснулся к её горлу, стискивая шею. Людмила упала на пол, на холодную поверхность в коридоре. Руслан наблюдал за тем, как отец душит его мать. Он хотел что-то сделать, прекратить это, потому тут же стукнул Владимиру по спине, кричал на него, просил остановиться. Её глаза заливались кровью, лицо закостенело. Но Владимир только что понял, чьё горло сейчас держал в руке. Он отпустил. Людмила заплакала. Её глаза покраснели ещё больше, она не могла отдышаться. Он обнаружил себя окончательно свихнувшимся человеком, не имеющим над собой контроля. Владимир отстранился. Он словно открыл перед ними дорогу. Спеша на улицу, Людмила села вместе с сыном в машину. Она не прекращала рыдать. Сейчас на её лице остался лишь ужас, а на горле — синие отпечатки беспощадных пальцев.

Они мчались по трассе. Людмила сама не понимала, куда направляется. Дорогу было почти не видно, всё загородили собственные слёзы и те, что спустились с туч. Она не могла ехать дальше, понимая вновь и вновь, с кем жила все эти годы и кого любила, за кого стояла, когда что-то шло не так. Людмила ценила его, однако боялась. И страх остался с ней навечно. Руслан смотрел на свою маму и переживал, что с ней происходит нечто плохое. Людмила заметила взгляд сына. Она взяла его за руку, которая продолжала побаливать от оков отца. Она улыбнулась, чтобы сын не волновался.

— Всё будет хорошо... — произнесла Людмила, смотря на сына, и не заметила, как врезалась в летящую на них фуру.

ДОМ

— Это случилось, когда мне было двенадцать лет. А не забывается до сих пор, — сказал я, глядя на пустую бутылку в своих руках. — И в мотеле я представил именно себя. Я словно видел, что это происходит со мной вновь... Я был тем ребёнком, который смотрел на свою умершую маму и на своего убийцу-отца. Всё шло как по кругу, — покрутил я пальцем.

Ощущение в этот момент было непростым, непередаваемым. Как будто изнутри тебя режут заточенными ножами, но ты ничего не чувствуешь, никак не реагируешь на воссоздаваемую боль. Я не забыл всё, кроме собственных эмоций. Словно растеряв их по неровной дороге своей жизни.

— Мне... жаль. Не представляю, какого это. Когда при тебе умирает мать... Прости.

— Прос... «Прости»? Зачем ты извиняешься?

— Это... выражение сочувствия, Руслан, — ответил мне Владислав, слегка поджавшись. — Прости, что я оказался именно тем, кто это слушает. Потому что мне тебя не понять по-настоящему.

— Ты живёшь без отца, — сказал я. — Сколько уже? Год, два, три?..

— Шесть, — сообщил он.

— Шесть лет тебя растит твоя мама в одиночку. И ты извинялся перед ней, когда твой отец умер? Видимо, нет. Потому что это глупо. Как будто ты пытаешься поставить себя на место виновного и передаёшь мне его соболезнования. Знаешь, прощения ты меньше всего ожидаешь от тех, кто был причастен к случившемуся. Всё, что ты хочешь — чтобы он ощутил то же самое, но только больнее. Чтобы его муки не закончились никогда.

Взгляд Владислава, который старательно изучал меня всё последнее время, превратился в понимающий. Он начинал часто кивать головой в знак того, что ему ясны мои переживания и мысли. Что он со мной согласен. Для меня это было ничуть не меньшего значения, чем его предыдущий поступок, который сохранил мне жизнь на свободе.

— Дальше я очнулся в больнице, — сказал я. — Ничего не знал и поначалу не помнил, даже почти не видел; зрение расплылось. Только потом вспоминал, как мама исчезает из машины и вылетает из лобового стекла. Я никогда не видел её трупа и не хочу его видеть. Это не то, что мне нужно в жизни. Я проснулся через две недели. У меня обнаружили сотрясение мозга, сломанные кости на руках и рёбрах. Боли я не чувствовал. Я просто плакал от того, что потерял её. И тогда больше всего я не хотел появляться в том доме. Это место... Оно лишило меня всего. В нём я постоянно испытывал муки, постоянно рыдал. И ведь ничего, кроме этого, и не мог делать. Но муки не кончились. Начались новые.

— Ты вернулся?

— Нет. Я попал в детский дом. Когда я очнулся, в больницу забежали люди из организации по охране прав несовершеннолетних, рядом были ещё и следователи. Судмедэксперты, которые осматривали тело матери, обнаружили на её шее синяки. Этот факт стал причиной появления тех самых людей в моей палате. Разбирательство проходило под строгим надзором суда. Отца хотели лишить родительский прав.

— Из-за того, что он... избивал тебя и твою маму? — осторожно спросил Владислав.

— Из-за того, что... я им рассказал про него. Я выложил каждую деталь, которую знал про этого гандона. Всё, что слышал, всё, что видел... Я рассказал всё. Но этим сделал только хуже. Никаких опекунов у меня не было, а потому никто за меня ручаться не мог, кроме государства. Так я и оказался в детском доме. Места ужаснее не существует, Владислав... Нигде такого нет, как здесь, в этой паршивой стране. Я боялся одной только мысли, что окажусь там. И сбылось. Кошмары, вообще, любят становиться явью.

— Сколько ты там пробыл?

— Месяц, пока шёл суд и расследование. Страшно ли мне было, хочешь узнать? Нет. Мне было невероятно больно. Всё время, что я там находился, каждый день убивал меня. Я даже в углу не мог спрятаться. Меня тут же ловили и бросали, как игрушку, к остальным дикарям. А потом ты смотришь на них и понимаешь, что это — простые дети. Они такие же, как я: бездомные и сироты. Но другом для них ты не станешь. Потому что всем хочется вылить на ком-нибудь свою злость.

Владислав открыл вторую бутылку. Он протянул её мне. Пустая находилась у меня под ногами, о которой трудно было забыть. Ведь эта бутылка пережила тяжёлый рассказ, конец которому ещё не положен.

— До суда дело не дошло. Он расплатился с ними всем, что имел на руках. Он хотел вернуть меня домой любым способом. С одной стороны — я был рад убежать из этого самим Богом проклятого места. Но с другой — понимал, что всё может начаться сначала. Этого не произошло. Я с отцом после произошедшего ни разу не разговаривал.

— Что... совсем?

— Да. Совсем. Ни здоровался, ни прощался. Он заезжал за мной в школу. А я даже не смотрел в его сторону. Брал рюкзак в руки и шёл домой пешком, как бы далеко дом ни был. Мы оба осознавали, насколько сильно всё изменилось. И никто из нас не был этому рад. Тогда я считал его привидением. Он есть и есть, мне он не нужен, как и я всё ещё считаю, что никогда не был нужен ему. Последний раз вместе мы лишь стояли у могилы мамы. Это единственный случай, когда я решился побыть рядом с ним. Но на большее меня не хватило. И я ушёл.

— Ушёл? Куда?

— Куда хотелось. Можно сказать, в другую жизнь. А жил я так, что и жить после этого не хотелось вовсе. Но только таким образом я сумел остаться вдали от дома. Вдали от всего, чего так сильно боялся...

Город: Неизвестно
Дата: 28 ноября 2012 года
Время суток: День

В стекло прилетел тяжёлый снежок. От удара Фёдоров моментально пробудился, почти даже выкрикнув что-то в след неожиданности. Он выпустил пар изо рта. В салоне стоял дичайший холод. Все до единого окна покрылись тонкими слоями льда. Руслан прикоснулся руками к сонным векам, протирая их, как дворники делают те же движения на лобовом стекле. На улице был уже день, потому он и осознал, что проспал около нескольких длительных часов. Но это никак не взбодрило его, и уж тем более не привело в нужную форму. Бессонница не отстала, она превратилась в мокроту, такую же надоедливую, при этом трудно отгоняемую от себя. Пробравшись внутрь его мозга, бессонница распространилась на все части тела. Руслан не мог должны образом пошевелить руками, поморгать и даже попросту выдохнуть. Всё, что он мог — это снова уснуть. Попытаться уснуть. Но вдруг снежный ком вновь прилетел в его окно. Подобное тут же вызвало в нём раздражение. Казалось, что словно весь мир решился в одночасье позабавиться над ним. Руслан потянул руку к ручке, дабы опустить стекло. То примёрзло практически намертво. Фёдоров решил выйти из авто насовсем.

Оказавшись на свежем, прорезающим нос воздухе, его ноги чуть ли не проваливались под толстый сугроб. Большая площадь была завалена белым пухом, с востока веяла тяжёлая вьюга. Руслан до конца не осознавал, что это за город. И вдруг он направил взгляд на осмотр этой неизвестной местности. Слева от него расположены высокие ёлки, кирпичного цвета клумбы, ростом в половину метра. Где-то подальше находился фонтан, закрытый до самого прибытия лета. А прямее, в самом центре этой площади, стоял памятник, где рабочие, держась за руки, отстаивали свои права во время Морозовской стачки такой же холодной зимой тысяча восемьсот восемьдесят пятого года. Фёдоров понял, что этой ночью сумел добраться прямо до необходимого города. Тогда он ещё раз заметил снежок, однако уже направленный в него самого. Дети, спрятавшиеся за ёлки, обстреливали его из своих «пушек», как нежеланного гостя. Фёдоров и не хотел казаться желанным гостем. Он хотел найти сведения об убийце, который словно нарочно делает, что только мучает его все последние дни.

Колёса почти не выносят скопления снега под собой. Машина едет плохо, однако старается повиноваться из последних сил и своих возможностей. Салон прогрелся. Он не стоял в пробках. Город был маленький, но в то же время и очень пустой. Руслан предположил, что весь люд в Орехово-Зуево просто старается не появляться в такую погоду на улицах. Им по душе домашний уют, горячий чай и просмотр любимого фильма, пока за окном бушует злая метель. Руслан желал испытать эти же ощущения, уехать из этого места, вернуться домой. Но не может. Он оказался замкнут там, куда бы никогда в жизни не сунулся. Все события случаются против его воли, Фёдоров считал себя настоящим козлом отпущения, которого бросили на поле бессмысленного сражения совершенно одного. Он ничего не может сделать, чтобы что-то предотвратить. Потому что никому не под силу предотвратить неизбежное.

Посмотрев на часы, Руслан увидел время: без десяти девять. Раннее утро сопровождалось всё ещё горящими фонарями и светящимися лампочками над мостом, пересекающим реку Клязьму. 

Сама река заполнена мусором, и только зима способна скрыть это от глаз тех, кому не всё равно. Везде стояла тишина. Моросящий снегопад, плавно подползающий к земле, лишь удручал эту картину, наполняя город мрачноватым спокойствием. 

Фёдоров продолжал ехать, но не имел никакого маршрута. Навигатор демонстрировал странные места, не обозначая их названиями. Скорее всего, подумал Фёдоров, и тот почил этот мир, замёрзнув, как животное, которому сейчас негде укрыться от постоянного дрожания. Руслан выбрал самый близкий маршрут к закусочной. Он и не помнил, сколько оставалось денег. Руслан лишь надеялся на горячий кофе.

Подъехав к оранжевому зданию, Руслан знал, что здесь он сможет выпить кофеина и прийти в себя. Вход был на втором этаже. Это здание, под названием «Аквилон» было заброшено. Когда-то там находился целый торговый центр с детскими площадками, игральными комнатами, огромным набором магазинов... И вдруг всё исчезло. Виной тому стала устаревшая архитектура, и тогда постройка сама собой начинала обваливаться. Остался лишь «МакДональдс» на втором этаже, куда можно было попасть лишь по лестнице с улицы. Однако люди уже предвещали то, как всё здание закроется окончательно.

Он поднялся наверх. Заказать себе фастфуд можно было как с мороза, так и внутри. Руслан решил зайти и погреться. Людей было совсем немного. Возле кассы никто не стоял, все, кто здесь был, уже сидели на своих занятых местах. Руслан оказался единственным, зашедшим сюда за целые полчаса. Он подошёл к кассе, выбирая напиток. Рукой он заполз в свой карман, надеясь нарыть там хотя бы до сотни рублей. Однако было всего лишь пятьдесят. Этого не хватало даже на коктейль. Дверь открылась снова. Зашёл сюда молодой парень со своей девушкой. Они встали там же, где был Фёдоров, считавший свои рубли, отданные ему в качестве сдачи. В глазах томилась усталость, а его вид вызывал ничего более, кроме жалости. Парень посмотрел на него и оказался не плохим человеком. Он увидел, как Руслан поглядывает на ценник, находящийся под пустым стаканчиком для кофе.

— Тебе не хватает? — спросил он его.

Фёдоров обратил на парня внимание. На вид тот был ему почти ровесником. Вот только себя он чувствовал гораздо старше, поскольку лишь молодым дана такая энергия, разглядываемая в одних только глазах. Руслан почувствовал себя бездомным, не имеющем ночлега и денег, чтобы себя прокормить. Он опустил голову. И тут же ушёл.

Руслан сел за столик на улице. Отсюда было видно почти всё. Он поглядывал на хмурые тучи, сгустившиеся над ним, как в небе появляются чайки, улетающие от прохлады. А сам он сидел в одиночестве, решая, что ему делать дальше. В один момент молодой парень вышел к тому же снежному столику, держа за руку свою даму. Он присел напротив, подвинув Руслану стакан горячего, свежего кофеина. Руслан смотрел на него с недоумением.

— Я не просил.

— Но хотел, — ответил тот. — Не отказывайся. Что в этом такого, что я просто купил тебе кофе? Это незаконно?

— Почти что. Если разобраться, то ты перешёл границу. 

— Границу?

— Да. Границу разумного эгоизма. Много в тебе альтруистического, раз уж решил помочь какому-то... бродяге.

— Вы не очень похожи на бродягу, — отозвалась девушка, обнимая руку своего парня.

— Не будь так уверена. Тебе снежок закрывает глазки.

— Так мне забрать кофе или оставить? — спросил парень.

Руслан посмотрел на пар, исходящий от стаканчика. Он не хотел пропускать возможности «протрезветь» от настигнувшего его расстройства сна. И глотнул ароматного кофе.

— Спасибо.

Вкус поначалу показался обыденным. Но только обстановка скрасила ощущения и послевкусие. Стало теплее, внутри него согревалось сердце.

— Ну, с кем имею дело подружиться? — спросил Фёдоров.

— Я — Антон, это — Вилена.

— Вилена? — удивился Руслан. — Как сокращение от имени вождя?

— Правильно, — ответила Вилена. — Как от имени Владимира Ильича Ленина. Самой никогда не нравилось, но имя редкое.

— На редкость редкое, — добавил Антон. — А ты?

— Руслан.

— Не местный? А то не похож.

— Меня всегда удивляло, как местные определяют не местных... — сказал Руслан, глотая напиток.

— Всё решает интуиция и знание родного города. Вот по тебе видно, что ты не отсюда. Номера твоей тачки из другого региона, как и лица твоего здесь не появлялось. Не первый день я хожу в это место и за всю жизнь видел здесь многих. За такое время начинаешь запоминать людей. А тебя я не вспомнил.

— Гениально, Холмс. Хорошо сказано, надо себе пометить.

— А что вы здесь делаете? — спросила Вилена.

— Да так... Любуюсь красотами.

Вилена, как и Антон, дружно усмехнулись.

— А вы человек с огромным багажом иронии, — заметила Вилена. — Здесь, на самом деле, есть, на что взглянуть. Город-то хоть и молодой, — ему только сотня исполнится через пять лет, — но имеет кое-какие достопримечательности.

— Есть заводы. Много заводов, — сказал Антон. — Да сам город из них состоит, вот только почти все закрыли, как и фабрики больше практически не пашут.

— Город спокойный? — задал вопрос Фёдоров. — Никаких... происшествий?

— Как и в любом месте, у нас тут тоже хватает криминала, — сказала Вилена. — Здесь раньше с преступниками был чуть ли не переизбыток. Приезжали с разных уголков страны. Но, как говорят, тут чаще всего просто скрывались, мало кого трогали. 

— Интересного, в общем, хватает... — произнёс Антон. — Есть слух, что здесь какие-то люди тоже засели. Вроде говорят, что опасные преступники.

— И откуда этот слух взялся? — вопросом ответил Руслан.

— Да тут разные люди бродят. Есть, как вы, которые такие же не местные. А есть и те, по которым сразу всё видно, — закончила Вилена.

— Говорят, что здесь уже что-то невнятное начинается. Сначала были набеги, потом хулиганство. Такое здесь, увы, частенько... Но потом всем начинали настораживаться. По слухам, здесь будет то ли какой-то митинг массовый, то ли ограбление... Чёрт его знает, не разберёшься с этими слухами...

— А самих преступников видел кто-нибудь? Есть фотороботы, сведения о начале расследования?..

— Вы так спрашиваете, — заявила Вилена, — будто вам это... нужно с какой-то целью.

— Надо же знать, куда я попал и кого мне стоит остерегаться, — отвернулся он от подозрений и даже не заметил, как стаканчик опустел. Фёдоров решил, что пора идти, ведь вопросов станет ещё больше, но только не с его стороны. — Спасибо, — встал он, — ещё раз. Ты очень щедр.

— Возьми, — и в руке Антона появилось сто рублей.

Руслане не смог устоять перед соблазном. Он принял очередную щедрость доброго человека.

— Где остановишься? — спросил Антон напоследок.

— Не имею понятия.

— Ты что, даже никакого номера не снимал?

— Снимал. Но туда я больше не вернусь. Переночую в машине, больше ничего не остаётся.

Фёдоров начал спускаться по лестнице.

— Есть хорошая парковка, — сказал Антон ему в спину. — Проедешь через мост, затем на перекрёстке сворачиваешь направо. Там стоит «Респиратор», от него и сама парковка. Остановись лучше там, тебя хоть никто не тронет.

— Я запомню. До встречи, — подняв в знак прощания ладонь, Руслан покинул молодую пару и залез обратно в машину.

Всё чаще внутри него появлялось чувство беспокойства. Руслан до сих пор не имел понятия, где находился. Город вырисовывался не просто тихим местом, а таящим в себе монстров, словно тех самых, что прячутся у тебя под кроватью. Ты знаешь о них, но не видишь. И как только высовываешь ногу из-под одеяла, становишься для них уязвим. Тебя поглотят чудовища, являющиеся в твоих кошмарах изо дня в день, из ночи в ночь.

Постепенно начинало всё больше темнеть. Вечером город стал заметно живее, но только и всего. Здесь постоянно пахло дымом. Рядом изрыгали отходы огромные трубы, высотой в десятки метров. Воздух был испорчен, но не до конца. Иногда даже в подобных местах ты находишь частичку души. И даже он нашёл, когда в полумраке замерцали разноцветные лампы. На домах появились новогодние оттенки, а смотря на ёлки, ты всё больше представляешь, что скоро на ней появятся висящие игрушки и украшения. Только это могло заставить его окунуться в атмосферу приближающегося праздника, не за горами высвечивающего свои достоинства и красоту. Старый год уходит, восходит новый, совсем неизвестный. Питать надежды бывает трудно, особенно в те моменты, когда старый год запоминается лишь скудным настроением и увяданием в собственной голове. Но Руслан продолжал ждать последний день две тысячи двенадцатого года. И надеялся, что к тому времени он будет уже дома. Вместе с ней.

Целый день прошёл впустую. Ему удалось выяснить только одну деталь: они здесь. И при этом, слово «они» уже подтвердилось. То, что Руслан увидел, было делом рук не одного человека. На такие зверства нужно несколько содрогнувшихся голов. День подходил к концу. Постепенно он уже не видел дороги впереди, а лишь слышал, как гудит мотор, и как сам он всё ближе и ближе к тому, чтобы уснуть за рулём. Фёдоров решил потратить деньги с умом. И вновь попытаться приобрести себе кофе.

На его пути неожиданно появилась палатка, в которой женщина пекла пироги, булочки и к тому же могла сварить чай или, чего он и хотел, крепкого кофе. Фёдоров остановился возле палатки. Внутри при тусклом свете женщина в очках читала газету. Руслан постучал в окно. Женщина через секунду покорно впустила мороз к себе внутрь.

— Сколько стоит кофе?

— Вам большой стаканчик или маленький?

— Средний имеется?

Она обернулась.

— Ага. Сорок пять, — ответила женщина. — Не хотите взять булочек? Недавно испекла, — словно настаивала женщина.

Руслан не хотел мёрзнуть в одиночестве. Он был бы не против, если ему составит компанию кофе и сладкая булочка с какой-нибудь вкусной начинкой. За всё ему вышло почти целая сотня, на руках остались практически копейки. Однако теперь он имел шанс не чувствовать недовольство желудка ближайший час. Руслан подъехал к той самой парковке по совету молодого парня. Свободных мест здесь было много. В десяти метрах от Фёдорова находилась смотровая будка. Там горел свет, однако самого смотрителя не было видно. Похоже, потому и можно парковаться без особых затрат и уговоров. Руслан стоял возле машины, запивая кусочки мягкого теста будто бы раскалённым кофе. Всё быстрее он начинал согреваться. На его голову сыпался пух, который хорошо заметен под фонарным столбом. Руслан наблюдал за течением жизни в этом городе. По дороге за всё время его здесь пребывания проскочило около пяти машин. Для того, чтобы не утонуть в пустоте кажущегося вечным молчания и тишины, Руслан быстро заполз в автомобиль и включил радио. Его уши притронулись к великолепному джазу, греющего также хорошо, как и глоток горячего ночного кофе. Он услышал знакомые голоса Эллы Фицджеральд и самого Льюиса Армстронга. Их совместная песня «Dream a Little Dream of Me» была как подарок для уставшего Руслана. 

«Stars shining bright above you
Night breezes seem to whisper I love you
Birds singing in the sycamore tree
Dream a little dream of me...»

Он пересел на задние сиденья. Фёдоров снял с себя дублёнку, дабы использовать её в качестве одеяла. Он положил голову на сумку с оружием — так появился и аналог подушки. Пускай в салоне всё ещё витает мороз, однако в груди было даже несмотря на это теплее. Руслан сомкнул веки и посчитал, что завтра его день будет продуктивнее. В конце концов по-другому и быть не могло.

Радио по-прежнему работало. Оно словно блуждало по одному и тому же кругу. Как вдруг заиграла песня группы «The Animals» под названием «We've Gotta Get Out Of This Place». Фёдоров и не слышал, насколько громкой та была, ведь уже спал. И всё же звуки электро-гитары доносились и до всей парковки. Медленный и спокойный джаз заменился роком прямиком из шестидесятых. Этой ночью по стеклу вновь прилетел снежок. Но Руслан и не думал пробудиться. Ещё даже не было утра. Однако он ошибся. Вместо снежка по стеклу ударили кувалдой.

Треск пробежался в его голове, словно он оказался прямо внутри его сознания. Руслан не успел проснуться и понять, как дверь в машину тут же открыли через выбитое стекло. Они ворвались туда и стали тащить его за ноги. Фёдоров вырывался, не имея возможности придти в себя. С него сняли ботинок, вытаскивая руками наружу. Он кричал, отбивался от них пятками. Но не смог. Руслана выкатили прямо в сугроб и избивали ногами. Он продолжал слышать, как кувалда стучит по машине, разбивая её вдребезги. Радио непоколебимо шумело. 

«We gotta get out of this place
If its the last thing we ever do
We gotta get out of this place
'Cause girl, there's a better life
For me and you!» 

Рубашка разорвалась от того, что его начали поднимать. Руслан открыл глаза. Он не закончил свою борьбу. И когда его приподняли на колени, Фёдоров тут же зарядил кулаком в челюсть тому, кто это сделал. Он рванул изо всех сил обратно в машину, однако его не могли оставить просто так. Руслан пытался найти оружие. Пистолет куда-то затерялся. А его стали вновь тащить за ноги. Становилось всё больше криков. Кричали все. Как и радио всё ещё кричало мужским голосом:

«We gotta get out of this place
If its the last thing we ever do
We gotta get out of this place
'Cause girl, there's a better life
For me and you!!!» 

Он добрался до сумки и в невообразимой спешке увёл молнию в сторону. Для него эта сумка раскрывалась, как древнейшие скрипящие ворота, ведущие в замок, ведь это было долго. Руслан увидел только обойму пистолета-пулемёта и, потянувшись к нему, его сразу же понесли назад, вновь возвращая в снежную бурю. Руслан успел зацепиться за ручку «Витязя». Он стукнулся рёбрами о землю, падая на неё. По нему долбили твёрдыми ногами множество раз. И, развернувшись, Фёдоров щёлкнул затвором своего оружия. Это был предупредительный звук, который никто не услышал. И Фёдоров всадил две пули в летящую на него пятку. Он встал, замечая, как остальные начинают бежать отсюда прочь. Фёдоров был в крови, в ярости, в гневе и злости. Он орал им вслед, стоя с пистолетом-пулемётом в руках. Но чтобы они больше никогда не возвращались, он выпустил очередь в небо. Теперь звуки услышали все.