ПЁС [18+]

ДОПРОС

В кабинете всё ненадолго заглохло. Я больше не слышал, как за дверью шагают сотрудники полиции, как кто-то нажимает пальцами на клавиши клавиатуры, как кто-то разговаривает с напарником за чашкой горячего кофе рядом с дверью и кулером. Мне и самому захотелось выпить, но больше всего я желал закурить. Табак никогда не доставлял мне удовольствия. Ведь, что было хорошего в собственном медленном убийстве? Каждый, хоть раз вдыхавший в себя этот дым, заявит вам без прикрас, какое отторжение после первой затяжки вызывает у тебя этот мир. В сигаретном дыму ты словно видишь всё насквозь. Сигарета — как пар, который ты стираешь с зеркала, чтобы видеть чётче. Можно сказать, что табак — и есть жизнь. Он также тебя убивает.

— Вы курите? — спросил я Елену.

— Бросила почти двадцать лет назад. Мне это не понравилось ещё в детстве и смысла пробовать сейчас я не вижу.

Я хмыкнул и сказал:

— Не может быть, чтобы с вашей работой вы не испытывали хоть каплю стресса. Это также невозможно, как увидеть какое-то новое лицо на посту президента Российской, мать её, Федерации...

— Стресс является неотъемлемым эффектом от любой работы. Будь ты... не знаю, сварщик или, например, повар — это совсем неважно. Рано или поздно человек всё равно испытает напряжение даже на самой лёгкой и простой работе. Но после этого не обязательно браться за курение. Можно и без него обойтись. Со стрессом лучше бороться другими методами, более гуманными. Незачем портить мир вокруг себя, если одному тебе плохо.

— В моём мире сигареты легко снимают подобные недуги. Не сделаете одолжение?

— Нет. Не имею право. Всё что я могу: задавать вопросы и слушать ваши ответы.

— Я ведь абсолютно безвреден, — сообщил я, продолжая ещё на что-то надеяться. — Ничего дурного не сделаю и уж тем более не буду даже пытаться отсюда бежать. Вы можете снять с меня эти долбанные наручники, кстати? Кисти натирают.

— Нет. И я не могу сказать, что вы... безвредны. Потому как эта папка, — она ткнула в бумажки перед собой, — с вами уж точно не согласится. Фёдоров, вы считаете, что мы мало что знаем? Спешу вас огорчить, мы знаем всё. У вас такой настрой, словно ничего не случилось. Или вы всё ещё считаете, будто бы всё это — простая игра? Вам весело?  Поверьте мне, игры закончились ещё даже до того, как вы оказались в Орехово-Зуево. Так что, давайте не будем прерываться на ваших потребностях и перейдём к сути. Не забывайте, что допрос всё ещё идёт и ещё не забывайте, кто сидит перед вами. Хотите курить — говорите правду.

Елена Домогарова коснулась ресниц и немного протёрла свой глаз от уставшего поливать её жёлтого света из старой лампы. Она вновь взяла фотографию, уже совсем другую, где-то из конца всех остальных файлов.

— На этой фотографии запечатлено ваше перемещение из Нижнего Новгорода по маршруту до Московской области...

— Вы так подробно всё объясняете, — заметил я. — Стараетесь для камеры или считаете меня идиотом?

— Пожалуй, я выберу оба варианта, — ответила Елена.

Фотография легка около моих заточённых рук. Я смотрел на неё, вернее, пытался, поскольку при таком режущем зрачки свете мне лишь удалось опознать лишь машину, на которой когда-то ехал. 

— До этого момента полиция только догадывалась, кто вы такой. Под конец осени началось официальное расследование произошедшего на Волге. Потому как следователи в тот момент и понятия не имели, куда подевались трупы из сгоревшей машины, я вам задам вопрос и больше к нему не вернусь. Постарайтесь ответить честно, Руслан. Вы действовали в одиночку?

— Да.

Я знал, о чём меня спросят прямо сейчас. Иногда мне кажется, что я уже знаю всё наперёд просто потому, что больше никто этого не знает. Приходится делать за всех грязную работу.

— Руслан, вы прекрасно помните, что случилось дальше. Полиция открыла на вас серьёзную и настоящую охоту за совершённое преступление...

— Я его не совершал, — ответил я.

— А кто же тогда? Именно вас опознали и именно вас видели в тот день с двумя трупами, среди которых были женщина и мужчина. Простая семейная пара... Их ребёнок теперь сирота. Зачем вам это надо было...

— Скажите мне , — перебив Елену, чуть ли не крикнул я, — во мне что-то вам напоминает убийцу? Я выгляжу, как психопат? 

— Роль во всех событиях принимала не только ваша внешность, но и ваши поступки. Убийца, как и псих, может иметь абсолютно любую внешность. На моей памяти такие случаи — не редкость, уж поверьте опыту.

— А что-нибудь во мне будоражит вас, пугает, заставляет поскорее закончить этот диалог и выйти отсюда, лишь бы меня не видеть?

— Вы ведь прекрасно понимаете, что мне наша беседа так же неприятна, как вам. И всё же, чем вы можете опровергнуть случившееся?  

— Ответным вопросом. Начните хотя бы с простого. Какие улики были обнаружены?

— Пуля в голове у мёртвого человека. Этого достаточно, Фёдоров?

— Послушайте, я вам расскажу всё как было. Расскажу каждую деталь. И в ваших же интересах мне поверить.

— С чего вы взяли? — заинтересовалась она.

— Начну с того, что носить на себе чужой грех — изысканный идиотизм, который хорошенько прибавит лишнего груза на мою и без того кривую спину. А потом... что же, если вы решитесь меня обвинить, я закрою рот. И даже ни звука не издам.

— Уверены?

— Поверьте, мне известно, кто я такой. Убийство человека мне неподвластно. И что бы вы там не придумали, дабы я заговорил... Я замолчу. Мне ведь всё равно терять будет нечего. Так ведь? Вы и другие, такие же, как и вы, постараются отнять у меня всё. Но ничего не найдёте. Не могу сказать, что я совершенно чист, однако могу точно заявить, что абсолютно пуст. И теперь делайте из этого вывод, Елена.

Она вгляделась в стол. Елена Домогарова слегка поправила блондинистую чёлку, слетевшую на её глаза, и после, собравшись, решила сменить эту тему. 

— Вы говорили, что у вас четверо так называемых «братьев». Их трупы были в неизвестном положении до конца зимы двенадцатого года, пока в полицию не обратился могильщик, который обнаружил всех четверых на кладбище в Нижнем Новгороде. Интересно то, что все эти люди специально находились в разных местах, причём, в далёких друг от друга. Всё, что было изменено — это их фамилии. Скажите, кто хоронил ваших братьев?

— Родные, — ответил я.

— Родные знали об их деятельности?

— Знали, — сказал я без вранья. — Это была моя идея сменить фамилии. Менять что-то другое я не стал. Было бы не по христиански заменять портреты или имена. Как говорится, Бог всё видит.

— Не думаю, что вас это сильно беспокоит. Но хочу вас порадовать... — Елена вдруг запнулась. — Простите. Нет. Не хочу. Однако всё-таки скажу, что ваша идея сработала, пускай и не на долгое время. Что было с остальными?

— Также убиты, — ответил я.

— Опишите подробнее.

— Мне сложно это вспоминать.

— Почему?

— Потому что я даже их лица кое-как узнал. Было много крови. И дальше её стало не меньше...  

Город: Нижний Новгород
Дата: 27 ноября 2012 года
Время суток: Раннее утро

Когда ещё даже не успело подняться солнце, на которое никто и не надеялся, ведь оно стало заметно реже появляться в окнах гражданских квартир, он уже поднимался на ноги. В чужой квартире ему было некомфортно, он не ощущал себя здесь частью целого. Он был лишним. Поставив ноги на ковёр под скрипящей раскладушкой, Фёдоров не хотел шуметь и пробудить своим топаньем кого-либо ещё. Руслан умылся и посмотрел на себя в зеркало, запачканное пылью, с царапинам и трещинами на поверхности. Над бровью возвысилась посиневшая шишка, от которой пропавший вчерашним вечером глаз уже начал высвечиваться. Пластырь пребывал в крови, однако на поиски другого не хватало времени, ибо Руслан старался как можно скорее отчалить отсюда. Он увидел из проёма двери комнату Даниила. Тот сладко спал и не думал, что, проснувшись, вновь останется только со своим дедушкой.

Он хотел найти свою водолазку там, где её бросил: у себя под ногами. Там же были брошены его носки, его штаны и даже дублёнка. Подобрав водолазку, он обнаружил её рваной, потрёпанной и совсем неглаженой. В такой вещи он не желал бродить даже под толстой курткой и ещё сотней накидок под собой. Выбор у него был невелик. Либо же сменить одежду, либо ему придётся носить рваньё, к которому он никогда не привыкал. Руслан зашёл к Даниилу. Он полез в его шкаф. Дверь заскрипела, однако его друга это не смутило. Фёдоров отыскал рубашку, самую обычную, белого цвета, даже немного глаженную. Это было единственным, что оказалось ему по размеру. Тогда он вышел обратно и, одевшись полностью, окончательно ушёл.

Небо просвечивало через тусклые облака. К декабрю снега было не меньше, чем в зимнее время. Повсюду разбросаны отломанные ветки деревьев, парковка была сырой от слегка подтаявших сугробов, а машины появлялись сквозь белую пургу без помощи людей. Вчера ночью Маркос одолжил ему машину. Руслан понимал, что с ней не должно случиться ничего плохо. Но его это всё равно мало волновало. Ведь плохое случается всегда, это неизбежные последствия выбранного им пути. Пути, конец которого он никогда не мог и не сможет предвидеть. Синий автомобиль был припаркован рядом с подъездом маленького дома. Фёдоров достал ключи, открыл дверь и положил сумку на соседнее сиденье. Он проверил свои карманы. Вместе с ним была полу-пустая банковская карта, пачка сигарет и пистолет с полной обоймой, который Фёдоров решил переложил в сумку. После того, как машина слегка прогрелась, он всё ещё не хотел уезжать. Обратной дороги больше не будет. Сейчас для него появилась возможность принять решение. И Фёдоров заметил, как эта дверь уже закрыта. Есть лишь соседняя. Но в ней одна тьма, пускай это и выход. Однако выход может привести тебя куда угодно. Возможно, тебе удастся пойти ещё дальше, но ты имеешь все шансы войти туда, где тьмы станет только больше. Неопределённость всегда играла с человеком злую шутку. Она заставляет бояться. Ведь страх — это всего лишь неизвестность внутри разума. Человек боится темноты, потому что не знает, что в ней прячется. Он также боится своего будущего, ведь не может представить, каким оно окажется на самом деле. Так и двери — это путь в никуда. Но фары зажглись. Он нажал на педаль и поехал прямо на шоссе.

Навигатор под рукой указывал самый короткий маршрут до города. Сейчас же, когда дороги обледенели, снег был на каждом шагу, и машина попросту не могла с ним справиться, найти гладкую тропу являлось, по сути, признаком огромного везения. Он всё ещё не знал, как долго его яма удачи будет бесконечной. Светлело. Проезжая мимо целых районов и кварталов, он только приближал самого себя к неизведанному. Руслан ещё не проснулся. В сон клонило без перерывов. На дороге метель, столпились в длинную очередь и другие машины. В какой-то момент ему всё это надоело. Хотелось проснуться. Он решил свернуть с дороги и направиться в сторону магазина. Ему не продержаться без энергии и воды.

Фёдоров подъехал к супермаркету. Всё, что ему требовалось — это пару литров чистой воды, сигареты, энергетики и закуска. Мало сказать, что Руслан был не рад появившейся проблеме. Когда твои планы на жизнь катятся в пропасть — никто не будет рад. И всё же он встал около автоматических дверей. 

Внутри помещения было не так людно. Пока народ только просыпался, Руслан в это время старался не уснуть. Денег в его кармане можно было сосчитать за секунду. Всего лишь двести рублей для того, чтобы выжить. Странно, что за время эволюции человеку приходится платить за собственную жизнь. Иногда Фёдоров задавался вопросом о смысле этих самых бумажек, об их месте в нашем мире. Это даже не тот случай, когда человек решает о смысле животных среди нас, которые сумели противостоять людям и теперь живут рядом, прямо по соседству, ведь этот факт всем известен и понятен. Но что собой являли деньги — остаётся извечным вопросом. Когда-нибудь, в один момент человек решит судьбу всей планеты. Однако решать будет не он. А деньги, что захватили над ним контроль.

Он положил женщине на кассе две помятые бумажки. Воды ему хватало на целый день, однако приобрести чего-нибудь сытного не удалось. Фёдоров купил солёные орехи, которые должны были немного сгладить голод. Руслан выходил из помещения. В нос бросился свежий, однако замороженный холодом воздух. От этого ему становилось труднее вдохнуть. Прошло около часа, небо раскрылось, но солнце не вышло на подиум. Навряд ли он в скором времени сможет узреть выступление жёлтой звезды. Фёдоров закинул бутылку с родниковой водой и пару энергетиков в сумку. Как вдруг услышал мелодию на своём мобильнике.
Маркос.

— Слушаю, — сказал Руслан.

— Я подумал и решил, что тебя нельзя оставлять без вооружения.

— У меня есть пистолет, — тихо проговорил Руслан, оглядываясь.

— Что-нибудь побольше тебе не помешает. В общем, пока не спеши в Подмосковье, а езжай во Владимир. Там живёт мой знакомый по кличке Дон. Мужик он со скверным характером, однако всегда имеет при себе качественное снаряжение. Адрес я напишу и сброшу. Отдаст за бесплатно, в качестве закрытия долга.

— Сколько мне тебя ждать? — спросил вдруг Фёдоров.

— Это займёт... некоторое время, но я приеду, как только смогу. Сейчас есть неотложные дела и ты понимаешь, почему они неотложные... Похороны.

— Да. Понимаю. Но я не понимаю другого: почему я должен ехать туда прямо сейчас и в одиночку? Есть же другой путь. Более резонный.

— И какой же?

— Тот, где участвуем мы оба.

— Руслан... — устало сказал Маркос, — вдвоём мы привлечём внимание. Я знаю, что ты смышлёный и как-нибудь выяснишь о тех мудаках на чёрном джипе, тебе подобное хорошо удаётся. Это опасно, да. Я понимаю, что ты боишься. Но мне больше надеяться не на кого. Только ты остался, сынок.

— Сколько дней? — спросил он коротко.

— Два. Набери мне, если что-то случится или как приедешь в город. Я проверю твой маршрут на всякий случай и позвоню вечером. Не потеряйся, Руслан. Удачи.

Ничего не ответив, Фёдоров хлопнул дверью. Его ситуация только ухудшалась, становилось сложнее двинуться в путь, а не повернуть руль в иной край, где до него никто и никогда не доберётся. Часто мысли о побеге заставляли его чувствовать мурашки по коже. Ему это нравилось. Нравилось ощущать себя впереди, когда сзади всё больше отдаляются проигравшие.

Рядом с ним возвышался лес, состоящих из одних лишь ёлок. Говорят, их не изменит никакое время года, однако зима способна. Она преобразует ёлки в совершенно ином виде, в том самом, когда от окна не хочется отворачиваться, когда ты теряешь передний план и постоянно глядишь в сторону. На макушках этих деревьев лежал снег. Он продолжал сыпаться вниз. Его машина никуда не спешила. Ведь он знал, что спешить больше незачем. Руслан смотрел прямо на дорогу. Казалось, что он едет совсем один. На широкой трассе почти невидно других живых душ. Здесь остался лишь одинокий вой метели, бурно скачущей в его сторону. Как и он сам, в таком же одиночестве управляющий машиной. Хотелось почувствовать кого-то ближе к себе. Её, что сейчас находится дома и не знает, где он сам. Фёдоров запомнил тот вечер, когда признался ей. И всё думал, что усвоила от него Вероника. Он не мог поверить в то, что она поняла его, прочла его же мысли. Ведь тогда она бы сроду и ни за что на свете не захотела бы с ним связываться. Этого он и заслуживал.

Проезжая по правому краю трассы, Фёдоров повернул голову в сторону. Он заметил бегущего оленя, который со скоростью ветра нёсся на встречу своей дороге. Руслан не замедлялся, он хотел смотреть на это животное, скачущего с быстротой самой человеческой жизни. На его глаза ещё никогда не попадалось чего-то подобного. Он никогда не имел кошку или собаку. Фёдоров жил только с родителями. И, возможно, они просто не хотели, чтобы его внимание доставалось питомцам. Только отец держал его взаперти. Зверям пришлось бы терпеть это вместе с ним. Он бы этого не перенёс, не хотел разделять с кем-то свою боль. Но в то же время олень начал отдаляться. Фёдоров посмотрел на его раскраску. Казалось, что это было чёрное, с длинными рогами существо. Тогда он подумал, что зрение его подводит. Олень бежал, он скакал на своих будто железных копытах, яростно топая, и внезапно обернулся на него. Его такие же чёрные глаза о чём-то говорили, предупреждали. Но вдруг он не поверил самому себе и, отвернувшись лишь на секунду, оленя здесь больше не было. Словно его здесь не было никогда.  

Машина катилась под неразборчивые голоса из шипящего радио. Фёдоров открыл банку с крепким энергетиком. Он постарался настроить волну, и вскоре разговор стал отличим от простого шума на фоне. Двое людей вели беседу и, пускай Руслан не сразу захотел это послушать, однако позже ему стало интересно.

—...«во многом это сказывается на нас, говорят они, простых гражданах. А остальные же считают, что абсолютно каждый человек в этом государстве испытывает депрессию, что они всем недовольны и что жизнь в этой стране — как прорубь, в которую ты безжалостно бросаешься по собственной воле. Что вы думаете насчёт этого?»

— «Моё мнение относительно данной проблемы находится посередине», — ответил мужской, строгий, повидавший многое уже немолодой голос. — «Россияне бесконечно критикуют свою родную страну, и я не считаю, что это плохо, потому как человек критикует всё, что создаёт. Но... россияне не думает, что именно они и воздвигли то государство, в котором сейчас и живут. И это парадокс, как мне кажется». 

— «Мне слегка непонятен смысл ваших слов...» — заявил с недоумением голос ведущего.

— «А всё просто, голубчик. Если бы не россияне, не те самые люди, что отдают голоса, а уже после думает о своём выборе, кто знает, что произошло бы с Россией в принципе. Они не смотрят на имеющиеся осложнения в политике перед выборами, они боятся будущего, которого не знают. Я говорю о значимости позиции именно граждан, именно о важности их мнения. Если сказать уж совсем прямо, то вина лежит на только на тех, кто что-то придумывает и решает, но и на тех, кто мирится с этим и ничего не предпринимает в ответ».

— «То есть, как я успел заметить из ваших слов, вы считаете, что в проблеме российской экономики виноваты... сами россияне?

— «Но не запад же. Да, это может показаться моей придиркой, однако, как я думаю, виноваты здесь все. И те, кто это допустил, и те, кто отказался открывать на это глаза. У этой медали две совершенно идентичные стороны, мой друг...»

После пары часов длинной дороги та завела его во Владимирскую область. Руслан был здесь уже не раз, потому он знал, чего стоит ожидать от этого места. Снежный город, окутанный мрачным небом, был наполнен живыми людьми, атмосферой ожидания всемирно известного праздника. Люди бродили по пустым улицам. Старики несли в руках чёрные целлофановые пакеты с мёрзнущими продуктами, женщины тащили впереди коляски с детьми, а рядом возвышался Успенский собор, рядом с которым толпилась небольшая шпана, курящая самокрутки. 

Фёдоров продолжил путь. Он оказался на Большой Московской площади. Именно здесь ему понравилось больше всего. В канун нового года это место преобразится из обычного в невероятно прекрасное. 

Неподалёку от площади стоял пятиэтажный дом. Из полученного адреса Руслан сообразил, что этот самый Дон находился не в доме, а рядом с ним. Но где — он не имел понятия.

Остановившись, Фёдоров оглядел данную местность. Из-за постоянно низвергающегося сверху снега было трудно разглядеть что-то стоящее впереди. Он припарковался на ближайшей парковке и вышел из автомобиля. Пятиэтажный дом одиноко восседал среди оголённых деревьев вблизи некого посёлка. Данная территория особо была ничем не примечательна, пока Руслан не посмотрел в самый угол бетонного сооружения. За ним была ржавая дверь, на которой стоял замок. Путь вёл не внутрь самого дома, в подъезд, а ниже, почти в подвал, к толстым трубам. Тогда Руслан заметил кнопку. Ничего не оставалась кроме того, чтобы на неё тут же нажать. В замешательстве Руслан и не знал, стоит ли вообще что-то произнести. Но и не нужно было, ведь ему ответили раньше.

— Я вас пока не могу принять, — сказали ему.

Он вновь ничего не понял. Железная дверь являлась прикрытием, пусть и странным, но работающим. Фёдоров сразу же понял, что этот Дон — с головой в сложных, но однако же в серьёзных отношениях.

— Я по делу, — ответил Руслан.

— Ты меня слышал, парень? — спросил его голос. — Глухой, что ли?

— А ты меня? Повторяю, я от Маркоса!

— Пароль.

Слово, которое окончательно вбило Руслана в ступор.

— Что-что?..

— Не, ну ты всё-таки глухой. Пароль. Не скажешь — придётся тебе уйти отсюда. И, желательно, по-хорошему.

— Мне не говорили никакого пароля.

— Тогда вали к чёрту, — ответили ему. — Ещё раз позвонишь, то я не постесняюсь, выйду и отдеру тебя, как свою жену в первую брачную ночь.

— Ты должен Марку, — сказал он. — И можешь этот долг прямо сейчас погасить... Тоже по-хорошему.

Ответа не поступало. Однако позже он услышал:

— Назови-ка фамилию.

— Фёдоров.

Разговор закончился. Руслан не понял, что произошло и чем он так не угодил этому человеку. Ему бы хотелось развернуться и покинуть это место. Но он остановился. Потому что дверь ему всё-такие открыли. Дон снял замок и заставил его пройти скорее внутрь, словно сейчас начнётся гроза.

Здесь воняло. Однако пахло лишь спиртом, слегка казавшийся дешёвым и смастерённым на скорую руку. Самогона тут было навалом. Фёдоров увидел стенды, на которых расположились бутылки с прозрачной, однако пахучей и очень крепкой жидкостью. Повсюду пыль и рваная паутина, но температура была здесь с постоянным плюсом. Руслан подождал Дона, закрывшего дверь. Мужчина в белой майке и со слегка истерзанным лицом от пережитых тягот обернулся на молодого парня.

— Здорова, Фёдоров, — сказал Дон.

Руслан пожал ему руку, всё ещё даже не зная настоящего имени самого Дона. Но от прикосновения ему стало не по себе. Он посмотрел на его кисть. Рука этого человека была с облезлой кожей, словно её пытались сжечь.

— Я так понимаю, ты мою фамилию не впервой услышал... — ответил Руслан.

— Верно. Если не врёшь, что ты Фёдоров, то скажу. Во-первых, Маркос мне всё-таки позвонил и предупредил о твоём везите, но, сам понимаешь, проверить-то надо было. А во-вторых, батю я твоего знал. Отличный мужик был. А ты, походу, по стопам идёшь, да?

— Нет.

Дон осмотрел его с головы до ног. В его глазах появилось удивление, но после осмотра этот человек моментально перешёл к делу.

— Ну что же?.. Значит, Марк послал долг погасить? По-хорошему, да?

— Не горячись. Последнее я от себя добавил и проблем бы из-за этого иметь не хотелось. Но ты всё перечислил правильно. Марк сказал, что ты торгуешь. И торгуешь стоящими вещами.

— Да, малец. Ко мне весь дом приходит, вся округа, мать их, даже разрешили открыть здесь некое «заведение», чтобы одаривать людей выпивкой. Качественной выпивкой. Самогонка получается похлеще магазинной. Оно и не мудрено, своими же руками делаю, от души, так сказать, от всего сердца...

— Мне не самогон твой нужен. А оружие.

— Ишь ты, резкий какой, — заметил Дон. — Смотри, как бы тебя за такую резкость не отшлёпал бы кто-нибудь также резко. Всякое бывает, знаешь ли.

Он почесал обгорелой рукой оставшиеся на голове волосы, а позже стукнул по имеющемуся пухлому животу на своём теле ладонью, гадко рыгнув. Дон зажёг свет в другой части подвала и принёс оттуда коробку. Рядом стоял широкий стол с разбросанными трубками, ватками, грязными колбами, плитой и вонючим сахаром. На этот стол Дон и положил картонное изделие. Он вытащил из него пистолет Ярыгина, пододвинув Руслану.

— Оружие привозят по заказу, это уже моя вторая профессия. Сейчас всё тащат прямо со складов, воруют, но всем на это как-то по барабану. Однако цены этим пушкам нет, — Дон взглянул на Руслана. — Значит так, не скажу, конечно, что долг у меня перед Марком большой, поэтому и чего-то особенного за бесплатно предлагать не буду, усёк?

— Усёк. Вот только пистолет мне не сдался. Свой уже есть.

— Не понял. Что за неуважение? — спросил Дон. — Ну и хрен с ним, с двумя походишь. Какая тебе хуй разница? 

— Разница в том, — говорил Фёдоров, — что восемнадцать патронов не всегда способны защитить тебя. Для моего случая мне необходимо гораздо больше.

— Ты воевать собрался?

— Предохраняться.

— Может, тебе тогда гандонов отсыпать? — усмехнулся Дон.

— Зачем мне ещё? — ответил Фёдоров. — Мне гандонов в жизни хватает.

Дон полез в коробку. Руслан даже ощутил, словно в ней не было дна. Оттуда мужчина извлёк что-то мощнее, чем простой пистолет.

— ПП 19-01 «Витязь», — сказал Дон. — Разработан в две тысячи восьмом году, у меня появился совсем недавно. Нравится мне эта вещь. Хотя бы за то, что здесь имеется двойная обойма. Очень удобно менять при беспрерывной стрельбе.

— Сколько в магазине?

— Тридцатка. Патроны под Калашникова, такие достать без проблем. Вещь не очень большая, спокойно уместится в сумке или чемодане. Но ты в отпуск его с собой не бери. Отнимут.

— Я в отпуск только на кладбище отправлюсь, — ответил Руслан.

Фёдоров забрал то, зачем здесь появился. Дон нашёл для Руслана отдельную коробку, куда и бросил пистолет-пулемёт, чтобы безопасно отнести оружие к машине.

— И ты не говори, что на отца не похож, — сказал Дон. — Вы с ним, как две капли.

— Тебе до правды, как до Эвереста, — заявил Фёдоров. — Все так говорят, но этим лишь каждый раз только раздражают. Потому что в нас нет ничего похожего.  

— Я говорю только то, что знаю, малец. И батю твоего я знал хорошо. Я, он и Маркос — хорошие знакомые. Я тогда из Чечни вернулся. Живой, слава богу. Мать сказала, что молилась, и за этой я продолжаю молиться за неё сейчас. Твой отец тоже вернулся в страну. Как мне помнится, у него были причины отсюда свалить на некоторое время. А я тогда... я тогда остался без всего. Работы больше не было, дома тоже не было, как и мать родная скончалась, упокоит господь её душу... Руку чуть гранатой не оторвало, но подгорела немного, благо, что не погиб. Я бродить начал. И как-то раз встретил Володю. Он дал мне подработку, сказал, что нужно помочь с одним делом, в котором я просто незаменим, а он заплатит. Знаешь, что я получил после? Столько денег, сколько и не видел никогда даже, блядь, по телевизору! А потом у меня появилась жена, у меня появились дети... И всё благодаря этому моменту. Да, Володя был не святой человек, но справедливый. В конце концов ведь, кто из нас святой? В мире все грешны.

— Знаешь, мне твоя история ничего нового не сообщила. У нас с тобой насчёт этого человека разное мнение. Мне говорят одно и то же: какой он был хороший, какой он был добрый... Это как слушать историю про милого Сатану. 

— Эй, прояви уважение! — сказал Дон, показав на него своим пальцем, будто угрожая. — Отец тебя растил, он тебе жизнь подарил!..

— Ошибаешься, — ответил Руслан. — Он её отнял.

После своих слов Фёдоров вышел отсюда как можно скорее. Он не хотел терпеть разговоров о своём отце. Каждый раз кто-то пытался объяснить ему, что всё сделанное Владимиром Фёдоровым ради сына — было во благо. Но он никогда не хотел это слушать. Потому что только он знал, каков был его отец. Простить труднее, чем понять. Простить труднее, чем вытерпеть очередную боль.

Он выбросил коробку на месте и спрятал оружие в свою сумку. Здесь его больше ничего не удерживало. Фёдоров уселся на своё место, завёл двигатель и покатил в сторону Московской области.

Когда стемнело, он вновь зажёг фары. Дорога осветилась, однако всё ещё рядом с ним не было ни одного автомобиля, словно все они вымерли, как нечто древнее, нечто далёкое. Это его лишь радовало, ведь скопление других машин не вызовет пробок, которые только и делают, что тебя задерживают и нервируют. Свет от фар ярко раскрывал падающие снежинки. Их будто бы становилось заметно больше от хлёстко возросшей скорости. Фёдоров помчался вдаль, желая быстрее добраться до города. Он включил радио, чтобы не быть в одиночестве среди ночных территорий.

— «Сейчас почти восемь часов вечера. На улице минус девять градусов по Цельсию, что означает только одно: зима близко. Мы на нашей станции надеемся, что все граждане России успеют подготовиться к празднику и к скорым ожидаемым выходным. И для того, чтобы вам стало немного теплее в этот холодный день, мы поставим песню группы «The White Stripes» под названием «In the Cold, Cold Night». Наслаждайтесь!»

Руслан достал пачку сигарет. Он продолжал глядеть на дорогу, пока в скором времени всё практически не исчезло под пеленой мерзкого дыма. Он и не помнил, как взялся за курение. Его к этому приучил не кто-либо, а сама жизнь. Каждый раз, когда содержимое сигареты оказывается внутри его лёгких, Фёдоров чувствовал себя бодрее, но при этом и ещё более истощённее. Получая что-то одно, у него забирали другое. Так случается со всяким, пробующим нечто новое. Вопреки всему мы понимаем, что новое — значит изменение, значит иной порядок, но нас тянет к нему, пускай и становится страшно. Почему-то случается так, что новое приносит за собой неудачи. Это необъяснимо, это не поддаётся человеческой голове. Как и многое другое, о чём люди думают и стараются постичь.

Белая ночь покрылась чёрным небом. Впереди фары подсвечивали грузовик, через который Фёдоров не мог проскочить. Ему пришлось брести за этой огромной машиной сзади. Но вдруг раздался очередной вызов. Он взял трубку. Маркос старался не кричать, но ему очень хотелось, чтобы Руслан его услышал.

— Где ты сейчас?!

— На трассе, — Руслан посмотрел на навигатор. — Улица Мира. Что-то не так?

— Сворачивай. Через пару сотен метров едут менты. Они обыскивают местность.

— Чт... что? Какие, блядь, менты?

— С погонами! — объяснил Маркос. — Можешь проехать мимо этой трассы?

— Нет. Везде гололёд, рядом только болото. В лесу я точно заблужусь.

— Тогда тебе придётся помедлить, сынок. Найди где-нибудь рядом мотель поблизости.

— Ты, случаем, не знаешь, что менты здесь вообще забыли? Постов впереди нет, я по этому маршруту уже не первый раз проезжаю...

— Сегодня мне сообщили, что Московское ФСБ собирается въехать в Нижний Новгород. 

— Чего? Какого хуя в Новгороде забыло Московское ФСБ? Это что, дело особой важности?

— Кажется, да. Они... они знают. Собрали следователей и всю полицию. Окружают теперь дорогу и ловят подозрительных лиц. И... я узнал про крысу. У меня плохая новость. Тебя вычислили.

— Ты, сука, издеваешься? — возмущался Фёдоров всё больше. — Как?! У них тогда на Волге камеры, что ли, висели на деревьях?

— Хуже. Это был Норвежец. Сообщил, что ты как-то причастен к убийству Утёса, описал внешность и рассказал про тебя всем, кого встретил по пути в отделение. 

— Пидорас... Гнида!

— С ним разберёмся позже. В городе скоро начнётся кавардак. Пережди их до утра, а когда все машины проедут — можешь смело выдвигаться. Если тебя заметят на дороге, то и думать не станут, сам знаешь: заметут тогда всех нас. Оружие с собой?

— Да... да, с собой.

Фёдоров ещё раз взглянул на навигатор. В скором времени он будет подъезжать к маленькому мотелю, где и смог бы переждать одну полную луну.

— Номера здесь явно дешёвые. Я сброшу тебе пару тысяч, но пока что это всё, что могу сделать. Своих денег почти не осталось. Все вложил в похороны ребят и раздал их жёнам...

— А... Ты взял их из?.. — не договорил он.

— Нет. Твои деньги я не брал, только свои. Оставшееся отложу на электричку и скоро приеду к тебе. Завтра будут похороны. А послезавтра мы встретимся. Карта-то с собой?

— Она пустая, — ответил Руслан.

— Скоро наполню, твои данные ещё остались. И... осторожней, сынок. Береги себя.

Фёдоров убрал свой телефон и как можно скорее свернул с трассы направо. Его глаза заметили красный, рыжеватый цвет, висевший над его головой. Здесь стояло несколько машин возле двухэтажного мотеля. Руслан оглядывался за спину. Он будто бы уже слышал, как за ним едут полицейские, как они смотрят на него и готовятся схватить в любой удобный момент. Этого он всегда боялся, это вызвало внутри него страх. Фёдоров открыл дверь и, нацепив сумку на плечо, встал в двадцати шагах от входа в это сооружение. Он посмотрел на его название, горящее через неоновые трубы. Мотель «Прощение» приветствовал его, как нового гостя, словно почтенно склонившись перед ним.

Руслан пошёл вперёд под сыпавшийся на его голову снегопад. Мороз одолевал его, всё больше хотелось лечь в постель и забыться. Он ощущал, как внутри растёт бессонница, как она постепенно сводит глаза от усталости, пребывающие в постоянной оглядке. Фёдоров оказался у двери и посмотрел через стекло на широкий холл. Находиться под властью холода становилось уже невозможно. И он в спешке прошёл в мотель. Перед ним оказались синие стены с белыми узорами, горящий тёплый свет и стол, за которым стояла милая девушка и мужчина, помогавший ей с работой. Руслан осторожно подошёл к столу, поправил лямку на плече, ведь та соскальзывала от покрывших её растаявших снежинок, делая дублёнку мокрой.

— Добрый вечер. Рады приветствовать вас в нашем мотеле «Прощение»! Чем могу помочь? — спросила девушка.

— Нужен... мне нужен номер. Одноместный. Недорогой.

— Секундочку... — девушка обратилась к мужчине рядом. Тот пристально вгляделся в глаза Руслана, однако, так как он являлся клиентом, заострять излишнее внимание на его синяке он не стал только из вежливости. Девушка подошла к монитору, пару раз щёлкнула мышкой и ответила: — У нас осталось всего два свободных номера. Вы насколько планируете здесь остаться?

— До утра.

— Хорошо, я вас поняла. Вы сказали: недорогой и одноместный. Так... номер сорок один на втором этаже. Есть горячая и холодная вода, однако нет телевизора...

— Меня устраивает. Сколько?

— Две с половиной тысячи.

Фёдоров вытащил карту из дублёнки и показал девушке. Та кивнула и подала ему устройство для оплаты. Руслан надеялся, что Маркос уже перечислил все нужные деньги. И когда он вводил код, то в этом убедился. Всё было на месте. Он купил себе ночлег.

— Я оформляю на вас этот номер и для этого мне понадобится ваше полное имя.

— Горбачёв... Александр... Евгеньевич...

— Хорошо. Можно ваш паспорт?

— Простите? — спросил Руслан, будто ослышавшись.

— Паспорт, — повторила девушка так, словно Руслан и впрямь этого не услышал.

— У меня... у меня нет его с собой. Слушайте, я ведь уже приобрёл номер. Что от меня ещё может быть нужно?

— Извините, но таковы правила... — позже девушка решила не давить на него из некой жалости. — Ладно. Это не беда. Вот ваш ключ. Прошу вас, проходите наверх.

— Спасибо. Доброй ночи, — произнёс Руслан и спешно ушёл наверх.

Пройдя по лестнице, он не встретился ни с единым обитателем мотеля. Однако и видеть ему никого не хотелось, кроме меланхолично спокойного пространства в виде ванной, наполненной горячей водой. Фёдоров встал у своей двери, затем начал открывать её. От его левого плеча только что прошёл какой-то человек. На нём был пиджак, который, по всей видимости, является рабочим костюмом, а на груди висела рация. Он взял её в руку и ответил:

— Пойду кофе глотну на пару минут.

Охранник лишь перед собственным уходом заметил Руслана, старающегося поскорее протиснуться в свой номер. Фёдоров понимал, что выглядит перед этим человеком немного подозрительно. Ключ всё не позволял ему войти. Руслан пытался по-разному вставить его, подёргать, вогнать глубже саму дверь — сделать всё возможное. Но тщетно. Фёдорова окончательно вывело это из себя и в ярости он стукнул по двери кулаком, бросив ключи на пол. Только потом он обнаружил, что охранник всё ещё не ушёл, а стоял в одном метре.

— У вас всё в порядке?

— Нет! — сказал он оглушительно, зная, что совершил глупость. Но после его отпустило. — Заело или чёрт знает что... Не могу... не могу открыть эту сраную дверь...

— Давайте я вам помогу.

Мужчина в костюме любезно попросил его отодвинуться и через пару таких же слегка мучительных попыток он сумел отворить дверь.

— Простите за это, — сказал охранник. — Будьте уверены, эту дверь мы заменим в скором времени.

— Можете так не беспокоиться, — ответил Фёдоров, уходя в номер. — Я этого всё равно не увижу. Так что... мне плевать. Но спасибо за помощь.

Оказавшись внутри, он понял, что его вечно преследовало. Ни полиция, ни даже вездесущие беды, а только нищета. Нищета была везде: в нём самом и в особенности вокруг него. Казалось, что, где бы он ни оказался, это место по определению должно походить на заброшенные апартаменты. Он не всегда испытывал скудность своего материального положения. В детстве ему всего хватало, он даже ничего не просил, ведь всё в тот момент и было прямо у него под рукой. Вот только не всё то, чего он на самом деле хотел. Потому Руслан так и остался в душе бездомным.

Он бросил сумку на кровать и прилёг на её часть, совсем не раздевшись. Его радовало хотя бы то, что здесь уже присутствует стены, пусть и немного обшарпанные, кровать с бельём, ванна, а вместе с ней вода и стабильная температура в номере. Зимой хотелось только уюта, хотелось быть защищённым от непрекращающейся пурги за окном. Фёдоров чуть не уснул. Он разделся, положил свои вещи на самый конец довольно обширной пастели и двинулся в ванную комнату. Он включил свет, но не увидел зеркала. Фёдоров покрутил кран и вмиг из него ринулась горячая вода. Он сделал её немного холоднее, дабы не обжечься. Руслан сел на край ванны, ожидая, когда та наполнится доверху. От ощущения стремящегося вверх пара его почему-то всё больше клонило в сон. Через некоторое время вода была готова. Сначала он медленно поставил в неё ногу, а после, убедившись, что та была пригодной, залез в ванну полностью. У него появилось впечатление, что он не мылся всю свою жизнь, ещё со дня рождения на свет. В самом номере ему казалось слишком уж пусто, была всего лишь одна тумбочка в углу, упёршийся в ванну писсуар, да и дверь, которая заставила его по ней же стукнуть. Это не могло говорить о качестве самого мотеля. Но здесь, по крайней мере, ему было спокойно. Руслан всё больше хотел вернуться домой, к Веронике. И ведь правда: только когда человек что-то теряет, он начинает этим дорожить, он начинает понимать, что без этого он потеряется сам. Руслан вспомнил её лицо, которое хотел поцеловать. Но сейчас она в нескольких десятках, а то и сотнях километрах от него, скрытая под белым снегом, ждущая в одинокой квартире. Фёдоров высунул голову из воды. Он осознал, что чуть не задохнулся.

Он взял из сумки бутылку с чистой водой и выпил её перед сном. От него хорошо пахло душистым шампунем, который он отыскал в ванной комнате. Фёдоров старался избавиться от бессонницы, потому он распахнул одеяло и тут же прыгнул под него. По телу пробежались мурашки. Ему было приятно от ощущения тепла, от того, что он наконец-таки за весь этот тяжёлый день сумел положить свою спину в горизонтальное положение. Его глаза сомкнулись. И под вой холодного ветра он сладко, очень старательно засыпал.

Отец направил на него свою ладонь. 
После удара остался красный след. 
По щеке словно ужалила стая диких пчёл.
Из зрачков посыпался дождь.
Он его не простил. 
Он его не простит.

Фёдоров каждую ночь видел один и тот же кошмар. Для него это было настоящим ужасом, ведь он бы ни за что не хотел ощутить это вновь. Не успел он уснуть, как сразу же пробудился. Однако заставил его это сделать далеко не страшный сон. Сначала ему показалось, что какой-то человек нагло ломится в его дверь такой поздней ночью. Но он ошибся. За стеной его номера кто-то стучал. Звуки доносились до его ушей, из-за чего заснуть во второй раз совсем не удавалось. Всё больше и больше Руслан испытывал бешенство. Он начинал думать, что от бессонницы его глаза стали краснее самой крови. Ему пришлось встать, надеть штаны, рубашку и разобраться с тем, что происходит.

Дверь стояла от него в двух шагах. Руслан быстро до неё добрался и приложил ухо, чтобы убедиться в услышанном окончательно. Но вместо стуков раздался крик. Кровь заструилась по жилам. Фёдоров несколько непрерывных раз постучал фалангой пальца, но уже понимал, что ему никто не ответит.

— Эй?! — сказал он громко прямо в дверь. — Кроме вас здесь есть и другие люди, которые хотят спать! Не могли бы вы...

Удар. Фёдоров отшатнулся от чужого номера. Это было настолько резко, что он, перепугавшись, чуть не рухнул на зелёный ковёр в одиноком коридоре. Однако вскоре здесь появились и другие, услышавшие то же, что и он. Это настораживало всех. Руслан знал, что в этот номер ему никак не войти. Но на это он надеялся меньше всего, не желая вмешиваться.

— Позовите охрану, — сказал он людям, столпившимся рядом.

Женщина вместе со своим мужем умчались на первый этаж. Руслан продолжал слышать крики. Звали на помощь. Всё больше и больше в нём появлялось адреналина, все больше страха и желания отойти отсюда, ни в коем случае не встревать.

Прибежало двое охранников, а вместе с ними здесь оказалась и девушка за столом, которая продала ему номер в этом мотеле. Она с огромным количеством ключей старалась отыскать нужный, чтобы без хлопот попасть внутрь. И когда девушка вставила ключ и повернула его, тот не поддавался.

— Да потому что у вас двери — говно! — закричал от злости Фёдоров.

Охрана стала выбивать. Плечами они звучно долбили по дереву.

— Прошу вас всех сохранять спокойствие и не вызывать полицию! — сказала работница мотеля.

Через ещё пару ударов в двери появилась острая дыра, сквозь которую можно было просунуть руку. Руслан присмотрелся внутрь. Он заметил на полу лежащее тело. На белой одежде расплескалась кровь. Лицо вымазано ей целиком.

— Твою мать! — прокричал Фёдоров и вдруг, не понимая, что им движет, ринулся на помощь к охране.

— Не лезьте! — сказали ему, словно отталкивая.

Двое мужчин в костюмах открыли дверь. Руслан стоял рядом, но только он смог увидеть нож в руке и здорового дьявола, который тот направил на охранника. Ещё один удар. И крови стало больше. В мотеле раздалось множество криков. Все, кто это увидел, не думая бежали отсюда и начинали вызвать отряд полицейских. Второй охранник сумел достать слезоточивый баллончик. Однако Руслан этого уже не замечал, он скрылся в свой номер. Его брало за душу ещё сильнее. Сейчас он подумал о том, чтобы попросту прыгнуть из окна. Но на ум пришло страшное воспоминание. Эту картину он видел всё своё детство. Фёдоров приблизился к сумке. Ему хотелось вновь совершить глупость. Он потащил за собой «кольт», прикрыв его за спиной.

Руслан шагал обратно к тому кровавому номеру. Второй охранник куда-то исчез. От него осталась только включенная рация. Фёдоров зашёл под жёлтый свет от люстры под потолком. Пьяный, толстый, грозный мужчина лежал в самом углу с окровавленным ножом в руках. Его взгляд был безумным, словно страх смешали со смехом. На полу охранник перестал держаться за раненную ногу, потеряв сознание. Руслан выставил вперёд пистолет. Он услышал дыхание за открытой дверью. Двинув её, там оказался мальчик, смотрящий на живот своей мамы. Он подошёл к ней совсем непринуждённо, стараясь разбудить. Фёдоров наблюдал за этим. Сейчас этот мальчик осознал, что лишился своей мамы. И тогда в голове пса образовался моментальный приговор. Он оскалил зубы, ощущая струящиеся слёзы из глаз. Фёдоров отвернулся и вытер капли, текущие по щекам. Руслан наставил пистолет прямо на обезумевшего отца. По голове струился пот, руки тряслись, становилось страшно. Руслан никогда не убивал людей. Но сейчас он знал, что это был его собственный отец, которого он хотел пристрелить. Ствол железного оружия был прямо на его лбу. Отец открыл глаза и, засмеявшись, отпустил нож, увидев своего родного сына. Он посмотрел в глаза Руслану, заметив оружие, прижатое к своей голове.

— Не хочу... в тюрьму... Не хочу.

Он схватился за пистолет и надавил на палец Фёдорова. Прозвучал выстрел, оглушивший самого Руслана. Тот держался за уши, даже не осознавая, где прямо сейчас находится. Мужчина сидел в углу, пока его мозги плавно спускались с кровавой стены. 

На первом этаже появились топающие люди. Он бежали сюда. Руслан всё ещё слышал звон в ушах, однако такое громкое топанье было трудно не различить даже сквозь иной шум. Он мигом убрал пистолет и вновь убежал в свой номер. Когда он это сделал, полицейские ворвались в открытую дверь целым отрядом. Они кричали, просили пьяного мужчину поднять руки. Однако теперь они отчётливо увидели перед собой всю картину. Фёдоров тем временем надел на себя дублёнку. Он бросил на плечо свою сумку и раскрыл окно. Под ногами оказалась крыша. Руслан спустился на плитки и дёргающимися ногами прыгнул в сугроб. Оказавшись по самое колену в снегу, Фёдоров сквозь ветер бежал к машине. У входа в мотель горели красно-синие фонари, оставляющие на длительное время блики в глазах. Руслан открыл дверь, завалившись телом в салон. Он не мог уехать отсюда быстро, потому как это действие вызвало бы ещё больше подозрений. Но, если не уехать совсем — будет ещё хуже. Он завёл машину и поехал прочь из этого проклятого самим Богом места. Из мотеля «Прощение».