Четыре
Куда мы идем, шагая по свету?
Кому мы звоним, когда наступает мгла?
Позволь мне обнять, пока слезы стоят в твоих глазах...
Все что могу отдать тебе - это воспоминания
Удержи их у себя и я никогда не уйду.
Я отпускаю свою голову.
Но когда я отпускаю свою голову:
Не отпускай меня,
Удержи меня в своем сердце.
"Raign - Don't let me go"
- Четыре, - голос девочки дрогнул, будто предчувствуя недоброе.
Картинка вокруг Клементины начала изменяться: кто-то словно убавлял яркость на телевизоре. То, что раньше было пожелтевшими листьями, лежащими на обочинах дороги, стало невозможно опознать. Они превратились во что-то черное и бесформенное, сливаясь с окружающей чернотой.
Все было черным.
Вокруг не было ничего, кроме этой тьмы.
Клементина закрыла глаза, выпустив из легких ядовитый воздух, который, так же как и все остальное, был пропитан этим кромешным мраком.
В какой-то момент девочка поняла, что эта чернота вокруг - не что-то осязаемое, что-то инородное... А просто частица ее души. Эта тьма была в ней. Она скрывалась долгое время за непродолжительными, но яркими эмоциями. Она пряталась в самых дальних уголках сознания, ожидая своего часа.
А сейчас, когда Клем была одна, была потеряна и разбита, напугана и расстроена, эта отвратительная тьма выбралась наружу, демонстрируя свое пугающее великолепие. Выбралась наружу, дождавшись своего звездного часа.
Единственным позитивным моментом, единственным лучиком надежды являлся разговор с Карли. После него девочке стало немного легче: слабость отступила, появились силы бороться дальше. Появилось желание сражаться до последнего.
Клементина открыла глаза полная решимости. Девочка пообещала себе: что бы она не увидела, она не будет принимать это близко к сердцу.
Серые стены с облупленной краской были первым, на что наткнулся взгляд Клем. Дальше - больше. Пыльные столы украшали небрежно разбросанные бумаги, канцелярские папки, несколько окровавленных хирургических инструментов, и, очевидно, очень старые металлические клетки, покрытые ржавчиной. В каждой такой клетке сидело по птице. Клементина с интересом двинулась вперед, чтобы рассмотреть заложников металлических тюрьм.
Сидящие в клетках птицы оказались воронами. Некоторые из них при виде девочки начали испуганно биться об прутья, этим самым лишь нанося себе увечья, в кровь расшибая крылья.
Клементина пригляделась к птицам и ужаснулась, заметив истинное положение вещей. У некоторых особей отсутствовали глаза, какие-то были лишены клюва... Минимум у трех птиц девочка заметила хирургическую иглу, торчащую прямо из головы. Но больше всего ее поразил ворон, чьи расправленные шикарные, казалось, бархатные крылья, были сшиты тонкой леской. Она, видимо, была затянута очень туго, не позволяя птице ни сложить крылья, ни взлететь. Окрашенная кровью леска омерзительно ярко выделялась на фоне черных перьев.
- Уф, - вырвалось у Клем, - Кто бы с вами такое ни сделал... Он в любом случае сумасшедший.
Девочка прошла дальше, продолжая коситься на израненных птиц, пока не наткнулась на небольшой письменный столик. Длинные медицинские заключения и какие-то врачебные документы никакой важности не представляли.
Чей-то низкий, гортанный хрип заставил Клементину вздрогнуть, испуганно покосившись туда, откуда, по мнению девочки, он исходил. Это вполне мог быть ходячий, притаившийся в столь странной лаборатории.
Девочка, не очень-то думая, схватила хирургический скальпель, готовая защищаться в случае опасности. Клем не хотела думать, в чьей он может быть крови. Может быть - в крови этих птиц, или какого-нибудь человека... Она просто медленно двигалась вперед, стараясь вести себя как можно тише, и, в случае чего, готовясь нанести удар первой.
Осторожно выглянув из-за шкафа, мешавшего ей увидеть незнакомца, притаившегося в углу комнаты, Клементина на несколько секунд застыла в ступоре. На несколько секунд тело словно парализовало. Этот человек, сидящий в углу без признаков жизни, не был ходячим. Клем пригляделась и поняла, что он, видимо, был ранен... И умирал. Грудь едва вздымалась при дыхании - вот почему сначала она решила, что признаки жизни отсутствуют.
Скальпель выскользнул из рук девочки, с отвратительным звоном встречаясь с кафелем, а сердце словно упало в пропасть, оставляя после себя зияющую дыру.
Клементина, как только спало оцепенение, бросилась к мужчине, упав рядом с ним на колени.
- Нет, нет, нет, - без устали бормотала она, цепляясь пальцами за болотного цвета куртку, - Ты не можешь здесь быть! Кто угодно, только не ты.
Спазм, подкативший к горлу, мешал дышать. Детские руки дрожали.
Мужчина не реагировал на голос, наверное, даже не слыша его.
- Пожалуйста, ты не можешь меня оставить, - мольба, тонущая во всхлипе.
Но мужчина не реагировал. На побелевшем лице залегла тень боли: пересохшие губы были искривлены в агонии, ресницы немного подрагивали. Кровь сочилась из раны на груди. Вся одежда была в крови, и даже на кепке остался кровавый отпечаток.
- Кенни, пожалуйста, открой глаза, - Клементина уже не сдерживала эмоций, плакала, - Ты не можешь меня оставить. Не ты... Не так... Нет...
На последних словах рыдания взяли верх. Девочка уже не могла говорить, а лишь давилась всхлипами, пока слезы бежали по щекам. Сердце глухо билось о ребра, отдаваясь пульсацией в ушах. Мир словно рушился. Рушился на глазах.
- Кенни? Пожалуйста... Ты должен открыть глаза, должен, - в голосе Клементины слышалась болезненная уверенность.
Девочка опустила заплаканные глаза, изучая кафель. В этом не было никакого смысла, просто... Смотреть на старого друга, находящегося в таком состоянии, было невероятно трудно.
- Клементина.
Девочка вздрогнула, услышав собственное имя. Она подняла взгляд на Кенни, но не было похоже, что он звал ее. Повязка на глазу пропиталась кровью, второй глаз был закрыт.
- Кенни? - голос дрожал, - Пожалуйста?!
Мужчина, хрипло застонав, все же открыл глаз, сфокусировавшись на девочке, сидящей рядом с ним на коленях. Лицо той побелело от ужаса, слезы застыли на глазах.
- Клем, - голос Кенни был едва слышен, но губы мужчины тронула странная, болезненная улыбка, - Не разводи сырость.
- Ты жив! - забыв обо всем, воскликнула девочка, - Слава Богу, ты жив, я так испугалась... Я думала, что ты не очнешься и...
Клементина замолчала на полуслове, передумав продолжать. В голову ей пришла потрясающая, по мнению самой девочки, идея.
- Здесь наверняка есть бинты и что-то, чем можно обработать рану, - мгновенно встрепенулась Клем, вскакивая на ноги и бросаясь к серым шкафчикам, висевшим на стене. Те встретили ее множеством пузырьков и упаковок.
- В этом нет нужды, Клем, - мужчина пытался все объяснить, но девочка его не слушала, продолжая судорожно, и даже в какой-то мере истерично, разбрасывать медицинские препараты. Все неугодные девочке лекарства летели на пол, а она, в свою очередь, никак не могла найти нужные.
- Здесь должно быть что-то, - убеждала она сама себя, - Я найду. Я обязательно найду. Здесь должно быть все необходимое.
Самовнушение не давало никаких результатов, но помогало сбежать от реальности, давало крохотную надежду на то, что все еще может быть хорошо. С каждой брошенной вниз пачкой или флаконом уходила уверенность. Девочка продолжала бормотать что-то, подбадривая себя, но осознание всей ситуации все стремительнее проникало в душу, руша остатки ее сознания, ее уверенности... Ее самой.
- Это уже не поможет мне, ты прекрасно это понимаешь, - в глазах мужчины отчетливо читалась грусть. Тяжелая, пробирающая до костей тоска. Безысходность. Смирение. От одного осознания, что этот человек, переживший так много, опять испытывает этот ужасающий букет чувств, становилось не по себе и слезы наворачивались на глаза.
- Иди сюда, - Кеннет с трудом приподнял руку, демонстрируя, что хочет обнять Клем напоследок.
Девочка послушалась, на ватных ногах подойдя к старому другу, опускаясь на пол рядом с ним.
- Кенни, - всхлипнула Клементина, как можно осторожнее прижимаясь к мужчине, - Не оставляй меня одну, пожалуйста.
Слезы сами собой нещадно катились по ее щекам. Девочке хотелось обнять Кенни как можно крепче, но она понимала, что сделает ему больно. Кровоточащая рана на груди не позволяла ей стиснуть его в объятиях так, как ей бы хотелось.
- Тише, малышка, - слова давались мужчине с большим трудом, губы едва шевелились, - Для старины Кенни все кончено, но это не повод устраивать ниагарский водопад.
- Повод, - не согласилась Клементина, тихо поскуливая от рыданий. Все ее тело дрожало мелкой дрожью.
Девочка отстранилась, встретившись взглядом с Кенни. Слезы по-прежнему катились по ее щекам, но голос был уверенным и даже грубым:
- Как?
Мужчина понял ее сразу же, с отвращением поморщившись.
- Этот уебок, за которого ты все время заступаешься, - пусть Кенни и был слаб, но в голосе все равно поселилась злость и ненависть, - Мы вернулись, как он и говорил. Совсем скоро стал вопрос: Что делать с тобой? Этот сосунок утверждал, что ты заражена, и тебя нужно срочно выбросить наружу, что никто не хочет делать этого, но это необходимая мера. Я размазал эти слова по его роже.
- Я не понимаю, о ком ты, - Клем лишь покачала головой, - Люк?
Это имя как-то само слетело с ее языка. Девочка и не думала о том, что это мог быть Люк. Просто отрывок фразы "за которого ты все время заступаешься" в первую очередь вызвал ассоциации именно с этим пареньком.
- Он самый, - лицо Кенни исказила неконтролируемая ярость, - Ебаный мудак.
Клементина смотрела прямо перед собой невидящим взглядом. Что-то внутри нее отказывалось верить, что это мог быть Люк.
Люк, который не стал стрелять в Карвера, который, поистине, заслужил пулю.
Люк, который бежал за своей группой без еды и сна, желая помочь.
Но одновременно с этой картиной - милым и преданным парнем, перед глазами маячила совсем другая - жестокий и безжалостный Люк.
Люк, который собирался оставить Кенни, когда тот был без сознания из-за травмы, нанесенной Карвером.
Люк, который собирался бросить ее в лесу на съедение ходячим, когда собака укусила ее.
- Мы сцепились. Знаешь, как это обычно бывает, - продолжил Кеннет, болезненно морщась от слов, - Ну... И он выстрелил. Не знаю, чего добивался этот мудак, но... Вот.
Клементина почувствовала, как отвратительный ком, мешающий дышать, снова подходит к горлу. Кенни и Люк сцепились из-за нее. Снова. Но на этот раз... их драка приобрела смертельный оборот.
- Выходит, это из-за меня, - совсем тихо пробормотала девочка, вновь заливаясь слезами, - Я не хотела, Кенни, правда. Я... Я правда не хотела, я... Мне правда жаль.
Почти на каждом слове голос обрывался, приходилось насильно делать глубокий вдох.
- Не выдумывай. В этом нет твоей вины, Клем, - рука мужчины совсем слабо сжала плечо девочки, - Пообещай мне кое-что, ладно?
Подняв на Кенни глаза и всхлипнув, девочка коротко кивнула.
- Когда ты выберешься из этого... херова ада, не оставайся с этой группой. Уходи как можно дальше, выживай одна. Не верь никому.
Девочка застонала, давясь рыданиями. Почти тоже самое говорил ей Ли. "Будь осторожнее, держись подальше от больших городов" - эта фраза по-прежнему звучала в ее голове каждый раз, когда она закрывала глаза. А сейчас Кенни почти точь-в-точь повторял слова Ли.
Клементина не стала спорить, не стала огорчать друга тем, что наверняка заражена.
- Хорошо, - девочка удивилась тому, как убито может звучать ее голос, - Я обещаю. Я уйду.
Губы Кеннета тронула грустная улыбка, а глаза заблестели из-за выступивших слез. Клементина никогда не видела его таким.
- Маленький чертенок, - совсем уж тихо прошептал он.
Клементина с трудом выдавила из себя улыбку, но слезы продолжали душить. Очередные всхлипы, сорвавшиеся с губ девочки, мигом разлетелись по помещению, вынуждая воронов с интересом притихнуть в своих клетках.
Все было уже разрушено. Каждая частица души выгорела дотла. Каждый миллиметр разума был уничтожен.
От всего, что раньше было важным, считалось дорогим и необходимым остались одни руины. Дымящиеся остатки, утонувшие в слое пыли.
С губ Кенни сорвался совсем тихий хрип, прежде чем взгляд опустел.
- Кенни? - всхлипнула Клементина, - Кенни...
Из-за слез ничего не было видно: так рьяно ими наполнялись глаза. Внутри у девочки словно что-то оборвалось, что-то сломалось. Она потеряла еще одного близкого человека. Друга. Опору. Защитника.
Протянув дрожащую руку вперед, девочка закрыла глаз, смотрящий на нее без каких-либо эмоций.
Кенни был мертв. И мертв по ее вине. Из-за нее он подрался с Люком, из-за нее погиб.
Как много людей погибло из-за нее? Пять? Десять? Двадцать? В голове пульсировали слова Бена: "Я так и не могу прекратить винить тебя во всем, что случилось со мной". На смену им приходило серое, перекошенное каким-то многогранным чувством, лицо Омида и ядовитые обрывки фраз: "Ребенок, который даже не родился из-за тебя!", "Ты думаешь, они заслуживали этого? Заслуживали умереть из-за тебя?".
Девочка жадно хватала ртом воздух, пытаясь успокоиться, но это не помогало. Слезы настойчиво скользили по щекам, а сердце тонуло в океане боли. Все ее тело словно превратилось в одну большую гематому. Отчаянием и одиночеством была пропитана каждая клетка.
Смысла бороться дальше не было. Клементина не хотела выбираться отсюда, не хотела видеть честные лица группы. Как всегда - честные и наигранно заботливые. Чертовы лицемеры!
Девочка закусила кулак, желая усмирить рыдания.
Неужели Люк мог так поступить?
Гадать не было смысла. Нужно было делать выбор: оставаться здесь, давясь собственными всхлипами или продолжать сражаться, пытаясь выбраться из оков смертельной заразы, распространяющейся из разодранной руки.
Сражаться было нужно, но... какой, к черту, в этом смысл?
Девочка потеряла всех самых дорогих людей.
Клементина опустила покрасневшие глаза, не в силах смотреть на тело друга, умершего из-за нее.
Умершего из-за человека, которому она доверяла.
Человека, которого она считала другом.