Три
Проклятое "Три" по-прежнему звучало где-то на задворках сознания. Оно висело в воздухе, отвратительно пульсировало и звенело, словно издеваясь. Словно играя. Словно провоцируя на эмоции.
Клементина не знала, сколько времени прошло с того момента, когда Омид исчез, прекратив терзать ее. Не знала также, когда исчезнет слабость во всем теле, не позволяющая даже приподняться на локте, чтобы осмотреть окружающую обстановку.
Девочка лежала на чем-то сыром и очень грубом. Запах прелых листьев вызывал тошноту, а ледяной ветер пронизывал до костей, и без того скованных ломотой. Слабостью была пропитана каждая клетка.
Клементина, сдавленно застонав от осознания собственной беспомощности, сильнее прижала руки к груди, сворачиваясь в маленький клубок. Холод, казалось, поселился где-то внутри, проложил морозную дорожку вдоль позвоночника, откуда и распространялся по всему телу.
Девочка дрожала, закрыв глаза и пытаясь справиться с липким чувством отвращения к самой себе. До чего она слабая... не может встать, не может продолжить бороться за возвращение к своим друзьям. Или хоть за что-то, если она умерла.
Но нет, она просто лежала невесть где, сжавшись в клубок от холода и судорожно проклиная собственную слабость. Лежала, не открывая глаз, чтобы не видеть тех ужасов, которые могли бы ее окружать. Лежала, сдавшись обстоятельствам и проиграв призракам прошлого, простым иллюзиям, мечтавшим сломать ее.
И, видимо... раз она здесь, раз она в такой состоянии... Им это удалось.
Она сломалась. Устала бороться за свое существование, устала выживать, устала прокладывать хлипкий мост в завтрашний день. Просто устала...
Чьи-то шаги, раздавшиеся совсем рядом, насторожили девочку, но страха не вызвали. Клементина уже проиграла, какой был смысл в этом чувстве? Кто бы к ней не подошел, чей бы голос она не услышала... это уже не будет ТАК, будто выбраться отсюда - единственная важная цель. Сейчас цели не было вовсе. Лишь неумолимое желание, чтобы этот чертов холод отпустил ее из своих цепких скрюченных пальцев.
- Ты так и собираешься валяться посреди дороги, да? - женский голос тонул в свисте ветра, - Вставай, здесь становится запредельно холодно.
Голос был знакомым, но идентифицировать его девочка не могла.
- Я не могу, - пересохшие губы Клем не слушались, голос вышел тихим и дрожащим, - Я... не... могу.
- Не можешь или не хочешь? - интонация незнакомки казалась вполне дружелюбной, и создавалось впечатление, что девушка и впрямь хотела помочь.
- Я... не знаю, - девочка обессилено всхлипнула, - Я устала сопротивляться.
Шорох одежды немного отрезвил Клем, заставив открыть глаза. Над ней склонилась худая девушка с темными волосами, одетая в грязно-розового цвета куртку, небрежно наброшенную поверх чего-то серого. Как ни пыталась девочка - лица незнакомки ей увидеть не удалось.
- Подумай, что бы сказал Ли, увидев тебя в таком состоянии? - Клементина почувствовала, что девушка улыбается, найдя необходимые рычаги воздействия, - Поднимайся. Юным леди вроде тебя непригоже лежать на грязном мокром асфальте.
И правда, что бы сказал на это Ли? Наверное, ничего. Он наверняка бы нахмурился, недовольно скривив губы и хмуро поглядев на нее... Совсем как тогда, когда она выбралась за ним на разведку в Саванне. Совсем как тогда, когда она делала что-то не так.
Мысль, что она не хочет и никогда не хотела обижать или огорчать Ли своими поступками, согрела что-то внутри, отогнав жуткий холод.
Клементина приняла помощь девушки, воспользовавшись ее протянутой рукой, чтобы встать. Ноги были ватными, голова кружилась... но стоять было можно, пусть и превозмогая слабость.
- Карли, - изумленно прошептала девочка, наконец-то разглядев лицо очередной иллюзии. Репортерша выглядела так же, как и в последний момент своей жизни: цвет кожи ни капли не смахивал на мертвецкий, глаза жизнерадостно блестели. Одним словом - ничего не говорило о том, что девушка мертва уже много времени.
Клементина неуверенными шажками отступила назад, не сводя взгляда с Карли.
- Ты тоже будешь делать это? - измученно спросила девочка, продолжая пятиться.
- Делать что, Клем? - не поняла Карли.
Девочка выпустила воздух из легких, на выдохе прошептав:
- Тоже, что и остальные... Ты тоже будешь винить меня в своей смерти?
Клементина смотрела в пол, пристально изучая трещинки в темно-сером мокром асфальте. Она не хотела встречаться взглядом с Карли, не хотела видеть, как она отреагирует на эту фразу. Но что-то подсказывало Клем, что репортерша обезумеет, подобно другим...
- Винить тебя? - девушка коротко засмеялась, - Ты ни в чем не виновата, Клементина.
От этих слов внутри у девочки что-то щелкнуло. Какой-то невидимый переключатель наконец-то вернулся в прежнее положение. Клементина подняла глаза на Карли, словно пытаясь убедиться в искренности ее слов.
- Единственный, кто виноват - эта конченая мразь, Лилли, - в голосе брюнетки была слышна вязкая злость, мигом сменяющаяся чем-то нейтральным, - но сейчас не об этом, правда?
Клементина коротко кивнула, не отводя взгляда от старой знакомой. Она была первой иллюзией, настроенной крайне дружелюбно. По крайней мере, пока.
- Что с твоей рукой? - неожиданно спросила Карли, заметив, как девочка прижимает к себе покрытую ранами конечность.
- Ничего, - соврала Клем, заводя руку за спину.
Она не хотела, чтобы Карли видела это, потому что... все призраки прошлого, с которыми девочка повстречалась до этого, так или иначе пользовались ее слабостью, пытались причинить еще больше боли.
А сейчас девочке казалось, что еще хотя бы одну порцию боли ее тело просто-напросто не перенесет.
Карли недовольно цокнула, видимо не поверив в столь очевидную ложь. Она подошла ближе, опустилась на корточки перед Клементиной, и только после того, как окинула девочку внимательным взглядом, сказала:
- Ты можешь мне доверять.
Клементина около минуты пристально изучала лицо собеседницы, не зная, как поступить. С одной стороны - она была не обязана откровенничать с мертвой девушкой, с которой, в общем-то, была знакома совсем немного. Но с другой... Карли была добра к ней, как тогда, в первые дни знакомства, так и сейчас, когда все стремительно катилось под откос.
Девочка смиренно опустила голову, все-таки поддавшись дружелюбию и взволнованности в глазах старой знакомой.
- Я думаю, что я заразилась, - призналась Клементина, демонстрируя Карли пострадавшую руку, - или еще хуже... Я не знаю.
Рука, кстати говоря, стала выглядеть еще хуже, чем раньше. Волдыри покрылись грубой коркой желтоватого цвета, потеки гноя и крови засохли, казалось, въедаясь в кожу. Если раньше пугающе черными были только вены, просвечивающиеся сквозь кожу, то теперь вся рука от локтя до кончиков пальцев потемнела, становясь серой.
Рука словно отмирала.
От этой мысли у Клементины закружилась голова, но девочка даже не пошатнулась.
Она превращалась в ходячего.
Отсюда и слабость, и невозможность контроля собственного тела... и рука, такого же отвратительного цвета, как и цвет кожи ходячих.
- Боже мой, - изумленно и испуганно пролепетала Карли, пошатнувшись от услышанного, словно от удара.
Клементина не могла отвести взгляда от руки. Не могла избавиться от ненависти к этой заразе, стремительно распространявшейся по ее телу. Апатия, которой девочка была подвержена еще пару минут назад, испарилась. На смену ей пришли эмоций. Тысяча эмоций. От ужаса, пробирающего до костей, до злости на обстоятельства и саму себя.
Если она была бы внимательнее, ходячий не смог бы причинить ей вред.
Если она думала бы наперед, то не лезла бы сражаться, а просто поспешила на помощь друзьям.
Наверное, это же чувствовал и Ли. Все эти эмоции, обгладывающие здравый смысл, наверное, так же пугали его. Но он боролся с ними. И она будет. До последней секунды.
- Бедняжка, - в голосе Карли слышалось искренне сочувствие, - Как же Ли не уследил за тобой?
Девочка вздрогнула, услышав это имя из чужих уст.
Она часто думала о Ли: когда не знала что делать, она часто пыталась понять, чтобы сделал он, будь на ее месте; когда ей было одиноко, она вспоминала, как часто он был рядом, не позволяя грустить. Одним словом, Клементина привыкла, как его имя произносит ее внутреннее Я. Но когда кто-то другой в разговоре упоминал Ли... Она всегда вздрагивала, словно это имя било по самому больному грубым хлыстом. Так, собственно, и было. Каждое упоминание Ли оставляло на сердце глубокий кровоточащий порез, который и не думал заживать.
- Он... - Клементина набрала воздух в легкие, будто надеясь, что это поможет ей продолжить.
Но это не помогло.
Господи, ну почему это всегда так трудно?!
Почему она не могла даже сказать этого?!
Это были просто слова... Обычные слова, такие же как и "стол", "стул", "кровать".
- Мертв, - спустя несколько секунд резко выпалила Клементина. Ее голос не дрогнул, но в глазах залегла грусть.
- Да что же за херня у вас там происходит? - Карли вспылила, ошарашенная такой новостью. Ей почему-то всегда казалось, что именно Ли и Клементина должны дойти до конца, должны преодолеть все это. Но... Ли был мертв, а девочка едва стояла на ногах, борясь с заразой из последних сил. Это был конец.
- Все умерли, вот что, - совсем тихо пробурчала девочка, - Все, понимаешь? Бен, Дак, Катя, Ли... Сейчас у нас новая группа. Всем руководит Кенни, но... люди продолжают умирать. Нас все меньше. Кто-то укушен, кто-то норовит умереть от потери крови. Я...
Клементина замолчала, будто думая, продолжить фразу или нет - доверить Карли мысли, терзающие ее душу или нет.
- Я устала терять близких людей. Я потеряла всех, кто был мне дорог в прошлом. Всех... - девочка все-таки не нашла причин удерживать это в себе, - И знаешь, что самое страшное? Я чувствую себя виноватой в том, что случилось с ними.
На последних словах голос Клем дрогнул, а на глазах выступили слезы. Но она не думала плакать, не думала поддаваться этой слабости прямо сейчас. Она боролась с этой тяжестью на сердце, боролась со слезами, норовящими выбраться наружу.
- Клем... - лицо Карли выражало крайнюю обеспокоенность, - Все будет хорошо, просто... нужно подождать. Это должно пройти.
"Все будет хорошо"?! Девочка чуть не задохнулась от возмущения. О каком "хорошо", интересно, идет речь? Чего нужно ждать? Конца, который оборвет связь с ее друзьями, лишит возможности жить рядом с теми, кто дорожил ею? Разве это было похоже на «хорошо»?
Несмотря на внутреннюю эмоциональность, Клементина не сказала ни слова репортерше. И впрямь... Что та могла ей сказать, кроме «все будет хорошо»?
«Все будет хорошо» - такая дежурная, дурацкая фраза, которую говорят, когда нечего сказать. Как правило, после таких фраз «хорошо» так и не наступает.
«Все будет хорошо» - фраза, которую врачи говорят родителям смертельно больных детей. Фраза, которую говорят, когда понимают, что шансов на выживание почти не осталось.
Клементина понимала это, но не винила Карли. Она пыталась поддержать ее, пусть это и не очень хорошо получалось.
- Спасибо, - девочка попыталась улыбнуться, подняв глаза на собеседницу.
Но Карли не было. Перед Клементиной простиралась, казалось, бесконечная дорога и больше ничего. Жуткий, порывистый ветер усилился, заставив девочку поежиться от холода.
Нужно было уходить.
Считать.
Делать хоть что-то.