Глава 4
Я не спала всю ночь. Нет - я умирала в этой ночи. Беспомощно барахталась в её глубинах, словно в чернильной воде, где не видно ни неба, ни дна. Сон не пришёл - вместо него в голове осела густая, липкая тишина, как перед землетрясением. Под кожей ползала тревога, как рой мелких насекомых. Сердце то замирало, то колотилось так, будто хотело выскочить наружу и убежать без меня.
Что-то должно было случиться. Я чувствовала это нутром - той самой древней частью себя, которую нас учили не слушать. Инстинктом. Тем, что ещё жив, несмотря на дисциплину, форму и правила.
Я проснулась от звука. Не громкого, но настолько неуместного, что он разрезал пространство, как лезвие. Щелчок. Скрип. Я села. Глаза - на часы. 7:47. Утро. По логике.
Но логика здесь давно умерла.
Комната будто дышала ночью. Даже свет, просачивающийся сквозь плотные шторы, казался не солнечным, а тёмным, серым. Как будто солнце вяло тащили за волосы через небо, заставляя его светить насильно. Внутри всё кричало: не вставай.
Но я встала. Потому что страх - он не парализует. Он заставляет двигаться.
Я подошла к двери, осторожно, будто за ней могло быть нечто. Потянула за ручку.
Заперто.
Заперто. Снаружи.
Вдох. Выдох. Что-то колыхнулось внутри - не эмоция, скорее память. Или знание, которое никогда не произносилось словами.
Кто? Зачем? Почему?
Профессор Никса? Малтис? Кто-то из тех, кого я даже не знаю по имени?
Я постучала. Один. Два. Три удара. Глухо. Мир не ответил.
Я опустилась на корточки и заглянула под дверь. Щель узкая. В коридоре - безмолвие. Все двери закрыты. Ни движения. Ни голоса. Ни даже скрипа. Пространство мертво.
Я вернулась в комнату. И тогда заметила телефон. Он лежал на столе, точно, аккуратно, как будто его положили с особым намерением. Я же помню - на ночь его не было. Я убрала его в ящик. Я точно помню.
Кто-то входил.
Пока я спала. Или пока делала вид, что сплю?
Я подхватила его. Пальцы дрожали. Я сразу набрала номер Никсы.
Без ответа.
Ни гудков. Ни сброса. Просто тишина, тянущаяся, как паутина в глотке.
- Что происходит? - сказала я вслух. И в этот момент - дверь отворилась.
Тихо. Без скрипа. Без предупреждения.
На пороге стояла она.
Профессор Никса.
Лицо её было мраморным. Холодным. Но в глазах - отблеск того, чего я не ожидала. Страх. Или сожаление. А может, и то, и другое.
- Нам нужно поговорить, - сказала она. Голос её был ровным, но неестественным. Как будто слова она произносила не впервые - а просто повторяла.
- О чём? - я смотрела прямо. В упор. Не позволяла себе дрожать.
- О правде, которую мы слишком долго прятали. Академия Селена - не единственная. Есть и другие. И не все из них - союзники. Они приближаются. Они жаждут крови. Земли. Душ.
Я молчала. Сердце билось не в груди, а в висках.
- Мы долго надеялись, что конфликта можно избежать. Но теперь - поздно. Война будет. И, чтобы выжить, дневным и ночным придётся... объединиться.
Слово "объединиться" прозвучало, как кощунство.
- Объединиться? - я шагнула ближе. - С ними? С теми, кто убивал детей, сжигал тела и посмеивался над мольбами?
- У нас нет выбора, - её голос стал тише. - Но тебя это касается особенно. Ты... не дневная. И не ночная. Ты стоишь между.
Я хотела смеяться. Хотела кричать. Но смеялась бы - как безумная. А кричала бы - в пустоту.
- Я дневная, - прошипела я. - И это не обсуждается.
Никса посмотрела на меня так, будто видела сразу моё детство, мою кровь, мои страхи.
- Смотри, Савина. Есть тьма, которую нельзя коснуться и остаться прежней. Есть свет, от которого выгораешь до пепла. А ты... ты уже не та, что пришла сюда. И не та, что выйдет отсюда. Если вообще выйдешь.
И она ушла. Не оглянувшись.
Я осталась - в комнате, где воздух стал тяжелее. Он давил на грудь, как мокрый саван.
Я надела форму. Всё - как всегда. Юбка. Жакет. Рубашка. Всё словно из другого мира. Из мёртвого мира.
И вышла.
Коридор встретил меня всё той же гробовой тишиной. Но была разница: в ней теперь что-то жило. Что-то тянулось, дышало в щелях между дверями. Я ощущала взгляд - спиной, кожей, самой сущностью.
Я шла мимо дверей дневных. Десять. Одиннадцать. Двенадцать.
На тринадцатой - остановилась.
Подвал.
Дверь была приоткрыта.
Темнота за ней - не просто тьма. Это была чья-то плоть. Чей-то голос. Она смотрела на меня, как живое существо.
- Ну давай, - прошептала я. - Покажи мне, что ты скрываешь.
И тогда - голос.
- Думаешь, ты ночная? Это так... мило.
Я обернулась. Блондинка. Высокая. Тонкая, как игла. Улыбка - ядовитая. Глаза - как две дыры в небесах.
- Прости, ты о чём? - я ответила спокойно. Холодно. Как учили.
- Малтис говорил о тебе. Интересно говорил.
Имя вспыхнуло внутри меня, как кровь на белом.
- Скажи Малтису, - произнесла я медленно, - если он шепчет моё имя в подвале - пусть наберётся смелости сказать его мне в лицо. А ты... перестань быть сосудом для яда. Это унизительно.
Она вздрогнула. И замолчала.
Я ушла. Прямо. Не оглядываясь.
Малтис. Говорил обо мне.
Малтис... думает обо мне?
Я вернулась в комнату. Села. Мысли - как вороны, бьются о череп, оставляя следы когтей.
И тогда - снова.
Дверь открылась.
Он.
Малтис.
Словно вынырнул из чужой тени. Высокий. Чёрный. Как будто сделан из ночи.
Я отступила.
- Уйди, - прошептала. - Пожалуйста.
Он смотрел. Долго. А потом сказал:
- Савина... я не желаю тебе зла. Пока.
Он подошёл ближе. Голос - хриплый. Как будто горел изнутри.
- Я хочу уберечь тебя. Ты знаешь, кто ты. Сколько бы ни врала себе - ты ночная. Но ты не наша. Ты... новая.
- У тебя две минуты.
Он усмехнулся.
- Играй дневную. Играй, сколько хочешь. Но когда начнётся бойня - все покажут свои лица. А ты - покажешь зубы.
Он ушёл.
А я стояла. Сердце гремело в ушах. Ноги ватные. Воздух - отравлен.
Кто ты, Савина?
Не дневная. Не ночная.
А, может, - что-то худшее.
Или... единственная, кто переживёт всё это.